О социализме

Ещё совсем недавно (по меркам царицы-истории) атмосфера развеяла в себе без следа грохот выстрелов Авроры, только-только наша страна скинула с плеч красное покрывало, а сыны её закопали в захламлённых шкафах книжечки-парт-билеты, железный паровоз экономики со скрежетом стал переходить на новые-старые рельсы капитализма, как сразу повыпрыгивали ото всюду на политическое поле России различные силы, именующие себя социалистическими.
Если уж и товарищи из КПРФ выкинули из своего катехиза формулировку «пролетарской диктатуры», то что нам говорить о выставленных горизонтах обновлённых коммунистов? В серьёз ли они будут строить социализм? А каким образом они собираются рождать его из капитализма, а затем выводить с его тела «родимые пятна», доставшиеся от «отца» и, развернув, разгонять его импульс до полного отрицания родственных связей? Или они банальные популисты, которые на чувствах людей, с ностальгией вспоминающих советский период, желают пожать плоды чужого труда, стать, незаслуженно, распределителями общих благ?
Дорогие соплеменники, дело не в том, сколько раз за своё существование страна царапала вполне себе человеческую кожу об острые углы противоречий выбираемых курсов. Можно долго искать единственно-верное направление движения ко всеобщему благу и одной этой мечтой вполне счастливо жить. Вопрос нужно ставить несколько иначе. Таким образом:» А нужен ли нашем гражданам левый курс»? Для ответа попытаемся восстановить, в своём воображении, это самое политическое нагромождение на плечах всех членов общества, называемое социализмом.
Так вот ему, предвещали ранее социал-демократы, и станут служить все трудящиеся. А служение мелкому капиталу, жадному купчику, корыстному буржуа, отменяется. Идеал высокий. Но не утопичен ли он? Как выйдет на деле? Радость наша и беда одновременно том, что мы то уж, как никто другой, и знаем – каково оно получается на деле.
А на деле происходит подмена свободных частных коммерческих отношений, где равные стороны равно и оценивают друг друга, ищут и находят подходящие варианты для сотрудничества, - государственной, строго регламентированной, вымеренной где-то в высоких кабинетах, исходящей из каких-то далекоидущих планов казённой машины на будущее, проектов вселенского масштаба. А контролёром выступит здесь, конечно, бюрократический аппарат.
Левые товарищи крайне отрицательно отзываются о смотрителях, оставляемых в своё время баринами на селе. Но мы получим при социализме целый слой государственных служащих. Содержание которого резко сократит довольствие простого труженика. Ибо из одного сундука вынимается хлеб и для того, и для этого. Обойдётся ли без такого механизма страна? Не просто нет, она не обойдётся без весьма раздутого аппарата различных рангов госслужащих.
Калейдоскоп плановых отделов и так нужен на каждом направлении экономики, потому есть и на серьёзных предприятиях, но при социализме понадобятся ещё и аналоги их районного масштаба, затем областного, где ставятся и раскидываются планы по отраслям, затем по заводам, происходит согласование, подсчёты, отчёты «наверх», где целые НИИ разрабатывают общие программы, ведут статистику, отправляют проверки на подконтрольные (все) предприятия с целью установления того факта, правильно ли понимают рабочие сверх-цели и задачи социализма вообще и текущей пятилетки в частности. 
Однако народ остаётся спокойным. Ведь это всё создаётся для них по сути дела, для их блага. И вот здесь раскрывается вторая сторона вопроса. Это «высокие цели общей радости космического масштаба», стоящие перед государством. Например, строительство/усовершенствование тяжёлой промышленности. Ну потому как – «кругом злые капиталисты», а у нас выплавка стали меньшего объёма, чем у них.
Нужно потерпеть немного, товарищи, всё это ради вас, один чёрт. Я не говорю даже про братскую помощь дружественному Мозамбику и про гонку вооружений. Про освоение космоса за мой счёт, простого работяги. Что мне совсем уж не к чему. Пусть лучше частные компании платят за вывод спутников, им необходимых, а с прибыли астро-физики разрабатывают новые космические корабли, что окупится туризмом, госзаказами.
Отвлеклись. И вот мы, работяги, терпим-терпим… Планы выполняем… А деться не куда. Государство и есть наш единственный работодатель. К другому буржую не сбежишь, как при капитализме.
Вот частник, например, сам, в огромной степени, зависит от рабочих. Ведь если у него их не будет, то он разорится. Государство же может себе позволить подождать, чтобы голодающие рабочие приняли его условия. А нет, так всегда можно свести осужденных к исправительным работам. Да хоть самих невольников подвезти.   
Зарплата рабочего зависит здесь не от обоюдной сделки, а от того, что остается за удовлетворением государственных потребностей. Предприниматель обычно сначала удовлетворяет рабочих, а затем уже, за вычетом издержек, получает свой доход. Государство, напротив, сначала берет себе то, что нужно ему для того же возмещения издержек и для выполнения «вселенских задумок», а затем уже остальное распределяет между рабочими.
И это распределение производится исключительно по его усмотрению. Оценка труда по его качеству зависит либо от решения чиновников, вовсе не заинтересованных в выгодах работяг, либо, что еще хуже, от голоса самих рабочих, заинтересованных в том, чтобы другой не получал большей платы в ущерб им самим. Зависть ещё никто не отменял.
Недовольство некуда выплеснуть. Закрыта всякая возможность протеста. Это в 1905 году можно было бастовать на Путиловском заводе и быть героем, борцом с буржуями. А в 1961-ом в Новочеркасске ты враг всего государства, уж если вышел с транспарантом на площадь. Потому что хозяин теперь правильный.
Работяга не может искать себе другого хозяина, потому как другого хозяина нет. Самому сделаться предпринимателем ему воспрещено. Единственный выход для рабочего, единственная для него возможность - уйти из подчиненного положения, это вступить в разряд чиновников.
Интерес рабочего класса будет, как ни странно, в безмерном размножении чиновничества. За это будут стоять все, чувствующие в себе какие-нибудь способности, и только сознающие себя совершенно неспособными люди будут против. А это опять же не может не отразиться пагубно на производстве, тем более что именно здесь будут разыгрываться все человеческие страсти. Движения активистов, нелепые соревнования и прочее.    
Чего опасался Маркс? Того, что «господин» станет забирать у «холопа» не только избыточный продукт его производства, но и часть необходимого, для своей деятельности, осуществления поставленных задач. Но как быть если само государство может с лёгкостью поступить точно также?
Какое же значение может иметь при таком положении дел свобода в выборе профессий, должностей, которая будто бы предоставляется? Человек может выбирать себе какое угодно занятие, но от единственного хозяина - государства, зависит принимать его или нет. И этот хозяин определяет, какое количество рабочих ему нужно в той или иной отрасли, а так как рабочие находятся совершенно в его руках, то и распределение их зависит вполне от него.
Если в какой-то отрасли есть лишние рабочие руки, то государство просто перемещает их в другую, где недостаток рабочих сил. При частном предпринимательстве рабочие сами стремятся туда, где есть недостаток, ибо там им предлагаются более выгодные условия. Но при социалистическом строе условия примерно одинаковы, и перемещение зависит не от воли или выгоды рабочих, а исключительно от усмотрения государства.
И вот здесь логической ступенью в развитии страны выступают исправительно-ТРУДОВЫЕ колонии. А не появится ли соблазн у государства увеличивать насколько возможно этот дешёвый контингент рабочей силы? Понятно, до какой нестерпимой тирании должно рано или поздно привести такое устройство.
К уничтожению свободы труда ведет и способ определения заработной платы труженикам. В социалистическом производстве заработок определяется не частной сделкой между хозяином и работником, а окладом, согласно штатному расписанию, разработанному в высоких кабинетах. Из народного дохода выделяется то, что необходимо для «высоких целей социализма», а затем остальное распределяется между рабочими.
Следовательно, доля каждого зависит и от работы всех других, и от этих «высоких целей». А потому каждый элемент этой системы имеет право требовать от остальных, чтобы они работали так, как необходимо ему для удовлетворения своих потребностей. Но как только возникает подобное требование, то работа автоматически становится принудительной. Как и нормы карательного регулирования труда, включающие, например, наказание за тунеядство и так далее.
Но этого мало. Государство заинтересовано в высокопроизводительном труде гражданина. Значит начинает стараться «правильно» его воспитать. Следовательно, лезет во все стороны его жизни, пытается распоряжаться и свободным временем. 
Настоящие социалисты, не популисты, тот же Ленин, не обманывали себя на этот счет. Вместо идиллических фантазий социалистов-утопистов по поводу якобы свобод, он прямо говорил о диктатуре пролетариата. А через кого он должен осуществляться? А как?
А вот как. Общественным, в плане социалистического, производством установляется всеобщая солидарность, а она, соответственно, влечет за собой всеобщее принуждение, так как возникают, и не могут не возникнуть, юридические требования всех на каждого. Свобода труда исчезает. А так как свободный труд производительнее невольного (это ещё Маркс заметил, социалист), то неизбежно происходит уменьшение производства. Знакомые нам с советских времён приписки…
А теперь ответим на вопрос – через кого диктатура пролетариев осуществляется. Для этого достаточно ознакомится с трудами Солженицына.
А вот и апогей равноправия. Карл Иоганн Родбертус-Ягецов, немецкий экономист, автор сочинений по вопросам земельной ренты и прибыли, один из основоположников теории «государственного социализма», желая показать характер социалистического производства, сравнивал социализм с восточным деспотом, собственником земли и людей, распоряжающимся тем и другим по своему произволу.
Представьте себе землю и орудия труда, принадлежащие совокупно народу, который руководит производством совершенно так же, как делает восточный деспот через своих слуг, и так же полновластно распоряжается всеми производительными средствами, как органы азиатского монарха в силу его права собственности.
Очевидно, что при такой системе о свободе не может быть речи. Люди, равно как земля, принадлежат новому деспоту – обезличенному народу. И чем меньше человеку предоставляется простора, тем, по теории Родбертуса, лучше. «Чем централизованнее организм, – говорит он, – тем совершеннее». Страсть.
Зачем же нужен заработок при таком порядке дел? Правильно, в удовлетворении потребностей. Потому как накопление его неуместно, капитализация воспрещена. Гражданин-работник остается исключительно потребителем.
Но каково его положение при социализме? В частном производстве всё ясно - потребитель является судьёй производителя. Он предъявляет свои требования, предлагает свою цену. Вся задача производителя в том, чтобы угодить потребителю. Если он не сможет этого сделать, он разорится. Конкуренция производителей и преимущество одного перед другим дают тот феномен, что одни лучше других умеют достигнуть цели.
При социалистическом производстве, напротив, потребитель становится в полную зависимость от производителя. Государство не разорится оттого, что оно не умеет/не хочет угодить потребителям. Само потребление, как и производство, находится в его руках. Чиновники определяют, что потребителям нужно и по какой цене. Выбора у людей нет. Они имеют дело с монополистом, который заставляет их приобретать из заработка тот продукт, который нравится не им, а государству.
Вы скажите, что государство при такой модели всё же заботится о своих гражданах. Развившись, выдаёт худо-бедно каждому по потребностям и тогда вот социализм превращается в коммунизм. То, ради чего и стоило пахать, не жалея себя. Постойте…   
Такая модель хороша, на мой взгляд, для лентяев, крикунов и неудачников. Забился в уголок воспитательной работы, на пол-ставки дежуришь на овощебазе, вроде и не тунеядец, да вот толку маловато от тебя. Если что – справку принёс о том, что ранен был на колчаковских фронтах, нуждаешься в лёгком труде. А вот обеспечения требуешь соответственного для своей персоны. И опекаемых тобой родственников. Страдать тогда начинает нормальный труженик. У него на шее целые пласты бездельников, целые области, лишённые ресурсов и так далее.
Кстати, государство всегда может ещё и злую шутку сыграть с работягой. Так, если при Сталине официально считалось, что именно народ и был руководителем всех процессов в стране, то уже при Хрущёве сей тезис вычеркнули из документации и он (народ) стал ведущей силой. Вот так-то.




Коммунизм, отдадим должное сему учению, и правда, ставит себе целью возвеличение человека. Но вот на деле превращает его в раба.
Коммунизм провозглашает высшую нравственность, свободу, равенство, братство. Но превращает всё в принудиловку.
Коммунизм стремится удовлетворить всем человеческим нуждам, но делает невозможным удовлетворение потребностей в широком аспекте.
Коммунизм есть отрицание всей личной свободы человеческой природы, то есть именно того, что делает человека индивидумом.
При коммунизме прослеживается стремление каждого паразита пользоваться как можно большей частью общественного достояния, внося в него как можно менее с своей стороны плода труда.
Чем недобросовестнее человек, тем легче это сделать. Страдать будут не худшие, а лучшие члены общества.
Коммунизм превращается в методику эксплуатации сильного слабым, и не в материальном только аспекте, а также и в нравственном. Речь идёт об эксплуатации добросовестного недобросовестным.
Только высшее религиозное воодушевление, доводящее человека до полного самоотречения, самопожертвования собою ради «други своя» может противодействовать этому злу. Только беда в том, что все постулаты социалистов строились не просто на атеизме, а на настоящем богоборчестве. Что и делало его недостижимым на практике и бесчеловечным по сути, несущим тиранию сначала людям верующим, а затем и всем остальным.