Роль тюрков печенегов и половцев в зарождении Руси

             Роль тюрков печенегов и половцев в зарождении Руси.

           В настоящее время по отношению прародины славян в кругах специалистов чаще всего звучит мнение, что она то ли в конце I тыс. до н. э., то ли в самом начале I тыс. уже новой эры локализовалась по преимуществу в обширной области Дунайского бассейна, а также прямо или косвенно связанных с этим бассейном рек южного и северного склонов Карпат. Из упомянутой области наиболее активные славянские группы двинулись на восток и на северо-восток. Эти же – ставшие именоваться позднее восточными славянами – мигранты и породили тот знаменитый этнос, который получил позднее имя — русский. Подобные взгляды в немалой степени отражают текст, может быть, самой почитаемой и древнейшей в российской истории летописи – «Повесть временных лет»:
«Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные – мазовшане, иные – поморяне.
Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской» (см. перевод Д. С. Лихачева [Повесть]).
Пусть не покажется странным, что позднейшим исследователям каким-то образом удалось догадаться, что поспешившие на восток Европы славяне не вполне удачно выбрали места своего нового расселения. Так, например, в середине XIX века С. М. Соловьев начинал свой 29-томный труда такими словами:
«Однообразна природа Великой восточной равнины, не поразит она путешественника чудесами… Составляя восточную часть Европы, отличаясь климатом суровым, представляя на юго-востоке степь, населенную кочевыми племенами, сменявшими друг друга в постоянном стремлении из Азии, на северо-западе – страну, покрытую девственными лесами, наполненную реками, озерами, болотами, среди которых кое-где блуждали орды звероловов, Великая равнина не могла получить скоро многочисленного народонаселения… Русское государство основалось в той стране, которая до него не знала истории, в стране, где господствовали дикие кочевые орды... Основанное в такой стране, русское государство изначала осуждалось на постоянную черную работу, на постоянную тяжкую изнурительную борьбу с жителями степей. Вскоре после основания государства четвертый русский князь, самый храбрый, погибает от кочевых хищников, из черепа Святославова пьет вино печенежский князь, и только в конце XVII века, в конце нашей древней истории, русское государство успело выговорить освобождение от посылки постоянных обязательных даров крымскому хану, т. е. попросту дани». [Соловьев, Публичные чтения: 18, 19, 27].
Изданные еще до Октябрьской революции учебное руководство «Истории русской словесности»:
«Сравнительно с другими родственными племенами, русский народ был поставлен в гораздо менее благоприятные условия культурного развития. Жизнь на открытой со всех сторон равнине делала его постоянной жертвой азиатских кочевников; отдаленность от морей и наиболее просвещенных центров Европы задерживала рост материального благосостояния, образования и государственности; жизнь бок о бок с хищными кочевниками и среди полудиких финнов отвлекала слишком много народных сил и понижала культурный уровень; борьба за существование осложнялась суровым климатом севера, разбросанностью и разобщенностью населения, сравнительною бедностью природы».
Знаменитая летопись российской истории – «Повести временных лет»:
«Когда же славянский народ, как мы говорили, жил на Дунае, пришли от скифов, то есть от хазар, так называемые болгары, и сели по Дунаю, и были поселенцами на земле славян. Затем пришли белые угры и заселили землю Славянскую. В те времена существовали и обры…Эти обры воевали и против славян и притесняли дулебов – также славян, и творили насилие женам дулебским… После обров пришли печенеги, а затем прошли черные угры мимо Киева, но было это после – уже при Олеге»[3].
 
Кочевья аваров появились в степях Причерноморья прежде восточнославянских племен: сведения о славянах Поднепровья ранее VIII–IX столетий туманны и мало надежны. Гораздо чаще обров в «Повести» упоминаются тюркоязычные печенеги, что очевидно уже из приведенного выше отрывка. Печенеги прибыли в эти края позднее аваров, кочевали здесь с IX по XI вв., и у славян от этих номадов сохранились мало приятные впечатления. На крайней западной половине Степного пояса народ кочевых печенегов был не одинок: здесь пасли свои стада и иные группы тюркоязычных степняков.
В истории более знатными и, разумеется, более могущественными в сравнении с печенегами являлись, конечно же, хазары. Многие исследователи полагают, что первоначально хазары представляли крайний западный фланг необъятного Тюрского каганата, раскинувшего свое влияние от Китая до Византии. ..
В ведении собственно Хазарского каганата находились степные земли от Северного Причерноморья вплоть до Северного Прикаспия, охватывая бассейны рек Кубани и Терека в Предкавказье, а также Днепра, Дона, Волги и Урала. О хазарах в «Повести» появляется краткая запись: «По прошествии времени… стали притеснять полян древляне и иные окрестные люди. И нашли их хазары сидящими на горах этих в лесах и сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу, и отнесли их хазары к своему князю и к старейшинам, и сказали им: «Вот, новую дань нашли мы…В год 6473 (965). Пошел Святослав на хазар. Услышав же, хазары вышли навстречу во главе со своим князем каганом и сошлись биться, и в битве одолел Святослав хазар, и столицу их и Белую Вежу взял».
Но мы вернемся на столетие назад – к Рюрику и Олегу. Годом 862-м в «Повести» отмечен, пожалуй, один из самых примечательных, вызывающий доныне яростные дискуссии отрывок:
«В год 6370 (862). Изгнали [славяне] варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами»… И от тех варягов прозвалась Русская земля».
С этих пор и начинается многовековая история восточнославянских народов, объединенных именем Русь. Отсюда восходят истоки первой русской династии Рюриковичей.
«Вещий» Олег стал вторым после легендарного Рюрика князем новой династии. Многие же и доныне почитают Олега истинным основателем древнерусского государства.
«В год 6387 (879). Умер Рюрик и передал княжение свое Олегу – родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал».
 
По всей вероятности, в ходе бесчисленных боев и стычек со степными отрядами древнерусское военное дело не могло не испытать воздействия тактических приемов и уловок кочевников. Это можно заметить хотя бы по описанию также чрезвычайно знаменитого в истории Древней Руси князя Святослава Игоревича, внука Олегова.
 
«Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус [леопард], и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, – такими же были и все остальные его воины».
Князь вообще явно предпочитал жизнь воина-кочевника:
«Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мёд и рабы».
Однако в 972 г. по возвращении из Болгарии князя подкараулили его недавние союзники печенеги: «Когда наступила весна, отправился Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него… А всех лет княжения Святослава было 28».
 
Половцы
Этот народ в жизни древнерусских княжеств играл роль совершенно особую. Именно поэтому половецким кочевым племенам «Повесть» уделяет намного больше внимания, нежели всем прочим. Вот, к примеру, как впервые Русь узнает об этом новом для нее народе:
«В (году 1054) приходил Болуш с половцами, и заключил мир с ними Всеволод, и возвратились половцы назад, откуда пришли…»
Однако тот краткий визит оказался лишь разведкой, но уже через семь лет:
«В год 6569 (1061) впервые пришли половцы войною на Русскую землю; Всеволод же вышел против них месяца февраля во 2-й день. И в битве победили Всеволода и, повоевав землю, ушли».
И с тех пор, вплоть до битвы с монголами на Калке, до 1223 года – то есть более 160 лет крутился непрестанный хоровод мелких и крупных стычек, сражений, битв русских князей с половецкими конными отрядами. Мелькал бесконечный калейдоскоп княжеских имен, бесчисленных противостояний между княжествами, непрочных, почти незамедлительно распадающихся союзов, ближних и дальних рейдов вооруженных групп – именно это мы постоянно встречаем на страницах «Повести временных лет».
Или, скажем, еще единожды, но также через семь лет после победы степняков над Всеволодом:
«В год 6576 (1068). Пришли иноплеменники на Русскую землю, половцев множество. Изяслав Святослав, и Всеволод вышли против них на Альту. И ночью пошли друг на друга. Навел на нас Бог поганых за грехи наши, и побежали русские князья, и победили половцы».
Одно из самых тяжелых поражений русское воинство потерпело в 1093 г. в битве под Трипольем в Среднем Поднепровье и при осаде половцами города Торческ:
«Половцы же между тем осаждали Торческ, а торки противились и крепко бились из города, убивая многих врагов. Половцы же стали налегать и отвели воду, и начали изнемогать люди в городе от жажды и голода. И прислали торки к Святополку, говоря: «Если не пришлешь еды, сдадимся». Святополк же послал им, но нельзя было пробраться в город из-за множества воинов неприятельских. И стояли около города 9 недель … Святополк же вышел на Желанъ, и пошли друг против друга, и сошлись, и началась битва. И побежали наши от иноплеменников, и падали, раненные, перед врагами нашими, и многие погибли, и было мертвых больше, чему Треполя. Святополк же пришел в Киев сам-третей, а половцы возвратились к Торческу. Случилась эта беда месяца июля в 23-й день. Наутро же 24-го, в день святых мучеников Бориса и Глеба, был плач великий в городе, а не радость, за грехи наши великие и неправды, за умножение беззаконий наших… Это Бог напустил на нас поганых, не их милуя, а нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел. Наказывает он нас нашествием поганых; это ведь бич его, чтобы мы, опомнившись, воздержались от злого пути своего. И был плач велик в земле нашей, опустели села наши и города наши, и бегали мы перед врагами нашими».
В этом отрывке мы сталкиваемся с весьма стандартным объяснением поражений: «за грехи наши великие и неправды». Не прошло и года, как печальная история повторяется, уже с предательством:
«Сотворил мир Святополк с половцами и взял себе в жены дочь Тугоркана, князя половецкого. В тот же год пришел Олег с половцами из Тмутаракани и подошел к Чернигову, Владимир же затворился в городе. Олег же, подступив к городу, пожег вокруг города и монастыри пожег. Владимир же сотворил мир с Олегом и пошел из города на стол отцовский в Переяславль, а Олег вошел в город отца своего. Половцы же стали воевать около Чернигова, а Олег не препятствовал им, ибо сам повелел им воевать. Это уже в третий раз навел он поганых на землю Русскую, его же грех да простит ему Бог, ибо много христиан загублено было, а другие в плен взяты и рассеяны по разным землям».
 
 
Но не один Олег водил половцев на русские княжества. Вот и столь почитаемый в нашей древней истории Владимир Мономах в своем «Поучении» повествует о таких деяниях совершенно спокойно, видимо, за грехи их не считая:
«И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород: весной – Глебу в помощь. А летом с отцом – под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов… На ту осень ходили с черниговиами и с половиами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины».