Где живёт счастье? 26 глава. Справедливость

«Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь» (2Тимофею 3:13)

Зал судебного заседания не мог вместить всех желающих, поэтому перед зданием суда собралась большая толпа тех, кто пришёл поддержать единоверцев. Те же кто попал внутрь тихо сидели и ждали начала судебного заседания. Первым в зал вошли адвокат и представитель обвинения, потом секретарь и под конвоем привели пятерых мужчин в наручниках. Их поместили на специальные места за решёткой.
- Встать, суд идёт!  - секретарь привлёк внимание всех к бодро вошедшей женщине с огромной папкой под мышкой. Чёрная мантия развивалась от быстрой ходьбы, как крылья коршуна, чем усиливало впечатление неожиданно налетевшей беды.
Ира сидела в инвалидной коляске недалеко от основного входа. Она единственная, кто не смог встать по приказу секретаря. Когда все сели, девушка украдкой посмотрела на Юрия, который сквозь решётку внимательно смотрел на неё. Девушка смутилась и улыбнулась в ответ на улыбку юноши. Она тут же перевела взгляд на отца, который сидел рядом с Юрием и тоже улыбался. Рядом с Ивановым сидел Просин, ещё двоих мужчин Ира знала лишь по выступлениям на конгрессах, которые проводились на областном стадионе ещё до запрета. Это были старейшины из местного собрания.
После начала заседания, чувство одностороннего движения очень быстро завладело всеми присутствующими. Адвокат подсудимых подавал ходатайства, а судья с невозмутимой лёгкостью их отклоняла одно за другим, как не имеющими отношения к делу. Когда ходатайства и заявления адвоката закончились, судья объявила перерыв до следующей недели, быстро собрала бумаги в огромную папку и чёрным коршуном вылетела из зала. На подсудимых надели наручники и увели под аплодисменты присутствующих.
Ира понимала почему так происходит, но всё равно здравый ум сопротивлялся и не хотел воспринимать реальность. Да, Иисус предупреждал, что его последователей будут преследовать, но это было две тысячи лет назад. Как жаль, что люди так ничему и не научились за это время. Девушка с грустью провожала взглядом, машущего закованными руками ей отца и плакала. Рядом стояли мама и бабушка и вместе со всеми хлопали в ладоши, провожая заключённых.
Очень скоро поездки в район стали привычным делом для семьи Ивановых. Олегу и другим подозреваемым продолжали продлевать меру пресечения, как содержание в СИЗО. Вера каждую неделю по несколько раз спешила на автобус, чтобы отвести передачу своему мужу. Ира часто просила маму взять её с собой, но та говорила, что бабушке нужен уход и отказывала дочери утешая ближайшим заседанием суда, на которые они ездили все вместе.
Оставаясь с бабушкой, Ира старалась отвлечься от грустных мыслей, брала Библию и читала, потом искала в интернете дополнительную информацию о прочитанном. Бабушка радовала своим желанием узнать больше о Библии и о вере своего сына и внучки. Светлана Георгиевна впервые в жизни почувствовала себя по настоящему счастливой. То что происходило в её душе нельзя было объяснить простыми словами. Чувства горечи от потерянных лет перемешивались с новыми, незнакомыми чувствами приобретения чего-то очень ценного, того что не купишь за деньги. Впервые в жизни она почувствовала и оценила любовь, настоящую любовь. У неё наконец-то появился стоящий смысл жить дальше. Более того она вдруг стала понимать, что её жизнь не безразлична Богу. Это чувство было новым, ведь она никогда серьёзно не думала о существовании Творца и своей ответственности перед Ним. Библейские истины, которые были на слуху с раннего возраста, теперь проникали вглубь сердца и заставляли смотреть на всё по новому. Её возмущала несправедливость к её сыну, хорошему, доброму и безобидному человеку, который сумел простить её предательство. Это её надо судить за безжалостность к своим детям, а не этого святого человека. Так думала Светлана Георгиевна каждый раз, когда видела сына в наручниках.
Очередное утро началось обычным завтраком. Проводив маму на автобус, Ира подъехала к любимой иве и стала читать Библию. Она задумчиво посмотрела на гладь пруда, когда прочла: «Гибели предшествует гордость, и падению — надменный дух». Вдруг её внимание привлекло отражение соседского дуба. Что-то изменилось в этом великане в последнее время. Его листья стали желтеть и скрючиваться, многие ветки высохли и торчали корявыми рогатками из буро-зелённой кучерявой массы. Ира посмотрела на двор Сидорчуков. Дуб пугал болезненным видом. На фоне цветущей ивы он казался беспомощным стариком, который хорохорится былой силой, но ничего не может сделать с быстро приближающейся кончиной.
Дуб встретил жалостливый взгляд соседской девчонки и презрительно встряхнул поредевшей кроной. Он был слишком велик, чтобы такое ничтожество жалело его, того, кто уже однажды показал ей свою силу. Временная хворь не сможет поколебать его могущества. Дуб был уверен, что он преодолеет любое препятствие и нет такой силы, которая способна его превозмочь.
Ива склонила густые ветви-косы над своей любимицей и ласково шелестела ими радуясь тому, что у её юной хозяйки всё хорошо. Как приятно быть нужной, полезной. Как здорово понимать, что те, кого ты любишь, любят тебя и им приятно быть с тобой рядом.
Ира невольно вспомнила о Вадиме. Последние новости о нём не радовали. Было жалко старого друга, но Иванова понимала, что не всё в её силах и каждый вправе выбирать свою дорогу в жизни. После ареста отца Ира часто писала письма. Она писала родным, писала Вадиму, отцу и другим братьям, сидевшим в СИЗО. Юра ответил первым, он написал ей очень укрепляющее письмо, будто не он, а Ира сидела в камере и нуждалась в утешении. На самом деле так и было, Ире очень нужна была поддержка. Девушка была рада появлению нового друга. После отъезда Вадима и начала изучения Библии у Иры появилось много новых друзей и подруг. Только большинство из них жили в других местах, поэтому встречались редко. В основном эсэмэски и созвоны по сотовому. Письма вышли из моды, поэтому Юрино послание было как глоток чистой освежающей воды в знойный день. Ира перечитывала письмо несколько раз, потом были ещё письма и с каждым разом росло желание быть рядом с этим человеком. Девушка никогда раньше серьёзно не думала о замужестве. Но чувства не спрячешь в карман, она всё чаще стала ловить себя на мысли, что хочет делить с этим парнем все свои тяготы и радости. Ей казалось, что он мыслит также как она, у него те же цели, он тоже очень сильно любит Бога и хочет служить ему. Такого она никогда не чувствовала.

Судебные разбирательства длились больше года. Подозреваемых держали в СИЗО, пострадавших в деле не было, ущерба никому и ничему нанесено тоже не было. Как в театре абсурда  судья каждый раз продлевал содержание под стражей безобидных верующих людей, ссылаясь на опасность содеянного и интересы следствия. Виктора поместили в камеру где сидели ещё трое мужчин. Они проходили по разным уголовным делам. Один из них, огромный громила с двумя передними золотыми зубами,  вёл себя как хозяин камеры. Когда Виктора привели в первый раз Базука, так звали этого заключённого, не отрываясь от игральных карт пробасил:
- Что за птица к нам залетела?
- Виктор, - представился Просин и протянул руку к ближайшему сокамернику.
- Не понял! – громила поднялся с нар и подошёл к Виктору.
- Виктор, - спокойно повторил Просин и протянул руку.
Базука схватил вошедшего за шиворот и приподнял от пола. Пуговицы на рубашке стали отлетать одна за другой. Виктор среагировал молниеносно. Навыки морского пехотинца заставили машинально провести болевой приём. Скрюченный громила стоял в полусогнутом положении с заломленной за спину рукой и корчился от боли:
- Ты чё, шуток не понимаешь! – прохрипел хозяин камеры.
Просин тут же отпустил захват и стал извиняться:
- Прости! Привычка с Флота осталась, но ты тоже хорош, так шутить. Все пуговицы у меня на рубашке оторвал.
Как только Базука почувствовал облегчение, сразу нанёс сильный удар в живот, не ожидавшему такого поворота, гостю. Потом двумя руками ударил его по голове и стал избивать ногами, когда Виктор упал на пол. Два других сокамерника присоединились к своему босу и тоже усердно били новичка.
- Святоша легавая, на получи! – сквозь зубы приговаривал громила.
Просин очнулся на нарах, голова и тело ужасно болели, любое движение причиняло боль. Он не спеша поднялся и сел.
- Ну что очухался, Сектант? – процедил сквозь зубы сидевший напротив Базука.
- Я же извинился, за что ты меня так? – спросил Виктор по доброму глядя на злобное лицо громилы.
- А чтобы в следующий раз руки не крутил, мне православному крестианину, собака заморская!
- Так ты христианин? Замечательно, - улыбнулся Виктор, превозмогая боль.
- Чё замечательно? Ещё хочешь?
- Нет добавка не требуется, этого вполне достаточно, - потирая ушибленные места, опять улыбнулся Просин.
- Чего лыбишься?
- Повезло мне. К верующему человеку в камеру попал, вот и радуюсь.
- Издеваешься?
- Нет. Я вполне серьёзно. Я очень хотел к верующим людям попасть в камеру. Люблю о Боге поговорить.
- В секту свою будешь вербовать, гнида продажная?
- Нет. Только не в секту! К тому же вербовка это не про меня.
- Ты вешай лапшу, только не наши уши. Разве тебя сюда не за сектанскую пропаганду загребли?
- А Иисуса за что казнили?
- Иисус - Бог, а ты дерьмо собачье, - Базука плюнул в лицо Виктору, потом опять хотел схватить его за шиворот, но вспомнив прошлую попытку остановился и прорычал:
- Либо ты становишься православным и отрекаешься от своего Ёговы, либо тебе не жить. Понял, прыщ слюнявый?
- Жить конечно хочется, но цена слишком большая. У меня столько нет.
- Чего нет? – неодумевая спросил громила.
- Средств, чтобы выполнить твою просьбу.
- Это приказ, а не просьба. Я не шучу!
- Я тоже, - Виктор решительно посмотрел в глаза уголовнику.
За обедом Виктора не пустили за стол. Он сидел на своих нарах и ел жиденький суп из которого Базука предварительно выбрал жалкие кусочки мяса. Громко чавкая, громила грыз большой мосол и с насмешкой говорил, тыкая мослом в сторону Просина:
- Гляньте, наш Сектант молится перед едой. Всё равно будешь в аду гореть, червь плюгавый. Не того Бога выбрал, Сектант!
Виктор молча ел и старался не обращать внимание на издёвки сокамерников. Вдруг Базука захрипел и стал задыхаться. Он пытался втянуть воздух открытым ртом, но застрявшая в горле кость не давала ему это сделать. Его глаза округлились от ужаса. Громила упал на пол. Его приспешники отскочили в стороны и испуганно смотрели на умирающего боса. Просин быстро поставил чашку с супом и бросился к подавившемуся сокамернику. Подхватив его за поясницу, приподнял и несколько раз резко встряхнул, прижимая спиной к своей груди. После очередного прижатия кость вылетела из горла и Базука глубоко вдохнул воздух, потом учащённо задышал.
На следующий день Просина увезли на очередное заседание суда. За обедом Хрящ, один из приспешников Базуки, вспомнил о вчерашнем случае:
- Ну ты вчера нас напугал! Видел бы ты свои моргала. Я думал что тебе кранты. А Сектант лихо из тебя мосол вышиб.
- Чтобы больше его Сектантом не называл. Понял! Сами запомните и всем скажите, что теперь его погоняло Святой. И если я узнаю, что хоть одна сволочь его пальцем тронет – убью! Так всем и передайте, что Базука сказал.