Рыжик. Глава тридцать седьмая

 
    *** 
Аурел, выехав из табора, сильно не спешил. Документов, удостоверяющих принадлежность жеребца, не было. Поэтому продать его нужно было быстро, без лишней возни. Самая большая масса покупателей в городе собиралась на рынке к обеду, поэтому Аурел и не спешил. Кроме того, его сопровождали на других лошадях два цыгана из табора, которые должны были изображать первых покупателей, громко спорящих, кто больше даст денег за жеребца, тем самым наращивая ему цену.
Рыжик, привыкший к седлу и седоку, на своей спине, двигался легко, иногда слегка гарцуя, как бы показывая всю красоту и преимущество своей стати. Вот он зашёл, в непривычное для него, скопище  каких-то строений, они постепенно становились всё выше и больше. Вот показалось большое количество различных людей. Глаза Рыжика, от непривычной обстановки, забегали, он растерялся. Но заметив лошадей у базарной привязи, почти успокоился. И вдруг, он услышал знакомое ржание, Рыжик, завертев головой, заржал в ответ, и тут же увидел серую кобылицу в яблоках – свою любимую, и мерина Каштана. То, что они была запряжены в телегу, для него не обычным не было, после того, как они расстались, представление жеребца о жизни лошадей сильно изменилось, и он уже ничему не удивлялся. На телеге он заметил своих друзей, судьба с которыми его связывала с детства.
 Рыжик дернул удела, ослабив натянутый повод уздечки, рванулся в сторону, к телеге. Седок наверху, опомнившись, что есть силы, натянул повод, раздирая губы жеребца железными уделами. Превозмогая боль, Рыжик взвился на дыбы, пытаясь сбросить седока из седла, но это ему не удалось, вновь вздымаясь вверх, он увидел, как с телеги соскочил Добрый и бросился в их сторону. Жеребец, чувствуя, что прыжками наездника не сбросить, изменив тактику, упал на бок и придавил седоку ногу к земле. В этот момент к ним подбежал Добрый…
                ***
- Рыжик! – воскликнул Аким, посмотрев в ту сторону, куда повернула голову Зорька.
- Где? – выдохнул возбуждённо Михаил Алексеевич.
- Вон, цыган на нём сидит.
Оба, устремив взгляд в направлении верхового цыгана, увидели, как взвился на дыбы, пытаясь, освободится, жеребец. Аким соскочил с телеги и кинулся в ту сторону,  подбежав к упавшему на бок жеребцу, Аким схватил за шиворот придавленного цыгана.  Рыжик, вскочив на ноги, радостно  гарцевал на месте.
- Ты где, цыганская твоя морда, взял коня?
- Мро грай, - злобно выпалил цыган. /Мой конь/
- По - русски говори гадёныш, не то рёбра поломаю.
В это время подскочили ещё два цыгана и набросились на Акима, видя такой поворот событий, на выручку прибежал бригадир, и они вдвоём с Акимом, так начали отделывать черномазых, что они, бросив своего товарища, быстро ретировались. К месту возникшего скандала уже бежали милиционеры, дежурившие на базарной площади. И вскоре возбудители спокойствия, вместе с лошадьми, отправились в ближайшее отделение районной милиции.
Там выяснилась принадлежность жеребца, подняли заявление от руководства Орловского колхоза о его пропаже, с описанием всех примет. Жеребец Рыжик был торжественно передан представителям колхоза, в лицах бригадира Бажкова и конюха Бычкова. О чём был составлен акт, в двух экземплярах.
Цыган же Аурел был подвергнут тщательному допросу.
На вопрос следователя:
- Один ли чужой конь находился в вашем таборе?
- Пока один, - ответил, потрясённый случившимся, Аурел.
- Что значить, пока? – насторожился следователь.
Поняв, что сболтнул лишнего, цыган начал выкручиваться, но опытный следователь, применив не совсем дозволенные методы, оброненного намёка не упустил. И прижатый к стене изолятора, Аурел выложил всё о планах ограбления колхозной конюшни, который задумал Иона Чёрбу.
Цыган Аурел оставлен был в изоляторе, до полного разоблачения задуманного плана, главарём табора.
- Баре тысенцы хасинэ, нэ! – бормотал он, сидя на холодных нарах.
/даром тысячи пропали!/ 
А Орловские мужики, обрадованные находкой, возвращались в родную деревню. И Михаил Алексеевич немало был удивлён, изменившимся поведением Акима, тот всю дорогу разговаривал, с ним, с Рыжиком, с Каштаном и Зорькой, видимо он выложил, за дорогу, столько слов, сколько не высказывал с самого рождения до этого момента. Рыжик тоже, от радости, не знал, куда себя девать, то он подбегал к Зорьке и тыкался своими губами в её широкий нос, то отставал и пытался схватить шапку с головы Акима, тот довольно что-то гудел, пытаясь поддерживать эту игру.  Жеребца не стали привязывать к телеге, он и сам спокойно бежал рядом, довольно сверкая глазами.
               
                ***
На другой день вся деревня знала о возвращении жеребца Рыжика домой, в колхоз. Посмотреть на него приходили все, и даже те, кто раньше не знал о его существовании. По деревне распространялись слухи об удивительном спасении коня, обрастая всё новыми подробностями, и в конечном итоге родилась версия о том, что план, по освобождению жеребца из цыганского плена, был заранее разработан бригадиром Бажковым и конюхом Бычковым.  Вот, после этих событий односельчане стали называть Акима Бычкова не иначе, как Аким Фролович, а Михаил Алексеевич заслужил ещё большего уважения. Сначала они пытались растолковать людям, что плана никакого не было, и всё произошло случайно, но колхозники не верили, списав их отказ от «героического подвига» на излишнюю скромность.
- Ладно, Аким Фролыч, поговорят, поговорят, да и забудут, - сказал конюху Бажков, сам он считал, что Аким давно заслужил в деревне обращения, к нему, по имени отчеству.
В связи с произведённым фурором, по поводу возвращения Рыжика, о его кастрации, а тем более о сдаче на мясокомбинат, не могло быть и речи. Но в колхозе без дела никого содержать не собирались, ни людей, ни лошадей, поэтому нужно было придумать, в ближайшее время, где использовать красавца жеребца.
- Вот, что Аким Фролыч, - обратился к конюху бригадир, - давай-ка мы сделаем лёгкие дрожки для жеребца, да я буду на нём объезжать колхозные поля, всё быстрее будет, чем на тяжеловозе.
Так и сделали, дрожки помог изготовить местный мастер по тележно-санным экипажам Иван Кириллович, на дрожки приспособили кошевку и, снабдив их  деревянными рессорами, поставили на колёса.
- Красота-то какая! – Восхитился бригадир.
- Красота-то, красота, да как воспримет эту красоту Рыжик, - засомневался Аким, - под седлом – то ходить его цыгане научили, а в упряжке он, по-моему, ещё ни ходил.


Рецензии