Охота на демона

        От сильнейшей боли в левой руке, болтавшейся мёртвым грузом, в глазах всё плыло. Холодное блёклое солнце. Голые деревья с почти чёрной корой. Тонкий слой хрусткого снега с прогалинами, в которых виднелась пожухлая трава, и на котором оставались пятна крови, словно брызги туши от взмаха кистью.

Из-за раны силы быстро уходили. Их еле хватало на то, чтобы переставлять ноги и не выпускать из руки волочившуюся по земле катану. Шаг. Ещё один. И ещё. Чувство времени атрофировалось. Шаг. Шаг. Казалось, что прошла вечность. Или может всего несколько минут. Тело мелко подрагивало от холода и потери крови.

В область зрения рывками, вызванными тем, что каждый шаг давался с огромным усилием, вплыли ступени из серого камня, припорошенные снегом. Было принято решение взять из того небольшого запаса сил, что оставался, взять немного чтобы поднять голову. Ступени оканчивались небольшими красными воротами тории.

- Святилище какого-то мелкого божка?

        Собственный голос раздавался будто издалека. Силы внезапно кончились, ворота понеслись красным пятном куда-то вверх, ступени начали стремительно приближаться. До уносившегося вдаль сознания донеслась новая боль от удара лбом и челюстью, за которой раздался звон меча, ударившегося об камень. Казалось, оружие хотело наиграть какую-то мелодию.
***
Преодолеть тяжесть век оказалось очень трудно, и, как оказалось, почти бессмысленно. Всё поле зрения состояло из размытых жёлтых, оранжевых и коричневых пятен. Из этой картины выбивалось странное, постоянно движущееся пятно белого, красного и чёрного.
Всё тело болело, ощущалось тяжёлым и как-будто оторванным от разума. Голос пропал, из горла вырвался еле слышный хрип, не имевший толком даже причины существования.
Чёрно-красно-белое пятно остановилось и произнесло девичьим голосом:
- Вы ещё слишком слабы. Лежите, а лучше спите.
Затем оно вновь пустилось в свой странный танец.
- Вот именно, лежи. И как можно дольше, - раздался в голове голос, чьим обладателем казалась собственная левая рука.
- Но я должен закончить начатое.
Мысленный диалог давался с трудом.
- Должен, должен, должен, - прозвучал окрашенный пренебрежением ответ. – А о себе ты думал? А? А обязан, в первую же очередь!
Разум снова заволокла пустота.
***
На этот раз глаза открылись с гораздо большей лёгкостью. Тело, лежавшее на футоне и укрытое синим одеялом, уже не болело, но левая рука казалась тяжёлой и всё ещё чужой. Ощущалась ужасная усталость, словно после трёхдневной непрекращающейся работы в кузнице.

        Зрение вернулось в норму, взгляд был устремлён в бревенчатый потолок. Несколько аккуратных движений головой вправо-влево дополнили картину жёлтыми с уклоном в рыжину стенами и раздвижными дверьми сёдзи, расположенными слева и справа. Рядом лежала катана в чёрных лакированных ножнах и наплечная сумка, пару лет назад подаренная знакомым из Империи.

        Взгляд вновь устремился в потолок и задержался на нём приблизительно на полчаса. Созерцание этой практически монотонной картины было прервано шумом отъехавших сёдзи. Аккуратный поворот головы направо позволил рассмотреть вошедшего.

Это была девушка в традиционных красно-белых одеждах жриц. Длинные чёрные волосы были перехвачены бантом. Толком разглядеть лицо не удалось, но оно оставляло приятное впечатление. На вид девушке было лет шестнадцать-семнадцать.
- О, вы очнулись окончательно, - произнесла девушка.
-Кажется, да. А долго я спал и где мы? – слова из-за усталости выдавливались с трудом.
- Вы спали около двух дней. А что касается места, то вы в одном из храмов Аматерасу, - ответила жрица.
- Ох, а я подумал, что здесь ютится какой-то мелкий ками. Да простит меня богиня солнца и правительница небесных полей Такамагахара.
- В вашем состоянии, думаю, подобная ошибка простительна. Давайте лучше хотя бы познакомимся. Моё имя – Широтори Намида. Я младшая жрица этого храма.
- Куросато Кен. Я забыл поблагодарить вас за помощь.
- Ещё пока рано благодарить. Я не закончила ваше лечение. Так, начнём с этого.
Широтори достала какую-то бумажку, испещрённую иероглифами.
- Я налеплю это вам на лоб, - произнесла Широтори. Так она и сделала. Усталость сразу ушла.
- Теперь вы должны чувствовать себя лучше, - сказала жрица. – Я принесу вам еды, а вы пока осмотрите свою левую руку.Широтори ушла, закрыв за собой сёдзи.
Левая рука была ужасно искажена. В толщину она увеличилась раза в полтора, приобрела цвет и текстуру слоящегося угля, а на её верхней стороне, на месте, куда пришёлся удар когтя демона, слои загибались вверх, образуя разлом, в котором зияла пустота. Смотреть в неё было жутко, по телу пробежали мурашки. Пальцы напоминали когти, а сосуды, уходившие вверх по плечу, были чёрными.
Широтори вернулась через какое-то время, неся в руках большую миску супа мисо, от которого поднимался пар.
- Приятного аппетита, - сказала она.
Суп оказался невероятно вкусным. Может от голода, может и взаправду. Когда миска опустела, захотелось ещё, но гордость не позволяла просить.
- Я принесу ещё. Вы ведь не наелись, Куросато-сан?
- А…Да, спасибо.
Через двадцать минут была опустошена вторая миска.
- Знаете, я тут подумал, забавно получается у нас с кланами. Белая птица, чёрная деревня.
- Да, пожалуй. Подождите минутку, я сейчас вернусь. Только помою посуду, и мы поговорим. Нам ведь есть что сказать друг другу. И да, если хотите, то зовите меня просто Намида.
- Хорошо. Тогда и вы зовите меня Кен.
Намида ушла, задвинув за собой сёдзи. После проверки содержимого сумки и убеждения в том, что ничего не испортилось и не выпало, выбор времяпрепровождения пал на изучения левой руки. Казалось, она имела собственное сознание и, если вслушаться, нашёптывала что-то.
- Думай о своей безопасности…
- Кто-нибудь за тебя всё сделает…
- Думай о себе…
-Думай только о себе…
- ПРОКЛЯТЫЙ ДЕМОН!
Катана легко выскользнула из ножен. Один удар чуть выше локтя. Примерился, замахнулся.
- Кен-сан, нет!
Меч так и застрял в замахе. Намида на удивление крепко сжала правую кисть.
- Я не собираюсь жить в одном теле с этой мерзостью!
- Вам и не придётся. Я подготовлю ритуал очищения, и ваша рука будет прежней.
- Вот как… Ладно. Мы кажется собирались поговорить. Начинайте, Намида-сан.
Катана с тихим шуршанием вернулась в ножны. Намида уселась рядом с постелью.
- Ладно. Вы ведь охотник на демонов? – спросила она?
- Да.
- И на какого демона вы охотитесь?
- На демона эгоизма. Его давно не убивали, и он разросся до такой силы, что затуманил рассудок всего моего отряда. Только у меня хватило сил выйти на охоту, пускай меня и преследует его наваждение. А теперь ещё эта рука. Она уженашёптывает мне. Скоро и я могу забросить охоту, спасая свою шкуру.
- Вот оно как. Да благословит вас и да укрепит вашу волю Аматерасу. Что касается вашей руки, я остановила распространение скверны.
- Хотел спросить, а где другие жрицы?
Этот вопрос занимал уже давно.
- Они все уехали в столицу на освящение нового храма Аматерасу незадолго до того, как я нашла вас на ступеньках храма без сознания, - ответила Намида. – Меня, как младшую жрицу, оставили приглядывать за храмом.
- То есть, вы здесь совсем одни? Тогда мне надо скорее уходить отсюда. Демон разрушит весь храм и убьёт вас!
- Не стоит об этом беспо…
Раздался рык, сотрясший не только всё вокруг, но и души слышавших его.
- Ну вот, теперь демон знает, что вы здесь, Кен-сан, - Намида грустно улыбнулась. – У нас осталось около недели на ваше восстановление. Барьер храма прочен, так что, думаю, времени нам хватит.
- Мне жаль, что ставлю вас в такое положение.
- Вот именно поэтому вы смогли выйти на охоту, - теперь улыбка жрицы стала весёлой. – Завтра мы проведём ритуал очищения, а потом залечим рану на руке.
***
Утро было свежим, на стебельках травы ютились редкие снежинки. Около дома для служителей храма, стоявшего так, что посетители его почти никогда не замечали, стояла изогнутая в нескольких местах сосна.
Рука была обмотана каким-то свитком с письменами, и держать её надо было над деревянным корытом. Широтори Намида исполняла какой-то ритуальный танец. Закончив, она резко схватила руку, быстро что-то прошептала и отпрянула.
Свиток начал сливаться с рукой, и в корыто начало стекать что-то похожее на чёрную смолу, обнажая глубокую, до костей, рваную рану. Как только вся скверна стекла, Намида быстро обмотала руку бинтом, исписанным иероглифами.
- Отлично, - сказала Намида. – Рука заживёт к тому моменту как падёт барьер, удерживающий демона.
- Хорошо. Тогда я буду готов увести его.
- Не успеете, - объяснила она. –  Мы примем бой у ворот вместе.
- Я не могу этого допустить!
- Тогда вы просто впустую погибните. Вы уже проиграли демону однажды. Я, Широтори Намида, принимаю твою просьбу о помощи, - жрица улыбнулась.
- Но я не…
- Ты просто этого ещё не понял. Давай лучше выпьем сакэ.
- Ладно, ты не отвяжешься. Давай выпьем сакэ.
***
Метла приятно шелестела по камню, которым был вымощен двор храма. Редкий снег уходил в сторону, образовывая миниатюрные сугробы у боковых зданий обители Аматерасу. Надо было хоть как-то отплатить Намиде за её доброту.
Рука, всё также обмотанная бинтом с надписями уже почти не болела. Бинт менялся каждый день, и кровавое месиво прямо на глазах превращалось в шрам с рваными краями.
Вот и ворота со ступенями, уходящими вниз, а на них сидит демон. Огромный, опасный и, как иногда говорили, перезрелый. Чудище, порождённое человеческими пороками. У его ног прыгало туда-сюда и рычало другое существо размером с собаку. Оно уже было довольно знакомым.
- То мелкое, это твой страх?
Намида подошла незаметно.
- Да.
- Хочешь сразиться с ним сейчас? – спросила она.
- Пожалуй, можно.
Намида что-то прошептала, и демоны рванулись через барьер, открывшийся на мгновение. Внутри оказался демон страха, раздался разочарованный рёв демона эгоизма.
Привычная стойка, вдох, резкий удар катаной, и демон разлетелся пополам. В момент удара сердце объял неописуемый ужас.
Оставался один день.
***
Три повозки, запряжённые низенькими серыми лошадками, ехали по дороге к храму. Главная жрица уже на подъезде почувствовала что-то неладное. Пахло демоном.
Туша они лежала прямо перед ступенями, искромсанная, избитая, потерявшая свою первоначальную форму. На ступенях же лежали Широтори Намида и незнакомый человек лет тридцати. Их одежда была изодрана и покрыта пятнами крови. Они еле дышали и находились на грани беспамятства, а на их лицах замерли усталые полуулыбки, свойственные людям, завершившим важное дело.