Как поднимался человек - 8

               
                / Рассказы о первобытном обществе/


                ПОЧТИ КАК ЛЮДИ


     В широком, безоблачном африканском небе парил гигантский белоголовый орёл. Распластав по сторонам мощные крылья, он неподвижно завис, медленно влекомый невидимым воздушным потоком, как делали затем, спустя два миллиона лет,  и с огромной высоты наблюдал за тем, что находится далеко внизу, на земле. Но то, что он видел, обычным словом "земля" назвать было нельзя, - поскольку, на протяжении всего пространства, открытого его взору, тянулись каменные громады, поросшие густой зелёной растительностью. И эти громады, эти скопища камней и скал, изрезанные оврагами и ущельями, назывались горами, и были его родиной. Здесь он появился на свет, здесь прожил всю свою жизнь, - сюда, рано или поздно, полетав из края в край по бесконечному небу, он возвращался. Здесь,на вершине одинокой скалы, было его гнездо, где его ждала орлица и два недавно родившихся птенца, которым он, прилетая, приносил в клюве куски добычи, и где он, усевшись на самом краю, мог опустить, наконец, свои уставшие от долгого полёта крылья. Но сейчас он был далеко от гнезда, - он висел в воздухе, зорко высматривая внизу долгожданную жертву...
   Неожиданно среди нагромождения камней, при выходе из заросшего высокой травой ущелья, в поле зрения орла появилось какое-то движение. Он, склонив голову вниз, пристально вгляделся туда, между деревьями и скалами, - но расстояние было слишком велико, чтобы что-то увидеть даже его орлиным взором. Тогда, неспешно взмахнув крыльями, он сделал в воздухе два широких круга, и спустился ниже,до уровня ближайших вершин, и только затем разглядел всё, что ему было нужно. Но, увы, его ждало разочарование, - ибо то, что он увидел, на добычу явно не походило. Из зарослей высокой травы, закрывающей вход в ущелье, появились два покрытых редкой тёмно-рыжей шерстью существа, - одно повыше, другое пониже, причём они оба вышагивали не на четырёх лапах, как все обитающие на земле, и известные орлу животные, а на двух. Они ступали по земле на нижних конечностях, в верхних же у каждого из этих существ он увидел длинные и тяжёлые палки. И с  такими существами, и с палками в их лапах орлу приходилось уже не раз сталкиваться, и приятными для него воспоминания об этих столкновениях назвать было нельзя. Он знал по собственному опыту, что, хотя эти существа и были не такого уж гигантского роста и веса, но зато при нападении умели за себя постоять, - особенно, когда их было несколько, и в руках у них были палки. Быстрые и вёрткие, они, громко вопя, нападали со всех сторон, били метко и больно по голове и по крыльям, и незадачливо напавшему на них орлу, теряя перья, приходилось поскорее улетать прочь, чтобы самому не стать их жертвой. Поэтому, разглядев сверху, кто находится под ним, орёл не стал рисковать, - а, повисев ещё какое-то время на одном месте, резко взмахнул крыльями и, взмыв вверх, отправился дальше, искать какую-нибудь более подходящую для себя добычу.

                *   *   * 

  Два темноволосых, с рыжим оттенком шерсти на теле существа, отец и сын, которым мы дадим имена Мум и Мун, - хотя, разумеется, никаких имён им никто не давал, поскольку никто из них и их родичей ещё не обладал даром речи, - были из небольшого стада двуногих, обитавшего в этих горах уже на протяжении многих сотен лет. Когда-то давно, после извержения вулкана, и случившегося вслед за ним великого наводнения, произошедших в далёких саваннах Восточной Африки, их предки,- всего несколько чудом выживших особей, подхваченные могучей водной стихией, спасая свои жизни, уцепились за плывущие по воде деревья, и добрались до этих гор. Здесь они обжились, освоились, и горные пещеры стали их новым жилищем, как когда-то были жилищем пещеры затопленного наводнением Олдувайского ущелья, расположенного в необъятных просторах африканской саванны. Время шло, стадо двуногих рыжеволосых существ постепенно разрасталось, и жизнь их в новом, непривычном месте, хоть и с огромным трудом, но понемногу  налаживалась. У них были сородичи, на которых в любой трудный момент можно было опереться; у них было жильё; у них было где и на кого охотиться, и добывать себе пищу, - хотя, конечно, и не каждый день...  Годы шли, в трудах и лишениях мозг этих первобытных существ всё больше и больше развивался, и теперь они и внешне, и внутренне уже довольно сильно отличались от  своих далёких предков, сошедших с деревьев в африканских джунглях миллионы лет назад, и заселивших затем саванны, долины, берега озёр и рек, склоны гор и ущелья. Живущие на новом месте, в горах, двуногие уже знали, что такое огонь, и как его можно поддерживать; они от растительной пищи почти полностью перешли на мясо, хотя и употребляли его ещё в сыром виде; охотились они теперь не в одиночку, а в составе своего стада, загоняя дичь в узкие расщелины и овраги, и забивая её там палками и тяжёлыми камнями. Кто-то из них, разрывая мясо убитой добычи пальцами, догадался однажды разрезать его острым краем лежавшего рядом с ним камня. Увидев, что мясо острием камня режется и быстрее и лучше, рыжеволосые стали пользоваться этой замечательной находкой всё чаще и чаще, благо в горах камней было не счесть. Единственное, чего было мало, - это именно камней с острыми, режущими краями. Их нужно было ходить и терпеливо искать; а не найдя, постараться самим расколоть один камень о другой так, чтобы на месте раскола образовались острые края. Не каждому из двуногих это было под силу, - тут нужно было иметь большой навык, твёрдую руку и верный глаз. Мум, отец Муна, был опытным "охотником за камнями", его умение высоко ценилось в их стаде. А начиналось это умение так...

                *   *   *   

   Как-то, много лун назад, Мум взял своего подрастающего сына Муна на охоту в горы, чтобы раздобыть хоть какой-нибудь пищи. Они бродили уже довольно долго, но ничего подходящего им на глаза так и не попадалось. Раздосадованные и голодные, они уже было решили повернуть назад, к своим пещерам, как Мун вдруг оступился на узкой каменистой тропе, и громко вскрикнул. Детёныш присел на ближайший плоский камень, приподнял левую ногу, вывернул её подошвой наружу и, морщась от боли, стал рассматривать рану, удивлённо бормоча себе под нос. Подошедший отец,  увидев, что его пятка в крови, присел на корточки, взялся за ногу сына и, за неимением лучшего, стал слизывать кровь языком, тоже что-то сочувственно бормоча. Наконец, когда кровь почти перестала течь из раны, и Мун смог подняться на ноги, Мум наклонился, и решил рассмотреть, обо что же всё-таки порезал ногу его сын. Пошарив волосатыми пальцами по земле, он наткнулся на край выступающего из земли острого камня. Расчистив вокруг траву и мелкие камешки, Мум извлёк на свет камень, и стал его внимательно разглядывать, переворачивая в разные стороны, фыркая и недоуменно потряхивая головой. Находка была явно какой-то необычной, - и по форме, и по цвету. Будучи гораздо темнее обыкновенных серых камней, которых валялось вокруг в неописуемом количестве, этот камень отличался каким-то странным, чёрно-серым оттенком. К тому же он был не круглым или овальным, как другие камни, а несколько продолговатым, и очень удобно ложился в руку. Но, самое главное, один его край, явно когда-то отколотый, или отбитый, был необычайно острым. Мум провёл кончиком пальца по краю камня, и на пальце сразу показалась капля крови. Довольно хмыкнув, охотник за камнями огляделся по сторонам, сорвал растущий неподалёку лист папоротника, и аккуратно завернул в него свою находку. Затем, ещё раз внимательно осмотрев землю вокруг - вдруг на глаза попадётся ещё что-нибудь подходящее! - он отдал камень сыну, который тут же бережно прижал его к груди, взвалил на правое плечо свою палку и палку Муна,  крепко взял сильно хромавшего детёныша под руку, и они медленно побрели назад, в сторону своих родных пещер.

                *   *   *

   Вечером того же дня, когда Мун благополучно был доставлен в маленькую семейную пещеру, и его порезанная нога была всецело предоставлена заботам матери и сестёр, глава семьи - Мум, уединился за кустом неподалёку от пещеры и,вытащив из папоротникового листа принесённую им находку, в очередной раз принялся внимательно её разглядывать. Охотник за камнями, в руках которого перебывало их великое множество, с таким камнем сталкивался впервые. Весь в длинных, коричневых прожилках, он отливал изнутри каким-то необычным цветом, и словно притягивал к себе взор. Несколько раз попробовав его острый край пальцем, Мум взял принесённую им с собой старую, высохшую шкуру убитого когда-то горного козла, и чиркнул по ней острым краем камня. С первого же "чирканья" шкура разъехалась буквально напополам. Мум, довольно заурчав, стал полосовать шкуру вдоль и поперёк, пока не убедился, что камень справляется с ней без всяких затруднений. Тогда, оставив куски шкуры на месте, Мум с камнем в руке сходил в пещеру, и там, подойдя к лежащим на большом плоском булыжнике, в самом дальнем конце пещеры обглоданным останкам пойманной накануне дикой свиньи, наморщил лоб, и с сосредоточенным видом взялся за очистку костей от оставшихся на них мелких кусочков мяса. И здесь его чудесный камень справился безо всяких хлопот. Тогда Мум принялся чистить сами кости. Оставляя на них глубокие царапины, камень вгрызался в кости, и те с треском, но поддавались его напору. Радостно урча, и сам себя похлопывая кулаком по груди, Мум вернулся ко входу в пещеру, взял свою деревянную палку, прислоненную к стене, и нажал на неё острой стороной камня. На палке образовался узкий надрез. Мум нажал сильней, потом ещё сильней, и надрез на палке податливо стал расширяться всё больше и больше. Радости охотника за камнями не было предела! Бубня, урча и подпрыгивая, он показал камень сначала сыну, "почиркав" им в воздухе, а затем взял с собой его мать и, подведя снова к останкам свиньи, показал уже ей, как надо управляться с камнем. Недоверчиво взяв камень в руку, рыжеволосая самка стала повторять движения Мума, и убедившись, что у неё получается не хуже, расплылась в довольной улыбке. А счастливый Мум, ложась этой ночью спать, твёрдо решил для себя, что наутро снова отправится на то же самое место, и попытается найти хотя бы ещё один такой же необыкновенный камень. Подобная находка много чего сулила в будущем для его стада, и для него самого - в том числе. В своих мечтах Мум представлял уже себя вскоре вожаком стада, которого боятся все самцы, и хотят все самки. Обуреваемый этими приятными мыслями, он и не заметил, как погрузился в сон...

                *   *   *

    На другой день, едва рассвело, Мум был уже на ногах. Подойдя к спящему Муну, он бесцеремонно схватил его за волосатую лодыжку, приподнял ногу, осмотрел раненую подошву, с сожалением поцокал языком, покрутил головой, и решил сына с собой не брать - пусть полежит в пещере, пока заживает рана! Отрезав найденным накануне камнем кусок свинины, он съел его, медленно двигая челюстями, а второй кусок, отрезав, завернул в лист папоротника и взял с собой, в дорогу. Драгоценный режущий  камень он спрятал в самом дальнем углу пещеры, заложив его другими камнями. Затем, ещё раз оглядев мирно спящее семейство, он прихватил свою увесистую палку и, выйдя из пещеры, скрылся в стлавшемся над землёй утреннем тумане. Быстро шагая по уже протоптанной дорожке, он через какое-то время добрался до того самого ущелья, где они вчера побывали с Муном. Неспешно пройдя через него, и распугав при этом несколько змей и мелких животных, на которых эти змеи охотились, он остановился у плоского камня, осмотрел землю вокруг него и удовлетворённо хмыкнул. Земля была покрыта засохшими бурыми пятнами, в которых опытный охотник сразу же узнал следы крови Муна. Значит, место, на котором тот поранил ногу, было где-то неподалёку. Опустившись на четвереньки, и положив рядом с собой палку так, чтобы  в случае его её можно было тут же схватить, Мум стал внимательно оглядывать и ощупывать траву возле плоского валуна. Стоять коленками на узкой каменистой тропе было неудобно, мелкие камешки больно впивались в кожу, но Мум не прерывал своего занятия до тех пор, пока не нашёл разрыхлённое им накануне место, откуда он и выкопал свою чудесную добычу. Но, - увы! - как он не вглядывался в землю, больше никаких камней с острыми краями на поверхности земли не торчало. Посидев на траве, поморщив узкий лоб, и  задумчиво пошевелив губами, Мум вдруг пришёл к блестящему решению. Он схватил свою палку, и её заострённым концом принялся рыть землю там, где вчера работали его руки. Он усердно ковырял палкой, а затем и пальцами вглубь, пока не наткнулся, наконец, за узкий камень тёмно-серого цвета, весьма напоминавший по виду найденный им вчера. Осторожно вытащив его на поверхность, и отряхнув от налипших комьев земли, Мум уселся на корточки и, поднеся камень чуть ли не к самым глазам, принялся его внимательно рассматривать. Сомнений быть не могло - этот камень был точь-в-точь такой же, как и вчерашний, только слегка отличался по форме. Решив окончательно убедиться, что он не ошибся, Мум встал, поднял руку, и изо всех сил швырнул находку вниз, на плоский валун, на котором только что сидел. Но результата от этого не было никакого. Брошенный им камень с глухим стуком отскочил в сторону, и упал в траву, абсолютно неповреждённым. Проделав несколько подобных бросков, и убедившись, что таким способом успеха ему не добиться, Мум переменил тактику. Он пошарил в траве, нашёл другой, более увесистый камень, положил извлечённый им из недр земли тёмный камень на плоский валун и, примерившись, стал бить по его краю. Он старался как мог, его волосатое тело покрылось потом, - и, наконец, одно из усилий увенчалось успехом. На тёмном камне появилась узкая продольная трещина, и под следующим ударом от камня откололся кусок, и мелкими осколками посыпался на землю. Ощупав занемевшими от работы пальцами край камня там, где откололся кусок, Мум радостно взвизгнул. Это было то, что надо! Значит, он не ошибся, и нашёл именно то, что искал. Бережно отложив находку в сторону, и равнодушно выбросив камень, которым он долбил, Мум с довольной улыбкой посидел на валуне, подкрепился прихваченным с собой куском свинины, а затем взял палку, и снова принялся ковырять ею землю в том же самом, счастливом для него месте...

                *   *   *
    Ближе к вечеру, когда косые лучи солнца уже стали терять свою прежнюю, дневную силу, Мум, едва волоча ноги от усталости, вернулся к пещерам своего стада. Засунув палку, с которой он никогда не расставался, под правую подмышку, чтобы не мешала, он нёс, обеими руками крепко прижимая к груди, несколько найденных им за день "режущих" камней, завёрнутых в папоротниковые листья. Его появление с чем-то непонятным в руках не осталось незамеченным другими членами стада, и то один, то другой из любопытствующих рыжеволосых подходил к нему, останавливал, и бесцеремонно заглядывал под листья - вдруг он принёс что-нибудь вкусное? Но узрев, что он несёт всего лишь какие-то камни, тут же отходил с разочарованным видом. Так что Муму удалось пронести найденные им "сокровища" в свою маленькую пещеру без потерь, выгрузить в дальнем углу, и закидать папоротниковыми листьями и остатками рваной высохшей шкуры. Но, как оказалось, - ненадолго. Едва Мум присел на пол у стены, и устало вытянул ноги, как у входа раздалось сопение, звук тяжёлых шагов, и в пещеру ввалился вожак стада - угрюмого вида низкорослый и большерукий Уаг,- вместе с двумя своими вечными сопровождающими, братьями Рагом и Магом. Братья тоже видели издали, как Мум что-то пронёс в охапке в свою пещеру, и им это стало одновременно и любопытно, и неприятно. Любопытно - это, как и всем другим, - тут уж ничего не поделаешь! А неприятно - потому, что они жили в пещере вожака, самой большой и самой густонаселённой, и всё самое лучшее, нужное и интересное, как они считали, - будь то молодая самка, свежая добыча или большая тёплая шкура какого-либо животного должна была находиться в его пещере, и  принадлежать, в первую очередь, именно ему, а значит, - и членам его семьи! Он же был вожак, самый сильный, его все в стаде боялись, и безоговорочно подчинялись его воле. А если кто-то из молодых самцов вдруг пытался встать Уагу поперёк дороги, то он и его братья с помощью палок и тяжёлых тумаков быстро ставили зарвавшегося наглеца на место. Такие вот незваные гости пожаловали в скромную пещеру Мума.

                *   *   *

    Подойдя к сидящему Муму, вожак, нисколько не церемонясь, пнул его ногой, сурово сдвинул брови на низком лбу, выпятил толстые губы, и вопросительно-грозным тоном промычал: "У?" А, поскольку тот никак на это не реагировал, он снова, уже сильнее, пнул его ногой в бок, и ещё более грозно промычал: "У?!У?!" Это означало, - "где?!" "Где то, что ты принёс?!" Его братья, подойдя с двух сторон, подхватили хозяина пещеры за подмышки, рывком подняли на ноги, и тоже, в свою очередь, заглядывая ему в лицо, и скаля зубы, стали произносить вслед за Уагом: "У?!У?!! У?!!!" Наконец вожак, которому надоело глядеть на недоуменную физиономию Мума, и будучи самым смекалистым из всех троих братьев, понял, что этими самыми "У?У?" они ничего не добьются. Тогда он сложил свои широкие и волосатые лапы-руки на животе, изображая, будто он что-то несёт, снова пнул ногой испуганного Мума, и прорычал, низко наклонив голову, и дико тараща при этом глаза: "У-у-у-у?!!" Мум, сообразив, в конце концов, чего от него хотят, тут же отправился в угол пещеры, покопался в сваленной там куче папоротниковых листьев, вынул оттуда какой-то необычной формы плоский камень и, вернувшись, показал его Уагу, поднеся чуть ли не к самому носу. Вырвав камень из пальцев Мума, вожак повертел его, осмотрел со всех сторон, понюхал, даже лизнул, и удивлённо уставился на хозяина пещеры, словно говоря: "Ну, и что тут такого, в этом камне? Его же нельзя съесть!" Он хотел уже презрительно швырнуть камень в угол пещеры и уйти, но Мум, осторожно взяв камень из его ладони двум пальцами, кивнул своей самке, и указал ей на лежащий на листьях кусок засохшей шкуры. Та, понимая, что от неё хотят, быстро принесла шкуру, и Мум, на глазах вожака и его братьев, одним ударом камня раскроил кусок надвое, а потом - ещё надвое. Заинтересованные этим интригующим действием, присутствующие придвинулись поближе. Тогда торжествующий Мум снова кивнул жене, указав на лежащую на плоском булыжнике кость свиньи с ошмётками мяса; а когда она принесла ему кость, быстрыми и чёткими движениями, ударяя камнем по кости, моментально очистил её от мяса. Уагу, Рагу и Магу оставалось только хлопать глазами, удивлённо восклицая при этом: "О!О!О!" А когда же, завершая свой триумф, Мум взял палку, и начал наносить краем камня по ней короткие удары, оставляя на палке после каждого удара глубокий надрез, то вожак не выдержал. Он жадно выхватил у него камень из руки, чуть не окровавив при этом себе пальцы, и прижал добычу к заросшей волосами широкой груди, всем своим видом показывая, что такая ценная вещь теперь принадлежит ему, только ему, - и горько придётся любому рыжеволосому, который попробует отныне посягнуть на его собственность! Разумеется, таковых в скромной пещере Мума не нашлось...

                *   *   *

    Но вожак, конечно же, не был бы вожаком, если бы не отличался от других членов стада ни жадностью, ни сообразительностью. А поскольку то и другое имелось  у него в наличии, то один-единственный, хотя и чрезвычайно ценный камень его ни в коем случае не удовлетворил. Запомнив место в углу пещеры, откуда Мум принёс свою  драгоценную находку, Уаг кивнул братьям, и для верности даже ткнул волосатым пальцем в ту сторону, где лежала куча папоротниковых листьев: "Ищите, мол, там!" Но, поскольку его низколобые братья продолжали стоять с самым тупым выражением на физиономиях, ему, со скрежетом зубовным, пришлось самому прошествовать в угол пещеры, и начать быстро, руками и ногами разбрасывать листья в стороны. Догадавшись, наконец, что от них требуется, Раг и Маг тут же последовали примеру брата, и в одно мгновение куча листьев была раскидана по всей пещере. Дружные труды братьев вскоре увенчались успехом, и вся троица с радостными воплями и довольным сопением извлекла на свет божий все остальные камни, которые тут же присвоила, несмотря на отчаянно-горестные восклицания Мума, и жалобные всхлипывания его самки. Обойдя всю пещеру, и убедившись, что таких камней в ней больше нет, Уаг с братьями, прижимая "добычу" к груди, неспешно удалились, - причём  Уаг, по дороге к выходу, успел отвесить на всякий случай пару тумаков хозяину, Раг хлопнул по тощему заду его самку, а Маг пнул ногой лежащего у входа Муна, чтобы тот дал ему пройти. Нагруженные камнями,и чрезвычайно довольные собой и находками, они, наконец, покинули пещеру, оставив в ней кривящегося от боли Муна, хныкающую самку, и окаменевшего от горя Мума, с его разбитыми вдребезги мечтами о власти и славе. Как это и было испокон веков, призрачная власть уступила реальной власти, а точнее, - грубой силе, которая, также испокон веков, всегда являлась, и до сих пор является истинно подлинной властью...

                *   *   *

   Впрочем, не таков был Мум, чтобы долго предаваться отчаянию. Через пару дней, оправившись от потрясений, и прихватив с собой Муна, нога которого к этому времени уже почти полностью зажила, он с самого раннего утра отправился бродить по горам в поисках "режущих" тёмных камней. Первым делом, разумеется, они снова осмотрели то место, где Муму "посчастливилось" найти эти самые камни, а Муну - поранить о них ногу. Но, как они оба ни старались, как ни ворошили землю и траву пальцами и палками,ничего больше на том месте, у плоского валуна, им обнаружить не удалось. Другой бы на месте Мума бросил это бесполезное занятие, но он был твёрдым по характеру, подобно разыскиваемым им камням. Они с сыном продолжали упорно искать,- а, как известно испокон веков: кто ищет, тот рано или поздно находит. На третий день поисков в ущелье, устав и изнывая от жажды, они остановились на отдых у небольшого бурного ручья, катившего свои воды по дну ущелья. Спустившись по осыпающемуся пологому берегу к ручью, они встали на четвереньки, и вволю напились. Когда же, утолив жажду, Мум поднялся на ноги, чтобы вернуться наверх, и продолжить путь, среди комьев осыпавшейся земли и камней, устилающих пологий берег, его уже опытный, "примелькавшийся" глаз заметил сначала один, затем второй, а потом и третий тёмный камень, буквально торчащие у него под ногами. Радостно возопив, Мум тут же принялся их лихорадочно откапывать; а откопав, и очистив от земли, уселся здесь же, на берегу ручья, и знаками велел сыну принести ему пару обычных серых камней, в изобилии валявшихся повсюду. Положив один из найденных тёмных камней на серый камень, принесённый сыном, и осмотрев его как следует со всех сторон, он взял другой, поданный ему Муном,  размером поменьше и, сначала осторожно, а затем всё сильнее стал ударять им по краю тёмного камня, - до тех пор, пока тот не поддался, и не треснул. Ощупав отколотый край тёмного камня пальцами, и ощутив его остроту, Мум поднял с землю палку, которую всегда носил с собой, и сильно чиркнул тёмным камнем по ней. На коре палки тут же появилась глубокая светлая царапина. Ликующий Мум ещё несколько раз провёл камнем по палке, и остался весьма доволен результатом. Наблюдающий во все глаза за его действиями Мун видел, что и как делал его отец, и старался, по мере своего, пока ещё неразвитого, первобытного ума, запомнить всё, и самостоятельно повторить при случае. А случай отец ему тут же предоставил, вручив  Муну ещё два камня - тёмный, по которому надо было бить, и серый, которым надо было бить, и одобрительно гукал, смотря, как его смышлёный отпрыск ловкими ударами обрабатывает драгоценную находку...

                *   *   *

   Назад, к своим пещерам они вернулись, когда небо уже начинало темнеть, и всё громче и ближе стал раздаваться грозный рёв хищников, начинавших выходить на ночную охоту. Наученный горьким опытом, Мум больше не стал тащить к себе, на всеобщее обозрение, найденные ими камни, а, пользуясь надвигающимися сумерками, спрятал их в кустах, в приметном месте, неподалёку от обиталища рыжеволосых. Ему вовсе не хотелось вновь отдавать с таким трудом обретённые находки вожаку и его наглым, бесцеремонным братьям, - пусть идут и поищут сами! Он решил приберечь драгоценные камни для себя, и пользоваться ими незаметно, чтобы никто не видел, и как можно дальше от пещер. Вместо этого, сообразив, что почти любой камень можно при желании заострить, и обработать по своему усмотрению, если бить по нему другим камнем, Мум в дальнейшем, набрав вокруг с десяток камней, уже ни от кого не таясь, садился перед входом в свою маленькую пещерку, и начинал "стучать". Сначала этот стук сильно раздражал рыжеволосых, и они то и дело подходили к нему, чтобы выразить звуками и жестами Муму своё неудовольствие, - но затем, видя, что у него получается из обработанных камней, заинтересовались, а кое-кто, приглядевшись как следует, устраивался рядом, или в сторонке, набирал кучу камней, и рьяно принимался за работу. Таким образом, на удивление, а затем и на радость своим сородичам, Мум и его последователи, целыми днями стуча камнем о камень, извлекали из обычных булыжников отёсанные со всех сторон каменные орудия, превращавшиеся в нужные для  обитателей пещер самодельные ножи, скребки для обработки шкур убитых животных, наконечники, которые они прикручивали к концам своих деревянных палок, и многие другие, полезные в их примитивном быту предметы. Уаг, вожак стада, и его братья - Раг и Маг поначалу вознамерились, как обычно, у Мума все это заготовки отнимать, - но затем, видя, что и другие члены стада, по примеру Мума, занялись обработкой камней и изготовлением "подручных инструментов", попытались, не дожидаясь, когда кто-то изготовит для них, сделать то же самое, - и у них, к превеликой радости других рыжеволосых, тоже стало получаться, и довольно неплохо, что-то подобное!

                *   *   *

   Шли годы... Мума, зачинателя этого великого дела, давно уже не было среди  живых, а повзрослевший и заматеревший его сын, Мун, со временем превратился в признанного мастера по изготовлению каменных орудий. Но секрет острых, "режущих" тёмных камней он хранил, подобно своему отцу, как зеницу ока, - и лишь перед самым уходом к предкам раскрыл тайну загадочных камней своим юным сыновьям, старший из которых стал вожаком разросшегося пещерного племени. А сыновья его сделали уже затем секрет общим достоянием, осчастливив этим на долгие-долгие века своих многочисленных и благодарных сородичей...

               
                Конец