Король и Мастер. Глава 26

                26

Хертогенбос, Брабант, Бургундские Нидерланды. 1500-е годы.

     Он снова дома. На следующий день по возвращению из путешествия Иероним шагал по улицам родного города и он казался художнику не таким как прежде, в чём-то изменившимся. Нет, ни хуже, ни лучше, но только в чём-то иной. Он с удивлением оглядывал такие знакомые, но уже иные узкие мощёные улочки, торговые площади, ратушу, церкви и собор.

     Родившись и прожив всю жизнь в Хертогенбосе, Иероним знал свой город наизусть. Тем не менее, он поймал себя на ощущении будто идёт по новому городу. Словно встретил старинного друга после долгой разлуки и друг этот кажется ему каким-то новым человеком.

     Ощущение это, впрочем, быстро исчезло. Город продолжал жить своей обычной жизнью, не  замечая его отсутствия или присутствия. Торговцы в торговых рядах громко расхваливали товар, мастеровые выставляли свои изделия в лавках при мастерских, кто-то терял свой кошелёк, хозяйки присматривали провизию для ужина, проповедники пугали слушающих скорым концом света, страшным судом и вечным адским огнём, калеки и нищие всех мастей по-прежнему клянчили у прохожих монеты, демонстрируя настоящие или изготовленные увечья, в церквях служили мессы, в по-прежнему достраивающемся соборе молились, торговали, кокетничали, попрошайничали и заключали сделки. Скорее изменился он сам, а не Ден Бос. Иероним радовался возвращению на родину, как ранее был рад повидать другие земли.

     Италия очаровала его. Он побывал в Милане, восхитился величием и красотою Собора, который миланцы посвятили Деве Марии. Вошёл внутрь и будто оказался дома, в Соборе Святого Иоанна. Миланский тоже был в строительных лесах – достраивался или перестраивался.

     После мессы собор заполнили работники, разъяснившие Иерониму (как пригодилось ему в Италии отличное знание латыни): собор строится сколько они себя помнят – то пожар, то денег нет.

     Свой выбор Иероним остановил на прекрасной Венеции. Решил устроиться здесь. Оживлённостью, роскошью и любовью к празднествам Венеция напоминала Иерониму брабантский Брюссель. Небольшие картины, привезённые с собой в надежде продать, разошлись быстро.

Первое время он жил в постоялом дворе, но скоро нашёл подходящий дом по сходной цене: небольшой, но достаточно просторный чтобы устроить мастерскую. Когда он отдыхал или выходил купить материалы, бродил по узким, запутанным улочкам, набережным каналов, с любопытством взирая на церкви с закруглёнными куполами, заходил на главную площадь города с мраморно-мозаичным, пёстрым собором Святого Марка, разительно отличным от собора в Хертогенбосе, и светлым, лёгким, воздушным, узорчатым дворцом дожей.

     По привычке зарисовывал здешних горожан, мастеровых, знать, маргиналов. Он стал писать и продавать небольшие картины. Они раскупались хорошо, хотя Иероним привычно запрашивал солидную цену.

     Однажды к его картинам, которые он выставлял на улице у дома, подошёл стройный, нарядно одетый молодой человек лет около двадцати пяти: задумчивые глаза, приветливый взгляд, красивое лицо, обрамлённое каштановыми кудрями, стал внимательно рассматривать его картины, купил одну из них.

     Молодой человек не обмолвился не словом о себе, просто приобрёл картину, а Иероним гадал – поэт он или художник. Молодой человек вернулся через несколько дней снова пристально всматривался в картины.

   - Вы пишите на дубовых досках? – с улыбкой спросил молодой человек.
«Это совершенно определённо художник. Моя догадка верна», - пронеслось у Иеронима.
   - Да, большей частью, - кивнул Иероним, – здесь можно купить дуб, если поискать.

   - Значит вы из северных краёв. Здесь, если пишут на дереве, а не на холсте, то работают на тополе.
    - Мне приходилось работать и на тополе*. Когда я увидел вас в первый раз, мне почему-то сразу подумалось, что вы поэт или художник, -  Иероним вопросительно взглянул на молодого человека.

   - Верно, мастер, я художник. Меня зовут Джорджо Барбарелли, но многие зовут меня просто Джорджоне. А как вас величают?
   - По рождению я Иероним ван Акен из Хертогенбоса, что в бургундском Брабанте, но я предпочитаю зваться Иероним Босх, по названию моего родного города.

   - Рад знакомству, мастер Иероним Босх. Однако, позвольте мне продолжить. Я пишу для кардинала Гримани. Кардинал  - знаток и любитель искусств, в особенности живописи. Он непрестанно украшает свою резиденцию произведениями искусства, чтобы любоваться ими постоянно, куда бы он не бросил взгляд. Он как покупает работы, так и специально заказывает.

Кардинал Гримани владеет превосходной коллекцией живописи и в ней немало работ нидерландских мастеров. Я показал ему картину, что давеча купил у вас. Картина ваша чрезвычайно заинтересовала моего патрона. Кардинал спросил об авторе и я немедленно рассказал ему о вас. Кардинал тотчас поручил мне покорно просить вас
посетить его в его резиденции. От себя добавлю: мне думается, кардинал намерен заказать вам картину.

     Произнеся всё это одним залпом, Джорджоне умолк и выжидательно уставился на Иеронима, ожидая ответа.
   - Благодарите вашего патрона за приглашение, мастер Джорджоне. Я непременно прибуду в резиденцию кардинала Гримани когда кардинал пожелает.

   - О, как я буду рад принести патрону хорошую весть. Кардинал пришлёт посыльного с приглашением в самые ближайшие дни, он не станет долго ждать.

     Кардинал Доменико Гримани, сухощавый человек лет сорока с любезными манерами, жил на два города – Рим и обожаемую им Венецию. Резиденция кардинала в Венеции располагалась в восточной части города, рядом с церковью Санта Мария Формоса. Небольшой городской дворец был убран с роскошным и изящным венецианским вкусом.

     Кардинал встретил Иеронима приветливо, рассыпался в похвалах нидерландским мастерам и милостиво предложил Иерониму осмотреть резиденцию и коллекцию. Джорджоне оказался прав, подумалось Иерониму: на какую бы вещь он не бросил взгляд, она являла собой произведение искусства.

   - Ваша картина, что показал мне Джорджоне, крайне заинтриговала меня своей
необычностью, мастер Босх. У меня немало превосходно исполненных картин нидерландских живописцев, которые вам уже довелось увидеть. Ваша картина – нечто совершенно иное. Это касается и стиля и манеры исполнения. Я хотел бы заказать вам что-нибудь. Две-три картины. И я хочу картины именно такими, какими их исполняете вы.

   - Как пожелаете, Ваше Преосвященство.
Есть Ещё одно обстоятельство, - заметил кардинал Гримани.
Иероним обратился во внимание.
   - Картина, что показал мне мой любезный живописец Джорджоне, малого размера, как и остальные картины, что вы продаёте при своей мастерской. Это я знаю опять же со слов любезного Джорджоне. Мне хотелось бы картины гораздо большего размера.

   - Я исполняю картины любого размера, какой угодно заказчику, Ваше Преосвященство, - немедленно ответил Иероним.

     Художник был горд тем фактом, что его работа привлекла внимание такого ценителя живописи как кардинал Гримани. Он желал получить этот заказ не только из-за надежды на достойное вознаграждение, он неплохо продавал свои маленькие картины при мастерской. Но знать что его работы станут частью незаурядной коллекции кардинала Гримани - это приятно возбуждало честолюбие художника.

   - То, что я и ожидал услышать, - милостиво кивнул кардинал, - теперь собственно о заказе. Первая картина должна изображать святую мученицу, к примеру - Святую Юлию. Эту картину я преподнесу в дар церкви, посвящённой Святой Юлии. Вы можете взглянуть на церковь и примериться какой должна быть картина, - посоветовал кардинал.

   - Я сразу же подумал об этом, Ваше Преосвященство.
   - И две работы для меня, в мою резиденцию, - деловито продолжал кардинал. Одна - что-нибудь из жизни святых.

   - Что бы вы сказали о святых отшельниках, Ваше Преосвященство? Святой Антоний, святой Эгидий ...
   - И Святой Иероним как центральная фигура, - закончил кардинал, -  он, к тому же ваш Святой покровитель, мастер Иероним. Скажу, что это превосходная идея. Другая работа предполагается очень больших размеров. Картина для алтаря. Вам приходилось работать с картинами для алтарей?

   - О, да, Ваше Преосвященство. Я участвовал в росписи алтаря главного собора в Хертогенбосе.
   - Рад это слышать. Это значит, что у вас солидный опыт, мастер Босх, и вы на хорошем счету. Ни один город не пригласил бы неизвестно кого расписывать алтарь в своём главном храме.

   - В этих словах заключается истина, Ваше Преосвященство.
   - И в самом деле, - коротко хохотнул кардинал. Но тут же посерьёзнел, приосанился и продолжил, - так вот, в центре триптиха, а, возможно, и более крупной работы, должно быть изображение Страшного Суда. По бокам – Рай и Ад.

   - Я готов немедленно приступить к работе.
   - Вот и славно. Буду ждать сообщения, когда вы закончите черновые наброски, мастер Иероним Босх.

     Выходя из резиденции кардинала Гримани, направляясь к дому, Иероним чувствовал подъём в душе и огромную симпатию к Джорджоне за то, что тому вздумалось показать его картину кардиналу. Он непременно должен высказать слова благодарности мастеру Джорджоне когда следующий раз увидит его. Или он сам разыщет Джорджоне, ведь тот упоминал, что работает для кардинала Гримани, а значит, он часто бывает в резиденции кардинала. Разыскать Джорджоне оказалось делом несложным – художник был известен в Венеции.

   - Ах, вы ничем не обязаны мне, мастер Иероним Босх, - просиял Джорджоне, внутренне, однако, довольный тем, что мастер Босх вспомнил о нём, - я делал это не столько даже для вас, сколько для себя, рассчитывая, что кардинал будет благодарен мне как коллекционер за новые работы в его знаменательную коллекцию. В этом случае выигрывают все и проигравших нет.

     Два художника ощущали расположение друг к другу, невзирая на разницу в годах – Иероним по своему возрасту мог быть отцом Джорджоне. Новый молодой приятель вызвался сопроводить Иеронима взглянуть на церковь, для которой ему предстояло писать святую мученицу. Когда у обоих выпадали свободные часы, художники бродили по прекрасной Венеции и вели приятные беседы об искусстве и литературе.

     Оказалось, что оба увлечены пейзажами на дальнем плане картин, оба придавали им огромное значение. Иероним рассказывал Джорджоне о Хертогенбосе, Соборе, каналах, похожих на те что в Венеции, их славной латинской школе со знаменательной библиотекой, где хранятся поэмы Данте и Петрарки.

     Джорджоне поведал Иерониму о знаменитом друге Петрарки – Боккаччо, авторе нашумевшего «Декамерона». Жизненный путь его, смеялся Джорджоне, в некоем смысле напоминала путь иных святых. Ведя разгульную и беспутную жизнь, Бокаччо, под влиянием друга своего Петрарки, затем опомнился, остепенился и стал примерным флорентийским горожанином.

     Иеронима удивляло, что, рассказывая о жизни «святого», Джорджоне не разу не упомянул о грехах или раскаянии. Здесь, в Италии славили человека, его красоту и божественность, говорили о неповторимости прекрасной земной жизни и редко вспоминали о грехах или раскаянии, о Конце Света или Страшном Суде.

      Какое расхождение с Себастьяном Брантом в его «Корабле дураков»*, где человек полон неисчислимых грехов и глупости, которые и описывала вся его поэма. Эта новая поэма появилась в Хертогенбосе пару лет назад. Под сильным впечатлением он написал небольшую картину, называя её про себя «корабль дураков».

     Видя зёрна истины в итальянском подходе к жизни, Иероним, однако, видел и то, что «Корабль Дураков» без труда найдёт в этой жизни место. Где правда? Где истина? Кому это известно кроме Господа?

     Закончив две работы из трёх заказанных – святую мученицу и святых отшельников - Иероним ощутил нестерпимую тоску по родным местам и родным людям. Ему снились Алейт, Ян и дон Диего, они звали его обратно в Хертогенбос. Ему снились свой дом на площади, улицы Ден Боса и просторы имения Оиршот.

     Это было ни с чем не сравнимое чувство. Наверное, только ради него стоило отправиться в чужие земли. Может быть, ему отказаться от третьей работы, думал Иероним, и тронуться в обратный путь? Но помимо его мыслей о доме, руки его уже рисовали первые черновые наброски Страшного Суда. Эта огромная работа задержала бы его надолго в Венеции. Иероним согласовал наброски с кардиналом и договорился прислать готовую работу из Брабанта в Венецию.

     Художник готов был покинуть Венецию, но прибежал возбуждённый Джорджоне и просил чуть подождать с отъездом – в город не сегодня-завтра прибывает Леонардо да Винчи. Проходили дни за днями, а Леонардо так и не появлялся. Венецианские художники терялись в догадках, что же могло случиться.

     Иероним тогда  распрощался с Джорджоне и отправился в обратный путь. Домой. Он покидал эту чудесную, напоённую солнцем и песнями землю и предвкушал радость встречи с напоённой туманами, лесистой и болотистой землёй, по которой уже изнывало сердце.

     Обратный путь он хотел проделать через Брюссель, но передумал и из Льежа направился прямо в Ден Бос. Иероним не мог наверняка знать в Брюсселе ли дон Диего де Гевара. Он мог быть в отъезде с очередной миссией, которые теперь выполнял для Герцога Бургундского Филиппа. Он навестит Дона Диего позже.
* Работа «семь смертных грехов и четыре последние вещи» написана на тополе.
*  Поэма «Корабль Дураков» Себастьяна Бранта впервые вышла в Базеле в 1494 году.