Великий плац

                Хорошему человеку и другу Екатерине Рускевич

Бывший старший сержант бригады специального назначения внутренних войск Андрей Андреевич Карченя был определен в нижний ярус больничного изолятора № 3, что на простом языке означало - его оставили умирать.

Неделю назад посинели пальцы на ногах, а потом и стопы стали издавать зловоние. На десятый день Карченю вывезли из переполненной палаты. Андрей и сам вздохнул с облегчением. Спустившись, санитарки перекинули умирающего с тележки на пожелтевшую в разводах постель. Когда боль успокоилась, ноздри и легкие Андрея заполнил тяжёлый смрад тесного нижнего яруса.

Еще находясь на лечении, если те манипуляции, которые раз в три дня проделывал фельдшер, можно было назвать лечением, до слуха Андрея доносились истошные проклятия, которые вибрировали вверх и вниз по казённым коридорам гражданской больнички.

Несчастье со старшим сержантом случилось во время осмотра бронетранспортера. По какой-то причине тяжелая боевая машина снялась с тормоза и придавила крепкого молодого бойца острым корпусом к стене. По обычной практике старший сержант был уволен задним числом якобы за самовольное оставление части, чтобы не давать повода для проверок. По этой причине Карченя был направлен не в служебную, а в обычную больницу для гражданских. Пожилой сутулый врач, косо взглянув на носилки, принял накладную на сержанта, молча кивнув начальствующим чинам воинской части. Выживание было не только отчаянным делом пациентов гражданских больниц, но и остальных оставшихся жителей, которые не входили в касту служилых.

Бежать из нижнего яруса Андрей никуда не мог: он был обездвижен. Теперь он беспомощно лежал опорожненный от внезапно охватившей его паники. Широко открытые глаза смотрели сквозь  тусклую настенную лампу, чернеющий диск на сумеречном небе. Когда к Карчене вернулось сознание, он с облегчением ощутил на покрытом испариной лице легкое прохладное дуновение...

В то морозное утро конвой летел по Большому плацу. Иногда бронезак делал лихие маневры, объезжая не засыпанные щебнем ямы и овражные трещины. Чуть более ста километров закатанной в асфальтобетон огромной площади, разлинеенной белыми линиями, прямо уходящими к горизонту, но образующими строгий орнамент, если смотреть на плац с большой высоты. Край солнца только появился из-за сиреневой дымки, и длинная тень бронезака рассекала алеющий плац. Сидя на крыше, упираясь ногой и рукой держась за поручень, Андрей иногда прятал порозовевшее лицо от встречного ветра, чтобы летящие искры от сигарет не попадали на форменную одежду. В минуту нахлынувшего восторга Карченя вскакивал двумя ногами на крышу бронированной машины и начинал лупить что есть мочи резиновой дубинкой по стакану, в котором перевозились задержанные гражданские.

Что такое “послушать джаз” Карченя впервые узнал, когда их, шестерых попавшихся 14-летних воспитанников, запихнули в бронезак старшие сокурсники. Стакан имел специальную внутреннюю жестяную оболочку-мембрану, чтобы ударами по корпусу полностью подавить волю к сопротивлению находящихся там людей.

Обломки рухнувших слонов метеоритным дождем взрывались о панцирь бронзовой черепахи, внутри которой спрятался маленький Андрюша. Он был настолько маленьким, что поместился бы в найденный им когда-то во дворе спичечный коробок с живым светлячком внутри. С каждым оглушающим ударом жучок мерцал и рассыпался на созвездия недосягаемо далёкой исчезающей галактики. Тем временем тусклое настенное солнце поднималось все выше и выше, отражая в невидящих черепашьих глазах строгие изгибы орнамента великого плаца.