1931 год - ОГПУ, трупы и роговица

Это медицинское открытие обрамляют два события. Начальное событие – 20 апреля 1931 года он подписал в Одесском ОГПУ свое признание в антипатиях к советской власти. Финальное событие – спустя два года, в 1933 году, он предъявлял в Москве съезду офтальмологов 4 вылеченных от ранее неизлечимой болезни пациентов. Нужно было предъявлять живых пациентов, потому что специалисты не верили, что то, что он сделал, вообще возможно. За эти два года он по открытому им методу сделал операции на 96 глазах. Прозрели 24 глаза. Двадцать четыре глаза, которые никогда не должны были видеть, прозрели.

К концу 1920-х годов в мире было 6 миллионов слепых плюс 15 миллионов почти слепых, людей с серьезными нарушениями зрения. У трети из них причиной потери зрения было бельмо. В СССР слепых было 238 тысяч, и бельмо было причиной слепоты у половины из них.

Бельмо – это помутнение роговицы. Чтобы отыскать роговицу, нужно найти зрачок, т.е. отверстие, через которое свет проникает внутрь глаза. Вокруг зрачка виден окрашенный круг – это радужка. «Карие глаза» - это характеристика цвета именно радужки. Зрачок и радужка покрыты чем-то прозрачным, слегка выступающим. Это и есть роговица. Те из нас, кто носит контактные линзы, как раз к роговице и прикладывают эту самую контактную линзу.

Роговица может мутнеть после инфекций (напр., дифтерии, герпеса), ожогов, травм, язв роговицы и т.д. Естественно, если роговица мутнеет, свет в глаз проникнуть не может. Это как на объектив фотоаппарата одеть крышку. Больные с помутнением роговицы слепы.

Хирурги с давних времен пытались бороться с бельмом самым естественным для хирургов способом – вырезать. Но глаз без роговицы существовать не может – из передней камеры глаза, находящейся за роговицей, вытекает содержащаяся там влага, и всё, глазу конец. Дырку нужно чем-то закрыть, чем-то прозрачным, пропускающим свет, ведь целью операции как раз и есть восстановление проницаемости для света.

Что это может быть? Пробовали стеклом, но как эти линзы не крепили, на какие золотые «лапки» не сажали, стеклышки все равно выпадали.

Пробовали роговицей животных, но пересаженная роговица не приживалась.

Пробовали роговицу людей – например, тех, у кого по какой-то причине удаляли глаз – и пересаженная роговица, бывало, приживалась, но обязательно мутнела. Пробовали роговицу, взятую от трупов, - та же история, только еще и проблемы с тем, чтобы прижилась.

Мы все знаем, что если пересаживать любой «чужой» орган, то наша собственная иммунная система его отторгнет. Роговица в этом отношении ведет себя по-другому. В роговице нет кровеносных сосудов, она питается из той самой влаги передней камеры глаза. Раз нет сосудов, нет и доступа для иммунной системы. Поэтому, в отличие от остальных органов, чужую роговицу как раз можно пересадить, она может прижиться, но… почему-то помутнеет.

Проблема, казалось, не имела решения. Что ни делай, заканчивается все тем же бельмом. А то и потерей всего глаза.

Не говоря уж о том, что такую донорскую роговицу неоткуда взять. Чтобы вылечить 120 тысяч больных с бельмом в СССР, требовалось откуда-то взять 240 тысяч глаз со здоровой роговицей…

Вот эти проблемы и решил Филатов.

Он шёл к этому 35 лет. В буквальном смысле этого слова.

В 1898 году, будучи на четвертом курсе университета, он начитался книг о том, что здорово бы было пересаживать человеку роговицу курицы или овцы. Правда, говорили эти книги, никто ничего подобного не делает, потому что потому. Это идея такая, без практического применения.

Филатов обжег роговицу подопытного кролика. Развилось бельмо. Филатов попытался это бельмо устранить, но «сходу» не получилось, а для более системного подхода не хватило сил и времени. С одной стороны, Филатов понимал, что занимается безнадежным делом, а с другой – его тянули на охоту на уток. Охота перевесила.

Спустя 10 лет мировая наука уже отказалась от идеи пересаживать роговицу животных. Было твердо установлено, что она у человека не приживается. Но мир офтальмологии потрясло другое известие – в 1905 году австриец Эдуард Цирм  (Eduard Zirm) пересадил в Моравии больному человеческую роговицу, и она не помутнела. Пациент прозрел. Цирм, однако, не знал, как это у него вышло, не был способен не только объяснить другим, как добиться такого результата, но и сам повторить его. Цирм так ни разу и не решился на вторую такую же операцию.

И все же, чудо произошло. Офтальмологи теперь знали, что подобное в принципе возможно.

Кафедра в Одессе, на которой работал Филатов, закупила такой же прибор, как тот, что использовал Цирм. В лечении больных его, естественно, не использовали. Лишь раз в год демонстрировали студентам. Назывался этот прибор трепан. По идее он должен был вырезать участочек роговицы. Молодой Филатов заводил пружину, запускал, механизм шумно вертелся, коронка прорезала окошечко в том, что под эту коронку подставляли – лист бумаги, например. Ну и все. Завод кончался, студенты аплодировали, аппарат ставили на полку до следующего года.

Решимость попробовать самому росла, и 28 февраля 1912 г., когда в руки Филатова попал свежеудаленный глаз со здоровой роговицей, он пересадил роговицу с этого глаза больному с бельмом – всю целиком (а не «окошко», вырезанное из роговицы, как Цирм). Роговица прижилась, но помутнела, больной не прозрел. Вторая подобная операция закончилась тем же.

Потом была Первая мировая, революция, гражданская война. Все это время в Чехии продолжались работы по пересадке роговицы. После окончания Гражданской войны Филатов получил бандероль от одного из учеников Эльшнига (Anton Elschnig). После развала Австро-Венгрии Эльшниг, австриец по рождению, оказался гражданином Чехии, где возглавлял глазную клинику при Пражском университете. Эльшниг 12 лет развивал методику Гиппеля (Arthur von Hippel).

Эта бандероль была попыткой компенсировать нарушенную свободу течения научной информации – когда научные журналы перестали пересекать границы вообще, а советскую границу особенно. В бандероли содержались описания и фотография, суммировавшие опыт, накопленный в клинике Эльшнига. Идея состояла в том, чтобы пересаживать не всю роговицу, а маленький участочек роговицы (2 мм). Это «окошко» легче приживалось и (было несколько случаев!) могло не помутнеть, позволяя добиваться излечения.

Этот метод Филатов и попробовал в 1924 году.

Больной Иван Груша, чахлый, худой, был почти слеп. Один его глаз покрывало бельмо, на другом тоже было бельмо, но небольшой участок на краешке роговицы оставался прозрачным. В таких удачных случаях обычно прорезали под оставшимся прозрачным участком роговицы дырочку в радужке. Тогда свет мог проникнуть в глаз. Такую операцию Груше и сделали, но неудачно – глаз загноился, и его пришлось удалить.

Филатов посадил Грушу на усиленное питание. А потом, дождавшись свежеудаленного глаза другого пациента, попробовал сделать пересадку «окошка» роговицы Груше. В операционную впервые внесли тот самый трепан, который так веселил студентов много лет назад. И при первом же применении на живом пациенте аппарат ранил сумку, в которой находится хрусталик.

Этого мало, оказалось, что бельмо на роговице скрывало катаракту хрусталика. Хрусталик тоже был мутный. В принципе, это было не страшно – можно было убрать хрусталик, а в будущем прописать больному несколько разных очков для разных ситуацией. Но когда убрали хрусталик, поползло стекловидное тело (прозрачная масса, заполняющая глаз за хрусталиком). Когда говорят, что у кого-то «вытек глаз» как раз о выпавшем стекловидном теле и идет речь.

В общем, со всеми этими осложнениями Филатов довел операцию до конца, и…больной выздоровел. Прозрел. Это был первый случай в СССР.

Кстати, 2 года спустя Груша вновь оказался в Одессе – у него диагностировали туберкулез. У больного началась рожа, край пересаженной роговички изъязвился. Глаз погибал. Состояние больного ухудшалось, и Филатов попросил консультацию у хирурга. Тот пришел к выводу, что никого туберкелеза нет, а у пациента прорыв эхинококка из печени в легкое. Сделали операцию, здоровье вернулось. Филатов сделал санирующую операцию на глазу, и глаз сберег. В общем, жизнь и зрение пациента были сохранены.

Следующий пациент был менее удачным. Больная Слепенко, 20 лет, с врожденным сифилисом. Один глаз погиб, на втором – бельмо. Роговицу пересадили «окошком», трансплантат прижился, но помутнел. Результат, в общем-то, ожидаемый. Потом оказалось, что процесс затронул сетчатку. Через три года больная умерла от болезни почек.

Операции по пересадке шли своим чередом. С опытом пошли и усовершенствования. Для начала Филатов сообразил, что не обязательно брать роговицу только у молодых, как это делала «чешская школа». Он сумел успешно пересаживать роговицу и от пожилых. Например, от больного 53 лет 9-летнему мальчику, молодой девушке от 60-летнего мужчины, юноше – от 70-летнего старика.

Переделал Филатов и многострадальный трепан. Трепан был слишком тяжелым и громоздким. С ним каждая операция проходила с опасностью травмирования хрусталика. Для начала Филатов стал прошивать бельмо ниткой и подтягивать его вверх, тем самым увеличивая расстояние до хрусталика. А потом на площадке трамвая пришло озарение, и родился «филатовский трепан» – легкий, простой, без заводных пружин. Режущая коронка в форме цилиндра, переходящий в конус. Этим конусом перекрывалось проделанное в роговице отверстие, сберегая драгоценную жидкость передней камеры.

Поскольку осложнение с вытекающим стекловидным телом было довольно частым, Филатов попытался для начала покрывать пересаженную роговицу корзинкой из швов – чтобы лучше держала. Потом прямо в ходе операции догадался подвести «пластырь» - из слизистой, покрывающей склеру, выкроил ленту, проделал отверстия в роговице и сквозь них протянул ленту под роговицей. Эта лента держала стекловидное тело. Позже вместо ленты из слизистой Филатов стал использовать упругую пластинку, которая не только удерживала стекловидное тело на месте, но и ограждала хрусталик от режущей кромки трепана.

Филатов уже был готов к следующему шагу, тому самому, революционному, но наступило 20 февраля 1931 года, и Филатов был арестован ОГПУ по делу «Военно-офицерских организаций» (т.е. дело о бывших царских офицерах, перешедших на сторону Советской власти и с тех пор служивших в Красной армии).

Филатов провел в тюрьме 2 месяца, подвергаясь чудовищному психологическому давлению. Его не пытали. Возможно, потому что где Филатов, а где офицерские организации! А может потому, что это все-таки был лучший офтальмолог СССР. За эти 2 месяца Филатов не раз себя оговаривал, признавался в симпатиях к контрреволюции и антипатии к революции. 20 апреля он подписал признание, где говорилось, в частности: «С самого начала Советской власти я не являлся ее сторонником. Для меня не были приемлемы… ее политические основания». В том же признании Филатов говорил о своей вовлеченности в некий Общественный комитет безопасности.

Меру пресечения изменили на подписку о невыезде, и Филатов вернулся домой. Почему с ним обошлись так мягко? Неизвестно. Возможно, это была лишь уловка, чтобы отследить его связи и прочее, что там отслеживают органы у подозреваемых, но революция в лечении бельма, которую Филатов совершил через две недели после этого, все планы чекистов поломала.

Через 17 дней после того, как его выпустили, 6 мая 1931 года Филатов пересадил роговицу от трупа живому пациенту. Это и есть та дата, когда бельмо было побеждено – раз и навсегда, повсеместно.

Это звучит просто, даже очевидно, и это много раз пытались сделать до него, но именно Филатов первым в мире добился успеха. Роговица прижилась, не помутнела. К сожалению, больной не обрел зрение, но по причинам, не связанным с роговицей. Кровь излилась в стекловидное тело, отслоилась сетчатка – в общем зрение вернуться и не могло.

Возражений против использования трупного материала было множество – от предрассудков о трупном яде до «здравых» рассуждений о том, что чем свежее роговица, тем больше шансов на то, что она приживется.

Почему же ни у кого с трупными роговицами не получалось, а Филатова получилось?

Филатова подтолкнула случайная находка Мажито (Magitot), когда слепому пересадили роговицу мертворожденного ребенка, и к больному вернулось зрение. Мажито больше не сумел повторить свой успех, но принципиальная возможность была доказана.

Другой случайностью, которая помогла Филатову, был случай, когда один из больных, назначенный на операцию, не явился, и живую роговицу, предназначенная для этого больного, «положили» на ледник на несколько дней. Роговица сохранила жизнеспособность, была благополучно пересажена и не помутнела.

Вот тут у Филатова все и «сошлось». Догадка была неожиданной. Что, если роговицу как раз и не нужно пересаживать свежей? Что, если ее как раз лучше подержать несколько дней в холоде? Особых теоретических объяснений этой догадке на тот момент не было и быть не могло – такой подход шел вразрез со всем, что было известно медицине. Но именно эта догадка и оказалась правильной. Такая роговица лучше приживается и (вот он, прорыв!) не мутнеет.

Было у этого метода и еще одно преимущество. Пожалуй, главное. Впервые в мире пересаживали, с успехом пересаживали, трупную роговицу. А это открывало доступ к практически неограниченному источнику роговиц.

Весь прогресс в лечении бельма до 6 мая 1931 года наталкивался на одно, но непреодолимое препятствие. Для пересадки требовалась роговица со свеже, только что удаленного глаза. А где такие брать? Ситуации, когда нужно удалять глаз, крайне редки. Их буквально единицы за целый год.

К тому же, когда такое все-таки случалось, нужно было проводить две операции практически одновременно – в одному углу операционной удалять глаз, а в другом углу пересаживать роговицу. Насколько легко организовать такую операцию?

Ситуация ухудшалась еще и тем, что офтальмологи, которые не экспериментировали с роговицей, редко понимали просьбы коллег присылать им больных для удаления глаза. Ну или хотя бы срочно присылать свежеудаленный глаз.

Бывали, правда, и другие случаи – однажды врач за тысячи километров привез к Филатову в Одессу сразу двух больных (одному нужно было удалить глаз, а пациентке нужно было сделать пересадку). Или мать привела 9-летнюю девочку, ослепшую после дифтерии, и просила взять роговицу с ее глаза и пересадить ребенку.

В те же годы на Западе для решения этой же проблемы начинали экспериментировать с «банками глаз», которые организовывал Кастровьехо (Ram;n Castroviejo Briones). Кстати, в западной литературе именно Кастровьехо считается «отцом» массовых пересадок роговицы.

После удачи 6 мая клиника Филатова – он лично и все его сотрудники – начали охоту за трупными глазами. Родственники не соглашались оставлять покойников без глаз. Сотрудники моргов видели в происходящем что-то подозрительное. В общем, нужны были время, настойчивость и терпеливые разъяснения. Если появлялся труп, у которого разрешали брать глаза, «филатовцы» бежали в морг и в полночь, и на рассвете, и в слякоть, и в мороз. Было несколько случаев, когда ассистенток Филатова забирали с концерта в филармонии или с представления в театре.

Для сотрудников моргов, которые сохраняли скепсис, Филатов устраивал экскурсии в свою клинику, показывал больных и, главное, выздоровевших, с пересаженной трупной роговицей. «Помните труп убитого электрическим током? Вот слепой мальчик, который теперь видит. У него роговицы с того трупа».

Были и другие случаи. К одной из ассистенток пришла старушка для подбора очков, но долго еще не уходила. Выяснилось, у ее умершей дочери взяли роговицу, и старушка хотела встретиться с человеком, который получил эту роговицу. Она думала, что врачи взяли полностью целые глаза и хотела взглянуть в глаза дочери еще раз.

Теперь, когда бельмо оперировали массово, в Одессу хлынули слепые отовсюду. Уже к осени одесситы называли «филатовцами» не сотрудников клиники, а как раз этих приезжих слепых. За несколько лет клиника Филатова прооперировала глаз с бельмом больше, чем их было прооперировано во всем мире за всю предшествующую историю.

Был день, который вспоминал сам Филатов. В тот день его сотрудники натолкнулись на двух мальчиков пятнадцати лет. Один, его звали Вовражко (фамилия? кличка?), прорывался в клинику поздно вечером. В те славные времена охрану несли или престарелые вахтеры, или уборщицы, вот одна из уборщиц его и перехватила на лестнице. Прибежала дежурная ассистентка и увидела два заплаканных глаза – оба с бельмами. Вовражко, будучи слепым, в одиночку, без сопровождающих, приехал из Каменец—Подольского. Ехал 7 суток, на перекладных. Его прооперировали – на обоих глазах удачно. Позже сотрудники клиники обнаружили у Вовражко музыкальный талант. Они же пристроили его в школу. Он стал гармонистом.

Второго мальчика другая ассистентка увидела на улице в момент, когда тот совершал карманную кражу. Что-то в его движениях насторожило врача, и она схватила его за руку не столько, чтобы предотвратить преступление, сколько чтобы рассмотреть его глаза. Он был слепой. Как он умудрялся воровать, непонятно. Его оперировали, и зрение полностью вернулось. Он был бездомным сиротой, и сотрудники клиники устроили его на завод. Он стал мастером, женился, до самой войны часто навещал клинику.

Вся Одесса знала про массовые операции у Филатова. Но весь остальной Союз этому не верил. Даже собственно не в массовость операций. Не верили самой операции. Пересадка трупной роговицы считалась невозможной. Не верили ни статьям, ни письмам, ни фотографиям.

В 1933 году на ежегодном собрании офтальмологов, которое проходило в здании Московской глазной клиники, на сцену один за другим поднялось 4 человека. И рассказали свою историю: бельмо, слепота, операция у Филатова, полноценное зрение сейчас.

Интересно, что Филатов как раз в этом самом здании Московской глазной клиники начинал свою карьеру. За тридцать лет там ничего не изменилось. Но среди собравшихся уже не было создателя общества глазных врачей, учителя Филатова профессора Крюкова, который нанял в свое время Филатова сюда прямо из университета. Не было уже и профессора Головина, который пригласил Филатова в Одессу, а потом передал ему кафедру, уезжая, чтобы возглавить как раз в эту глазную клинику.

Собственно, история о том, как был придуман метод массового лечения бельма, на этом заканчивается. Дальше триумф Филатова. Спустя еще три года он построил собственный научно-исследовательский институт. В 1940-м он стал лауреатом Сталинской премии. Конечно, Филатов стал академиком двух академий. В 1950 Филатова выдвигали на Нобелевскую премию.

Но признание, которое Филатов получил после выступления на собрании офтальмологов в 1933 году, не остановило его научную работу. Он, например, заметил, что при определенных условиях подсадка роговицы приводит к тому, что бельмо рассасывается – частично или даже полностью. Другими словами, он научился лечить бельмо без пересадки!

Интересные факты:
• Филатов закончил Симбирскую классическую гимназию, ту самую, где директором был отец Керенского и в которой в разные годы учились сам Керенский, Ленин и Курчатов.
• Говорят, Филатов оперировал Сталина. Официальных подтверждений этого нет. Странность в том, что Филатов-то был врачом из провинции, а в Кремлевской больнице хватало своих, надежных, проверенных товарищей. Да и та же Московская глазная клиника оставалась головным учреждением. Но пригласили все-таки Филатова.


Данный текст не является научной публикацией, а представляет собой компиляцию нескольких источников, в том числе и нижеперечисленных. Для дальнейшего чтения рекомендуются: Википедия; Поповский А.Д. На грани смерти и жизни, 1971; Шойфет Михаил 100 великих врачей, 2008; и конечно профессиональная литература!