Глава 27

Когда они оказались в кладовке - той самой, которая действительно использовалась в «наказательных» целях! - миссис Эллона Мэйбл жестом приказала девочке пройти дальше внутрь, а сама зачем-то вставила ключ в замочную скважину – с этой, внутренней стороны двери. Элли повернула его со щелчком, заперев замок. А потом, вынув ключ, положила его обратно в карман.

- Элли… я пришла с тобой добровольно и… Я ведь не собираюсь от тебя бежать! – тихо сказала Лиза. – Зачем же… так?

- Я же сказала – это все для аутентичности! – как-то сухо произнесла ее Старшая – снова припомнив девочке раннее-прежнее использование этого слова. А потом, чуточку смягчившись, соизволила дать ей некоторые пояснения сюжета этой самой… нынешней интермедии.

- Дверь, запертая с этой стороны, означает, что ты отрезана от внешнего мира и… находишься в полной и неограниченной моей власти. Заметь – знать это все и осознать… Это вовсе не одно и тоже. Ведь ты… почувствовала разницу - до того как ключ повернулся в замке и после того?

- Д-да… - с усилием ответила девочка.

Сейчас ей показалось, будто она спит. И ей захотелось проснуться, вырваться из этого липкого и жуткого сна. Ведь ее Старшая – на верность которой, она за эти сутки присягнула дважды! – никак не могла поступить с нею, со своей девочкой, так жестоко!

Лиза даже украдкой ущипнула себя. Сзади, в чувствительное место, на правом бедре, снизу – прямо там, где начинается ягодичная мышца!  Однако… ничего от этого вовсе не изменилось. Миссис Эллона Мэйбл осталась там же, возле запертой двери. Более того, она шагнула вперед – в смысле, почти что к самой Лизе, и…

Молодая женщина нагнулась и взялась за один конец скамейки, стоявшей там, в кладовке, вдоль левой стены.

- Помоги мне! – коротко распорядилась она, и девочка послушно взялась за другой конец той же самой скамейки.

Вместе они выставили сей предмет меблировки на середину комнаты и вдоль. Лиза, за это время, успела оглядеться по сторонам и заметить некие значимые детали, связанные с продолжением этого нынешнего «болевого спектакля». К примеру, там, на полу, чуть в сторону окна - от нынешнего положения скамьи - была выставлена напольная ваза с прутьями. Да-да, та самая, вчерашняя!

Ну, это как раз никакого удивления, в общем-то, не вызывало. Где же ей еще быть?

Удивляло другое. Та самая ваза теперь стояла в точности там, где она привиделась девочке во время ночного бредового видения – того самого, в котором она подавала розги своей Старшей, сразу же после того, как наказала ее!

А может быть, Элли поставила ее туда еще вчера? Не исключено и такое…

Да, Элли, наверняка, убрала ее туда сразу же – просто, чтобы не мозолила глаза, без крайней необходимости! Все было логично. Ну… во всяком случае, именно в этой части.

Были и другие интересные моменты, четко обозначающие намерения ее, Лизы, Старшей. Например, на одной из полок лежали в ряд три мотка веревки – толстой, но гладкой. Явно предназначенные для привязывания одной девочки… глупой и отважной. Отчего-то согласившейся на главную роль этого самого… театра-на-скамье.

Н-да… Все было очень даже… серьезно!

Выпрямившись, Элли обозначила на лице своем некое воспоминание о важном. Вернее, о необходимом.

- Мы кое-что забыли, - сказала она. И, вынув ключ из кармана обратно, отдала его Лизе.

- Сходи в туалет, - распорядилась молодая женщина, видя напряженное недоумение на лице своей воспитанницы. – Я знаю, ты была там… совсем недавно. Но все равно… прошу тебя, посетить его еще раз. Просто мне так будет спокойнее.

И улыбка на лице – в тональности вопросительного смущения. Ни грамма издевательства. Визуально.

Лиза в ответ… просто кивнула головой, в знак согласия. Подошла к двери, вставила ключ в замочную скважину… А когда она его повернула - услышала сзади голос своей Старшей.

- Лиза! – окликнула ее молодая женщина.

Девочка оглянулась и вопросительно посмотрела на нее. Миссис Эллона Мэйбл была сейчас очень серьезна, и голос ее звучал интонацией грустного доверия.

- Я хочу, - сказала она, - чтобы ты вернулась…

Это прозвучало бы откровенно издевательски… Если бы не интонация.

Лиза тяжело вздохнула.

- А что, у меня есть выбор? – осведомилась она.

- Разумеется! - прежним доверительным тоном голоса ответила Элли. – Выбор есть… И у тебя сейчас много вариантов Ты сама выбираешь теперь, как именно поступить – как только ты выйдешь за дверь. Но я хочу, чтобы ты сделала правильный выбор.

Кажется, она не шутила.

- Я вернусь, - просто ответила Лиза и повернула ручку двери.

Совет ее Старшей, можно сказать, пригодился. Во всяком случае, справившись, так сказать, с «малыми насущными задачами», девочка почувствовала себя гораздо увереннее. Вымыла руки, не спеша вытерла их мягким пушистым полотенцем, вышла из ванной, прикрыв за собою дверь, и погасила свет. И, пройдя обратно, в сторону кладовки, где ее сейчас ждали, притормозила там, прямо у двери.

Нет, она вовсе не струсила. Просто… попыталась собраться с мыслями.

С одной стороны… То, как вела себя с нею ее, Лизы, Старшая, выглядело как форменное издевательство. Единственной целью которого могло быть только одно: вызвать у девочки нервный срыв – например, заставить ее униженно молить о пощаде… или же спровоцировать очередное паническое бегство.

С другой стороны… Элли за все это время даже не повысила на нее свой голос. Вела себя совершенно ровно и даже в чем-то доброжелательно. Без грубостей или каких-нибудь оскорблений. В общем, придраться не к чему.

Кроме одного момента. Весьма важного – который расставлял все по своим местам.

Накануне Лиза узнала, каково это, вытерпеть полсотни ударов – даже в несколько смягченном виде это было очень даже нелегко! Вчера она выдержала это наказание… Но ведь теперь ей предстояло получить… в восемь раз больше!

В восемь!!!

Сможет ли она, Лиза Лир, вытерпеть все это?

Нет. Наверное, и сама Элли, во времена ее детства, не выдержала бы столько! И запросила бы пощады… Или потеряла бы сознание – прямо там, на скамейке.

У Лизы не было никаких сомнений в том, что Старшая ее любит, и совершенно не желает для нее чего-то такого… по-настоящему жестокого.

Правда…

Внезапно, ей на ум пришел еще один вариант. По-своему логичный.

Элли хочет, чтобы Лиза заранее пугалась явной несоразмерности своего наказания и… Когда Элли начнет само сечение, она, Лиза, дойдет до отчаянного рева куда быстрее, чем в прошлый раз. 

Но при этом, Старшая оставила за собой право пощадить ее тогда, когда ей захочется. В смысле, когда Элли посчитает нужным, по ее личным ощущениям.

Да, все верно! В прошлый раз Элли так и не решилась простить свою девочку, досрочно прекратив ее страдания. И сейчас ей… наверняка, хочется окончательно исправить то, что она искренне считает своей ошибкой. Причем… жестокой ошибкой! И тогда…

В общем, терпеть, скорее всего, придется вовсе не так уж долго! Совсем не так, как это было в прошлый раз! И тогда… сколько ударов ей назначено и подсчитано… Это все совершенно неважно!  Конечно же, Элли простит ее, не отсчитав и одной десятой того, что назначила своей воспитаннице – ведь только это для нее имеет значение! Только это! 

А вот такой… милосердный вариант задумки ее Старшей, полностью объяснял ту самую просьбу – насчет того, чтобы Лиза обязательно к ней вернулась! Просто… как-то технически сложно организовать торжественное прощение девочки, которая – ну так, к примеру! – сбежала от нее и заперлась – там, у себя в комнате! Или спряталась за тем же самым, полицейским иммунитетом – позвонив Дику Шелтону с жалобой на излишнюю суровость своей Старшей. 

Хм… значит, не зря Элли возражала ей, когда она, Лиза, заявила, что выбора у нее нет! Варианты, как говорится, есть – и даже несколько!

Значит, Старшая ждет от нее решительности и отваги! И Лиза ее не подведет!

- Я иду, Элли! – шепнула она еле слышно. И открыла дверь.

Миссис Эллона Мэйбл, естественно, ожидала ее. Она удовлетворенно кивнула головой и жестом приказала ей снова запереть дверь изнутри. Девочка исполнила ее повеление и, шагнув в сторону своей Старшей, протянула ей ключ. Однако Элли отрицательно мотнула головой.

- Оставь пока его себе, - сказала она. – Ну… раз уж ты так и не догадалась им воспользоваться.

- В смысле? – удивилась девочка. – Что ты имеешь в виду?

- Ты ведь могла просто запереть меня снаружи, - усмехнулась ее Старшая. – Ну а потом… вступить со мною в переговоры. Мой телефон – при мне. Твой остался у меня на столе – там, в кабинете. Странно, что ты не догадалась, как можно легко и просто переиграть расклад… в твоих интересах.

- Мой интерес – быть с тобою, - спокойно напомнила Лиза.

- Даже… здесь? – уточнила Элли. 

- Даже здесь, - подтвердила ее подопечная. – Ты огорчена?

- Вовсе нет, - отозвалась Элли.

Она жестом подтвердила свой приказ девочке положить ключ в карман. А когда Лиза его исполнила, поманила воспитанницу к себе.

Лиза встала перед ней вплотную. Элли положила свою руку ей на плечо.

- Ты решилась, - констатировала она очевидное, - и я этому рада. Давай начнем.

- Хорошо, - откликнулась Лиза и потянулась к пуговице клетчатого платья.

Однако Старшая коротким жестом своим ее остановила.

- Ты не обидишься… если сегодня я раздену тебя сама? – спросила у нее Элли. – Не бойся, я буду очень аккуратна! Обещаю! 

- Я не боюсь, - ответила Лиза и кивнула головою, в знак согласия…

Элли и правда, старалась действовать аккуратно. Но… не получилось. Когда она снимала с Лизы то самое платье – через голову, а как же иначе! – то умудрилась зацепить ее за волосы и больно дернуть – кажется, выдернула при этом один волосок… Больно…

На вполне обоснованное «Ой!» - со стороны воспитанницы – она отреагировала… неоднозначно, но так, что стало ясно – она очень сильно нервничает, по поводу происходящего. С нее слетела та самая маска, которую она надела, для того, чтобы реализовать свою нынешнюю затею - хоть на мгновение, но все же! Элли, в замешательстве, всплеснула руками – почти что в панике от того факта, что сейчас, своими руками причинила девочке эту случайную боль.

- Лиза! Как ты? - эта фраза прозвучала с искренней тревогой за свою воспитанницу. Однако, как только девочка всем видом своим показала, что она в полном порядке и с нею не случилось ничего, что можно было бы назвать существенной проблемой, миссис Эллона Мэйбл тут же вернула на место личину нейтральной доброжелательности - ту самую, которая сейчас так раздражала Лизу! 

Однако спорить не имело смысла. Это наказание. И ее, Лизы, Старшая имеет право поступать с нею… даже так!

В общем, Лиза на нее не обиделась и молча показала, что Элли может продолжать. Молодая женщина сняла с нее белье и все прочее – вплоть до носочков! Она аккуратно сложила одежду своей воспитанницы в некую стопку матерчатых предметов и пристроила все снятое с девочки на одну из свободных полок. При этом вязаные домашние носки, с подшитой кожаной подошвой, каковые и Лиза, и ее Старшая носили по дому, были оставлены на полу внизу.

Освободив свою воспитанницу от одежды, Элли оглядела девочку особенно внимательным взглядом – по направлению снизу вверх, от босых ее ступней до чуточку растрепавшейся прически. Заметив этот момент – легкая такая небрежность, неопрятность! – молодая женщина поправила девочке волосы и потом положила свою руку ей на плечо.

От этого прикосновения Лиза вздрогнула. И Старшая внимательно посмотрела на нее.

- Тебе холодно? – спросила она.

- Нет, - ответила Лиза. 

Она сказала сущую правду. В кладовке было достаточно тепло. Наверное, именно по этой самой причине, продукты хранились вовсе не здесь, а в особом чулане подвальной части дома сего.

- Ты боишься, - Элли произнесла эти слова не вопросительным а, скорее, утвердительным тоном.

- Да, - девочка не стала с нею спорить.

- Я понимаю, - Элли кивнула. – Но… лучший способ хоть как-то успокоить тебя - это начать. Ложись, моя дорогая девочка!

Она повернула воспитанницу в сторону скамейки – не грубо, нет! – и даже чуточку подтолкнула ее - очень мягко – обозначив девочке направление движения. Лиза послушно легла, лицом вниз и… сразу же ощутила странную прохладу деревянной плоскости – снизу, всем телом. Даже заерзала по ней – зябко стало. Естественно, ее Старшая это все заметила. Элли опустилась на колени у нее в изголовье и мягко погладила свою воспитанницу по плечу.

- Вчера было… мягче и приятнее, да? – сочувственно произнесла она. – На скамейке всегда так – поначалу прохладно… и очень нервно, в том числе и от этого. Но это, увы… не самое неприятное. Прости, но тебе лучше с этим сразу же смириться. И еще…

Молодая женщина сделала паузу, снова коротко погладила девочку по плечам и продолжила.

- Пожалуйста, чуточку приподнимись на локтях и сдвинь запястья, - распорядилась она.

Только сейчас Лиза заметила в левой руке своей Старшей один из мотков толстой веревки – из числа тех самых, припасенных ею заранее!

- Элли! Не надо! Зачем? – начала она. Но ее Старшая отрицательно мотнула головою, явно и недвусмысленно отрицая ее, Лизы, претензии на… хотя бы некое подобие свободы, в такой специфической ситуации.

- Тебе предстоит много ударов, - напомнила она. – Не упрямься. И вообще… прими, что это просто мера предосторожности, обычная при таком… суровом наказании. Смирись!

Лиза вздохнула, живо припомнив особый смысл, который, со вчерашнего вечера, для них обеих имеет это слово.

- Конечно, Элли! – ответила она. – Делай так, как надо. Так, как правильно!

- Спасибо! – сухо отреагировала на эти слова ее Старшая.

Элли аккуратно обмотала ее, Лизы, запястья. Не жестко, не туго… но крепко – как-то по-хитрому просунув концы веревки между ее рук и далее в стороны. Получилось так, что связанные руки девочки оказались теперь замотаны именно серединой веревки. Свободные концы пут, ее Старшая прикрепила к ножкам скамейки, по разные ее стороны. И теперь, руки девочки, лежащей на скамейке, оказались зафиксированы точно посередине ширины деревянной плоскости – в положении прямо перед собою, чуточку впереди лица.

«Это… чтобы легче было дышать!» - догадалась Лиза.

Девочка представила себе, как она выглядит сейчас со стороны – ой, а кому бы это все видеть, кроме двоих, кто сейчас находится здесь, так сказать, наедине друг с другом, а? – ей на ум пришло только одно слово: «Сфинкс».

В смысле, поза – та, в которой она сейчас лежала на деревянной плоскости - напоминала пресловутую «Позу Сфинкса». Тот, правда – или же, все-таки ТА, поскольку Лиза слышала, что ученые никак не могут определиться по поводу пола этого самого существа из древних легенд! – возлежал где-то там, далеко, в африканских песках, а вовсе не на деревянной скамейке, в недрах одного загадочного дома, расположенного в лесах американской глубинки. В отличие от одной девочки… которую долго отговаривали от такого странного поступка, но которая так и не согласилась толковать слово «эгоизм» в сторону своей телесной неприкосновенности. И теперь вынуждена была получать… результаты такого своего… понимания.

- Подергай руками! – потребовала Элли.

Когда же Лиза исполнила это ее повеление, молодая женщина дала ей несколько пояснений – в общем и целом подтверждавших мысли самой воспитанницы, только что мелькавшие у нее в голове, причем на ту же самую тему.

- Сейчас зафиксированы только кисти твоих рук. Ты можешь пошевелить плечами, приподняться и вздохнуть… Впрочем, если тебе станет дурно - немедленно дай мне знать об этом! Я… приму меры!

- Хорошо, - Лиза произнесла это слово без улыбки.

Теперь ее снедало беспокойство. С одной стороны, сейчас ее Старшая делала все в точности так, как если бы она и вправду желала наказать свою воспитанницу по-настоящему, сурово и безжалостно. А с другой стороны… Должна же она была, как следует «накалить обстановку», чтобы потом как следует «сыграть на контрасте» - в точности так, как она это умеет! Ну, прежде чем эффектно простить свою девочку! Именно так, и никак иначе!

Тем временем, миссис Эллона Мэйбл поднялась, взяла с полки другую веревку, снова встала на колени – уже возле ног лежащей воспитанницы - и проделала ту же операцию по связыванию-опутыванию, что ранее она же провела с руками девочки. Теперь Лиза была фактически зафиксирована с двух сторон – лежа, растянутая на деревянной скамейке. В этот раз Элли не заставила девочку дергаться, чтобы проверить, так сказать, крепость наложенных ею пут – наверняка, посчитала это излишним! Но закончив с этой частью крепления своей воспитанницы к деревянной плоскости, она снова поднялась на ноги, забрала с полки третий моток веревки и, снова встав на колени, организовала для своей девочки нечто вроде «пояса» - вокруг нее и скамейки – примотав воспитанницу за талию – в три оборота и крепко! Потом, как-то по-хитрому закрепив результаты третьей части своего «узловязательного творчества» снизу, под деревянной плоскостью, миссис Эллона Мэйбл снова поднялась на ноги и прошла в сторону напольной вазы – той самой.

Вернулась она, разумеется, уже не с пустыми руками, а вооруженная прутом – достаточно сурового вида. Привязанная девочка вздрогнула, представив себе то болевое начало, что ожидает ее сейчас от рук той самой молодой женщины, которая вчера эффективно продемонстрировала свои умения в вопросах применения розог. Да, вчера Элли сдерживала себя… и старалась сечь ее как-то помягче. Но ведь на сегодня миссис Эллона Мэйбл таких послаблений ей вовсе не обещала!

Теперь ей стало по-настоящему страшно. Но девочку все еще поддерживала…

Нет, не вера. Скорее, знание о том, что ее Элли будет к ней справедлива и милосердна. Это знание, твердое и точное, смягчало страх.

Почти.

И было еще… кое-что наглядное. В смысле, объективное и визуально доступное.

Количество прутьев в вазе… Их оставалось всего четыре штуки – если не считать тот, что уже был в руках у ее Старшей. Маловато для того, чтобы выдать одной привязанной девочке целых четыре сотни ударов по-настоящему безжалостно и больно!

Или нет?

Лиза прекрасно помнила, что в прошлый раз, на полсотни хлестких взмахов ее Старшая потратила этих прутьев целых три штуки! Так что, экстраполируя прежний опыт на нынешнюю ситуацию, можно было предположить, для себя любимой, вполне позитивный вариант дальнейшего развития событий. В смысле, не слишком жуткий. И это радовало!

Тем временем, миссис Эллона Мэйбл не только приблизилась к своей воспитаннице, но и встала рядом – по левую руку от девочки, крепко притянутой тремя веревками к плоскости деревянной скамейки. А дальше…

Молодая женщина опустилась перед нею на колени.

«Как вчера!» - подумала Лиза, в первое мгновение происходящего.

Однако…

Нет. Кое-что в их диспозиции все же поменялось. Теперь ее Старшей было куда удобнее наносить удары «не с размаху» - ну, если она действительно решила ее пощадить!

И в следующее мгновение, девочка получила вполне себе ощутимое подтверждение обоснованности своего оптимизма. Ощутимое в буквальном смысле этого слова. Миссис Эллона Мэйбл положила руку ей на плечо. И еще… взяла прут накоротко.

И все теперь было ясно. Да, она почувствует, когда Лизе станет слишком больно. Она не может этого не почувствовать… теперь.

Лиза встретилась взглядом с глазами своей Старшей – благо теперь ее лицо было куда как ближе к лицу воспитанницы. Элли чуть заметно кивнула ей. Лиза сразу же поняла намек, точно так же кивнула ей в ответ и повернулась лицом своим по направлению прямо вперед – в сторону окна. То, как мягко и приятно сжались пальцы на ее плече… Этот жест пояснил девочке, что она поступила абсолютно правильно. И еще…

То, как ласково обозначила ее Старшая свое главенство, означало ее искреннюю благодарность девочке. За то, что она запомнила ее просьбу с первого раза.

Лиза выполнила следующий пункт порядка действий, согласованного ими в прошлый раз. Попыталась расслабить тело – особенно там, снизу. У нее почти получилось. Теперь оставалось только выдержать эту томительную паузу перед тем, как Элли взмахнет прутом первый раз.

Она взмахнула. Но результат этого самого движения оказался – или показался – несколько странным. Гибкий прут, взятый молодой женщиной «накоротко», пропорционально дистанции до своей цели, взвился в воздух… кажется, даже присвистнул в нем, по пути вниз, исполнив свою короткую традиционную песнь… И даже звонко стеганул по ее коже. Но вовсе не с силой, а так… на излете. Боль от этого хлесткого соприкосновения была, но… терпимая. Даже «не на застонать».

Лиза и отреагировала на нее… соответственно. Не криком и не стоном, а просто шумным вздохом – скорее удивленным, чем болезненным. Это было… более чем странно! Казалось, будто этим воистину «детским» хлестом ее Старшая только лишь примеривается к настоящей суровой части наказания!

Вот сейчас… Лиза расслабит еще раз свое тело, и Элли ударит куда как сильнее!

Наверное…

Не угадала. Второй удар показался девочке еще слабее… Возможно, по контрасту с ожидаемым. Такое… можно было терпеть… И даже, чисто теоретически, вести со своей Старшей беседы… на какие-нибудь отвлеченные темы… почти не морщась от боли и вовсе не прерывая светского общения «на покричать».

Можно… Все это можно. Но зачем? Посмеяться над Элли, которая жалеет тебя?

И Лиза просто еще раз вздохнула. И снова расслабилась, ожидая продолжения суровостей от хозяйки дома сего – суровостей весьма условных!

Третий хлест, полученный от руки и прута своей Старшей Лиза оценила… примерно на уровне второго – по той специфической «шкале боли», которую она определила для себя по этой… занятной ситуации. И сразу же, вдогонку, к пониманию того, что нынешнее наказание будет выражаться в серии вот таких вот… почти символических хлестов, пришла другая мысль. О том, что, возможно, ее Старшая и вправду решила выдать ей все четыре сотни розог. Но… при такой дозировке болевых эффектов от каждого удара – весьма аккуратной, осторожной и более чем умеренной! – никаких проблем с претерпеванием этого наказания у девочки не предвиделось. И это давало ей ощутимый – весьма ощутимый! – повод к радости. И за себя, и за нее… за ту, кто нашла способ ее, Лизу, пощадить - в то же самое время, буквально соблюдая количественную часть назначенного девочке наказания.

Ай да Элли! Ай да молодчина!

Лиза снова шумно выдохнула – маскируя свою радость – по ходу наказания совершенно неуместную. Ну, если подходить формально. К счастью, лицо ее сейчас было направлено вперед. И напряженная попытка скрыть-спрятать улыбку искреннего облегчения осталась незамеченной.

Впрочем… Элли наверняка знает о том, что именно чувствует сейчас ее подопечная. Но с другой стороны…

Лиза обязана соблюсти некие приличия. И не превращать такое наказание – действительно, более чем условное! – в полный и окончательный балаган! Видимость наказания должна быть соблюдена – в том числе, и с ее стороны.

В общем, окончание первого десятка «горячих» - скорее уж «теплых» и почти приятных! – девочке пришлось терпеть весьма своеобразным способом. А именно, поначалу удерживая себя от бессмысленного идиотского хихиканья. А после – от желания радостно выдохнуть, с благодарностью, фразу: «Спасибо, Элли!» Было, знаете ли, за что благодарить…

И в принципе, такая возможность была ей предоставлена. Выдав своей девочке первый десяток, Элли сделала паузу. Однако, приглашения к разговору с ее стороны не последовало и Лиза подумала, что имеет смысл пока что промолчать… до выяснения позиции ее Старшей – в части того, как именно следует трактовать столь оригинальное наказание!

В результате, сложилась следующая диспозиция: девочка, по-прежнему, была направлена лицом вперед… вот только глаза ей пришлось прикрыть – так легче было изобразить некую… невозмутимость настроя, держаться лицом - в смысле, без смеха и улыбок. Именно это было самое сложное!
 
В свою очередь, миссис Эллона Мэйбл положила свой прут прямо на голые ноги своей воспитанницы – чуть выше щиколоток! И девочка сразу же замерла тем самым местом, боясь пошевелиться - чтобы сей наказательный предмет не упал и не создал тем самым каких-либо даже условных проблем ее, Лизы, Старшей. Элли заметила, как напряглась ее подопечная, и вздохнула. Она убрала руку с плеча своей воспитанницы. Лиза, при этом, напряглась еще больше - понятно, почему! Дальше, ее Старшая сняла с полки какой-то предмет. Лиза не рискнула оглянуться, только, образно выражаясь, «навострила ушки» - так вот, судя по звукам, это, наверняка, была одна из коробок. Через пару секунд прут убрали с ее, Лизы, ног – она это почувствовала – и положили на какую-то картонную поверхность – она это услышала. Сделано это было, чтобы излишне не напрягать девочку… Или чтобы она, эта самая девочка, прочувствовала лучше…

Прочувствовала… что?

Ответ на этот вопрос оказался не столь уж однозначным. Но он был дан ей… тактильным способом и, можно сказать с трех сторон. Элли обняла ее спереди, обхватив-сжав пальцами правое плечо своей воспитанницы – сделав это, естественно левой рукой. Это было… необычно и очень приятно. А потом, Лизе, образно выражаясь, вернули долг. Чуть ранее она позволила себе целовать спину своей Старшей. Теперь целовали ее – подобным же образом, но чуточку выше, по линии плеч. В смысле, от левого плеча до правого. Короткие, легкие прикосновения губ к ее коже. Девочка замерла, наслаждаясь ощущением от этой ласки – при этом, непроизвольно считая эти самые касания… один-два-три… И так далее… вот так вот, до десяти.

Все точно. Один удар – один поцелуй. Все честно. И даже… не так уж контрастно.

Захотелось… ответить – однако, не словами, нет… И девочка, все еще не открывая глаз, поймала губами руку своей Старшей – ту, которой она ее, Лизу, сейчас обнимала.

Элли вздохнула и… сделала то, чего девочка от нее вовсе не ожидала – памятуя прежние ее рассуждения о… «недопустимых прикосновениях». Она коснулась Лизы… да-да, там, снизу. Правой рукой, нежными своими пальцами она задела те самые… «отхлестанные места». И обозначила там… Нет, вовсе не шлепок – нечто среднее между поглаживанием и прижиманием кожи пальцами… Очень мягко, совсем не грубо!

Лиза, от удивления, даже на миг задержала свое дыхание – на вдохе. И потом выдохнула – прерывисто, нервно и с наслаждением! Неужто, Элли презрела свою былую щепетильность и позволила себе то, что прежде считала для себя совершенно недопустимым - по причине предосудительности таких действий… которые она обозначала прежде, не иначе, как «непристойные прикосновения»?

От этих самых… прикосновений Лиза резко напрягла свои ноги… и там… в смысле, то самое место, где ее сейчас гладили. Потом расслабилась, и с наслаждением приняла эти самые… касания ее тела, от правой руки своей Старшей. Да, приняла их безо всяких возражений и каких-либо признаков сопротивления ее воле.

Хотя…

А как бы она смогла… сумела бы ей сопротивляться – всему такому… приятному? Даже, если бы не была сейчас крепко привязана к деревянной скамейке?

Впрочем, чего-то подобного прошлому «взрывному» спазму девочка в этот раз не испытала. И все-таки, десяток таких ласковых поглаживаний «наказанного» места оказались прекрасным способом закрепить ее, Лизы, доверие к намерениям молодой женщины, которая…

Элли на секунду коснулась ее плеча своей щекой. Потом она отпустила девочку и поднялась на ноги. Лиза прикрыла глаза и следила за происходящим вокруг исключительно посредством своего слуха. Так вот, судя по звукам, Элли обошла ее со стороны изножья, прошла, так сказать, на другую сторону. Там она сняла с полки и поставила на пол еще одну коробку.

«Это тоже… Еще одна подставка под розги! – догадалась девочка. И следующая мысль – прямо вдогонку к предыдущей, - Значит, все будет точно так же… Хорошо!»

Сей оптимистический вывод экстраполировал на текущую ситуацию позитивный опыт первого раунда этого сегодняшнего «наказания» - слово это девочка теперь мысленно ставила в кавычки. Да, теперь уже Лиза вовсе уж не сомневалась в том, что Элли сегодня устроит ей нечто специфическое, но вовсе не такое уж «болевое». И это действительно радовало, да еще как!

Тем временем, ее Старшая – судя по звукам вокруг – прошла обратно, взяла прут, снова вернулась на избранную позицию – в этот раз уже справа от жертвы своих суровых деяний! Там она встала опять на колени и коснулась ее, Лизы, правого плеча. Потом как-то странно хмыкнула и… отпустила ее.

Девочка на секунду даже обиделась. Впрочем, это мимолетное недоразумение тут же и разрешилось. Элли – опять-таки, судя по звукам! – сдвинулась налево, к ее, Лизы, ногам. А потом… она коснулась ее ног – ниже колен. Мягко погладила там свою… жертву.

Лиза все поняла. Выстегивать вторую порцию розог левой рукой ее Старшая не рискнула – наверняка, побоялась ударить свою воспитанницу как-то неконтролируемо больно! Поэтому придерживать ее за плечо Элли, увы, не смогла. Но оставлять девочку без тактильной поддержки руки своей, она тоже не захотела.

Это было… Так трогательно!

И еще…

Лиза… нет, не услышала - скорее почувствовала изнутри себя вопрос: «Можно?»

- Да!

Она рискнула нарушить их общее молчание. Протестов не последовало. Последовало напряженное ожидание – с той, главенствующей стороны.

Лиза все поняла и попыталась снова расслабить свое тело – и ноги, и выше… И тогда… ее наказание было продолжено.

Элли выхлестывала ее дальше, подобными «десятками» ударов она обозначала на ее теле аккуратно выверенные порции дозированной – и почти что приятной! – боли. А выстегав – тут же выражала тактильные извинения со своей стороны, на спине девочки и ниже – соответственно, губами и рукой. И каждую такую часть наказания Элли начинала с другой стороны – как будто и вправду хотела как-то равномерно распределить свои усилия по причинению страданий одной доверчивой девочке. 

Доверчивой…

А разве могло быть как-то иначе? С ее, Лизы, стороны?

Она и вправду, доверилась. Ее рукам. Ее чувству меры. Ее пониманию Справедливости.

И получила… нечто странное.

Ожидала ли она, что Элли накажет именно так? Нет, конечно!

Желала ли она для себя чего-то более сурового, чем получила в итоге от своей Старшей? Тоже нет!

Была ли она рада тому, что Элли поступила с нею именно так? Разумеется!

Ведь это было… почти не больно! И даже наоборот!

Впрочем… Насчет этого самого «наоборот» все было странно! Хотя бы потому, что с какого-то раза Элли просто перестала делать те самые переходы с одной стороны на другую, после каждого цикла в стиле «десять-десять-десять». В итоге, молодая женщина осталась на той самой стороне, где она начинала наказывать свою воспитанницу. Наверное, так ей было удобнее. Нет, вовсе не для хлестких ударов по задней части ее тела. Скорее уж… для всего остального. Того, что – понемногу – выходило в этой ситуации на первый план…

Возможно, это была такая странная иллюзия, глюк или иное искажение восприятия… Но Лизе с каждым ударом, все более казалось, будто «хлестательная» часть этого странного действа становилась все менее жесткой и острой. А вот все эти поцелуи и прочее… ласковое – все это становилось более ярким и… желанным для нее. И в какое-то мгновение девочка почувствовала, что… вот оно, на подходе – то самое, сладкое ощущение «взрыва изнутри», которое ей довелось испытать не далее, как вчера. Лиза замерла, боясь его спугнуть, почти что закаменела всем своим телом! И молила – изнутри самоё себя, и ни разу не вслух! – только о том, чтобы Элли не прекращала гладить ее… там, сзади и сейчас! Даже… если потребное ей выйдет за пределы обозначенной «десятки» соответствующих движений рук ее, Лизы, Старшей!

Естественно, Элли… то ли поняла это все, то ли почувствовала, как напряглась девочка в ее руках! И сделала в точности то, что от нее требовалось. А на самом пике сладкой судороги, заставившей девочку замереть и дрожать мелкой дрожью, стонать и даже негромко вскрикнуть, молодая женщина аккуратно прижала ее – там, сзади-и-снизу. А когда Лиза, наконец, обмякла, отходя от случившегося, ее Старшая несколько раз коснулась губами шеи пострадавшей стороны – как бы вернув ей некий свой долг… за прежнее свое исцеление.

Когда девочка пришла в себя, она только и смогла выдержать одно только слово: «Спасибо!» Нарушив, тем самым, необъявленный мораторий на вербальное общение, которого они обе пытались придерживаться, все это время.

Впрочем, кажется миссис Эллона Мэйбл тоже была уже вовсе не против того, чтобы с нею поговорить.

- Отдохни, - сказала она, отстраняясь от девочки и обозначив свое присутствие только касанием рукой левого плеча воспитанницы. – Я хочу, чтобы ты была в порядке, прежде чем мы сейчас с тобой… продолжим.

- А… много ли осталось? – тихо спросила девочка. И добавила слова, обозначающие нечто значимое для нее:
- Осталось… нам?

- Сущие пустяки! – ее Старшая улыбнулась своей девочке – почти весело! – Каких-то полсотни розог! В точности… как в тот самый первый раз - как вчера! Правда, веселое совпадение?

- Не знаю, - вздохнула Лиза. И, естественно, поинтересовалась значимым. Для себя:
- А сейчас… будет очень больно? 

Элли вздохнула и снова погладила ее по плечу.

- А сама ты, как думаешь? – поинтересовалась она.

- Не знаю, - честно призналась ей девочка. – Скорее всего, ты продолжишь, как и прежде, до… этого. Но, если ты посчитаешь, что в конце следует добавить больнее… в воспитательных целях…

Девочка осеклась… увидев, услышав и даже ощутив результат своего спича, как говорится, непосредственно и сразу. Ее Старшая… отдернула от плеча Лизы свою руку, почти отшатнулась от лежащей привязанной девочки и даже всхлипнула. Лиза потянулась вслед за нею… и только дернулась в своих путах. И тогда…

Ее Старшая повела себя так, как девочка вовсе и не ожидала. А именно: резко нагнулась к скамейке, к изголовью и… раздернула веревку. Ту самую, которой девочка была привязана к скамейке спереди. Потом нервными движениями распутала руки своей воспитанницы и отшвырнула веревку, в угол – в сторону, с отвращением и ненавистью в этом самом движении – как некую пресмыкающуюся ядовитую гадину или же иную какую-то мерзость! Потом проделала тот же самый фортель с прочими веревками – с тем же отчаянным выражением лица и очень даже нервно!

В результате, меньше чем через минуту, девочка была совершенно свободна от веревочных пут, сковывавших ее движения! Сама же Освободительница, завершив свое дело, резко отодвинулась к стене и, опершись спиной о перекрестие полок, обхватила руками колени, придвинув их к подбородку. Сжалась в эдакий упругий обиженный комок нервов и взревела – отчаянно, громко и совершенно уже не стесняясь своей воспитанницы.