Морфология судьбы глава 49

                * * * *

      Светлана раз за разом пробовала набирать Павлу, но попытки оказывались тщетными. После недолгих колебаний она вновь решила позвонить его сослуживцу, и тот, успокоив её, сказал, что Павел Андреевич в командировке.
      В первый сентябрьский день Чернова ездила на кладбище. Сидя на могиле мужа, Светлана уже не испытывала той острой боли, которая все годы сковывала её, не давая жить. Нельзя было сказать, что женщина справилась с горем, и всё же душевная рана, кровоточа, постепенно затягивалась. Рано или поздно человек научается жить параллельно с болью, которая неотступно следует тихой тенью.
      Вернувшись домой, Светлана приготовила ужин. Все домашние дела и заботы женщина выполняла, размышляя над жизнью. Вспоминала солнечные и счастливые дни, выпавшие на её долю. Глухая тоска о погибшем муже тихонько скребла где-то в районе солнечного сплетения.
Завидев сына, беспечно прыгающего по ступенькам школьного дворика, Чернова невольно улыбнулась, залюбовавшись родным человечком.
–Рома, я здесь, – мать помахала мальчику рукой.
–Я видел Юлю, она выходит замуж, к ней приходил жених, – выпалил новости сын.
–Вот и славно! – обрадовалась Светлана.
–Мы куда?
–К бабушке Лиде за Викой.
–Опять эта каприза начнёт реветь.
–Ромка, ты почему так нехорошо о Вике говоришь?
–Она будет с нами жить всегда? – в синих глазах ребёнка кучным пчелиным роем мельтешили тысячи вопросов.
–Пока не вернётся Лиля.
–А если она никогда не вернётся?
–Вернётся, сынок, нужно немного подождать.
–Так сказал дядя Паша?
–Да.
–А где он?
–Не знаю, малыш.
–Можно, я до завтра останусь у бабушки?
–А школа?
Рома не успел ответить, в сумке запел мобильный телефон.
–Привет, – голос Виктора показался родным, необходимым.
–Здравствуй, – улыбнулась она.
–Ты не одна?
–Да.
–Хочу тебя видеть.
      Чернова не знала, что ответить. Как она ни старалась не думать о жене Виктора, её всё же мучила совесть. Она никак не могла договориться с внутренним судьёй, бдительно следившим за поступками и делами.
–Я хочу тебя видеть, – настаивал мужчина.
–Мне неудобно всё время просить маму.
–Я скоро уеду.
–Когда?
–Все документы готовы.
–Так что ж?
–Я не могу улететь, не увидев тебя, – признался молодой человек, – не знаю, как буду жить далеко от твоих глаз. А ты?
–Что я?
–Как ты будешь жить?
–Растить детей.
–Чего ты вообще хочешь от жизни? – начинал злиться Виктор.
–Обрести душевное равновесие, – словно мотылёк на пламя свечи, Светлана рвалась душою навстречу Виктору, но разум – строгий инквизитор – грозился сжечь её на костре греховных желаний, которым она соблазнительно поддалась.
–А дальше? Что потом?!
–Куплю спицы и научусь вязать, вышивать крестиком, печь пироги…
–Согласен.
–Будешь вышивать крестиком? – рассмеялась женщина.
–Нет, куплю шуруповёрт и буду мастерить табуретки.
      Виктор отключился, а Чернова не понимала, что больше её расстроило: отъезд Виктора, бессмысленность разговора или то, что он бросил трубку.
      Дети смогли уговорить Светлану оставить их на пару дней у бабушки и деда Петровича. Вечером женщина не находила себе занятия по душе. Она время от времени грела в чайнике воду, но не пила кипяток. Полистав иронический детектив, оставленный Ниной в последний приезд, отложила его в сторону. Даже любимые песни французского шансонье сегодня не успокаивали. Одиночество в этот долгий вечер было тягостным, она то и дело заглушала малейшее желание позвонить молодому человеку. В третьем часу ночи Светлана забылась тяжелым и беспокойным сном.
      Ей снился тот же узкий и тёмный лабиринт, по которому она уже путешествовала. На этот раз женщина гораздо быстрее добралась до того места, где из бледных, запыленных зеркал на неё смотрели мужчины. Все четверо тянули к ней руки, звали к себе. Светлана металась от зеркала к зеркалу, разыскивая того единственного, которого так долго ждала. Совсем скоро она поняла, что сегодня он не придёт. Женщина остановилась, закрыла лицо руками и тут же услышала звон стекла.
        Светлана проснулась, циферблат китайского будильника показывал пять утра. Зайдя на кухню, она обнаружила разбитое панно в виде блюдца и чашки с цельными зёрнами кофе, висевшее на стене, когда-то подаренное ей Лилей. Женщина достала церковные свечи и молитвослов. В груди у неё, похолодев, всё покрылось морозным инеем. К Черновой пришло ясное осознание того, что сейчас, именно в этот самый момент, её дочери нужна помощь.