Рыжик. Глава двадцать шестая

                ***
В конце июня в колхозе начинался сенокос, это была самая тяжёлая пора для колхозников и в то же время самая весёлая. Тяжелая - потому, что сено нужно было в короткие сроки накосить, сгрести и сложить в стога, не только в колхоз, но и себе, каждый крестьянин держал в своём дворе по нескольку голов коров и бычков. Держали, конечно,  свиней и домашнюю птицу, но они сена в пищу не употребляли, их кормили, картошкой и зерном.  Жили в основном за счёт своего хозяйства. Денег в пятидесятые, да и в шестидесятые годы колхозникам не платили, рассчитывались трудоднями, на которые полагалась натуральная оплата, то есть: зерно, масло, мясо либо мёд, это зависело от того, что колхоз производил или выращивал. Чаще всего это было зерно. Хлеб пекли сами, в объёмных русских печах.  Муку делали из полученного на трудодни зерна, размалывая его на жерновых мельницах, которые были построены в крупных сёлах. Иногда, в неурожайные годы, эта натуроплата бывала так мала, что её доставляли домой в нескольких мешочках. Чтобы купить какую-то одежонку себе и детям, крестьяне продавали мясо, молоко, зерно, картофель на базарах в посёлке и в городе. Поэтому-то и содержали, в собственном дворе, много скота, и сена на зиму нужно было наготовить большое количество. И не просто наготовить, а хорошего качества. Для этого нужно было собрать его в кратчайшие сроки, когда в траве находятся белки и витамины, кроме того, не в коем, случае, нельзя было допустить, чтобы это сено попало под дождь. От гнилого сена, не было ни какой пользы, только вред, оно вызывало  болезни  животных. 
Весёлое же – потому, что колхозники разбивались на бригады и звенья, члены которых с азартом, с  песнями и прибаутками, устраивали соревнования – кто быстрей и больше заготовит этого душистого корма. Даже во время выезда на луга, соревновались, в каком звене лучше лошади, кто быстрее доберётся до отведённого ему участка. Звеньевые – мужики управляли запряжёнными в широкие телеги упряжками, в два коня, а бабы усевшись на эти телеги, с двух сторон, пели песни и подзадоривали мужиков, чтобы те в свою очередь, подхлёстывали коней.
Каждая человеческая фигура, во время сенокоса была бесценна.
Вот в это-то время, знакомый из посёлка Шигарского принёс Акиму весть, что брат Гаврила тяжело заболел и просит Акима прибыть к нему, проститься.
«Пойти отпрашиваться, - думал Аким, - никто не отпустит.  Сейчас самая тяжелая работа с лошадьми. Они допоздна на сенокосах: таскают сенокосилки, грабли, на них же подвозят к стогам копны сена. После того как  приезжаю колхозники с лугов, лошадей нужно осмотреть, почистить, накормить, напоить, и если есть такая необходимость, обработать им копыта.  А днём накосить и привести травы на ночь.  Можно бы попросить Серёгу, чтобы он один поработал несколько дней, но Серёга помогал убирать сено свояку, то есть председателю колхоза »
«Как же быть? Не поехать, брат один у меня, больше из родственников  никого нет,  унесёт обиду с собой в могилу, сам себя прокляну»
И тут Аким вспомнил, что Лёня Кабардинец сено со всеми вместе не косит. Во первых - ему, как депортированному в Сибирь, участка под сенокос было не положено. Во вторых - сено он косил после всех, обкашивал оставшиеся от других наделов края и огрехи. В своём дворе, как человек с Кавказа, кабардинец держал приличную отару овец, а овцы животные не прихотливые, поедали сено любого качества.
«Пойду к нему, уговорю, - с сомнением размышлял Аким, - обидел я его недавно, обещал убить. Да и Рыжик его слегка покалечил, Лёня, после кастрации лошадей, неделю ходил согнутый крючком»
Но деваться было не куда, пошёл к кабардинцу.
- Чиво нада? – не ласково встретил тот Акима.
- Дик вот, просить пришёл тебя, - и Аким поведал причину своего прихода.
- Ишь ты, как! Сначала голова резать обещала, а теперь жалица пришла, -  перевирая русские слова, начал вроде сердито Лёня, но, вдруг, неожиданно согласился, - хорошо пойду, подежурю, только ты потома мне сена из своего пая, за каждый день моего дежурства, копну отдашь.
В колхозе так было заведено, что конюху некогда было косить сено своим коровам, он во время сенокоса постоянно находился на конном дворе.  А колхозники, от каждого двора, обязаны были, определённую часть, накошенного, сена, отделить конюхам.
- Хорошо, согласен, - обрадовался Аким, - я быстро обернусь. Ты только там «на глаза» начальству не вылезай, если спросят, скажешь, что просто помогать пришел, а Акимка, мол, за травой уехал. -  В это время и начальству было не до Акима, оно тоже готовило сено для своего скота.
- Ладна, ехай, - махнул рукой Кабардинец.
В этот же день, вечером,  Аким запряг Зорьку в дрожки, не нужные во время сенокоса, двинулся в посёлок Шигарский. Зорька была почти уже обучена ходить в упряжке, но на сенокосе пока не использовалась.