Признаки истинного смирения

И повинующийся Богу покоряет себе всякое мудрование плоти; а после сего повинуется ему все, когда смирение воцарится в членах его (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 22).
Смиренномудрый, когда бывает оскорблен, порицает и обвиняет себя самого, а не другого кого-либо, и потому терпит, ища освобождения от Бога, и, получив его, радуется и терпит с благодарением (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 114).
Признаки смиренномудрия суть сии: когда имеющий всякую добродетель, телесную и душевную, считает себя тем более должником перед Богом, как много получивший (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 124—125).
Смирение же состоит в том, чтобы человек считал себя грешником и думал, что он ничего доброго не делает перед Богом (прп. Антоний Великий, 89, 108).
...Смирение не имеет даже языка, чтобы сказать о ком, что он нерадив или горд; не имеет очей, чтобы замечать чужие погрешности; не имеет ушей, чтобы слышать то, что не приносит пользы душе... (прп. авва Исаия, 59, 56).
...Оставление воли своей для ближнего с разумом есть смирение (прп. авва Исаия, 89, 401).
Смиренномудрие, по определению Апостола, состоит в том, чтобы всех почитать превосходнейшими себя самого (см.: Флп. 2, 3) (свт. Василий Великий, 9, 260).
Смиренный не унижается в лишении и бедности и не оказывается надменным в благоденствии и славе, но постоянно пребывает в той же добродетели (прп. Ефрем Сирин, 30, 401).
Смиренный всеми силами стремится к благоговению (прп. Ефрем Сирин, 30, 401).
Смиренный не клевещет брату на брата (это сатанинское дело), но служит для них миротворцем (прп. Ефрем Сирин, 30, 401).
Смиренный не знает ни досады, ни лукавства, но с простотою и непорочностию служит Господу во святыне, в мире и в радости духовной (прп. Ефрем Сирин, 30, 402).
Во всякое время молчать и без приказания или крайней нужды ничего не говорить; быть в подчинении и гнушаться своею волею, как чем-то пагубным (прп. Ефрем Сирин, 32, 397).
Есть много видов смирения; конечно, иногда приобретается смирение путем скорбей, и несчастий, и притеснений от людей. Но истинное смирение бывает тогда, когда мы обращаемся от грехов наших... (свт. Иоанн Златоуст, 48, 823).
Смиренный же будет благодарить Бога не за блага только, но и за то, что считается противным; и что бы он ни терпел, он не будет думать, что потерпел незаслуженно. Так и мы, чем более преуспеем в добродетели, тем более станем смирять самих себя, потому что и это составляет великую добродетель (свт. Иоанн Златоуст, 50, 291).
...Смиренномудрие — когда кто делает это <служит другим> для угождения Богу (свт. Иоанн Златоуст, 54, 264).
Совершенство смирения в том, чтобы с радостью сносить ложные обвинения (прп. Исаак Сирин, 58, 307).
Человек, достигший того, чтобы познать меру своей немощи, достиг совершенства смирения (прп. Исаак Сирин, 58, 396).
Имеющий смирение с самоуничижением также достигнет, ибо самоуничижение заменяет труд (прп. Варсануфий, 29, 234).
Не должно также самому собою вызываться на исполнение низких дел, ибо и то и другое ведет к тщеславию, препятствует преуспеянию и более делает вреда, нежели пользы; но когда повелят что-либо, не противоречить, а исполнять с послушанием — вот что приводит к преуспеянию (прп. Варсануфий, 29, 235—236).
Кто с добродетелью смиренномудрия соединился браком, тот кроток, приветлив... милосерд, паче же всего тих, благопокорлив, беспечален, бодр, неленостен... бесстрастен... (прп. Иоанн Лествичник, 57, 165).
Если в истинном чувстве души будем думать, что каждый ближний наш превосходнее нас, то милость Божия недалека от нас (прп. Иоанн Лествичник, 57, 168).
Боящийся Господа имеет смиренномудрие всегдашним своим собеседником, и по его напоминаниям восходит к любви и благодарению Бога (прп. Максим Исповедник, 91, 169).
Истинное боговедение с богобоязненностью рождают смиренномудрый нрав, а смиренномудрие порождает нрав кроткий; кротость же и смирение, в нрав обратившиеся, приближают к Богу. Эти две добродетели слияны одна с другой и показывают человека богобоязненного, и по мере смирения и кротости, в какой имеет их богобоязненный человек, явно бывает, сколько близок он к Богу, как, напротив, гордость и гневливость показывают, как далек человек от Бога (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 272).
Если бы мы имели смирение, то не презирали бы рабов Божиих (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 233).
Одобрение миром смиреннословия уже служит осуждением ему. Господь заповедал совершать все добродетели втайне, а смиреннословие есть вынаружение смирения напоказ человекам (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 314).
...Простота есть неразлучная черта смирения, почему, когда нет простоты, нет и смирения (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 83, 87).
В каком случае для христианина создается опасность возгордиться от собственного смирения? Если он всячески себя унижает и доволен своим успехом, даже не подумав обратиться за помощью к Богу? Или, если, осознав всю свою неспособность выбраться из лабиринта страстей, он признается в этом Богу и просит, чтобы Бог Сам вел его путями, которые Он знает? Понятно, что в первом случае. Такие люди и в смирении упражняются единственно под собственным надзором, не допуская Бога в их личные проблемы. Смиряясь, они заставляют себя унижаться и при этом испытывают необычайную гордость за свои успехи... И все это вместо того, чтобы сказать; Господи, Ты видишь, что у меня ничего не получается, Ты видишь, какой я! Одна у меня надежда, что Ты по-прежнему любишь меня...(протоиерей Михаил Дронов)