Лунное затмение. 51 глава

   Евгений Борисович не нашёлся, что ответить, он с сомнением покачал головой. Профессор Назаров с открытым, прямым взглядом, волевым подбородком, с густыми волосами, тронутыми сединой, узкими, упрямыми губами, был моложе Дмитрия Константиновича всего года на четыре  и ждал, что Дмитрий Константинович предложит именно ему ассистировать на этой операции. Когда они оставались одни, то называли друг друга на "ты" и по имени, при людях же, официально, по имени и отчеству. Особо крепкой дружбы между ними не было, да и времени на дружбу и тесное общение не хватало, но относились они друг к другу с большим уважением. Хотя, среди некоторых учёных мужей и имелась некая зависть, даже недовольство, почему он, а не я, но явной вражды между ними, конечно, не было. А Дмитрий Константинович, интеллигентнейший человек, с чувством такта, без тени зависти или вражды, вызывал среди коллег особое уважение, да и заслуженно, надо сказать. К нему прислушивались, работать с ним, для многих считалось честью.
   - Дмитрий Константинович, если позволите, я бы ассистировал Вам на этой сложной операции. Верю, Вы справитесь, - сказал профессор Назаров.
   - Евгений Борисович... можете присутствовать и Вы. Завтра утром жду вас в операционной, - поднимаясь из-за стола, сказал Дмитрий Константинович.
   Пять врачей вышли из его кабинета, Ибрагим Расулович задержался.
   - Послушай, Дмитрий, а не торопишься ли ты с этой операцией? Ты ведь хорошо всё обдумал, правда? Очень сложный случай... нет, я помню операции, которые мы вместе с тобой проводили, но тут ещё опухоль присутствует, небольшая, но всё же. А если это злокачественная опухоль? Что тогда? - спрашивал профессор Назаров, показывая профессору пальцем на рентгеновский снимок.
   - Если приступать к операции с сомнением, провал обеспечен. Да, это риск, но сам понимаешь, если промедлить или вообще не проводить операцию, парень может не выйти из комы, он просто умрёт. Или месяцами будет лежать, как овощ. Я не могу этого допустить. Вика... они любят друг друга, - более тише закончил говорить Дмитрий Константинович.
   - В смысле, "любят"? Вика же замужем... или... не понял... что ты имеешь ввиду? - удивился Назаров.
   - Была замужем, она подала на развод. Я не хочу говорить об этом, но Саша мне никогда не нравился, да и не мужик он, нахлебник. Всё, Ибрагим, утром жду тебя. А сейчас мне нужно проведать больного и психологически настроить его на операцию. Спасибо тебе, я Раппопорта попросил... Ты знаешь его характер. Но сомнения будут только мешать. Думаю, он всё же придёт завтра, ну, чтобы посмотреть, как пройдёт операция, которая, в любом случае, вызывает интерес. Давай, до завтра. Устал я, ночью работал, - говорил Дмитрий Константинович, провожая коллегу к выходу.
   Попрощавшись, профессор Назаров ушёл. Принципиальный, талантливый и настырный в работе, Ибрагим Расулович многое сделал в области нейрохирургии, но при этом был скромным и малословным. Дмитрий Константинович направился в палату и не постучавшись, вошёл. Вика ранним утром уехала домой, чтобы искупаться, переодеться и поехать в университет. Димка только проснулся и лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Боль, которая доставала его непрерывно, вот уже несколько дней, вдруг затихла, словно отпустила крепко сжатые тиски и Димке стало легко и спокойно. Он повернул голову и посмотрел на профессора.
   - Ну как ты, сынок? Ты готов? Завтра утром, я сам лично сделаю тебе операцию. Доверься мне, Дима. Сегодня постарайся отдыхать, ни о чём не думать. И ещё... я скажу Вике... пусть она сегодня не заходит к тебе. Никакого напряжения, никаких резких движений, просто отдыхай, хорошо? - говорил Дмитрий Константинович, сев на стул возле кровати.
   Димка молча сел и внимательно посмотрел на профессора, понимая, что он имеет ввиду связь между ним и Викой.
   - Дмитрий Константинович... я понимаю... операция необходима... Так получилось, что в день отъезда я получил эти травмы. Хорошо, позвоночник не повредил и за это спасибо. А сколько ребят погибли... мой друг Юрка... он так и не понял, что умер... а ведь его... - Димка внимательно посмотрел на Дмитрия Константиновича и замолчал, не решаясь рассказывать ему, хотя гибель Юрки не давала ему покоя.
   - Что его? Послушай, Дмитрий... вижу по твоему взгляду, что мучаешься ты... не улыбаешься, мало говоришь... а в твоём возрасте ты ведь должен быть неугомонным, весёлым. Жить, понимаешь? - Дмитрий Константинович был взволнован, сам не понимая почему.
   - Понимаю. Правда понимаю. Только сейчас не время веселья и радости, да мне и покоя не даёт, почему его убили? За что? За пару высказанных слов? - со злостью выпалил Димка.
   - Тебе нельзя так волноваться, сынок. Успокойся.... а хочешь, можешь мне рассказать, тебе легче станет, поверь, - сказал Дмитрий Константинович.
   Димка с сомнением посмотрел на него и с отчаянием покачал головой.
   - Юрка несколько раз говорил мне... что эта война... не нужна была, что мы права не имели воевать и убивать тех, кто свою землю защищал, ну... как мы, то есть наши деды в Великую Отечественную войну. Видимо, его услышали, хотя я неоднократно говорил ему, чтобы он лучше молчал... Дмитрий Константинович... Юрку ведь наши убили, по приказу полковника Малышева. Его и самого... погиб он вскоре, на части разорвало его, гада... - сквозь зубы,с гневом процедил Димка.
   Дмитрий Константинович был потрясён, он никогда не задумывался над этой войной, понимая, раз пришел приказ сверху, значит это необходимо, значит так надо. В политику профессор не вмешивался, наука занимала все его мысли и время. Да и сына у него не было, за которого он мог бы волноваться. Услышав слова Димки, он помрачнел, не зная, что ответить и понимая, какой психологический надлом произошёл у этого парня.
   - Я сожалею, что с твоим другом произошло такое... но ты вернулся живым и пора забыть о том, что происходило там, иначе ты просто жить нормально не сможешь. Вика любит тебя... Послушай меня, сынок, ты правильный, смелый, храбрый... моей дочери я желал бы такого мужа... но... ко всему, я желал бы, чтобы ее муж был здоров, физически и морально. Чтобы дети были у Вас... ведь и ты любишь её, верно? - спросил Дмитрий Константинович.
   Димка кивнул головой.
   - Люблю, очень люблю... но забыть... Как? Дмитрий Константинович? Как забыть, может быть Вы знаете? - отчаяние в глазах парня испугало профессора.
   - Может быть не стоило к нему заходить... - подумал он, не зная, что можно ответить Димке.
   Видя его растерянность, Димка опустил голову, потом встал и подошёл к окну.
   - Снег пошёл... сегодня Новый год... Вика сказала, что Вы и Елизавета Фёдоровна сегодня на дежурстве? Значит, праздника не будет? Ну и ладно, мы с Викой посидим здесь, вдвоём, - не поворачиваясь к Дмитрию Константиновичу, говорил Димка.
   - Ты отдыхай, у меня много дел. Завтра утром операция, всё будет хорошо, сынок, верь мне, - сказал Дмитрий Константинович, подойдя к Димке и обняв его за плечи.
   Димка не пошевелился, он продолжал смотреть в окно. Дмитрий Константинович вышел, оставив его одного. Но слова парня, про его друга, Юрку, профессора очень взволновали и он не мог забыть его рассказ. Профессор не мог этого понять, как можно было убить парня, собственно, за правду?
   - Как же так можно было? Мальчик совсем... - пробормотал Дмитрий Константинович, возвращаясь в свой кабинет.
   Ближе к обеду, пришли Лидия Николаевна и Ефим Натанович. Димка скучал, не зная, чем заняться. Мысли об операции не давали ему покоя, он ложился на кровать, заложив руки под голову, задумывался, потом поднимался и подходил к окну, задумчиво вглядываясь в серое небо. 
   - Димка? Сынок? Как ты, родной? - обнимая парня, спросил Ефим Натанович.
   - Привет, пап. Я нормально. С Новым годом вас, что ли... - грустно улыбнувшись, сказал Димка.
   - Здравствуй, сынок. Ничего, Новый год не так сейчас важен. Мы профессора встретили... завтра операция... он так сказал. Сегодня консилиум был... как ты себя чувствуешь? - спросила Лидия Николаевна.
   - Мама, ты не переживай. Ты же знаешь, я сильный, тем более, говорят профессор Вишневский один из лучших нейрохирургов, очень опытный врач и он неоднократно делал подобные операции, - улыбнувшись, чтобы подбодрить родителей, сказал Димка.
   - А может... Ну это... Новый год сегодня... мы с папой подумали, может остаться с тобой, хотя бы до полуночи? Что скажешь, Димка? - спросила Лидия Николаевна.
   Женщина, вроде, говорила уверенно и весело, только глаза и выдавали её состояние, в них было столько боли и страха, что Димке стало жаль мать.
  - Не нужно, мама, Дмитрий Константинович велел отдыхать мне сегодня. И потом... Вика придёт... наверное... - неуверенно произнёс  Димка.
   Ефим Натанович и Лидия Николаевна переглянулись.
   - Ну да, конечно... только... впрочем, ничего. Если ты так хочешь... - сумбурно говорила Лидия Николаевна.
   Видя, что она волнуется, Ефим Натанович обнял жену за плечи.
   - Что мы принесли на праздник сыну? Давай сложим всё на стол, - сказал он, ставя тяжёлую сумку на стул.
   Лидия Николаевна стала вытаскивать из сумки продукты, она сделала для Димки салаты оливье и винегрет, понемногу принесла сыра и колбасы, пару лепёшек, лимонад, фрукты и борщ со сметаной и зеленью. Димка посмотрел на стол и грустно усмехнулся. Он вспомнил, как они с ребятами встречали Новый год, вернее, в ту ночь был тяжёлый бой, погибло много ребят, раненых тащили до части на себе.
   А первого января, капитан Чернышов достал водки, неизвестно откуда достал живого козлёнка, Рахмон, бормоча слова молитвы, зарезал бедное животное, отчаянно брыкавшееся и громко кричащее и все вместе жарили его на вертеле много часов, поливая вином, которое, опять-таки, принёс Сергей.
   Лидия Николаевна старательно накрывала на стол, она принесла и салатницы, и даже вазу для фруктов. Димка молча наблюдал за ней, не понимая, зачем это вообще нужно. Вдруг дверь распахнулась и забежала Вика. Увидев родителей Димки, она тут же остановилась и смущённо поздоровалась.
   - Простите, я не знала, что... а... с Новым годом вас... - растерянно произнесла девушка.
   - Здравствуйте, Вика. А мы вот принесли тут всего понемногу, вам на праздник. Ну мы пойдём, пожалуй, а вы отдыхайте. Димка, мы рано утром придём с отцом. Мы тебя любим, - прошептав последние слова совсем тихо, в ухо Димке, Лидия Николаевна обняла сына и поцеловала в щёку.
   Димка молчал, он проводил взглядом отца и мать и потом посмотрел на Вику.