Он был, он мог, он стал

Однажды, не простившись, и рукой
не обозначив и подобье взмаха,
он вышел в ночь…
За неименьем страха,
совсем, он источал собой покой,
уверенность и собственные силы.
И нечто, уловимое едва,
похожее на музыку из «Сильвы»
и на замысловатые слова,
за ним тянулось шлейфом, как за дамой
колышется букет её духов.

Он состоял в разряде чудаков
и обладал весьма редчайшей гаммой
способностей присутствовать во всём,
физически внутри не пребывая.
Он мог закрыть собою окоём
и заслонить от края и до края
пространство, обозримое окрест
глазами барышни с наивным выраженьем
лица, и, еле видимым движеньем
глаз собственных, завлечь её на крест
своих столь широко разъятых рук,
что обойти их ей не хватит мочи.

Он был способен спутать дни и ночи,
поскольку в нём любовник, муж и друг
соединялись, как вино с вином
в процессе купажа для новых качеств,
сокрытых врозь, но вспыхнувших в одном
столь ярко, что немыслимо иначе.
Какая сможет устоять, познав
напиток этих благородных вкусов,
усиленный желанием искусов
и ароматами цветов и пряных трав?

Он мог проникнуть в тайны юных грёз,
заполонить собою все мечтанья,
увлечься сам, безумно и всерьёз,
преодолеть легко все испытанья
и все сомнения мятущейся души,
смущённой силой первого порыва.
Чуть слышными словами, без надрыва,
мог увести в заоблачность вершин,
откуда мир казался чуть добрее…
Он обладал улыбкой в пол-лица…

Он стал пиратом.
Чёрный флаг на рее.
Бутылка рома и сундук…
для мертвеца.