Sexmann

1.
Осторожный, неслышный поворот ключа, тихий щелчок замка, дверь отворилась, и мужчина вошел в темную прихожую. Постоял у двери прислушался. В квартире было тихо и темно. Он включил фонарик и тут же услышал собачье рычание. Черт побери, он совсем забыл, что в доме есть собака.
Через секунду боксериха, продолжая злобно рычать, но пока не ощерясь, с закрытой пастью, уже стояла перед ним. Собака узнала его – это он приходил днем менять смеситель. Поэтому и стояла в нерешительности: днем хозяйка с ним спокойно разговаривала, сама впустила его в дом. И что сейчас Дэйзи делать: нападать, лаять, чтобы разбудить хозяйку, или начать махать обрубком хвоста в собачьем приветствии?
Гость воспользовался нерешительностью собаки. Вытащил из кармана брюк платок и пузырек с хлороформом, приложил его к платку, затем закрыл пузырек и снова сунул в карман. В этот момент собака приняла решение изгнать непрошенного гостя, однако тот успел ее опередить – набросил ей на морду платок с хлороформом. Дэйзи даже рыкнуть не успела, почувствовала сладковатый вкус во рту, облизалась, пару раз чихнула, завертелась вокруг своей оси и упала на пол. Он выключил фонарик, некоторое время постоял, не шевелясь и прислушиваясь к каждому шороху. Заснула ли собака? Не проснулась ли хозяйка? Но все было тихо и спокойно. Он не знал, в какой степени хлороформ действует на собак, но пока она спала, нужно было делать то, ради чего он пришел. Но что делать – платков-то у него больше нет?
И тут он вспомнил, что днем просил у хозяйки изоленту, свою он забыл, а нужно было на время замотать швы в трубе, а она, перепутав, принесла толстый скотч. Куда она его положила? Он включил фонарик, посветил им в прихожей – здесь его не было. Решил заглянуть в ванную (именно там и менял он смеситель) и, о удача!, лента скотча лежала там же, на полу, где он ее и оставил. Хозяйка, видать, слегка неаккуратна или ленива – не торопится с уборкой. Он взял скотч и, светя фонарем, вернулся в прихожую, снял туфли, дабы не создавать лишних звуков, осторожно обошел лежавшую на полу и спокойно посапывавшую собаку, и вошел в комнату, где спала женщина. Опустил луч света вниз, чтобы не разбудить спящую, постоял у двери, оглядывая комнату в полумраке. Кровать стояла у приоткрытого окна. Шторы задернуты не до конца, оставляя пространство и для лунного света, и для поступления свежего ночного воздуха.
Женщина спала на спине со слегка приоткрытым ртом, прикрывшись одеялом до груди. Руки лежали сверху на одеяле, волосы распластались по подушке. Мужчина почувствовал прилив сил и чувств, и еле сдерживал свое желание. Он пригасил свет фонарика до минимального, положил его на комод, направив луч в сторону двери, и стал раздеваться. Сердце прыгало в груди, как взбесившийся жеребец. Который раз он все это проделывает, но всякий раз сердце бьется, как у мальчишки перед первым сексом. Даже руки слегка дрожали. Рубашку и брюки он снял быстро, бросил их в стоявшее рядом с комодом кресло. В одних трусах и носках, держа в руке скотч, он начал подходить к кровати и вдруг одна из плиток ламината под ним скрипнула. Верхнюю часть лица незнакомца прикрывала черная маска из черной шелковой ткани. Спавшая женщина пошевелилась и, видимо, почувствовав чье-то присутствие, открыла глаза.
- Кто здесь? – вскрикнула она, приподнявшись и пытаясь сквозь полутьму разглядеть непрошенного гостя. – Дэйзи, ко мне!
Но собака, надышавшись хлороформа, спала себе в прихожей. А ночной гость одним рывком вскочил на кровать, скинул на пол одеяло и прижал женщину к кровати. Она хотела было крикнуть еще раз, однако насильник ловко залепил ей рот куском скотча. Зрачки ее глаз расширились. Она попыталась сбросить его с себя, но он был сильным, крепкого телосложения и сделать это было тяжело. Одной рукой прижимая ей горло, а другой задирал кверху ночную сорочку. Она почувствовала, что начала задыхаться. Любое сопротивление лишь  еще больше затрудняло ей дыхание. Она успокоилась, просто пытаясь рассмотреть лицо насильника. Но было слишком темно да и маска мешала. А где же Дэйзи? Почему она молчит? Неужели он убил ее?
Она задрал вверх рубашку вместе с руками так, что она закрывала женщине лицо. Замотал скотчем у самых кистей, затем приклеил скотчем к кроватной спинке. Он отпустил ее горло. И только теперь облегченно выдохнул. Как ни странно, сердце билось уже спокойнее и ритмичнее. Женщина лежала перед ним во всей своей красе. Глаза его скользили по ее телу – сначала сверху вниз, поедая сочные, налитые груди, слегка примятые книзу, наблюдая, как живот вздымается и опускается в такт ее дыханию. Взгляд опускался все ниже, дошел до желаемого места и тут же вновь устремился вверх в обратном порядке. Все это длилось всего несколько секунд, а ему казалось, что прошло немало времени. Нужно было действовать: где гарантия, что собака не проснется и не набросится на него? Он лег сверху на женщину и почувствовал, как все ее тело задрожало, покрылось мурашками страха. Он провел руками по ее груди, затем кончиком языка помассировал соски. Женщина еще больше задрожала, стала выгибаться. А потом… потом началось то самое, ради чего он и пришел сюда. От удовольствия он даже слегка постанывал, а от постанывания заводился еще больше…
Откинувшись на спину, он некоторое время лежал, поглаживая рукой ее живот и то самое место. Женщина почему-то лежала, не двигаясь и не издавая ни звука. Его это даже немного испугало: не померла ли от удовольствия? Вспомнив же, что он заклеил ей рот скотчем, подумал, что, может быть, она задохнулась. Он повернулся к ней, потрогал, освободил рывком рот от скотча:
- Э-эй, ты жива?    
- Дэйзи, ко мне! – вновь крикнула женщина. – Что ты с ней сделал, ублюдок?
- Опять ты за свое! Я что, по-твоему, скотоложец? Мне тебя вполне хватило. А собака твоя спит.
Но он ошибся. Боксериха уже проснулась и, услышав хозяйкин зов, вошла в комнату и остановилась, молча глядя на ночного гостя, слегка покачивая крупной головой. Он не сразу заметил собаку. Пора было убираться восвояси. Он встал, сделал пару шагов к креслу, где лежала его одежда.  В этот момент он и заметил собаку. Дернулся в сторону,  при этом в противоположную сторону качнулась его детородная машинка. Он сделал шаг в другую сторону, соответственно, повернулась и его «машинка». Эти движения привлекли собаку и в тот самый момент, когда он, наконец, дотянулся до кресла и слегка согнул ноги, чтобы взять брюки, Дэйзи бросилась на него и резким щелчком острых, как скальпель хирурга, зубов, отхватила ему часть этой самой машинки, тут же с удовольствием начав ее жевать. Мужчина заорал не своим голосом, схватился за истекавшее кровью причинное место, бросился к двери, выскочил на лестничную площадку, затем из подъезда на улицу и с тем же диким криком помчался в травмпункт, к счастью, находившийся в трех домах отсюда.
Вечером все новостные выпуски по телевидению заканчивались следующим сюжетом:
- И в конце немного криминальной хроники. Как говорится, комедия с трагическим финалом. Сегодня ночью из одного дома выскочил совершенно голый мужчина, лишь с маской на лице, истекающий кровью, и, держась руками за причинное место, сам добежал до травмпункта.
В это время на экранах демонстрировались кадры, снятые подъездной видеокамерой.
- Оказалось, что собака отхватила ему часть мужского достоинства во время секса. Мужчина доставлен в больницу с большой потерей крови и сильным болевым шоком, и срочно прооперирован.

2.
Юрий вошел в диспетчерскую, сразу прошел в гардеробную, открыл свой шкафчик, переоделся в синий комбинезон с надписью на спине ГБУ «Жилищник». Директор ДЕЗа строго следил за тем, чтобы комбинезоны у слесарей, столяров, водопроводчиков и даже дворников всегда были чистыми. И, если что, всегда давал нагоняй мастеру или технику-смотрителю, а те уже переходили на бригадира – и так до самого низа. А с особо нарушающих дресс-код могли и штраф взыскать. Но если дворники, гастарбайтеры из среднеазиатских республик, боялись не только директора, но даже техника-смотрителя, то русские ребята могли и матом отослать куда подальше. Тем не менее, никому не хотелось нарываться, поэтому и старались ходить чистыми – тем более, что район был хоть и спальный, но вполне себе престижный и не бедственный. За место держались все.
В слесарной сидел один лишь столяр Георгий, доедая шаурму, кусочки которой иногда выскакивали из его рта и падали сначала ему на колени, а оттуда, смахнутые рукой, на пол, и глядя в монитор своего смартфона.
- Привет, Гош! Чего смотришь?
- А, Юр, привет! Ты, блин, смотри чего показывают в этом гребаном интернете, – при этом он после первого «т» всегда говорил «е», а не «э», как большинство. – То, как жрут, то как трахаются под камеру.
Юрий глянул на экран – там и в самом деле занимались сексом двое молодых абсолютно голых людей. Смотрел несколько минут. Георгий, откусив очередной кусок шаурмы, и едва прожевав его, продолжал:
- Скоро, блин, срать начнут под камеру, а потом весь этот процесс вывесят в интернете: нате, мол, любуйтесь!
- А ты не смотри, какие проблемы.
- Так интересно! Чо?
Юрий не ответил, пожав плечами. В этот момент по громкоговорителю раздался голос диспетчера:
- Юра, подойди, пожалуйста. Для тебя заказ есть.
Юрий подошел к окошку, просунул в него голову.
- Я тебя слушаю, Фоминишна.
Диспетчер подняла глаза, затем тут же опустила и перелистнула одну страницу в журнале.
- В пятьдесят третьем доме сорок четвертая квартира – нужно поменять смеситель. Смеситель у заказчицы. Она сейчас дома.
- И все? Больше заказов нет?
- Пока все.
- Тогда я пошел.
- Давай!.. Ой, Юр, погоди. Код от подъездной двери возьми, – она протянула ему бумажный квадратик. Да, и имей в виду – заказчица работу уже оплатила. По безналу. Так что…
- Понял! – махнул рукой Юрий, вернулся в слесарную, взял сумку с инструментами, перекинул ее через плечо. – Ты гляди, Гош, не особо порнухой увлекайся, а то, не дай бог, кончишь не вовремя.
Юрий хихикнул и направился к двери.
- Ты за меня не боись! Я всегда кончаю вовремя.
Диспетчер Фоминишна как раз вышла из диспетчерской в коридор, посмотрела вслед Юрию, вздохнула. Жалко ей было парня. Молодой (всего-то тридцать с небольшим), непьющий, рукастый. Начитанный даже, стихи любит. Только один недостаток, который перевернул всю его жизнь вверх тормашками – слишком маленькая для такого накачанного тела голова, сросшиеся брови, слишком оттопыренные и торчащие в разные стороны, как у сказочного Гурвинека, уши. Но, самое главное, заячья губа, которую он пытается прикрыть усами. Но, если присмотреться внимательно, все равно заметно. Понятно, что такой уродец не может привлечь ни одну женщину. Вот он иногда и злится, и хамит, и грубит. Не на людей злится, не начальству хамит, а на природу на свою. Все знали об этой черте его характера, и даже директор порой не делал ему замечаний за дерзости. К тому же, действительно, он хороший мастер.
А  Юрия передернуло от последних слов Георгия. В голове быстро всплыли события пятнадцатилетней давности. Небольшая компания подростков, в числе которых был и Юрий, углубилась в лесополосу, находившуюся в километре от их квартала. Как водится, взяли с собой бутылку водки, полуторалитровую бутылку минеральной воды и легкую закуску в виде чипсов и сыра. Их было пятеро – три девчонки и двое парней – все одногодки, жившие в одном доме. Дружили с ранних лет. Правда, с Юрием общались постольку, поскольку других сверстников не было. Он все это понимал, но делал вид, что не обращает внимания на изредка бросаемые на него брезгливые взгляды. По крайней мере, это было лучше, чем полный игнор в классе и школе.
Уже вечерело, дул легкий ветерок. Вышли на знакомую каждому из них небольшую лужайку – они часто здесь собирались, когда надоедали игры во дворе. Или был какой-нибудь повод. А сегодня как раз был повод – день рождения у одной из девушек – Веры. Все знали, что она нравится одному из ее и Юриного одноклассников, но Вера пока еще не решила, нравится ли он ей. К тому же дворовая дружба иногда бывает прочнее, чем металлическая цепь.
Они посидели в Вериной квартире вместе с родителями и родственниками, а потом Вера сказала, что пойдет с ребятами прогуляться. Пока она отпрашивалась, Юра с приятелем Василием стащили из холодильника ту самую бутылку водки. Затем зашли в магазин, где купили минералку, пластиковые стаканчики, салфетки и закуску. И вот они уже в лесу.
Прямо на траве на салфетках разложили снедь. Василий, на правах самого опытного (все знали, что отец у него был большой любитель зеленого змея и знаток дамского пола) разлил водку в стаканы и, громко выдохнув, произнес:
- Ребята, предлагаю выпить за нашу именинницу, за ее первые шестнадцать лет.
- За Верку! – поддержала тост одна из подруг.
Они слегка прикоснулись стаканчиками и выпили – Василий свою половину стакана одолел почти залпом, девчонки, кривясь, пили не спеша, а Юрий, давясь и также кривясь, едва не вылил содержимое изо рта. И тут же быстро запил водку минералкой, лишь потом потянувшись к чипсам.
Он пил водку всего лишь во второй раз в жизни, но уже знал за собой такое – она не желала вливаться в его организм, нутро не принимало, и ему приходилось прилагать большие усилия, чтобы выпить. Видимо, мать его была права, когда говорила, что Юра пошел в нее, а не в отца-алкаша – она не принимала спиртное, от этого и развелась с Юриным отцом.
Зато в организм сразу потекла теплая струя, стало легко и, как ни странно, в голове приятно зашумело. Они сидели еще долго. Покончили с водкой, Василий предложил сбегать за второй, но ни у кого это энтузиазма не вызвало. Тогда Василий переключился на другое. Теперь уже в голове шумело уже не так приятно, и Юрий стал плохо воспринимать слова, которые он слышал от Василия и девчонок. Опомнился лишь тогда, когда Василий хлопнул его ладонью по спине и спросил:
- Да, Юрец?
- Чего? – Юрий даже поперхнулся от неожиданности.
- Я говорю, пора нам с девчонками развлечься. А то скукотища так сидеть и только языком молоть.
Юрий не сразу сообразил, о чем шла речь. Но когда Василий с девчонками стали раздеваться, до него дошло. Мурашки пробежали по всему его телу. Секс – это то, о чем он уже давно бредил. Гормоны его постоянно и с воодушевлением играли «Марш энтузиастов», но он понимал, что ему, уроду, ни одна девчонка по доброй воле не отдастся. А тут они сами предложили.
- А Вера? – спросил он.
- У Верки, во-первых, кавалер не нам с тобой чета. Во-вторых, она сегодня именинница, – хихикнул Василий. 
- Ты за меня не волнуйся, Юрец, – немного развязно, явно пьянея, произнесла Вера. – Я вас буду на телефон фоткать.
- Тоже правильно.
Но с первым разом у Юрия ничего не получилось. От перевозбуждения и выпитого алкоголя у него случилась эрекция в самый неподходящий момент – едва он оказался сверху на девушке. Поняв, что случилось, та взвизгнула и брезгливо скинула его на землю. Затем стала вытираться оставшимися салфетками. Василий, уже имевший сексуальный опыт, захохотал:
- Юрец у нас половой гигант! Поговорил, поговорил, вскочил в седло и тут же кончил.
Вера, смеясь, снимала все на телефон, а несостоявшаяся напарница Юрия, молча, сердито выпятив губы, одевалась…
Юрий поднялся на третий этаж, позвонил в сорок четвертую квартиру, при этом почему-то вспомнил детскую песенку, кажется Маршака, «Жили в квартире сорок четыре сорок четыре веселых чижа».
- Кто там?
- Сантехника заказывали?
Дверь открылась. На пороге стояла Наталья Чернецова – его бывшая одноклассница, которая ему когда-то безумно нравилась, которую он однажды спас от хулиганья в вечерней подворотне, а когда на следующий день подошел к ней, улыбаясь, хотел спросить, как она себя чувствует, она не обратила на него никакого внимания. Когда же попытался ухаживать за ней и даже подарил ей скромный, но за собственные деньги, сэкономленные на школьных обедах, букетик цветов, она заметила, что за ней наблюдают несколько ребят и девчонок-одноклассников. И сгоряча крикнула:
- Отвали, уродец!
Взяла цветы и тут же швырнула их в урну под дружный гогот наблюдавших за всей этой сценой одноклассников. У него на глазах выступили слезы. Он отвернулся, чтобы никто не увидел его слабости, и медленно побрел домой.
Разумеется, он узнал ее, но не подал виду.
- Здравствуйте! Где будем менять смеситель: на кухне, в ванной?
- Юрка, ты, что ли? – она также узнала его и при этом даже улыбнулась.
Она тоже помнила тот эпизод. Потом, когда их никто не видел, она подошла к нему, начала извиняться. Он не принял извинений.
- А почему тихо и один на один? – только и спросил.
А потом повернулся и ушел. Ей же стало еще более неловко. Но гордости у нее было не меньше, чем у него. И оставшиеся годы обучения в школе они просто делали вид, что друг друга не замечают.
- Вы, видимо, ошиблись. Меня, действительно, Юрием зовут, но я вас не знаю. Где мне можно повесить куртку?
- Да вот, возле зеркала вешалка.
Юрий снял куртку, повесил ее на свободный крючок, при этом слегка задев висевшие на соседнем крючке ключи. Хотел снять туфли, но она остановила.
- Да не надо, на улице же сухо… Я же Наташа. Чернецова. Юр, ты что?
И тут он сдался. Ведь сердце у него, когда он только увидел ее в проеме двери, бешено заколотилось, как птица, попавшая в силки. Сколько было сил, он эти минуты держался. И вот не выдержал, улыбнулся.
- Извини! И, правда, не узнал. Ты так изменилась.
- Что, подурнела?
- Наоборот! Хоть сейчас на конкурс красоты.
Он взял коробку со смесителем, которую она держала в руках. Посмотрел, чье производство. Германия, удовлетворенно кивнул он. Не Китай, или Турция какая-нибудь. Они прошли на кухню.
- А что со старым смесителем? – спросил он.
- Старый он стал, краны подтекают, хотя вроде бы и керамика, – пожала она плечами.
- Керамика тоже не вечна, со временем изнашивается. И потом, может быть некачественный монтаж устройства. Тебе кто этот смеситель устанавливал?
- Да я уже не помню, – пожала она плечами.
Он открыл свою сумку, достал разводной ключ, прокладки, раскупорил коробку.
- Перекрой воду, пожалуйста.
- Да, да, сейчас, – она открыла дверь в туалет. – Оба крана?
- Конечно!
Он приступил к работе, она сидела рядом на банкетке.
- Ты теперь здесь, значит, живешь?
- Ага! Квартира мужа. Я же теперь не Чернецова, а Истомина.
- А муж-то где?
- Мы с ним разбежались. Года два уже как… А что, детей у нас нет, чувства остыли. Я считаю, что так честнее, чем жить не любя.
- А квартиру тебе, что ль, оставил?
- Как видишь. У него есть еще одна, покрупнее и в престижном районе, почти в самом центре. А здесь крохотная двушка-хрущевка… Он так и сказал: считай это моим тебе последним подарком. И даже ключи отдал.
Она наблюдала за его ловкими движениями и почему-то ей стало его жалко: он же не виноват, что природа так зло над ним подшутила.
- А ты? Не женился?
- Куда мне, – хмыкнул он.
Она еще некоторое время молча смотрела за его движениями, потом спохватилась.
- Ты чай будешь, Юр? Поставить?
- На службе не пью, – совершенно серьезным тоном ответил он.
- Так я же… – она не сразу поняла его шутку, а поняв, захохотала.
Встала, похлопала его, сидящего на корточках, по спине, включила электрочайник. Вдруг, после этого прикосновения, по его телу будто бы пробежал электрический ток.
- Ч-черт!
- Что случилось?
- Рука дернулась, резьбу перекрутил, сифон треснул.
- И что же делать?
Он поднялся с колен, расправил затекшую спину, виновато глянул на нее.
- Сбегаю в контору. Возьму из своих запасов…
Он направился к выходу, затем остановился.
- Да, если тебе вода нужна, я могу напрямую пока подключить.
- Нет, нет, подожду. Ты же не долго?
- Максимум, полчаса.
Он подошел к вешалке, снял куртку и снова зацепил ключи. Вдруг у него в мозгу что-то стрельнуло. Он оглянулся – не следит ли за ним Наталья, но та занималась чайником, который как раз вскипел. Он быстро снял ключи, сунул их в карман куртки, открыл дверь и вышел.
 Он сказал Наталье неправду – не было у него в конторе подходящих (и даже не подходящих) сифонов. Зато на соседней улице был хозяйственный магазин, где все его знали – он часто покупал там недостающие детали. Там же был и уголок металлоремонта.
Первым делом к слесарю он и направился.
- Денис, привет!
- О, Юр! Давненько не видались.
Они пожали друг другу руки.
- Слушай, ты сейчас свободен?
- Через пару минут освобожусь, а что?
- Да, понимаешь! Я одной клиентке смеситель меняю, и раздавил там кое-что…
- Надеюсь, не жизненно важное? – улыбнулся Денис.
- Нет, с этим все нормально. Просто она спросила, не могу ли я, заодно, и копию ключа сделать. А то, говорит, один остался. Боюсь, потеряю и в квартиру не смогу попасть.
- Да нет проблем! Ключ с тобой?.. Минут через пять будет готов.
Денис посмотрел на ключ, затем открыл ящик стола, подыскивая нужную болванку. Юрий в это время пошел подбирать нужный смеситель.
Он снова бегом взбежал на третий этаж, позвонил в дверь.
- Входи, Юр, открыто.
Он вошел, едва отдышавшись.
- Бежал, что ли? – улыбнулась она.
- Ну да, есть немного. Ты же тут без воды сидишь.
Он снял куртку, незаметно вытащил из кармана ключ и повесил его на прежнее место.
Работы было на десять минут. Он включил воду, проверил, не течет ли, помыл руки.
- Ну, я работу закончил, можешь принимать.
- Спасибо! Я вам верю, господин сантехник, – улыбнулась она. – Сколько я должна?
- Нисколько! Ты же по безналу все по счету перевела.
- Ах, ну да! Забыла! Ну, тогда хоть чайку-то попей.
- Да некогда мне, серьезно. Вдруг еще у кого-то труба прорвалась.
- Да ладно! За десять минут ничего с ними не случится.
Они сели за стол. Она разлила чай, поставила конфеты и разломанную на дольки шоколадку.
- Расскажи о себе, Юр.
- А чего рассказывать? После школы – армия, потом, вот, в ДЕЗ работать пошел, слесарем-сантехником. Сначала учеником, через полгода уже сам.
- А почему никуда не поступал? Ты же вроде учился неплохо. Хотя бы в колледж, если не в институт.
-  А смысл мне идти в колледж? Терять за партой два года, а потом делать то же, что я и так делаю.
Его подмывало спросить про нее, как у нее сложилась жизнь, есть ли сейчас у нее кто-нибудь? Где работает? Кем? Но он пересилил свое любопытство. Поднялся.
- Ты извини, Наташ. Спасибо за чай. Но у нас начальник не любит, когда кто-то долго отсутствует.
Как бы в подтверждение сказанного, у него тут же зазвонил телефон. Он глянул на номер:
- О, прораб звонит. Ну, пока! Да, алло! Степан Степаныч, я уже иду в диспетчерскую. Да, все нормально.
- Пока! Заходи, если что!
В ответ он, не поворачиваясь, лишь махнул ей рукой. Она закрыла дверь и прижалась к ней, тяжело вздохнув.

3.
Весь вечер он не находил себе места. Ходил по комнате, вымеряя расстояние. Даже мать разволновалась.
- Юра, что с тобой?
У него до сих пор, несмотря на его тридцать один год, были очень доверительные отношения с матерью. Она была его единственным другом, единственным спасением в самые тяжелые минуты его жизни. И она любила его безмерно. Будто всю жизнь корила себя за то, что родила такого. Работала на химзаводе и, беременная, надышалась гадости. Доктор так и сказал заячья губа (хейлосхизис по-медицински) у ее ребенка появилась именно в результате отравления химикатами. Предлагали лечить, сделать пластическую операцию, но сначала у нее не было на это денег, а потом уже и поздно было.
Муж, и без того пьющий, и вовсе ушел в запой, когда увидел такого «красавца-сына», а потом и совсем исчез куда-то. Только через полгода узнали, что его в пьяном виде сбила машина. Так и тянула Юрия одна мать. С химзавода она, правда, ушла, закончила курсы бухгалтеров, ее взяли на работу в небольшую фирму по производству лаков и красок.
А однажды она ему реально спасла жизнь, когда, придя из школы, Юра рыдал и хотел выброситься из окна (жили они на пятом этаже), она успела схватить его в последний момент и рвануть назад, в комнату (откуда только силы взялись?). Случилось это как раз после того случая с цветами, когда Чернецова обозвала его при всех уродцем.
- Милый мой, Юрочка, что случилось? Ты смерти моей хочешь? Пожалей меня.
- Я своей смерти хочу. Зря ты меня удержала, мам. Я не хочу жить больше. Из окна не выброшусь, так вены перережу.
Мать тогда взяла три дня за свой счет – боялась, как бы Юра и в самом деле не покончил собой. Не пускала его в школу, сама сидела дома. Попрятала  все ножи и лезвия.
Когда сын немного успокоился, мать обняла его, прижала к себе, и он заплакал. Пятнадцатилетний мальчишка рыдал, как маленький ребенок. Она обнимала его и сама плакала. Так они и сидели час-два… Кто знает, сколько времени прошло?
Успокоившись, он посмотрел на нее снизу вверх красными от слез глазами и спросил:
- Мам, скажи, я и правда урод?
Мать снова обняла его, прижала к груди, погладила по голове.
- Юрочка, милый мой. Для меня ты всегда будешь самым красивым мальчиком на свете.
Но причину, по которой он едва не совершил суицид, он так матери никогда и не рассказал. И с того дня что-то в нем перевернулось. Он понял, что мир далеко не радужный, что он, мир, скорее, черно-белый.  Случай же с Чернецовой только усугубил ситуацию, заставил Юрия практически полностью замкнуться в себе – на глаза надеть шоры, тело спрятать в раковину. Несколько лет подряд он страдал от издевательств мальчишек-одноклассников, а потом пошел и записался в секцию карате, чтобы, ни на кого не надеясь, суметь защитить себя. И ответ матери, что для нее он всегда будет красавцем, не удовлетворил его ни на грамм; он лишь подтвердил, что для других – он навсегда останется уродом.
И вот сейчас он нервно ходил по комнате взад-вперед. Лицо покрылось красными пятнами, волосы на затылке вспотели. Кончики пальцев слегка дрожали.
- Что с тобой, Юра? – повторила свой вопрос мать.
А он вдруг резко успокоился.
- Ничего, мам, все в порядке. Просто у меня сегодня первое ночное дежурство. Волнуюсь, как первоклассник.
- Господи, как ты меня напугал, сынок.
Он уже для себя все решил. Это будет своего рода месть за тогдашнее, школьное унижение. Он сходил в аптеку. Купил флакон хлороформа. Флакончик маленький – всего 50 миллилитров. Да еще аптекарша долго допытывалась, зачем ему хлороформ.
- Ингаляцию врач назначил матери. Бессонница у нее, врач порекомендовал.
Фармацевт удивленно посмотрела на Юрия, но флакон все-таки продала.
И вот он в полночь вышел на улицу. Прохладный ночной ветерок остужал разгоряченное от волнения тело Юрия. Не спеша направился к ее дому. Торопиться не стоило – он же не знал распорядка Чернецовой. Легла она уже спать или нет? А если легла, то заснула ли?
Подойдя к знакомому ему уже дому, прошелся вдоль подъезда туда и обратно. Еще не вся публика угомонилась, даже подростки еще бегали и что-то кричали под окнами. Он отошел подальше, дабы не привлек к себе внимания. Нашел глазами ее окно. Было темно. И вдруг его взяло сомнение: а вдруг она куда-то уехала? Или ночует не одна? Он же не стал ее расспрашивать. Сунул руки в карманы ветровки. В одном ладонь обжег флакон хлороформа, в другом – выкидной охотничий нож. Так, на всякий случай. Мало ли что? Все-таки ночь на дворе, а сейчас порою и днем небезопасно ходить, не говоря уже о ночном времени.
Час пролетел незаметно и он для себя решил – пора.
Оглянулся по сторонам – никого уже не было. Козырек бейсболки натянул на самый лоб – сейчас на двери каждого подъезда камеры видеонаблюдения установили. Сердце снова заколотилось.
Он вошел в подъезд, остановился у сорок четвертой квартиры, приложил ухо к двери, прислушиваясь. Все было тихо. Осторожно ключом открыл дверь, также осторожно закрыл ее за собой. Разулся в прихожей, дабы не шуметь, и направился в комнату, где спала Наталья. Благо, он уже был здесь и знал расположение мебели, поэтому не составило труда, ничего не задев, подойти к дивану, на котором та спала. Шторы были раздвинуты, и звездное небо слегка освещало комнату. Он немного постоял, пока глаза привыкали к темноте. Наталья спала, свернувшись почти калачиком спиной к нему, лицом к окну. Накрылась легкой простыней, сквозь которую проступали контуры ее стройного тела. Он подошел к ней и, удивительное дело, ритм сердца успокоился, руки ничуть не дрожали. Он вынул из кармана брюк платок, побрызгал в него из флакона и по комнате сразу заструился сладковатый аромат хлороформа. Прикрывая нос другим, влажным платком, чтобы самому не вдохнуть ядовитые пары, он запрыгнул на диван и тут же приложил платок с хлороформом к лицу Натальи. Она только успела повернуться на спину и тут же снова отключилась. Он быстро скинул с себя все, сдернул с нее простынь, задрал ночную рубашку, раздвинул ноги…
Он даже удивился себе, как ловко у него все это получилось. Он поднялся с дивана, снова накрыл  ее простыней, быстро оделся и покинул квартиру. И только выйдя во двор, вздохнул полной грудью. Снова надвинул козырек бейсболки на самые глаза, пошел быстро, не оглядываясь.
Когда он на следующий день пришел на работу, Гоша снова смотрел в смартфоне запись, где на сей раз уже два не очень молодых человека занимались сексом.
- Все любуешься трахальщиками?
- Ага! Интересно, чо. Бабе с мужиком уже под пятьдесят, а им все секса мало. Я так понимаю, это их собственные детишки засняли и выложили в интернет.
- Ты-то сам чего снова не женишься? Трахался бы уже не виртуально, а по-настоящему.
- Ну, для того, чтобы трахаться по-настоящему, жениться не обязательно.
- Ну, ну!
Юрий сел на стул в углу слесарной и посмотрел в окно. В этот момент Георгий захохотал во весь голос.
- Юр, ну глянь-ка, а! Полный пипец, блин!
- Да ну тебя, – отмахнулся Юрий, но тут его мозг прожгла мысль: а почему бы ему было не снять свой ночной сеанс на телефон, и не выложить все это в интернет. Себя он, разумеется, снимать не будет, а вот вторую половину.
Он стал соображать, каким образом это проделать. Как там эти селфи снимают молодые? Штатив! Нужно купить штатив, установить на него смартфон и, как говорится, вперед и с песней.
Вот только на хлороформе разориться можно. И тут его снова осенило: интернет! Сейчас все что угодно можно найти в интернете, хоть как сделать атомную бомбу, хоть как получить хлороформ.
Всего-то делов! Нужны всего лишь стиральный порошок «Белизна» и ацетон! А он мучился, унижался в аптеке. Главное, соблюсти пропорции – на 100 мл «Белизны» 10 мл ацетона. Такое количество ингредиентов позволяет получить достаточно большую (около 3 мл) каплю хлороформа.  Да, но предварительно неплохо было бы испытать препарат на ком-нибудь. На ком только? На себе? Снять респиратор? Опасно, мало ли что! А кроме него в доме только мать.
А вот и она появилась с работы. Да не вовремя. Юрий не успел убрать и проветрить ванную.
Он снял респиратор и выскочил в прихожую, прикрыв дверь в ванную.
- Мам, не заходи сюда пока.
- Чем это пахнет, Юра.
И вдруг она побледнела, стала задыхаться. Из глаз потекли слезы, начался сильный приступ кашля. Женщина обмякла и стала падать. Юрий только в последний момент успел подхватить мать, взял ее вмиг обмякшее тело, пронес в ее комнату, положил на кровать и открыл настежь окно.
У него получилось! Он был рад. Но пока мать придет в себя, нужно все убрать и проветрить помещение.
Во второй раз Юрий уже смелее принялся за дело. Ночь оказалась гораздо темнее, нежели первая – звезды спрятались за свинцовыми тучами. В воздухе стоял запах йода. Того и гляди начнется дождь.
В квартиру Чернецовой он попал без проблем – ключ-то ведь у него остался. А дальше… Дальше едва не случился провал. Юрий едва успел снять туфли, как в спальне раздался кашель, Наталья начала ворочаться. Затем встала, в темноте нащупала тапочки и, не зажигая свет, пошла в прихожую. Юрий лишь в последний момент успел схватить туфли и прошмыгнуть в кухню. Но что будет, если и она туда заглянет. Ему стало трудно дышать, сердце бешено колотилось.
Наталья зашла в туалет, потом спустила воду. Хотела было вернуться назад, но передумала и включила свет в ванной. Было слышно, как она там пытается прокашляться. Все это время Юрий стоял ни жив, ни мертв.
Но вот, кажется, она вернулась в спальню, легла. Неописуемо долго тянулось время. В кухне тикали висевшие на стене часы со светящимися в темноте фосфорическими стрелками. Двадцать минут третьего. Кажется, ей бы уже пора заснуть. Он, осторожно ступая, двинулся к спальне, по пути оставив туфли в прихожей. Перед самой дверью прислушался. Да нет, все тихо! Лишь было слышно ее сопенье.
Он сначала установил смартфон, направив экран так, что в него попало все ее тело. Установил режим ночной съемки. Поднес к ее лицу платок с хлороформом, она дернулась во сне, кашлянула, но быстро успокоилась. «Пора!» – пронеслось у него в голове. Он стал раздеваться.
На следующий день, придя с работы, он предупредил мать:
- Мам, я сегодня устал, хочу отдохнуть, даже поспать, если получится. Не заходи, пожалуйста!
- А ужинать будешь?
- Ужинай без меня. Я потом, сам все разогрею.
- Ну, как скажешь.
Он включил компьютер, перекачал со смартфона записанный ночью секс. Сидел, обхватив голову руками, и молча смотрел на монитор:  хорошо было видно не только все ее тело, но и лицо. Красивая, стройная. Кто-нибудь в интернете оценит…
И тут он задумался. Это была его первая (и последняя?) любовь. Он ее поимел два раза. Можно сказать, отомстил за тогдашнее, еще школьное оскорбление. Ну и хватит. Пусть это видео останется ему на память. А в интернет он выложит другие. Он теперь знает, что делать и как. Главное, дождаться подходящего момента и исключить всяческий риск.

4.
 Юрий возвращался из центра. У него сегодня выходной и он решил съездить прогуляться в центр города. Во-первых, давно там не был, а там, как-никак, всё дышит историей. Во-вторых, решил воспользоваться последними теплыми деньками бабьего лета. Стояла сухая погода, на небе ни облачка. Да и красота необыкновенная – деревья только в это время переливаются великолепным разноцветьем – от разнообразных зеленых до желтых, красных и даже пурпурных. Юрий иногда даже жалел, что у него нет творческого дара, и не может описать все это великолепие ни на холсте, ни на бумаге. Правда, вот темнеть начинало раньше, нежели еще полмесяца назад.
Вышел из метро. До дома – километра полтора-два. Но что это за расстояние для него? Конечно же, он пройдется пешком, хотя сегодня и так уже находился. Настроение было не очень. В последнее время он часто впадал в депрессию и тогда не знал, что делать. Гоша говорил, что он стресс снимает водкой, но это не случай для Юрия. Его к спиртному не тянуло вообще. Только в юности пару раз было. Даже почти не курил. Только в самых невыносимых ситуациях.
Его обгоняли прохожие, иные случайно цепляли его (кто-то извинялся, кто-то нет). Вдруг он заметил впереди одинокую женщину, среднего роста, несшую, видимо, тяжелую сумку с надписью «АШАН» с перекинутой через плечо дамской сумочкой. Она иногда меняла одну руку на другую, но шла, не останавливаясь. Юрий оценивающе посмотрел на сумку – выглядит, как из настоящей кожи, скорее всего, довольно дорогая. Он решил догнать женщину.
Ускорившись, он вскоре оказался рядом. Когда же взглянул на нее, даже слегка опешил: хорошо ухоженные волосы, довольно дорогие серьги в ушах, красивый светло-красный маникюр, накладные ресницы, да и руки явно не рабочие. Однако лицо. Маленькая, как и у него, голова, непропорциональная телу, выдающийся далеко вперед на узком скуластом лице нос и близко посаженные глаза. По виду ей можно дать как тридцать, так и сорок лет.
- Женщина, давайте я вам помогу, – предложил он, поднося руку к сумке.
Она глянула на него, и хотела было ускориться, но при этом едва не подвернула ногу. Он вовремя подставил свою руку и удержал ее. Она, улыбнувшись, поблагодарила, на миг остановилась и поставила сумку на асфальт. Он понял это движение правильно, подхватил сумку и медленно двинулся вперед.
- А вам, кстати, улыбка идет? – сказал Юрий.
- Спасибо!
Она начала слегка прихрамывать, после неудачного шага.
- Если не возражаете, можете взять меня под руку. Вам так будет легче идти, – он с готовностью слегка оттопырил локоть свободной левой руки.
- Зато вам будет тяжелее, – снова улыбнулась она.
- Ничего, я сильный, – он в ответ тоже улыбнулся, но буквально на пару мгновений – он знал, что при улыбке его заячья губа заметно раздваивается, хотя она с возрастом стала менее заметной и прикрыта усами. Но с близкого расстояния все равно заметно.
- Мне тут недалеко. Вон, в том доме я и живу.
- Правда? А я немного дальше. Странно, живем, вроде бы рядом, а никогда рядом не встречались.
- Просто я раньше всегда на машине ездила, а вчера в автосервис ее отогнали. Сказали, только завтра будет готова.
- Что-то серьезное?
- Да какой-то идиот мне в зад въехал, а еще сказали, что там что-то с инжектором. Продувать его нужно.
- Дорого, наверное, возьмут?
- Да мне все равно, у меня же КАСКО. Страховщики оплатят ремонт.
- Вы, кстати, не особо доверяйте автослесарям, – он ее, кажется, не услышал. – Они любят лапшу на уши несмышленым вешать.
- А вы в машинах разбираетесь?
- Ну, так, более-менее. По мелочам. А так, знаете, анекдот даже есть такой. Приходит автовладелец забирать свою машину из ремонта. Ему мастер предъявляет счет: замена воздушного фильтра, там, условно, тысяча, замена масла и масляного фильтра – две тысячи; продувка инжектора – две тысячи; прокатило – десять тысяч. Автовладелец смотрит на счет, чешет репу, а потом спрашивает: «Ну, масло, фильтры, инжектор – это я понимаю. А что такое прокатило?» «Ну, значит, не прокатило, – отвечает мастер. – Вычеркиваем!»
Женщина засмеялась. Затем остановилась.
- Ну, вы меня и развлекли, и помогли. Спасибо. Я уже дома.
- Как быстро-то! Что же, рад был знакомству. Удачи вам! И не переплачивайте за ремонт, ищите в прайсе это самое «прокатило».
Она взяла у него сумку, он махнул ей на прощание рукой. Она подошла к подъезду, приложила электронный ключ, открыла дверь и тут услышала за спиной шаги. Оглянулась – это был он.
- Простите, не подумайте ничего плохого. Я просто хотел сказать, что меня Юрий зовут. А то как-то шли и не познакомились.
- А я Анна! – сказала она и вошла в подъезд и уже сквозь щель закрывающейся двери услышала:
- Очень приятно!
У Юрия на душе стало необычайно радостно, как давно уже не было. Домой он не шел, а будто летел. Заглянул в магазин, что был на первом этаже, купил небольшой торт. Вошел в квартиру, обнял мать, поцеловал ее в щеку.
- Мам, я тут тортик купил. Поставь чайничек, а?
- Ну, зачем потратился, Юра? Я же хотела пироги испечь. Уже и тесто замесила.
- Да ладно тебе с пирогами! На работе, что ль, не устаешь?   
Когда они сели за стол и пили чай с тортом, мать решилась спросить Юрия:
- В честь чего тортик-то, сынок?
- Да просто захотелось какого-то праздника, мам. Ты разве не рада, что у меня хорошее настроение?
- Ну, как не рада, Юрочка? Я же видела, что ты в последнее время ходил сам не свой. Просто боялась тебя спросить.
Он засмеялся, встал, обнял мать за шею и так стоял несколько минут. Потом зашептал ей в самое ухо:
- А ты не бойся, мамуль. Ты же у меня самый лучший друг. А другу я никогда больно не сделаю.
Они съели по кусочку торта, выпили по чашке чаю. И Юрий снова спросил:
- Скажи, мам, а почему ты не вышла замуж после развода? Я же знаю, у тебя был роман…
Мать улыбнулась.
- А ты, оказывается, наблюдательный… – потом вздохнула. – Ну, не роман, а так легкий флирт. А потом я поняла, что он не очень хороший человек. Ну, и ты…
Она задумалась. Не могла же она сыну сказать, что, однажды увидев его, ее приятель просто бросил ее. Но Юрий догадался, о чем не договорила мать. Пока она раздумывала, какую бы причину выдумать, чтобы не обидеть сына, тот выпрямился.
- Устал я. Пойду лягу.
 Она кивнула. Стала убирать со стола, потом начала мыть посуду. Мыла и плакала. Ей так хотелось, чтобы Юре повезло в жизни. Неспроста ведь он пришел сегодня такой радостный.

5.
Весь следующий день Юрий, словно в облаках витал. Не сразу откликался, когда его звали. Даже квартиры перепутал, когда шел выполнять заказ. А там все делал на автомате. Георгий все пытался достучаться до него, но так и не смог. Еле дождался конца смены. Когда переоделся и направился к выходу, Георгий, выходивший из слесарной, даже слегка присвистнул:
- Юр, ты чо? На свидание, что ль, собрался? Я так костюм на тебе ни разу и не видел.
- Может и на свидание, – хмыкнул Юрий. – Не могу, что ли?
- Да кому ты ну…
Георгий не договорил – Юрий схватил его за ворот рубашки и туго сдавил. Георгий хоть и не уступал Юрию в росте, но был щуплый и гораздо слабее. Юрий занес над головой напарника кулак, но в последний момент передумал и сунул этот кулак под нос Георгию. Тот от страха зажмурился, а лицо от удушья и напряжения налилось краской.
- Гоша, не шути так! Я тебе уже не раз говорил: не та красота, что на лице, а та, что в душе и в сердце. Ты хорошо знаешь мои недостатки, но я еще лучше знаю мои достоинства.
- Ну, прости, Юр. Не подумавши.
- Так заведи себе орган для своевременных дум.
- Чего? – не понял Георгий, вертя шеей, приходя в себя и поправляя ворот рубашки.
Но Юрий его уже не слышал. Он вышел на улицу. Но настроение у него было испорчено. Тем не менее, цель, намеченная на сегодняшний вечер, у него не изменилась.
Он подошел к цветочному киоску, купил букет темно-красных роз и направился к ее дому.
Затем направился к ее дому. До этого выяснил, что дом этот – довольно элитный, еще сталинской постройки, квартиры крупногабаритные, потолки высокие, да и квартплата немаленькая. Впрочем, его это никак не испугало: главное ведь не в том, какой дом, а в том, кто в нем живет. Он почему-то был уверен, что Анна была одинока.
Остановился рядом с кафе «Шоколадница»: он сегодня ведь работал без обеда, чтобы пораньше освободиться, да и нужный дом – вон он, из окна кафешки хорошо его видно. Можно посидеть, подождать (он глянул на часы – минимум сорок-сорок пять минут у него есть). Юрий полез во внутренний карман пиджака, вытащил кошелек, пересчитал купюры – нормально.
Он вошел внутрь – кафе почти пустовало, за одним столиком сидел, отодвинув чуть в сторону чашку с полулитровым чайником и разложившись бумагами и калькулятором, лысоватый мужчина в хорошем пиджаке и в джинсах, да еще за одним столиком, недалеко от окна сидела смазливая парочка, обоим лет под тридцать. У него на рыжей голове прическа на косой пробор, у нее короткая модная стрижка довольно густых светлых волос. Они о чем-то то ли нехорошо негромко разговаривали, то ли спорили. На их столе стояли почти уже пустые бокалы с красным вином и блюдца с мороженым. Юрий сел за маленький квадратный столик неподалеку от них. Место было не очень удобное, рядом с проходом, зато у самого окна, откуда он мог наблюдать за домом. 
Минуты через две подошел официант в синем пиджаке, белой рубашке и с черной бабочкой. Поздоровался, приветливо улыбнувшись, и положил перед Юрием меню.
- Пожалуйста!
- Спасибо!
Юрий открыл меню, стал водить пальцем по ламинированной странице. В этот момент до него донеслись слова соседней парочки.
- Что ты все на часы смотришь? – чуть нервно, поедая очередную порцию мороженого с ложки, спросила блондинка. 
- Ну, ты же знаешь, мне сегодня нужно быть у нее.
- Опять на ночь останешься?
- Скорее всего, да. Мне бы хотелось, чтобы она завтра мне купила пиджак, как обещала.
- Сволочь! Ты мне тоже много чего обещаешь купить. И где все это? – ее голос задрожал от обиды.
- Погоди, Мариш! Всё у тебя, у нас с тобой будет. Но не все сразу.
Подошел официант.
- Вы уже выбрали что-нибудь?
- А? – Юрий слегка вздрогнул. Заслушавшись, он забыл про меню. – Нет, пока еще.
Официант собрался уже было уйти, но Юрий его остановил.
- А знаете что, сделайте мне, на ваше усмотрение, какой-нибудь легкий салат, чтобы недолго было, а то у меня не так много времени. Чашку кофе эспрессо, ну и тирамиссу на десерт.
- Хорошо!
Официант забрал меню и ушел, а Юрий вновь обратил свой взор на странную парочку. Но они уже молча ели мороженое. Наконец, он снова взглянул на часы, затем полез в карман за смартфоном.
- Часы, кстати, тоже она купила?
- Почему купила? – улыбнулся он. – Подарила. Я ей сказал, что мои старые случайно разбились и теперь, чтобы посмотреть время, приходится все время доставать телефон. 
- А телефон тоже…
- Не-ет! – снова улыбнулся он, одновременно нажимая нужную кнопку. – Телефон этот мы с тобой еще покупали… Алё? Анечка! Привет! Это я. Ну так я тебя жду?.. У дома в «Шоколаднице»… Хорошо, жду. Когда будешь подъезжать, позвони, выйду встречу.
Юрий начал догадываться, чем промышляет этот смазливый чувак. Он с брезгливостью посмотрел на него, затем перевел взгляд на дамочку, а та, как ему показалось, также взглядом прошлась по Юрию, затем по букету, лежавшем на соседнем, как раз с ее стороны, стуле. После этого снова взглянула на Юрия, и тут же потеряла к нему всяческий интерес.
Полулысый посетитель собрал, наконец, свои бумаги, расплатился и покинул кафе. Но почти тут же пришли две молоденькие девушки.
Через пару минут официант принес салат с приборами, завернутыми в кофейного цвета салфетку.
- Вам кофе с десертом сразу или попозже?
- Давайте сразу. И счет тоже.
- Платить будете картой или кэшем?
- Чего? – не понял Юрий.
- Оплачивать как будете, спрашиваю?
- А, извините, наличными.
Юрий успел сделать только пару глотков кофе, как у смазливого зазвонил телефон.
- Да, Анечка?.. Уже? Бегу навстречу.
Он тут же поднялся, обошел вокруг стола, склонился к дамочке, поцеловал ее в щеку, потрепал по голове, положил на стол красненькую пятитысячную купюру.
- Пока, любимая!
- Сволочь! – просипела она, даже не оглянувшись на засеменившего к входу спутника.
Тут же позвала официанта.
- Счет мне, пожалуйста. За двоих.
Во двор ее дома въехало красное «шевроле». Припарковавшись, из машины вышла она… Юрий сразу узнал ее. Она была в том же легком пальто, с той же сумочкой через плечо. Он тут же расплатился и, не допив кофе и даже не притронувшись к тирамиссу, схватил букет и выскочил на улицу. Сердце учащенно забилось. В висках застучало от нервного напряжения…
Но через пару шагов он остановился в изумлении: тот самый смазливый чувак из кафешки уже стоял рядом с ней и, поцеловавшись с ней в губы, обнял  ее за талию, направился вместе с ней в подъезд. На автомате Юрий прошел еще несколько метров. Затем отошел к другой стороне проезжей части, всматриваясь в окна. Вскоре на четвертом этаже загорелся свет сразу в двух окнах. Скорее всего, в ее квартире. На его глаза навернулись слезы. Неужели она не понимает, что это самый обыкновенный альфонс? Или любовь ослепила ее? Впрочем, почему он уверен, что это любовь? Может быть, понимая, что с ее лицом трудно найти пару, она изначально выбрала себе такой сюжет.
Он постоял еще несколько минут. Ужасно захотелось закурить. Но сам он сигареты не покупал, а рядом никого не было. Разве что только дворник-таджик подметал тротуар.
 Наконец, развернулся и пошел назад. Вдруг почувствовал, что ему что-то мешает. Вспомнил, что у него в руке был букет роз. Он сначала было взял их подмышку, но тут же, наткнувшись на колючки, выдернул их оттуда, подошел к ближайшей (у подъезда) урны и со злостью швырнул туда цветы. Пошел не оглядываясь. А тем временем дворник остановился, долго смотрел вслед удалявшемуся Юрию, недоуменно пожал плечами, подошел к урне, вытащил цветы, расправил букет, подув на него и, прислонив к урне метлу, достал из кармана телефон, набрал нужный номер.

6.
Улыбающаяся Анна, едва сняв пальто, обняла Дениса за шею и убрала его губы в свои. Он в это время водил своими руками по ее спине, бедрам, начал было приподнимать юбку. Но она тут же слегка отстранилась.
- Погоди, Дениска! Раздеться нужно, умыться. Я душ хочу принять, устала за день.
Она сняла сапожки, сунула ноги в тапочки.
- Ты, кстати, есть хочешь?
- Да нет. Я же в кафешке перекусил малость, – он также разулся и в одних носках прошел в комнату. Прости, я же не знал, когда ты появишься.
- Ну да, я забыла. А я бы кофе с бутербродами перекусила. Сделай, пожалуйста!
Она на ходу, по дороге в ванную, расстегивала блузку.
- Да, конечно! Я принесу в спальню?
- Ага!
Он заварил кофе, налил в чашку, положил два кусочка сахару и размешал со сливками, сделал пару бутербродов с красной рыбой и салями и все это на подносе принес в спальню, где и поставил на комод. Всё, как она любит. Уж он за те три месяца, что живет с ней, изучил все ее вкусы и повадки. Сам переоделся, набросив теплый махровый халат светло-голубого цвета, и лег на кровать, взяв в руки пульт и включив телевизор.
Она вышла после душа посвежевшей, улыбающейся, в светлом, шелковом халате. Увидев готовый ужин, еще больше расцвела, подошла к кровати, присела на край и чмокнула его в губы.
- Спасибо, дорогой!
- Кофе слишком горячий, смотри не обожгись.
Она взяла тарелку с бутербродами, поставила ее на спинку глубокого, мягкого кресла, в правую руку взяла чашку с кофе и удобно устроилась в том самом кресле. Ела и тоже смотрела телевизор.
- Что за фильм?  – спросила она.
- Сериал какой-то, энная серия.
Она молча кивнула, отхлебывая кофе.
- Чем сегодня занимался, Дэн? – не отрываясь от телевизора, снова спросила она.
- По тебе скучал! – хмыкнул он.
- А кроме этого?
- Ну, ходил в химчистку… Ты же знаешь, я пиджак в краске испачкал, – как можно жалостливее произнес он. – А это мой самый красивый пиджак.
Она улыбнулась, повернулась к нему, встала, поставила пустую тарелку и слегка недопитую чашку с кофе на поднос, и подошла к Денису. Села рядом, погладила его по-матерински ладонью по голове.
- Ну, я же тебе сказала, дорогой, купим мы тебе пиджак.
- Ну да, у меня послезавтра деловая встреча, а тебя вечно не дождешься. Приходишь, когда уже магазины закрываются.
- Ты же знаешь, я работаю. Фирма у меня не очень большая, поэтому иногда приходится самой заниматься рутиной. Но я тебе обещаю – завтра поедем в салон, и ты выберешь себе пиджак, какой понравится.
- Опять обманешь?
- Не обману, поскольку мне послезавтра нужно будет на три дня отъехать в Вену, на выставку.
- В Вену? Без меня? – захныкал он.
- Увы, Дениска. Я поеду не одна, со своим товароведом. И мне не хотелось бы, во-первых, отвлекаться, во-вторых, тебя перед ней светить.
Она обняла его, поцеловала. Он прижался к ней всем телом, положил ее на спину. Распахнул халат, сначала ее, затем и свой, целуя ее в разные части тела. Она смеялась, изгибалась, обнимала его. Чувствовала себя счастливой…
После секса он лежал на спине, она на его плече, поглаживая его волосатую грудь.
- Кстати, Дениска, а что у тебя за деловая встреча послезавтра? Ты решил заняться бизнесом?
- Надоело, Анечка, сидеть на твоей шее. Помнишь, я тебе говорил, что у меня на таможне друг работает?
- Не помню, но это не важно.
- Как не важно! – он даже оторвал голову от подушки, повернулся на бок, подбоченясь согнутой в локте рукой. При этом Анна перевернулась на спину. – В этом-то вся и суть. Я должен встретиться с китайцами, если получится договориться, выкуплю у них партию их китайских айфоном… Как они, ч-черт.
- Hero, – подсказала Анна.
- Вот, вот! Именно о хере мы и говорили, – Анна улыбнулась, но Денис даже не обратил на это внимание. – Так вот, таможня, в лице моего друга, даст добро на ввоз этого товара без проблем – Жорик же будет в доле.
- Постой! Но для того, чтобы выкупить товар, деньги же нужны.
- Разумеется! – Денис сделал удивленное лицо – как это Анна, сама предпринимательница, этого не понимает.
- А где ты их возьмешь?
- Я думал, ты мне одолжишь.
- Я?! – Анна от удивления даже привстала, затем также оперлась о согнутую в локте руку. – Дениска, дорогой мой! О таких делах сначала надо бы со мной посоветоваться.
- Но ведь дело-то верное, Аня! Понимаешь, китайцы делают свои айфоны на коленках, потому и продают задешево. А мы их с Жориком оформим, как фабричные и продадим по нормальной цене. Навар будет приличным, и ты в накладе тоже не останешься.
Она тяжело вздохнула и снова легла. Помолчала некоторое время, обдумывая. Денис все это время, с трудом скрывая дрожь в теле, смотрел на нее.
- И о какой сумме речь? – снова тяжело вздохнула она.
- Сто тысяч!
- Рублей?
- Нет, тугриков монгольских, – поморщился он, понимая, что рыбка клюнула на наживку. – Конечно, долларов.
- Но у меня в свободном обороте таких денег.
Он явно начал раздражаться. Встал, накинув на себя халат, прошелся по комнате, вынул из кармана висевшей тут же джинсовой куртки пачку сигарет с зажигалкой. Закурил.
Нервно вышагивая по комнате, выпуская дым из обеих ноздрей, с некоторой даже злостью выпалил.
- Я так на тебя надеялся, Анюта! Практически обо всем уже договорился. Оставалось только подписи поставить и уточнить некоторые детали. И что теперь? Сказать китайцам, что я пошутил?
Анна тоже встала с кровати, надела халат, подошла к Денису, обняла его сзади, со спины.
- Ну, не сердись, дорогой. У меня и в самом деле нет столько свободных средств… Но, позволь человеку, не понаслышке знакомому с бизнесом, дать тебе совет.
Он повернулся к ней лицом, отставил в сторону руку с дымящейся сигаретой.
- Я тебя слушаю.
- Ты сделай умное лицо. Скажи, что, поскольку ваше сотрудничество только начинается, и вы еще друг друга знаете недостаточно хорошо, во-первых, а во-вторых, ты еще не знаешь, как пойдет их товар на нашем рынке. Ведь оптовики (а ты ведь на них ориентируешься в первую очередь, не так ли?), – он молча утвердительно кивнул, – тоже не дураки: они большие партии у тебя закупать не будут, им нужно прощупать, как этот товар пойдет. Так вот! Ты им скажи, что для первого раза ты готов заключить договор на десять тысяч долларов…
- А десять тысяч у тебя есть? – прервал он ее.
- Десять тысяч я найду.
Она заметила, что у него даже лицо изменилось: посветлело, покрылось легким румянцем. Он затушил сигарету, приоткрыл фрамугу и выкинул окурок на улицу. Но тут же снова сделал лицо серьезным и произнес так, будто не она ему, а он ей должен дать денег:
- Ну, спасибо хотя бы на этом, дорогая.
Он обнял ее и крепко поцеловал в губы.
- Мне остаться у тебя, или уйти?
- Как хочешь, – устало произнесла она. – Поздно уже, а мне завтра рано вставать.
 
7.
Юрий не спал всю ночь. Переворачивался с боку на бок, вздыхал. Почему? Почему одним всё, а другим, ему (!), ничего? В такие моменты ему жить не хотелось. Он понял, что влюбился в эту женщину с первого же взгляда. Почувствовал в ней родственную душу. И неважно, что пока она на него не обратила внимания. Всему свое время…
Да, но этот… Он ведь не отстанет от нее. Как бы выяснить, кто он? И как бы ей объяснить, кто он…
Разве о такой жизни, о такой судьбе он мечтал?
Теперь-то он, конечно, знал, что мечты сбываются только у «Газпрома». А прежде, прежде он любил мечтать.
Сначала о том, как он из гадкого утенка превратится в прекрасного лебедя. Ему нравилась эта сказка, которую ему еще в раннем детстве читала мама. Несколько раз он сам просил ее почитать «Гадкого утенка» на ночь.
Потом, прочитав на одном дыхании роман «Собор Парижской богоматери», влюбился в такого же физического уродца, как он сам, и стал мечтать о том, как бы прославиться хотя бы тем, чтобы спасти хоть одну несчастную душу, как цыганка Эсмеральда. И даже готов был при этом сам погибнуть, ибо что ему жизнь. Какова ее ценность? Зачем вообще на Земле появилась жизнь, если изначально было известно, что когда-нибудь она исчезнет вместе с планетой, вместе с Солнцем, а, возможно, и вместе со всем Млечным путем.
Он стал искать в литературе следы физического уродства, но душевной чистоты, помимо Квазимодо. Кто еще? Сказочные крошка Цахес и Карлик-нос? Но это из другого жанра. Да и потом, они переродились. Дориан Грей? Но там, скорее, только и именно портрет с каждым преступлением становившийся всё уродливей и уродливей.
Однажды, правда, вспыхнувшая у Юрия любовь к чтению ему помогла. Он любил декламировать стихи, учительница-словесница это заметила. И однажды, он тогда учился в восьмом классе, предложила ему принять участие в городском конкурсе юных чтецов. Близилась годовщина поэта Лермонтова. И чтецам, естественно, предлагали делать упор на его стихах. Юрий сам выбрал стихотворение «Парус», пару раз прочитал перед учительницей. Она согласилась, но подчеркнула:
- Юра, смотри не ошибись. У Лермонтова «мачта гнется и скрыпит». Через «ы», а не «и».
И вот сам конкурс. Большой зал городского Дворца детского творчества. На сцене, боком к конкурсантам сидят три члена жюри: в центре седовласая, поджарая, в очках председатель жюри, директор дворца творчества, справа от нее мужчина средних лет, слева – молодая, весьма эмоциональная дамочка, скорее всего учительница одной из школ. В зале – много зрителей, взрослых и детей. Юрий должен был выступать одним из последних. Сцена освещена довольно ярко, а в зале люстры пригашены. Наконец, объявили:
- Выступает Юрий Шептухин, 8-й класс «в», 4-й средней общеобразовательной школы.
- Юрочка, ни пуха, ни пера, – зашептала, стоявшая сзади него за кулисами учительница. – И про «ы» не забывай.
Под коленками у Юры неожиданно пробрала дрожь. Плохо гнущимися глазами он вышел на сцену, глянул в зал. Он впервые оказался перед таким количеством зрителей. Несколько минут стоял молча, привыкая к сцене и свету.
- Ой! – увидев его, негромко произнесла молодая училка из жюри.
- Т-сс! – также негромко цыкнула на нее председатель. – Как вам не стыдно, Нина.
Но Юрий этого даже не услышал, он смотрел в зал. Его учительница за кулисами заломила от волнения руки, лицо ее стало покрываться нервными пятнами. Может быть на даже пожалела о том, что предложила Юрию выступить. В зале стали подхихикивать.
- Смелее, молодой человек! – подбодрила его председатель жюри.
Юра посмотрел на нее, затем перевел взгляд на мужчину, который также одобрительно кивнул ему. И это сняло с него оцепление. Он сделал пару шагов вперед и остановился почти у самого края сцены.
- Николай Заболоцкий. «Некрасивая девочка», – торжественно произнес он.
- Какой Заболо… – начала было молодая училка, но, заметив на себе гневный взгляд председателя жюри, сразу же осеклась.
- Тиш-ше, Нина, – вдобавок шепотом прошипела та. – Держите свои эмоции при себе.
И тут же повернула голову направо.
- Интересно, кто ее рекомендовал в жюри.
Мужчина лишь пожал плечами, опустив голову. Юрина учительница схватилась за голову.
Но Юрий уже не обращал никакого внимания на членов жюри, он смотрел в зал, слегка щурясь от яркого света.
- Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье, –
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота,
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Несколько секунд зал молчал. И вдруг первой зааплодировала молодая учительница из жюри. Следом за ней разлились овации по всему залу. Он знал, что в зале сидит его мама, но никак не мог ее разглядеть. Счастливый Юрий постоял еще немного на сцене, а потом убежал за кулисы. А вскоре и вовсе выбежал на улицу, никого и ничего не замечая.
Когда пришло время для награждения, его несколько раз вызывали, искали по всему дворцу, но Юрия не было. Тогда председатель жюри вызывала из-за кулис Юрину учительницу.
- Я хочу поздравить Тищенко Юлию Владимировну за то, что она так хорошо, нет, блестяще подготовила своего ученика. Жюри единогласно приняло решение наградить Юру Шептухина из школы номер 4 специальным призом жюри. И прошу Юлию Владимировну, раз уж так вышло, торжественно вручить этот диплом перед всем классом.
Учительница с раскрасневшимся лицом, приняла диплом, кланяясь в зал, одними губами благодаря его, и одновременно пожимая руки членов жюри.
Мать потом повесил этот диплом на стенке перед письменным столом Юрия и хвасталась этим при каждом удобном случае перед всеми соседями, знакомыми и родственниками. Диплом там висел долго, пока, после окончания школы, его не снял и спрятал в шкаф сам Юра.
Теперь же решил зацепиться за мечту о хотя бы маленьком кусочке счастья в виде взаимной любви.
Он заснул, вернее, скорее забылся только под самое утро, когда мелкие капли дождя забарабанили по подоконнику. Чуть не проспал.
Утро было хмурое. Дождь продолжал накрапывать, ветер гонял по небу большие серые тучи. Даже всепогодные воробьи, нахохлившись, притихли на ветках деревьев, а голуби шатались на проводах в такт ветру.
Едва Юрий появился в слесарной, Гоша поднялся.
- Привет, Юр. Василич уже дергается, где, мол, Юрка. Пойдем к нему.
- А что случилось?
- Черт его знает. Может, какой-то мудак жалобу на нас накатал.
Георгий постучался в кабинет директора и тут же просунул голову в приоткрытую дверь.
- Можно, Михал Василич?
- А, Гоша? Ты один или вдвоем?
- С Юрой, – он уже смело вошел в кабинет, Юрий появился вслед за ним.
- Очень хорошо, мужики! Проходите!
Директор сидел за столом, на котором стояли два телефонных аппарата, да еще его собственный смартфон, на краю стола лежало несколько папок, письменный прибор, а прямо перед ним белело несколько листов бумаги. За его спиной висело большая мелкомасштабная карта района с обозначением всех улиц и домов.
Георгий с Юрием остановились в паре метров от директорского стола. Тот пару секунд смотрел на них, будто оценивая, затем почесал затылок и спросил.
- Подзаработать хотите, мужики?
- В смысле? – не понял Юрий.
- В прямом смысле… Тут одному очень хорошему человеку нужно небольшой ремонт сделать: двери, окна поменять, сантехнику, замки вставить, плитку положить. Он попросил надежных мужиков найти и обещал хорошо заплатить. Если, конечно, работа ему понравится. А самые надежные у меня в ДЕЗе – это вы. Ну, как?
Директор покачивался в своем кресле из стороны в сторону и не спускал глаз с рабочих. В это время зазвонил один из телефонов. Он снял трубку.
- Акимов, слушаю!.. Хорошо, если только минут через десять-пятнадцать. И не мне звони, а Демченко… Конечно, я ее предупрежу. Всё, пока! Мне некогда!
- Ну, так как? – повторил директор свой вопрос.
Юрий с Гошей переглянулись.
- Цена вопроса? – поинтересовался Юрий.
- И время? – добавил Гоша.
- Вот, пошел деловой разговор, – усмехнулся Акимов. – Значит, условия такие. На все про все у вас будет три дня. Хозяин даже разрешает, чтобы вы там оставались на ночь… Раскладушки и белье там есть, – опередил он порывавшегося задать вопрос Юрия.
- А холодильник с едой там тоже есть? – все-таки вставил свое слово Юрий.
- Нет, ребята, это уж вы сами, – засмеялся директор. – Магазинов рядом хватает.
- Хорошо! И все-таки, какова цена вопроса? – настаивал Юрий.
- Сто тысяч на двоих.
Юрий с Гошей снова переглянулись. Гоша сначала пожал плечами, потом кивнул.
- А работы там на три дня или на неделю?
- Ох, Юра, слишком ты деловой. Если честно, вы там и за два дня управитесь. Это уж я его на три дня уговорил… Ну что, по рукам?
Директор встал, вышел из-за стола и протянул руку.
- По рукам! – первым пожал руку директору Гоша.
- А как же здесь? Кто вместо нас будет? – все еще сомневался Юрий.
- Да что ты, в самом деле! – недовольно поморщился Акимов. – Рахмонов, Рискиев… Вам я особый наряд закрою. Но если ты в чем-то сомневаешься, я могу кого-то из этих взять.
- Ну, хорошо, я согласен! – Юрий наконец также пожал руку директору.
Тот даже выдохнул с облегчением, но прежде, чем отпустить ладонь Юрия, Акимов, глядя в его глаза, с улыбкой произнес.
- Но есть еще одно условие, мужики, – он сделал театральную паузу и продолжил. – Из этой суммы тридцать процентов – мои.
- С этого нужно было и начинать, Василич, – недовольно произнес Юрий, высвободив свою ладонь.
- Чудак человек! – усмехнулся Акимов. – Этим как раз всегда заканчивают. Ну сами посудите: вы – люди одинокие, неженатые, и сразу по тридцать пять тыщ получите. А у меня, вы же знаете, семья, двое детей. Да еще с инженером поделиться нужно, ну, чтобы все тип-топ с нарядами было. Кроме того, оклад-то «Жилищника» останется за вами.
- Ладно, где этот дом?
- Идите сюда! – позвал Акимов и сам первый подошел к настенной карте.
Глядя на палец Акимова, остановившемся на конкретном доме, Юрий даже вздрогнул. Присмотрелся, ну да: это был тот самый дом.
- Записывайте! – произнес директор. – Улица Майская, 16, квартира 53. И не подведите меня, мужики.
Он подошел к столу, выдвинул верхний ящик, вынул связку ключей, протянул Юрию:
- Вот, ключ от входной двери и магнитный ключ от подъезда. Приступайте к работе.

8.
Ремонт в квартире был сделан хорошо: стены выровнены, дорогие обои поклеены, потолки натяжные, люстры, ламинат под дерево, а в кухне даже пол с подогревом… 
 Юрий с Гошей прошлись по комнатам, удовлетворительно кивая. Осмотрели двери, которые, как у фонвизинского Митрофанушки, были пока что в качестве существительных, на лежавшие на кухонном полу коробки с сантехникой.
- Нормально, чо? – спросил Гоша, выглядывая в окно, выходившее во двор.
- Я думаю, мы даже не за три, а за пару дней справимся.
- Юр, нам Акимов сказал три дня, значит, будем здесь три дня шабашить. Куда спешить-то?
- Тут ты прав, согласен.
Работали они не спеша, но споро. При этом Юрий несколько раз подходил к окну, поглядывал во двор, ища глазами красное «шевроле». Наконец, он увидел, как к машине подошла женщина в фетровой шляпке и том самом пальто, в котором он и увидел ее впервые. Он открыл фрамугу, хотел было ее окликнуть, но тут же заметил, как из подъезда вышел ее кавалер и быстрым шагом нагнал Анну. Они о чем-то перекинулись парой фраз, и тут же сели в машину – она за руль, он на место рядом с ней. Через минуту машина уехала. Лицо Юрия перекосилось от злости.
Он закрыл окно и вернулся в ванную.
- Ты чо там высматриваешь? – спросил Гоша, привинчивая шуруповертом очередную дверную петлю.
- Да так, вдохнул свежего воздуха.
- Ну да, коли так! – хмыкнул Гоша, замеряя метром расстояние от пола до предполагаемой петли. – Поможешь мне дверь поставить.
- Конечно! Надо будет, позови.
Вечером они сели каждый на свою раскладушку, на двух приставленных рядом табуретах разложили нехитрую снедь: варено-копченую колбасу, хлеб, огурцы, шпроты, несколько пирожков. Гоша вынул из своей спортивной сумки бутылку водки и пару пластиковых стаканчиков, нож.
Пока Юрий нарезал колбасу, хлеб и огурцы, Гоша открыл бутылку.
- Юр, тяпнешь грамм сто?
- Я нефть не пью, – Юрий глянул на этикетку с надписью «Neft» и улыбнулся, кладя перед Гошей бутерброд.
Тот не сразу врубился в шутку, когда же до него дошло, захохотал.
- Шутник ты, Юрец. А я как раз решил попробовать. Думаю, что за водка такая с таким названием. Какая-то не наша, импортная, наверное. Ну, так как, по сто грамм?
- Ну, сто не сто, грамм пятьдесят накапай, – согласился Юрий, откусывая кусок бутерброда с колбасой и положенным сверху огурцом.
- Неужель тебя, мужика, к бутылке совсем не тянет?
 Гоша наливал водку – себе побольше, Юрию поменьше.
- Да как-то не тянет, – пожал Юрий плечами. – В детстве насмотрелся на вечно бухого папашу, и понял, что так жить нельзя.
- Ну, будь! – Гоша взял свой стакан, затем тоже сделал и Юрий.
Но если Георгий выпил свои сто граммов залпом, то Юрий пил не спеша, при этом  морщась, и тут же взялся за очередной бутерброд.
Вечером, когда совсем стемнело, Гоша сел на раскладушку и занялся своим любимым делом – просмотром забавных сюжетов на ютубе и порнороликов. Сидел, похихикивая. Юрий периодически дергался, выглядывая в окно. Гоша, не отрываясь от смартфона, спросил:
- Опять за свежим воздухом подался или высматриваешь кого?
Юрий решил больше не врать.
- Да ты знаешь, оказалось, что в этом доме живет одна моя знакомая…
- Ага! В этой элитке у тебя есть знакомая. Да еще скажи, что дала тебе пару раз. Насмешил, ха-ха! Иди лучше, погляди, чего люди в постели творят.
Юрий закрыл окно, он понял, что Гоша ему все равно не поверит. Пару раз прошелся по комнате взад-вперед, потом все-таки сел рядом с Гошей. Все равно чем-то надо себя занять, а ни телевизора, ни книг, ни даже газет здесь не было. Он долго смотрел в монитор, потом махнул рукой, встал.
- Людям делать нефиг, снимают всякую хрень, да выкладывают на всеобщее обозрение.
Гоша оторвался от просмотра и посмотрел на Юрия.
- Юр, ты чо, не соображаешь ни хрена?   
- Ты о чем?
- Да люди на этом знаешь какие бабки зарабатывают? Миллионы. И не подумай, что рублей.
- Да ну!
- Ну да! Чем больше просмотров и лайков, тем больше рекламы на их канале или сайте. А знаешь, сколько реклама стоит? Ого-го!
- Серьезно, что ли?
- А то! Я интересовался специально. Один мой бывший однокашник работает сейчас этим, как его, блин… Айтишником. Так он знаешь, сколько зарабатывает?
Ближе к ночи, уже лежа на раскладушке, Юрий спросил.
- Гош, ты же молодой мужик, сорока еще нет, не урод навроде меня, чего не женишься-то? Так, в одиночестве-то совсем сопьешься.
Гоша лежал на спине, закинув руки за голову и глядя в потолок. Молчал несколько минут.
- Знаешь, мне хватило тех трех лет семейной жизни вот так, – он провел ребром ладони по горлу, затем снова положил руку под голову. – Да и к бабам меня не особо тянет. Тебя, вот, к водке не тянет, а меня к бабам.
- Импотент, что ли?
Гоша вскочил на ноги, с ненавистью глянул на Юрия. Сжал кулаки, но тут же их и разжал, понимая, что ему даже трезвым с Юрием не справиться, а тем более сейчас, когда после выпитого утратил нормальную координацию.
- Ты это… не швыряйся особо словами.
- Прости, я не хотел тебя обидеть. Просто меня удивляет, что ты смотришь всякую хрень, а мог бы это все с собственной женой, в собственной постели… Кстати, я недавно стал собирать всякие забавные литературные и лингвистические штучки…
- Чего? Как ты сказал это слово? – Гоша отвлекся от своего кино и удивленно посмотрел на Юрия.
- Какое?
- Ну, вот это – линвистическое. Это что такое?
- Не линвистическое, а лингвистическое. Лингва – язык по-латыни.
Гоша с еще большим удивлением посмотрел на приятеля, открыл рот, чтобы спросить, но Юрий, предвидя вопрос, махнул рукой.
- Короче! Напиши в своем смартфоне слово ПОТЕНЦИЯ.
Юрий подождал, пока Гоша выполнит его просьбу.
- Написал? А теперь прочти это слово справа налево.
Гоша пару минут шевелил губами, несколько раз перечитав написанное, пытаясь понять, в чем прикол. Когда же, наконец, понял, то долго и заразительно смеялся. Довольный Юрий, улыбаясь, вытянулся на своей раскладушке.
- Знаешь, почему я развелся?
Гоша, наконец, окончательно отложил в сторону смартфон, некоторое время молча лежал на боку, глядя на Юрия.
- Никому никогда об этом не рассказывал, но тебе могу. Ты человек надежный, не болтливый… – он снова помолчал. – Первые полгода так у нас вроде ничего было. Я любил ее, серьезно. Не знаю, как она, но я ее любил. Готов был пылинки сдувать. А потом замечать стал, что она после каждого секса со мной – плачет. Лежи и плачет, а то сядет на кровати и тоже плачет. Я поначалу-то думал, от счастья, что ль, плачет? Гладил ее по всем местам, она, правда, старалась отстраниться от меня при этом. А однажды я возьми и спроси: «Зин, ты чего плачешь-то?» А она мне: «Оттого, что мужик из тебя поганый!» Я даже обалдел, не понял, сперва. Думал, блин, что это значит? А она мне: «Я с тобой ни разу по-человечески не кончила, анонизничать приходилось!» А у меня оно, ты знаешь, и всамделе, не особо того. Ну, думаю, уйдет, стерва. Брак рушится. Пошел втихаря от нее к сексопатологу. Так, мол, и так, говорю, помогите доктор, не знаю, что делать. А он спрашивает: «У вас, когда в боевом состоянии, головка как лоб, или как нос?» Я даже не понял, при чем здесь нос, а тем более лоб. Ну, носом, я еще понимаю, потыкаться туда можно, клитор, там, пощекотать, туда-сюда, а лбом-то как? Ну, отвечаю, головка как головка. А он мне опять: и все же, какой твердости у вас головка. Я ему, так это бабе, жене моей, лучше знать. А то плачет каждый раз. Ну, так приведите мне жену, говорит. Не, думаю, жену я сюда не приведу. Позориться. Короче, стал я замечать, что она куда-то бегать начала. Стал следить. Оказалось, к кладовщику магазина, где она кассиршей работала. Ну, терпел я терпел, а потом сказал Зинке: давай разведемся. Давай, говорит. А по ней видно, что она даже обрадовалась. Так вот мы и расстались. Да и я зарекся, с бабами-то.
- А к психологу больше не ходил?
- А смысл? Про плотность головки ему доложить? А может еще и размер ему казать? Нет уж! Дудки!
Юрий долго молчал, о чем-то думая, наконец, произнес:
- Знаешь, что я тебе скажу, Гош?
- Ну!
- Здесь дело не в плотности, и не в размере, а в бабе. Не подходила она тебе, вот потому и хрен твой противился. Тебе нужно найти подходящую.
- Думаешь?
- Уверен!
- Так где ж такую найти? – после паузы произнес Гоша. – У нее ж на лбу не написано: подходит она мне или нет.
- А ты попробуй! Если организм твой на нее среагирует, по-мужицки, значит – твоя.
- Ты-то почем знаешь, Юр?
- У меня, по крайней мере, так несколько раз было.
- У тебя?
- Ага!
- Ну и что, давали?
- Слушай, я давно замечаю, что на тебя Райка глаз положила, – ушел от ответа Юрий.
- Это которая? Малярша, что ли?
- Она самая. Кстати, тоже разведенка, как и ты.
- Так она ж татарка?
- А татарка не баба, что ли? Я тебе скажу: татары – народ хоть и хитрый, но честный и преданный. А уж если жена – татарка, то и верной будет, и по хозяйству полный порядок.
- А чо развелась тогда?
- Откуда я знаю? Вот возьми и спроси сам. Ладно, давай спать, поздно уже.

9.
Пожалуй, впервые в жизни Юрию пришлось ночевать в чужом месте, и он вдруг понял, что ему это некомфортно. Долго не мог заснуть, ворочался, переворачивался сбоку на бок, в то время, как Гоша не своем месте спокойно похрапывал, а иногда даже негромко постанывал. А когда Юрий проснулся, на часах было всего шесть часов. Он покрутился еще немного, но понял, что уже больше не заснет. Дома он пошел бы в ванную, принял бы душ. Но тут, не без его собственного разгильдяйства, душа пока не было – он успел поставить только смеситель для раковины, да протянуть пластиковые трубы для ванны, спрятав их под стену и закрыв кафельной плиткой. А начал он с установки унитаза, что гораздо более необходимо, нежели душ.
Он встал, чтобы не разбудить Гошу, вышел в другую комнату, сделал несколько гимнастических упражнений, умылся и прошел на кухню, вынул из холодильника принесенные с собой яйца, сыр и молоко. Решил сделать на скорую руку омлет. Себе и Гоше, когда проснется. Включил электрический чайник. Пока готовился завтрак, приоткрыл окно – в комнату сразу ворвался поток морозного воздуха. Он глянул вниз, на землю – она оказалась укутана белой простыней.
- Ну что? Кажется, зима вступает в свои права. Этот снежок, судя по всему, уже не расстает.
И тут он машинально глянул в ту сторону, где стояло припаркованное красное «шевроле». Его лицо мгновенно вытянулось. Он бросился в прихожую, набросил на плечи рабочую телогрейку, сунул ноги в туфли, открыл дверь. Потом вспомнил, что на плите томится омлет, бегом вернулся в кухню, выключил конфорку и пулей выскочил на лестничную клетку. Перепрыгивая через три-четыре ступеньки, сомчался вниз и выскочил на улицу. Тротуар подморозило, дворники еще только выходили во двор со своими скребками и лопатами. Он поскользнулся, упал на спину, успел, правда, сгруппироваться и приподнять голову.
- Осторожно, скользко! – рядом с ним оказался дворник-таджик, помогая подняться.
Но Юрию некогда было, едва он вскочил на ноги, как тут же снова рванул к красной машине, которая вот-вот должна была стронуться с места. Успел вовремя.    
- Анна, погодите!
Она опустила окно со своей стороны.
- Что вам нужно? – она глянула на него и, наконец, узнала. – А, это вы? Вас, кажется, Юрием зовут? Это вы ко мне, что ли, торопились, чуть не расшиблись?
- Не важно! Анна, я хочу вас предупредить… Тот человек… ну, с которым вы… Он не тот, за кого себя выдает…
- Юра, простите, я очень спешу. Мне в аэропорт нужно. Давайте потом.
- Но, послушайте… – но Анна уже тронулась с места. – Когда потом? Я бы хотел вам все объяснить про него, я знаю…
- Давайте на следующей неделе. Я на три дня улетаю в Вену, вернусь в воскресенье.
Она нажала на педаль газа. Он еще несколько метров шел за машиной, потом остановился и долго смотрел вслед, пока она не исчезла из виду за поворотом.
Вернулся он не в самом радостном настроении. Гоша еще спал. Он не стал дожидаться приятеля, молча поел и приступил к работе.
Вскоре проснулся и Гоша. Удивился, что Юрий уже работает.
- Юрец, ты куда торопишься?
- Я никуда не тороплюсь. Просто, ты спишь, а мне что делать? Там, кстати, я тебе омлет оставил.
- О! А вот за это спасибо!
Во второй половине дня, перекусив, они сели отдохнуть. И вдруг неожиданно перед ним выросла фигура смазливой, невысокой, пышногрудой с явно крашеной в медный цвет шевелюрой пышных волос до плеч, в хорошем костюме барышни лет двадцати пяти–двадцати семи. Гоша, оказавшийся к ней лицом, даже икнул от неожиданности, Юрий тут же повернул голову.
- Ой, а вы кто такие?
Гоша тут же хотел сострить по примеру известной рекламы о «ветеринарах», пришедших к тигру», но, глянув на слишком недружелюбное лицо барышни, передумал.
- А нам бы тоже интересно узнать, кто вы такая, и как проникли в эту тихую обитель?
- Шутить, изволите? – грозно вопросила дама. – Я так понимаю, вас наняли делать ремонт? Тогда чего сидите, прохлаждаетесь? Быстро встали, и за работу. И чтоб я вас завтра здесь не видела.
Юрий вскипел: он терпеть не мог, когда кто-то (тем более, какая-то неизвестная шавка) в таком тоне ему приказывает. Он поднялся, выпрямил спину до хруста в костях. Гоша весь напрягся, испугавшись: как бы Юрий ее не стукнул.
- Во-первых, мы не прохлаждаемся, у нас небольшой отдых после обеда. Во-вторых, нам, когда нанимали, дали на работу три дня. Сегодня только второй день. В-третьих, ты кто такая, как ты сюда попала?
Юрий сделал шаг навстречу, и барышня тоже отступила на шаг. Уже спокойнее произнесла:
- Я хозяйка этой квартиры. И вошла в дверь, которую открыла своим ключом.
С последней фразой она взяла себя в руки, вновь почувствовав свою силу.
- И попрошу тебя не тыкать мне. Я работаю в мэрии, а ты всего лишь…
Она осеклась, не зная, как обозвать Юрия. Но тут ей на помощь пришел Гоша, примиряюще сказав:
- Нас директор ДЕЗа попросил довести вашу квартиру до ума.
- Я поняла. Но еще раз повторяю – завтра должны уже завезти мебель. Поэтому попрошу, чтобы вы завтра до обеда отсюда убрались.
Она по-хозяйски прошлась по комнатам, заглянула в ванную, в туалет. Затем направилась к двери, у которой остановилась и, развернувшись, произнесла:
- Да, и перед уходом прибраться не забудьте.
- Думаю, у вас, как у хозяйки, с уборкой получится лучше, – сквозь зубы ответил Юрий.
Барышня ничего на это не ответила, молча удалилась, хлопну дверью.
- И вот такие сволочи работают в мэрии. А мы с тобой, Гоша, всю жизнь на них ишачить будем, – Юрий зло сплюнул прямо на пол.
Они решили закончить работу в тот же день, и позвонили Акимову, чтобы принимал работу.
- Василич, когда вы нас подвизали на это дело, вы сказали, что одному хорошему человеку нужно сделать ремонт. А в итоге что оказалось? – Юрий сразу перешел в наступление.
- Что?
- А оказалось, что тут прискакала какая-то крашеная шавка, сказала, что работает в мэрии и чтобы мы отсюда поскорей выметались.
- При этом речь шла о трех днях, – добавил Гоша.
- Да знаю я, – засмеялся Акимов. – Мне уже этот хороший человек позвонил, возмущался, что вы… как ты ее назвал, Юра? крашеная шавка? Так вот, что вы ее самым бесцеремонным образом выставили за дверь.
- Ха-ха! Такую выставишь! Такая сама кого хочешь выставит.
- Ладно, Юра. Я ему, разумеется, ему не поверил и ничего не сказал. Тем не менее, оплатил он по-честному. Вот, мужики, каждому по конвертику. Можете не пересчитывать, вы же меня знаете.
- Да знаем, знаем, Василич, – кивнул Гоша.
- Вы тут чуток прибиритесь, и адьё. Лады?
- Да уж задерживаться не станем, – сказал Юрий.
Акимов еще некоторое время стоял, задумавшись, видимо, явно что-то хотел сказать. Потом направился к двери, но остановился, вернулся назад и негромко, с усмешкой на лице, произнес:
- А вообще-то, скажу вам по секрету, мужики, вице-мэр купил эту квартиру своей любовнице, этой самой крашеной. Ну, вы же понимаете, чтобы было где припарковаться, не попадаясь на глаза жене, детям, сослуживцам.
- Понятно! – хором ответили Юрий с Гошей.
Когда они вышли из дома, уже было совсем темно. Выпавший еще ночью снежок был счищен с тротуара и проезжей части на газон, где в отдельных местах, куда попадали лучи от фонарей, искрились маленькими бриллиантами. Мамаши гуляли с детьми во дворе, те либо лепили снеговиков, либо играли в снежки, а самые маленькие, впервые в своей жизни увидевшие снег, удивленно повизгивали, проверяя детскими лопатками это снежное чудо.
Юрий глянул на то место, где еще утром стояла ее машина – на том месте припарковалось чье-то черное BMW.
И вдруг ему показалась знакомой фигура шедшего ему навстречу мужчины. Правда, шел он не один, а с дамой. Да и даму Юрий узнал – именно с ней сидел этот Денис в кафе «Шоколадница». Денис что-то живо рассказывал даме, иногда помогая себе жестами. Решение Юрий принял мгновенно.
- Ч-черт! Гоша, ты иди, а я, кажется, в квартире одну штуку свою забыл.
- Ну, ты даешь! Ну, бывай здоров! До завтра!
- До завтра!
Юрий пропустил парочку вперед и тут же пристроился за ними, прислушиваясь к разговору.
- Я же тебе говорю, она укатила за границу на три дня, так что это время мы с тобой проведем в ее квартире, как белые люди.
- А вдруг она неожиданно вернется?
- Ну да! Сюрприз для мужа! Нет, там все серьезно, выставка, переговоры. И, кстати, можешь меня поздравить – десять кусков баксов у меня в кармане. Не я ли тебе говорил, а ты мне не верила.
- Правда? Поздравляю! И как же тебе удалось?
- Да наплел ей всякое: мол, дружок у меня в таможне, мол, с китайцами договорился…
Они подошли к подъезду, открыли дверь и исчезли за ней.
Юрий отошел от дома, остановился, стал смотреть на знакомые уже окна, чтобы убедиться, не ошибся ли он. Нет, не ошибся! Через несколько минут в тех самых окнах зажегся свет.
Он должен во что бы то ни стало каким-то образом отвадить этого альфонса от Анны. Но как? Что он может сделать? Да и захочет она его выслушать? Нет, здесь нужно придумать что-то такое, чтобы не он ей что-то рассказывал, а чтобы она сама все увидела или услышала. И сделать это нужно в ближайшие же дни, пока ее нет, а он… они живут в ее квартире.
Он шел домой на автомате, всю дорогу обдумывая разные варианты. И едва он вошел в свой подъезд, как его осенило. Ну, правильно! Жучки, камера видеонаблюдения… Конечно, придется потратиться. Ничего, у него как раз появились левые деньги. Нужно будет, добавит еще и правых. Впрочем, в данном случае деньги не играли никакой роли.
У него с техникой проблем нет, быстро разберется, что к чему. Да, но, самое главное, как попасть в квартиру? Ха! Тоже мне проблема! Он сантехник, или где?
Он взял пару отгулов за воскресные дежурства. Пробежался по интернету, долго изучал разные устройства по слежению и понял, что видеонаблюдение придется исключить: устновка камер – дело не пяти минут, а больше, пожалуй, у него времени и не будет. Впрочем, для того, что он задумал, достаточно будет и жучков для прослушивания.
На поиск фирмы, покупку снаряжения, знакомство с инструкциями, подготовку к установке ушел целый день. У него в запасе оставался еще один – всего лишь один день. И нужно успеть. Да еще и попасть в квартиру, чтобы временные хозяева были дома. Для этого пришлось начало операции наметить на раннее утро: скажем, часов на шесть. Эти тунеядцы, скорее всего, будут еще валяться в постели. Так что можно будет взять их на испуг.
Он нажал на кнопку вызова, консьержка открыла дверь, вышла навстречу, но, увидев на вошедшем спецовку  ГБУ «Жилищник» с перекинутой через плечо сумкой с инструментами, успокоилась.
- Что-то случилось? В такую-то рань?
- Да, из тридцатой квартиры звонок был. Трубу, что ли, у них прорвало?
Пожилая консьержка покачала головой.
- Ну и хахаля себе нашла Аннушка. Не нравится он мне. А вчера, слышь ты, какую-то привел с собой. Сказал, что сестра неожиданно приехала, проездом из Воронежа в Свердловск… как его Екатеринбург. Почти десять лет, говорит, не виделись, не мог сразу ее отпустить. Только что-то мне сдается, что не сестра это.
- А вы это хозяйке-то расскажите, когда вернется, – посоветовал Юрий, начав подниматься по лестнице.
- Конечно, расскажу, а что мне.
Юрию и самому хотелось побольше пообщаться с консьержкой, она, видимо, много чего еще может рассказать. Но он боялся опоздать. А вот на обратном пути можно будет и поговорить с ней.
Он позвонил в дверь. Прислушался. Было тихо. Еще раз нажал на звонок.
А в это время в спальне Денис с Мариной с испугом переглядывались: кто бы это мог быть. Если бы вернулась хозяйка, он открыла бы дверь своим ключом. Но поскольку было понятно, что звонивший не собирался уходить, нужно было идти открывать.
- Кто это, Денис?
- Понятия не имею.
Он встал, надел халат, сунул ноги в тапочки. На ходу произнес:
- На всякий случай, не высовывайся.
Прикрыл дверь спальни, подошел к входной двери, спросил:
- Кто там?
- Слесарь-сантехник из ДЕЗа.
- Я вас не вызывал.
- Зато ваши соседи вызвали. Мне надо выяснить – это у вас протечка или в другой квартире.
Наконец, дверь открылась, Юрий вошел, как можно вежливее поздоровался.
- Извините, что так рано, но чем быстрее я найду протечку, тем вам же меньше придется за ремонт платить.
Денис зевнул, прикрыв рот ладонью, махнул рукой.
- Да нет у меня никаких протечек. Впрочем, можете сами убедиться.
Он вернулся в спальню.
- Кто пришел, Денис? – шепотом спросила Марина.
- Водопроводчик, – так же шепотом ответил тот. – Говорит, что мы затопили соседей.
- Так все краны закрыты, нигде не капает.
- Я ему то же самое сказал… Впрочем, пусть сам убедится.
Он снова зевнул, посмотрел на стоявший на комоде будильник.
- О боже! Только начало седьмого. Пойду, что ли его потороплю.
Юрий даже не ожидал, что его оставят одного. Он быстро достал маленькие микрофончики, один воткнул внутрь его пальто, другой, подумав с минуту, прикрепил на двустороннем скотче в углу  между одежным шкафом и стеной. И сразу же прошел в ванную – здесь придется провозиться подольше. Сначала нужно было определить место, где установить самое мощное устройство, чтобы его, во-первых, не заметили, а во-вторых, запись не заглушал бы звук воды. Место он определил довольно быстро – прямо над дверью в ванной была прикреплена на кронштейнах прозрачная полочка, на которой лежали различные баночки, тюбики с косметикой, фен и прочие принадлежности. Он встал на край ванны, стал укреплять жучок, и тут услышал шаги. Лоб Юрия покрылся испариной, сердце забилось учащенней. Мягко спрыгнул на пол, присел перед тумбой под раковиной, открыл обе дверцы и сделал вид, что работает газовым ключом.
- Эй, вы где? – раздался удивленный голос Дениса.
- Да здесь я, в ванной.
Денис заглянул, снова спросил:
- Долго вы еще возиться будете?
- Да нет! Сейчас вот простучу трубы, потом еще в туалете стояк проверю и все. Сдается мне, что у вас здесь сухо.
- Это я вам сразу сказал.
- Но проверить-то мне надо? Звонок же был от соседей.
- Ну, проверяйте да заканчивайте. Вы, между, прочим, меня разбудили.
Юрий понял, что если он сейчас что-то ответит, то разговор может затянуться. Поэтому он решил промолчать, и Денис, постояв еще пару секунд, прошел на кухню. Приоткрыл фрамугу, закурил.
Покинув квартиру, он спустился на пол-этажа, достал из сумки рацию, прослушивающее устройство, настроил его на нужную волну, включил. Услышав звук льющейся воды, даже вздрогнул от неожиданности – Денис, видимо, решил принять душ или ванну. Значит, все работает, усмехнулся Юрий и спустился вниз.
- Ну что, милок, нашел, где протечка? – поинтересовалась консьержка.
- А? Да, нашел. Все нормально!
- Ну и слава богу.
Между тем, после ухода Юрия любовники снова улеглись. Впрочем, спать им уже не хотелось, но и просто так шляться по комнатам тоже не было никакого желания. А на улицу, тем более, в такую рань не выйдешь.
- Послушай, Дениска, когда ты этой страшиле все расскажешь?
Марина лежала в постели и грызла яблоко. Он лежал рядом и курил.
- Что всё?
- Ну, про нас, про то, как она тебе надоела…
- А зачем я ей буду про все это рассказывать?
Марина от удивления едва не поперхнулась яблоком. С трудом прожевав застрявший было в горле кусочек, она повернула к голову.
- То есть как? Ты что, будешь продолжать с ней встречаться?
- Конечно!
- Сволочь!
Она вскочила на ноги, швырнула в него огрызок, он прикрыл лицо ладонью и захохотал.
- Успокойся ты, дура! А как иначе я с нее получу эти десять кусков зеленых?
Она не сразу восприняла его слова, стояла, тяжело дыша и со злостью глядя на него. Наконец, стала успокаиваться и смысле его слов дошел до нее. Она снова нырнула под одеяло, повернулась к нему, улыбнулась.
- Ну, извини, не подумала, – она сложила губы бантиком и приблизилась к его лицу. – М-м-м, поцелуй свою Маришку.
- Да ну тебя! Чуть что и сразу истерить.
Но она продолжала настаивать и уже сама обволокла его губы своими губами, а ладонь ее поехала вдоль его тела, остановившись в определенном месте.

10.
Юрий искал встречи с Анной, но никак не мог с ней пересечься, чтобы она была одна. Как-то он ее увидел, когда она выходила из машины. Она вроде бы была одна, но в момент, когда он ее окликнул, непонятно откуда появился Денис. Она оглянулась на Юрия, узнав его, улыбнулась. Он сделал ей навстречу несколько шагов, но Денис уже взял ее под руку.
- Анна, я бы хотел с вами переговорить по очень важному вопросу.
Но и Денис уже узнал его.
- Пойдем, Анечка. Какой важный вопрос может быть у сантехника? Ты же проверил – у нас никакой протечки не было, – уводя Анну, крикнул Юрию Денис.
- Ты его знаешь? – удивилась Анна.
- Да, он приходил к нам, когда ты в Вене была. Якобы соседи звонили… по поводу… протечки.
Денис понял, что он выдал себя с головой. Анна остановилась, высвободила свою руку и посмотрела ему в глаза.
- К кому это к вам? Ты был с кем-то в моей квартире, пока не было?
- Да нет… Ну, я имею в виду к нам… в квартиру.
Вечерний мрак спасал лицо Дениса от пристального взгляда Анны. Он начал юлить и понимал, что лицо могло его вполне выдать.
- Послушай, дорогой, я ведь тебе не разрешала бывать у меня, когда меня не бывает дома.
- Анечка, ну, так получилось, извини… Я… принял лишнего… от скуки. Скучал по тебе… Ну и ко мне… К-короче к тебе было ближе, чем мне к себе добираться. Ну я и решил у тебя заночевать. А утром, ни свет ни заря, меня этот… разбудил. Соседи, мол, какие-то позвонили… мол, протечка у них. Нужно найти виновных в про-отечке.
- Юлишь ты, Дениска, – погрозила она ему пальцем. Они уже стояли перед дверью. Анна достала связку ключей, хотела было вставить ключ в замочную скважину, но он перехватил ее руку, поцеловал тыльную сторону ее ладони, взял у нее ключи, открыл дверь.
- Смотри, у консьержки узнаю, если ты приводил в мое отсутствие бабу, будешь иметь неприятности.
- Прости меня, дорогая. Ну, расслабился я. Принял на грудь лишнего, ну, а тут баба эта прицепилась…
Он встал перед ней на колени и виновато, по-щенячьи, смотрел на нее снизу вверх. Она улыбнулась, щелкнула ему щелбаном по голове.
- Ладно, вставай, Казанова. Я ведь знаю, что ты меня не любишь. Пресмыкаешься только из-за денег.
Она сняла шубку, хотела ее повесить в шкаф, но он опередил ее, взял шубку, надел на плечики и спрятал в шкаф. Сам снял свое пальто, повесил рядом.
- Н-не правда твоя, Анечка. Меня в тебе привлекает… улыбка у тебя очень красивая, благородная, прям. Честное слово. Вот улыбнись и посмотри на себя в зеркало. За такую улыбку я готов любить тебя всю жизнь.
Она улыбнулась, но в зеркало смотреться не стала.
- Ладно, Казанова. Идем мыть руки и кофейку попьем.
Юрий понимал, что теперь этот альфонс не подпустит его к Анне.  Разумеется, он не знает, что Юрий осведомлен о его двойной любвеобильности, как не знает и то, что Юрий за ним следит, но будет бояться, что Юрий может рассказать Анне о том, что застукал ее любовника с другой во время ее отсутствия. Поэтому нужно было придумать нечто такое, чтобы она могла получить информацию обо всем, но при этом Денис не смог ей помешать.
Полночи он маялся, мысли не давали ему заснуть. И вдруг его осенило. Он встал, зажег ночник, и в одних трусах подошел к компьютеру, вытащил все свое оборудование. Он запишет на флешку все разговоры сладкой парочки. А потом найдет возможность, как ей передать эту флешку.
Пока информация записывалась на флеш-накопитель, Юрий мастерил конверт из листа бумаги и клея. На другом листе написал, стараясь выводить понятные буквы:
«Анна, очень прошу Вас ознакомиться с содержимым этой флешки. На ней весьма интересная информация, касающаяся лично Вас и Вашего ухажера. Признаю, что запись сделана незаконно, но у меня не было другого выбора, чтобы доказать Вам его нечистоплотность.
С уважением, Юрий.
P.S. Если захотите уточнить детали, можете позвонить мне по телефону…»
Вложил флешку с письмом в конверт, заклеил его, надписал: «Анне от Юрия с важной информацией».
Глянул на часы – половину шестого. Стоп! В такую рань альфонс вряд ли встанет. Следовательно, она выйдет к машине одна – ей же ведь надо ехать на работу. Но и ему не хотелось быть навязчивым. Она ведь не изъявляет особого желания общаться с ним. Но ему помогут стеклоочистители. Он быстро оделся, слегка привел себя в порядок и тихо, чтобы не разбудить мать, вышел. Минут за двадцать он дойдет до ее дома. Не может же она уехать раньше шести.
Было довольно морозно, изо рта шел пар, под ногами поскрипывал выпавший ночью снежок, еще не убранный дворниками. К утру же небо очистилось от облаков, обещая солнечный день. Фонари освещали улицу через раз. По дороге проезжали редкие машины, а иногда встречались еще более редкие прохожие. Только вороны, как бы приветствуя его, или, наоборот, предупреждая кого-то о его приходе, безжалостно каркали во все воронье горло, кого-то, возможно, своим карканьем разбудив.
Вот и знакомый дом, осталось найти место, где стояла ее машина. А вот и она. Он перчаткой очистил лобовое стекло, сунул под один из дворников конверт и отошел, укрывшись под дверью соседнего подъезда. Он понимал, что может так простоять не час, а может даже и не два, но его это не пугало: он хотел избавить женщину, которую полюбил всей душою, от неблагодарного нахлебника.
Вдруг рядом с ним выросла женская фигура с собакой-боксерихой на поводке. Он стоял в тени и женщина, возможно, ему бы и не заметила, но собака зарычала на него, и женщина глянула в его сторону.
- Дэйзи, фу! – прикрикнула женщина на собаку, укоротив поводок, а потом спросила.
- Вы что здесь стоите?
Ее голос, а потом и лицо показались ему знакомыми, но он, не выходя из тени, ответил:
- Простите, я приятеля жду. Должен скоро выйти, а я от ветра здесь укрылся. Я же никому не мешаю.
- Ну, ну!
Она открыла дверь и исчезла в подъезде, а он тут же вспомнил, где он ее видел: это была та самая дама, у которой они с Гошей делали ремонт, и которая на них тогда наорала. Любовница вице-мэра, вспомнил он слова Акимова. Видимо, уже здесь освоилась. Даже собаку завела. Хотя, возможно, она у нее и раньше была.
Он уже начал подрагивать от холода, все чаще посматривал на часы. Дворники вышли на свою трудовую вахту с широкими лопатами и метлами. Один из них, видимо, прикрепленный к этому подъезду, подозрительно посмотрел на Юрия, но ничего не сказал. Но вот, кажется, открылась дверь ее подъезда и показалась она, Анна. Он даже дыхание затаил, как будто она могла за несколько десятков метров услышать его дыхание. Завела машину, затем достала из багажника щетку со скребком, стала счищать снег с машины. Дошла до лобового стекла, увидев какой-то конверт, на какой-то миг замерла, потом оглянулась вокруг, но никого, кроме дворников, не было. Не касаясь конверта, склонилась поближе, прочитала надпись, вытащила его, еще раз оглянулась. Юрий даже прижался к стене дома, не сводя с Анны глаз. Она открыла дверцу, бросила конверт на переднее сиденье рядом со своей сумочкой и, очистив машину, через пару минут уехала. Юрий облегченно выдохнул. Сделал несколько круговых движений руками, чтобы согреться и пошел в контору.
Анна всегда приезжала в офис первой, и сегодня не отступила от своей традиции. Тем более, что ее несколько дней не было. И ее всегда выходил встречать охранник. Поставив машину на стоянку, она открыла правую дверцу, взяла сумочку и совсем забыла про конверт, который, приклеившись к сумочке, тут же отвалился и упал на землю.
- Здравствуйте, Анна Сергеевна, – поприветствовал ее охранник.
- Доброе утро, Дмитрий. Как дела?
Она щелкнула брелоком, поставив машину на сигнализацию.
- Да все нормально, все спокойно!.. Ой, Анна Сергеевна, у вас конвертик какой-то упал на землю.
Он хотел было подойти и поднять, но она его опередила, cама подняла конверт, сунула его в карман шубки. И, разумеется, в трудовых заботах забыла про него. И лишь вечером, собираясь домой, надев шубку, сунула руку в карман и нащупала этот несчастный конверт. Состроив недовольную гримасу, вернулась к столу, снова включила компьютер, вставила флешку в USB-разъем. То, что она услышала, едва не сразило ее наповал. Лицо ее исказилось до неузнаваемости, она сжала кулаки и стукнула ими по столу. Затем разрыдалась. Едва ли не до истерики.
А потом, будто слезы очистили все ее нутро, она успокоилась, привела себя в порядок, сунула флешку в сумочку и решительным шагом покинула офис. Решение для себя она приняла сразу и безоговорочно.

11.
Но Денис пропал – за целый день ни разу не позвонил. Видимо, Юрий оказался прав – не ее любовь была ему нужна, а ее деньги. Ну что же, гордость здесь не уместна. Она ему позвонит сама. Ей нужно посмотреть ему в глаза.
К удивлению, он откликнулся сразу.
- О! Анечка, здравствуй, дорогая! А я как раз о тебе подумал, а тут ты и звонишь.
- Ну, если гора не идет к Магомету… – грустно улыбнулась она. – Ты куда пропал, Дениска?
- Так я это… – он почесал затылок. – Я же тебе говорил – переговоры у меня с китайцами… Ну, по поводу этих…
- Hero.
- Во, во! Херов. А теперь я еду к тебе. Так что, жди!
- Кстати, как переговоры? Успешно?
Но Денис уже отключился. Он и в самом деле ехал к ней на такси. Все-таки же не свинья он неблагодарная. Попрощаться с ней нужно по-человечески. Правда, Марина истерику закатила по этому поводу. Ну да, ничего! Переживет.
Он открыл дверь своим ключом, тихо вошел, положил на обувной шкафчик пышный букет, разделся, взял букет, спрятал его за спину, и только после этого позвал:
- Анечка! Дорогая! Я пришел.
Анна вышла из гостиной, где она сидела с тоской в глазах за накрытым столом в ожидании любовника. Выйдя к нему, она изобразила на лице улыбку. Он же улыбался довольно искренне. Да и то сказать, сейчас она была даже красива – копна пышных с медным отливом волос красиво уложена, красное с перламутром, свободное платье чуть выше колен и большим вырезом декольте, сверху было украшено таким же красным, точнее, рубиновым колье. Вот только длинноватая, оголенная шея лишний раз подчеркивала ее маленькую голову. Ровные стрелки на удлиненных ресницах. Подошел к ней, поцеловал в щеку, принюхался. Протянул ей букет.
- Это тебе, дорогая!
- Спасибо! – она взяла цветы, вошла в комнату, положила их на стол, взяла с комода вазу.
- Какие замечательные духи! Что-то новенькое. Я такой терпкий со сладковатым ароматом запах прежде не ощущал.
- Да, в Вене купила. Французский парфюм.
Она отрезала кончики у цветов и поставила их в вазу.
- В Вене. Французский парфюм. Красиво жить не запретишь.
Она снова улыбнулась, на сей раз уже более естественно.
- Я ждала тебя, не ужинала. Мой руки, сядем за стол. Поговорим.
- Да, да конечно!
Он разлил красное вино по бокалам. Поднял свой, глядя Анне в глаза, произнес тост:
- Дорогая Анюта, давай выпьем за то, чтобы у нас с тобой все получилось, чтобы твой бизнес процветал, а мой не зачах в самом начале.
Он ждал ее реакции, а она была немного удивлена этими словами. Но все же молча прикоснулась своим бокалом к краешку его и слегка пригубила.
- У тебя появились какие-то новые нотки. Да и слова «мой бизнес» я от тебя прежде не слышала.
- Ну как же, дорогая, благодаря тебе…
Он поймал ее недоверчивый взгляд и запнулся.
- А, впрочем, еще ничего же не решено. Китайцы отложили подписание договора на два дня – им нужно согласовать свои действия с головным офисом в Шанхае.
- Логично!
- Ты лучше расскажи, как у тебя дела сложились в Вене. Заключила ли с кем-нибудь договор?
- Договор-не договор, но новые контакты завязала. А ты, мой мальчик, чем в это время занимался, – она провела ладошкой по его щеке, он поймал ее пальцы и поцеловал самые кончики. – Ну, разумеется, помимо переговоров с китайцами.
Денис некоторое время молчал, делая вид, что пережевывает бекон, а на самом деле думая, что бы сказать, чтобы она поверила. Он взял бокал и, наконец, между глотками, произнес:
- Скучал по тебе, если честно, Анюта. Ну вот, ничем не мог заниматься. Я же привык всегда быть рядом с тобой, а тут – тебя не было.
- Один хоть скучал или с кем-то?
От неожиданности Денис даже поперхнулся. Вино пошло не в то горло. Он закашлялся, лицо слегка покраснело. Раньше она бы обеспокоенно постучала бы его по спине, а сейчас встала, подошла к компьютеру, включила его.
- Как ты можешь, Аня, такое спрашивать? Ты что, меня подозреваешь в чем-то?
- В чем? – с сарказмом спросила она.
- Ну-у… в измене, например.
Он посмотрел на нее, и она не заметила в его взгляде никакого раскаяния.
- Ты мне что, не доверяешь? Почему ты молчишь, Аня?
- Знаешь что? Давай просто посидим и послушаем музыку.
Она вернулась на свое место.
- Что за музыка? – он накрыл ее ладонь, лежавшую на коленях, своей, также не очень большой ладонью. – Какая-то необычная?
- Сейчас узнаешь.
- Послушай, Дениска, когда ты этой страшиле все расскажешь?
- Что всё?
- Ну, про нас, про то, как она тебе надоела…
- А зачем я ей буду про все это рассказывать?
Денис, узнав оба голоса, свой и Маринин, тут же побледнел, пальцы его, лежавшие на ее ладони, подрагивали. Он убрал свою руку, непонимающе переводил взгляд с компьютера на Анну, и наоборот. А между тем, запись продолжала звучать:
- То есть как? Ты что, будешь продолжать с ней встречаться?
- Конечно!
- Сволочь!
- Успокойся ты, дура! А как иначе я с нее получу эти десять кусков зеленых?
Анна выключила запись.
- Аня, я тебе все сейчас объясню, – дрожащим голосом, приложив обе руки к сердцу.
- Да уж, пожалуйста, объясни. Особенно объясни, кто эта тварь, которая, судя по всему, лежит не моей кровати, и меня же обливает дерьмом.
Голос Анны, к удивлению, был совершенно спокоен. И все же Денис уловил в ней стальные нотки, которые прежде он у нее никогда не замечал, не слышал. Вот так, вероятно, она разговаривает и со своими сотрудниками.
Он молчал. В горле пересохло. Он налил себе вина и осушил бокал одним махом. Вытер губы салфеткой.
- Я жду, Денис.
- Что я могу тебе сказать, Аня. Я люблю ее… эту женщину.
- Ее ты любишь, а меня ты просто имел. Так, да?
И вдруг он, то ли от выпитого вина, то ли от осознания, что между ними уже все кончено, осмелел. Встал, подошел к ней, хотел было обнять ее, но резко отмахнулась, да так, что ее рука задела его лицо. Получилась как бы пощечина.
- Да так! – с вызовом произнес он. – Ты нашла очень верное слово – поимел я тебя. И изначально я тебя только имел. Ты когда себя в последний раз в зеркало видела? Неужели ты думаешь, что в тебя кто-то может серьезно влюбиться? Мне только и нужны были твои деньги, понимаешь? Я не могу работать, мне нельзя физически напрягаться. Больной я. А так и тебе, надеюсь, со мной было хорошо, да и мне с тобой не плохо… Ты, скажу тебе откровенно, в постели хороша…
На глазах у нее выступили слезы.
- Вон!
- Что?
- Пошел вон, ублюдок, я сказала. И больше в моей жизни я тебя ни видеть, ни знать не хочу.
- Ладно! Сейчас соберу свои вещи и уйду.
- Нет!
- Что нет?
- Твоих вещей здесь нет! Эти все вещи мои, я их покупала на свои деньги. А ты пришел ко мне голый. Голым и уйдешь. Вон!
- Как? Анечка…
- Не называй мое имя своим грязным ртом.
- Прости. Но-о хотя бы пуховик я могу надеть? На улице мороз все-таки.
- Надевай и уходи!
Он молча подошел к вешалке, снял пуховик-аляску, дрожащими руками, не спеша сунул руки в рукава, стал застегивать молнию, подошел к двери.
- Постой!
Он остановился, повернулся. Ему показалось, что она решила все-таки сменить гнев на милость. И он даже уже пожалел, что наговорил ей гадости.
- Ключи верни?
- Что? – он не сразу отрешился от своих мыслей.
- Ключи от квартиры и от подъезда верни.
- А, пожалуйста!
Он расстегнул молнию, вынул из внутреннего кармана серебристо-серую, сделанную из рыбьей чешуи ключницу, долго, несколько минут отцеплял ключи. Она все это время молча за ним наблюдала. Он посмотрел на нее, положил ключи на обувную тумбочку, вздохнул и взялся за ручку двери.
- И учти! – он замер: сейчас он больше всего боялся, что она потребует вернуть десять тысяч долларов. – Я предупрежу косьержек, чтобы они тебя даже в подъезд не пускали.
Он выдохнул с облегчением. Пожал плечами. В последний раз глянул на нее.
- И все же, не держи на меня зла, Аня. Ты ведь была со мной счастлива хотя бы этот год.
- Во-он!
Едва за ним закрылись двери, она перестала себя сдерживать – зарыдала. Бессильно бросилась в кресло, закрыв лицо ладонями. Но через минуту вскочила, подбежала к одежному шкафу в спальне, открыла его, единым рывком ухватила оставшиеся от него костюмы, рубашки, галстуки, вытащила их вместе с плечиками из шкафа, резкими, порывистыми шагами подошла к балкону, открыла его, раздвинула пластиковые окна и вышвырнула все это на улицу.
- Ты хотел забрать вещи, ублюдок? Вот они, твои вещи. Лови!
Только что вышедший из подъезда Денис услышал ее голос, поднял вверх голову. Одна из рубашек опустилась ему прямо на голову. Он освободился от нее, осмотрел, расстегнул пуховик и сунул рубашку за пазуху. Хотел было нагнуться и подобрать упавший рядом костюм, но в последний момент передумал, выпрямился, сплюнул и гордой походкой зашагал дальше.
Наблюдавшие эту картину два дворника-киргиза переводили удивленные взгляды с Дениса на Анну, которая тут же закрыла окна и вернулась в комнату, и когда оба исчезли, тут же бросились к неожиданному подарку, быстро собрав одежду и, укрывшись в подсобке, стали разбирать и делить ее, удивленно перебрасываясь фразами на своем языке.
Анна же теперь окончательно дала волю своим чувствам.

12.
Всю эту сцену прослушал Юрий, себя в своей комнате за компьютером. Он искренне за нее переживал и даже готов был выскочить, броситься наперерез к этому поддонку и отдубасить его что есть мочи, попортив его смазливую морду. Впрочем, он понимал, что не успеет это сделать – слишком велико расстояние. Но, если он его когда-нибудь где-нибудь невзначай встретить, то обязательно исполнит свое желание.
Он откинулся на стуле, закрыл глаза. Его даже стали мучить сомнения – правильно ли он сделал, что установил в ее квартире прослушку. Может быть, не нужно этого было делать? Может быть, пусть бы все так и продолжалось – его ухаживания за ней, ее любовь к нему? Ведь, скорее всего, был прав, когда сказал, что она с ним была счастлива. А он, Юрий, попросту убил ее счастье. Но он ведь ее тоже любит. И тоже достоин быть счастливым. Разве нет? Да, он уродлив на лице? Но разве внешнее уродство заменит внутреннюю красоту? Он где-то услышал фразу: если ты любишь, а она тебя нет, сделай все, чтобы добиться взаимной любви. За свою любовь нужно сражаться. Даже в том случае, если силы неравны. И он будет сражаться за нее, за Анну, за свою любовь.
Мысли его неожиданно прервал звонок на мобильный телефон. Он даже не сразу понял, что звонит его телефон. Он глянул на монитор лежавшего рядом с ним на столе телефона. Номер высветился абсолютно не знакомый.
- Алло!
- Юрий?
- Да! Я вас слушаю.
- Это Анна вас беспокоит. Здравствуйте!
Его тело покрылось дрожью – это звонила она. Но это был не ее голос – жесткий, решительный, но какой-то уставший. Анна уже успокоилась, взяла себя в руки и, поняв, что где-то в ее квартире стоят жучки, решила позвонить Юрию и потребовать, чтобы он их убрал.
- Анна? – у него комок к горлу подступил. – Я вас слушаю.
- Насколько я понимаю, вы мою квартиру нашпиговали жучками. И я бы хотела, чтобы вы их сняли. Сами понимаете.
- Я понимаю, Анна. Простите меня. Но у меня не было другого выхода, чтобы вы поверили мне и избавились от этого негодяя. Вы же все никак не могли меня выслушать.
- Я буду ждать вас у себя завтра в восемь вечера. Сможете?
- Да, конечно! Я обязательно приду и все подчищу. Еще раз простите.
Но Анна его уже не слушала. Она положила трубку.
Юрий весь день был, как на иголках. Был невнимателен, рассеян. То и дело поглядывал на часы, а время, как назло, никуда не торопилось.
После работы он заскочил домой, переоделся – надел свой самый лучший костюм, зеленую рубашку из китайского шелка, которую вчера вечером, после ее звонка, долго и аккуратно наглаживал. Галстуки он никогда терпеть не мог, поэтому некоторое время стоял в раздумье – надеть-не надеть. И все-таки решил обойтись без галстука (это будет встреча без галстуков, пошутил он сам с собой, как это сейчас стало модно у политиков). Купил цветы и торт. Последний выбирал долго, понимал, что, судя по ее фигуре, Анна не злоупотребляет сладким. И ровно в восемь ноль-ноль он позвонил в ее дверь.
Анна была в том же красно-перламутровом свободном платье, что и в прошлый вечер. Увидев на пороге Юрия с букетом и тортом, она улыбнулась.
- Здравствуйте, Юрий! Проходите.
- Добрый вечер, Анна! Вот, это все вам.
- Я скоро себя звездой почувствую. Вчера цветы, сегодня цветы. Проходите, раздевайтесь.
Она взяла цветы и торт, ушла с ними на кухню. Вернулась в прихожую, когда Юрий уже снял пальто, шапку, поставил сумку на обувную тумбочку, глаз ее тут же упал на лежавшие там ключи, которые, уходя, оставил Денис. Он начал расшнуровывать ботинки.
- Нет, нет! Не разувайтесь! Ничего страшного. Пропылесошу. Проходите пока в комнату, садитесь в кресло. А я чайник поставлю, коль уж вы торт принесли. Правда, я не ем торт.
- А я так и подумал, знаете. Поэтому и купил низкокалорийный, тирамису.
Она вернулась в комнату и улыбнулась.
- Я смотрю, слишком вы предусмотрительный: торт предусмотрительно купили низкокалорийный, жучки предусмотрительно поналепили в моей квартире в мое отсутствие.
- Извините, Анна. Но я хотел как лучше. Я сразу понял, что это за человек. Знаете, я случайно сидел в кафешке, в «Шоколаднице», рядом с вашим домом, а за соседним столом сидела парочка, явно влюбленных, он ей что-то рассказывал, руками махал, а она недовольно ему отвечала. Я прислушался – они говорили о том, что ему от какой-то женщины хотелось бы получить деньги, а потом и распрощаться с ней, про пиджак еще какой-то говорил… Вот, а потом вы подъехали и он вдруг побежал к вам. Тогда мне все стало ясно. Я хотел вас предупредить еще до вашего отъезда, но вам все было некогда.
- Хотели как лучше, а получилось как всегда, как говаривал незабвенный Виктор Степанович, – Анна тяжело вздохнула.
Она поняла, что Юрий не врет. Да, про деньги он мог услышать и через прослушку, но разговора о пиджаке в записи не было. Она глянула на него. Впервые так внимательно его рассматривала. Лицо, конечно, у него некрасивое, даже уродливое, но рост, но фигура – складная. И речь вполне грамотная. Да и ухоженный он, костюмчик неплохой для сантехника-то. Видимо, следит за собой и имеет какой-то вкус.
- Но как вам удалось жучки поставить?
Он хмыкнул.
- Пришлось разработать целую операцию. Вы когда уехали, я, можно сказать, дежурил у вашего дома. Будто чувствовал. И чутье меня не обмануло – увидел я эту парочку и сразу понял, что к вам они направляются, в вашу квартиру. Ну, я и решил. Купил нужную аппаратуру, подготовился, придумал сценарий. Решил, что лучше всего их застать, как говорится, тепленькими. Ну, чтоб потом не убежали никуда. А иначе как бы я в квартиру попал. В шесть утра и началась операция. В подъезд-то мне войти не проблема – я же сотрудник ДЕЗа. А консьержке сказал, что нам в диспетчерскую был звонок от одной жилиц, что ее сверху, из тридцатой квартиры, начало заливать… Кстати, старушка-то с гэбэшными наклонностями, все замечает, она мне и выдала, что ваш, как она сказала, хахаль, привел какую-то шлюху. Она вам, кстати, ничего об этом не сказала? Я просил ее.
- Да она и без вашей просьбы сказала бы. А про гэбэшные наклонности – это вы верно заметили. Вот что, Юрий. Пойдемте на кухню, там и продолжим. Чайник вскипел, надо же ваш торт съесть.
Они прошли на кухню, пока Анна разливала в чашки чай и резала торт, Юрий смотрел на нее, на ее красивые, ухоженные руки, на красивый педикюр. Чтобы как-то занять время, он снова начал извиняться за незаконное вторжение в ее квартиру.
- Да прекратите вы все время извиняться и каяться. Вы все правильно сделали. Я бы это и сама рано или поздно поняла. Но, видите ли, Юра, любовь, большая любовь, способна ослепить человека настолько, что он не в силах заметить даже то, что стороннему человеку видно с первого взгляда. Знаете же, наверняка, пословицу про соринку в чужом глазу и бревно в собственном… Да вы угощайтесь! Берите торт, чай. Конечно, лучше прозреть рано, чем поздно. Впрочем, вам этого не понять, Юра!
- Почему вы так считаете? – обиделся Юрий. – Я что, не человек? Не такой же человек, как вы? Как другие? Вы думаете, что, если я урод, то мне неведомы человеческие чувства? А может я более чувствительный, чем многие? Чем, например, ваш этот… альфонс.
Ей стало неловко. Она откусила кусочек торта и, когда он замолчал, произнесла:
- Извините! Я не хотела вас обидеть. Это во мне… заговорили чувства обиженной женщины, женщины, у которой украли счастье. Я ведь его искренне любила.
- Я, что ли, у вас это счастье украл? – все так же обиженно спросил он.
- Нет, не вы, конечно. Я же уже извинилась. И давайте забудем об этой части нашего разговора… И вот что, поздно уже. Давайте, доедаем торт и принимайтесь за работу.
- Давайте сделаем по-другому, Анна. Я сейчас уберу все жучки, их всего-то три, а потом мы с вами допьем чай, и доедим торт.
- Но чай же остынет.
- Я думаю, электричество за эти десять-пятнадцать минут не отключат.
- Ну да, конечно! – засмущалась она.
Пока он отклеивал и отвинчивал жучки, она молча смотрела на него. Движения его были быстры и умелы.
- Вот! – протянул он ей небольшие черные микрофончики. – Возьмите на память.
- Зачем они мне? – засмеялась она. – Вы их себе оставьте. Вдруг вам еще понадобятся… А это точно все? Я могу быть спокойна?
- Вот вы меня опять обидеть хотите, Аня.
Он первый раз назвал ее Аней и посмотрел ей в глаза. И ей снова стало неловко. Он вытащил из сумки сканер, настроил его, протянул ей.
- Возьмите, сами просканируйте свою квартиру, чтобы убедиться, что все чисто.
Она, было, протянула руки, но тут же убрала их.
- Не надо! Я вам верю. Пойдемте чай пить.
- Да нет, Аня, простите, я, наверное, пойду. И правда, уже поздно. Мне рано вставать, да и вам, наверное, тоже.
- Ну, как хотите, – не стала настаивать она.
- Торт доедим как-нибудь в следующий раз. Если, конечно, вы меня еще раз пригласите, – он посмотрел на нее в упор, но она взгляд выдержала, не отвела глаза.
- Жизнь покажет. Хотя…
Он понял недосказанный смысл ее слов. Надел пальто, шапку. Взялся за сумку, при этом пальцы его коснулись ключей. И тут он решился. Незаметно, вместе с сумкой, взял в руку ключи, повернулся к ней.
- До свидания.
- До свидания, Юра.
Она открыла дверь, он кивнул ей и вышел.

13.
Юрий заметил, что Гоша в последние дни практически не смотрел порнушку в своем смартфоне. Зато чаще стал выходить из слесарной и ошиваться возле малярной, где находились женщины. Он хотел спросить о перемене в его поведении, а потом списал это на собственную персону. Он сам ведь тоже после встречи и разговора с Анной несколько изменился. Стал больше следить за собой, возобновил домашние занятия с гантелями, иногда даже бегать стал по утрам – немного и недалеко, но все же. А еще чаще начал появляться у ее дома (и по работе, и просто так) в надежде на (якобы) случайную встречу. Он все-таки верил в свою удачу, верил в то, что и Анна обратит на него более серьезное внимание. Принцип «стерпится-слюбится» он не признавал абсолютно. Считал, что люди могут связывать себя узами брака только в двух случаях – либо по любви, либо по расчету. Конечно, и тот самый принцип, который он отбросил, мог сработать во втором случае, но уж слишком это маловероятно.
Но Гоша как-то перед обедом, весь сияющий, разложил на столе завернутый в плотную бумагу сверток, развернул его и Юрий увидел, что в нем в целлофановом пакете находилось около десятка пирожков.
- Откуда такое богатство, Гоша? – удивился Юрий.
Гоша молча кивнул и только загадочно улыбнулся.
- Угощайся, Юр! Вот эти – с капустой, эти с картошкой. А вот эта парочка, кажется, с яблоком.
- Купил, что ли?
- Обижаешь, Юр. Подарили. В смысле, угостили.
- И кто же этот Дед Мороз? Или, может, Снегурочка?
- Ты, Юр, угощайся. И меньше спрашивай. А то ни одного не достанется. Все съем.
Гоша налил в чашку из термоса чай и принялся за первый пирожок. Юра вытащил из сумки свой обед, развернул на столе котлетки с сырными бутербродами.
- Так у меня, вроде, и своего хватает.
- Ну, как хочешь. Мое дело – предложить.
В этот момент в слесарную заглянула рыжеволосая малярша Раиса, хотела было войти, но, увидев Юрия, прошла мимо. Юрий ее заметил, а вот Гоша, увлеченный поеданием пирожков, этот момент пропустил.
И тут Юрий стал догадываться о причине перемены настроения Гоши. Но тот молчал, как партизан. И тогда Юрий решил пойти в атаку.
- Слушай, Гош, тут Райка заглянула. Мне кажется, она хотела тебе что-то сказать.
Гоша перестал жевать и посмотрел на Юрия.
- Точно, что ль?
- Ну!
Гоша дожевал кусок, взял в руку еще один и вышел, буркнув на ходу:
- Я щас вернусь.
- Давай, давай, – засмеялся Юрий, поняв, что не ошибся в своем предположении.
Вернувшийся через несколько минут Гоша сиял, как надраенный тульский самовар. Сел на свое место и продолжил свой обед.
- Тебе что, премию большую Акимов выписал?
- Какую премию? Ты чо?
- А чего сияешь, аж глазам больно?
- Интересно, чо?
- Конечно, интересно. Не каждый день тебя таким вижу.
- Ладно! Тебе, Юр, можно. Как другу скажу.
- Помнишь, ты мне про Райку-то намекнул? Ну, когда там этой любовнице квартирку делали.
- Ну?
- Чо, ну? Баранки гну.
- Конечно, помню, Гош. Ты же знаешь, я амнезией еще не страдаю.
- Ну, значит, я и решил к ней присмотреться. И стал замечать, что она и впрямь иногда глазом в мою сторону косит, когда рядом оказываемся. Ну и я туда-сюда! Решил и сам к ней поближе держаться…
- Георгий! Жуков! На вызов! – раздался голос диспетчера.
- Обед у меня, Фоминишна! Законное мое время.
- Хорошо! Пообедаешь и подходи ко мне. Замок врезать нужно одной даме.
- Только замок или еще чего-нибудь врезать?
- Не умничай, остряк.
Гоша с Юрием засмеялись.
- Ну, я тебя понял, Гош. Ты мне скажи: у вас уже было, нет?
- Так я ж и говорю. Присматривался я к ней пару дней, а потом и намекнул: мол, не хочешь ли?.. Она помялась день-другой, потом говорит, давай.
- Короче, Гош!
- А если короче, то все было класс. Как в первый раз! И у нее, и у меня.
- А ты не заметил, головка у тебя была, как лоб или как нос?
- Чего? Юр, я тебе, как другу, а ты издеваешься.
Гоша обиженно замолчал, глядя в окно и жуя пирожок, который запивал чаем.
Юрий понял, что Гоша уже забыл про то, как сам рассказывал про свой поход к сексопатологу, но напоминать ему об этом не стал, а просто переменил тему.
- Пирожки-то ее?
А то!.. Ладно! Пойду замок врезать.
Он встал, сложил оставшиеся пирожки в пакет, завернул их в ту же бумагу, завинтил крышку термоса, все это сложил в свою сумку, оставил ее в старом обшарпанном кресле, в котором сидел и пошел к диспетчеру.
14.
Юрий решился позвонить Анне. Случай у него был стоящий и потому он надеялся, что женщина ему не откажет.
- Анна, здравствуйте!
- Добрый день, Юрий. Я вас слушаю.
Он замолчал, у него неожиданно отнялся голос, комок подступил к горлу, по телу пронеслась дрожь.
- Юра, я вас слушаю. У меня не так много времени.
Он сглотнул слюну и, наконец, решился.
- Я прошу прощения, что отрываю вас… Но… Я бы хотел…
- Юра, если вы просто так звоните, я отключусь, – Анна начала раздражаться. Она этого и боялась: дай человеку хоть малейший повод, хоть крохотный намек, и от него уже будет трудно избавиться.
- Нет, нет, Аня, не отключайтесь. Просто я н-не знаю, как сказать… Короче, у меня сегодня день рождения. И я хотел бы пригласить вас в ресторан, – выпалил он на одном дыхании. – В-вы сможете? Я вас очень прошу.
Анна вздохнула и теперь уже она не знала, что сказать. Некоторое время молчала.
- Алё, Аня! Вы меня слышите? Что вы молчите? Вы… с-согласны?
- Хорошо! Где и когда?
- Ресторан «Дуплет». Здесь недалеко, – обрадовался Юрий. – Если позволите, я часа в четыре вам перезвоню. Уточню время и адрес скажу.
- Хорошо! Перезвоните.
Она понимала, что разговор был нужен не только ему, но и ей. Объясниться, и распрощаться.
 Анна согласилась встретиться с Юрием, но, с другой стороны, понимала, что на день рождения (если, конечно, это действительно день рождения, а не выдуманный повод для встречи) принято дарить подарки. Но что можно подарить простому сантехнику и чтобы не обидеть его, и чтобы подарок ни к чему не обязывал? Она долго ломала над этим голову. Ведь она не знает ни его вкусов, ни его пристрастий, ни даже потребностей. Подарить комплект инструментов? Но у него, наверняка, есть свой.
В этот момент вошла помощница Лиза, держа в руках какой-то толстый то ли журнал, то ли каталог.
- Анна Савельевна, из бутика «Центральный» каталог принесли. Посмотрите?
- Давай! Сто там, кстати, Мирзаян?
- Пока молчит.
Помощница положила на стол каталог и вышла. Анна стала машинально переворачивать страницы, и тут ее осенило: что-нибудь из одежды! Такую дорогую он явно себе никогда не купит. Она листала долго, выбирала такое, что можно было бы подарить малознакомому мужчине и чтобы не обидеть его… Вот, кажется, то, что надо! Летние рубашки. Комплект – одна из хлопка, другая из льна, точнее батиста. Анна облегченно выдохнула. Нашла в записной книжке смартфона телефона директора бутика, набрала номер.
- Катюш, привет!
- Анечка? Рада тебя слышать.
- Сможешь сейчас говорить?
- Да, конечно.
- Слушай, мне сейчас принесли твой буклет, и он оказался весьма кстати. Дело в том, что меня сегодня пригласили на день рождения…
- Мужчина?
- Мужчина.
- Поздравляю!
- Да нет, Катюш. Это не то, о чем ты подумала. Просто довольно случайное знакомство, а потом он мне немного помог.
- Так всё настоящее бывает случайным.
- Он не в моем вкусе, – улыбнулась Анна. – И потом, не нашего круга человек.
- Ну-у, Анюта. В народе как говорят? Любовь зла.
- Прекрати, Катя! Лучше запиши, что мне нужно и пришли мальчика-курьера, желательно не позже пяти часов. Деньги я тебе тут же переведу.
- Как скажете, мадам, – вздохнула Екатерина. – Если все же у вас когда-нибудь срастется, не забудь на свадьбу пригласить.
- Ну, хватит, Катя.
Екатерина засмеялась, Анна отключила связь. Одну головную боль она с себя сняла.
Юрий спешил домой. Нужно было привести себя в порядок, переодеться и отправиться в ресторан заранее. По телефону он договорился о бронировании столика на двоих, заранее заказал меню. Но он совершенно забыл, что мать его тоже готовилась к встрече сына. Как-никак, день рождения бывает только, как поется в детской песенке, раз в году. По такому случаю, запекла в духовке курицу, сделала любимый Юрой салат оливье по собственному рецепту. Поставила в духовку печься пирог с яблоками. Купила в магазине сок и вино. Порезала сыр и колбасу. Пригласила лучшую подругу, с которой дружили они еще со школьной скамьи, и которая знала Юру с рождения.
 - Юрочка, поздравляю, сынок! – обрадовалась мать, целуя сына в щеку.
И подруга матери, тетя Тася, вышла из комнаты, улыбаясь, держа в руках какую-то коробочку, перевязанную красной лентой.
- Поздравляю, Юра, как говорится, с очередным. Прими, мой скромный подарок.
- Спасибо, мам, теть Тася. Но вынужден вас огорчить – ребята пригласили меня отметить днюху в ресторане. Не мог же я им отказать.
- В ресторане? – огорчилась мать. – А я же все наготовила. Салатик сделала, курицу запекла, пирог.
- Ну, вот вы с теть Тасей и посидите, выпейте за мое здоровье. А то в последнее время вы ж только по телефону общаетесь.
Мать стояла в растерянности, переводя взгляд с сына на подругу, а та и сама оказалась в неловком положении – не знала, что посоветовать. Наконец, сообразив, что мать действительно расстроилась, улыбнулся, поцеловал ее, погладил по щекам.
-Ну, не сердись, мам. Ну, в самом деле… Не могу я сегодня.
Он умоляюще посмотрел на мамину подругу, вертя в руках ее подарок.
- А что, Маш, и правда, посидим, покудахтаем. А у Юры дело молодое. Ему с друзьями веселее будет.
Мать стояла с повлажневшими глазами. А потом махнула рукой и сказала:
- А и правда, Тася, пойдем поедим, выпьем да покудахтаем.
- Спасибо, теть Тася, – он поцеловал ее в щеку и ушел в свою комнату переодеваться.
- Только ты не долго там, Юра, в ресторане-то. Чтоб я не волновалась.
- Мам, ну мне же не пятнадцать лет.
Он пришел в ресторан минут за пятнадцать до назначенного времени. Подошел к официанту, объяснил, что заранее забронировал стол на двоих и сделал заказ. Тот кивнул.
- Секундочку подождите! Я узнаю.
И отошел к барной стойке.
Пока он ходил, Юрий обвел глазами небольшой, но уютный, полуосвещенный квадратный зал. Посетителей было немного. За одним столом сидели двое мужчин. Юрий вскользь пробежал по ним, затем вернулся – ему показалось лицо одного из них знакомым. Ну да! Это же известный тележурналист Алексей Хоменко. В глубине зала, почти у самой барной стойки сидела молодая парочка, о чем-то живо беседуя и иногда похохатывая. А за отдельным столом, недалеко от того места, где стоял Юрий, налегал на еду толстый, с небольшой бородкой в рясе с огромным крестом на пузе священник.
- Все в порядке, молодой человек, – вернулся официант. – Присаживайтесь вот за этот столик.
И указал ему на стол, находившийся как раз между известным журналистом и попом.
- Вам сейчас подать или подождете?
- Если можно, пока просто воды без газа.
- Хорошо!
Юрий выдвинул стул, сел, вертя головой, стараясь выбрать место получше. Потом решил, что, как сел, так и будет сидеть. Посмотрел на часы, и внутри у него все задрожало – неужели придет? Неужели он проведет с Анной час, два, сколько она выдержит.
Немного успокоившись, он услышал, как сидевшие рядом двое мужчин стали говорить на повышенных тонах. Точнее, один из них стал говорить довольно громко, а другой – Хоменко – просто сидел и слушал, улыбаясь и изредка задавая вопросы.
- Представляешь, Лёш, они мне говорят: мы не разрешаем вас вывозить эти картины за рубеж, они – народное достояние. А я им: мне, конечно, приятно, что вы считаете мои картины народным достоянием, но это мои картины. У меня дочь живет в Новой Зеландии, она договорилась с местными властями об организации выставки моих картин. А они мне все ту же песню: без справки из министерства культуры о том, что вам разрешено эти картины вывезти, мы их через таможню не пропустим.
В тот момент к Юрию подошел официант, принес воду и бокал.
- Спасибо. И знаете, наверное, салаты уже можно подавать. Дама должна вот-вот подойти.
- Хорошо!
Официант хотел было уйти, но его окликнул Хоменко.
- Молодой человек, счет выпишите.
- Хорошо! – снова ответил официант и удалился.
- Ну, и чем закончилось твое бодание с таможней, Лёнь? Таможня дала добро?
- Что ты! – художник допил остававшуюся в рюмке водку и махнул рукой. – Я им сказал, да оставьте вы эти картины себе. Я еще нарисую.
- А к дочке хоть съездил?
- А то! В Окленде она у меня живет с мужем. Уже четыре года. У них там домик свой, такой маленький, двухэтажный особнячок, – засмеялся художник.
Официант принес счет, Хоменко поднялся, протянул ему пятитысячную купюру, похлопал по плечу.
- Сдачу оставь себе.
- Спасибо.
Они с художником направились к выходу, но вдруг Хоменко остановился прямо рядом с Юриным столом.
- Оп-па! Кого я вижу?
Художник удивленно глянул на Хоменко.
- Ты чего, Лёш?
- Да вон, гляди, небезызвестный протоиерей Бычков собственной персоной, – Хоменко достал из кармана смартфон и сфотографировал попа в тот самый момент, когда он отправлял в рот кусок говядины.
- И что?
- Лёня! Сейчас же рождественский пост. Он своей пастве рассказывает, что сейчас нужно поститься, а сам! Знаешь, Лёнь, ты подожди меня на улице, а я с протоиереем чуток потолкую.
- Ну, толкуй, а я тогда поеду. Такси поймаю.
- Давай! – они ударили друг друга ладонями.
Художник ушел, а Хоменко сделал было шаг к столу, за которым обедал поп, а потом остановился.
- Парень, тебя можно попросить об одной услуге?
Юрий даже вздрогнул от неожиданности – не ожидал, что тележурналист, склонившись, обратится к нему.
- Да, пожалуйста!
- Я оставлю свой смартфон, а вы щелкнете нас пару-тройку раз с этим деятелем. Но только постарайтесь поймать момент, когда он поднесет ко рту либо ветчину, либо мясо. Сделаешь?
Хоменко переходил то на «ты», то на «вы», но Юрию это было даже приятно – не каждый день к нему вот так запросто обращается такой известный человек.
- Попробую!
В следующий миг Хоменко уже подсел к Бычкову.
- Отец Всеволод, как же так получается?
- А что такое?
- Ну, как же! Ведь сейчас же рождественский пост, а вы мясо едите. Вы же известный сторонник духовной строгости.
- Да вы, батенька, кажется, фундаменталист.
- Ну, как же так? Бутерброд-то, я смотрю, у вас с ветчиной.  И на тарелке – говядина. Тут что-то не так. А на пузе у вас крест, а на плечах у вас ряса. Что это означает?
- А что такого? Ничего страшного в этом не вижу. Я не вижу в этом никакого греха. Главное не то, что во чреве, а то, что в душе. Простите, у меня мало времени.
Юрий с интересом слушал эту беседу, да так увлекся, что даже не заметил, как к столу подошла Анна с каким-то пакетом в руках. Она на этот раз была в зеленом, но тоже свободном платье, с подведенными зелеными веками, золотыми серьгами с небольшими изумрудами, и желтой кожаной дамской сумочкой.
- Здравствуйте, Юра!
- Ой, Аня! Простите, как это я вас пропустил. Присаживайтесь, пожалуйста!
Он встал, обошел вокруг стола и вдруг замер, заворожено посмотрев на Анну. Она улыбнулась.
- Простите! Вы такая красивая.
Она села напротив него, положив пакет и сумочку на соседний стул.
- Вы знаете, вам зеленое очень к лицу.
- Вы серьезно?
- Ну да! Правда! Когда мы в последний раз виделись… Ну, когда я к вам приходил… 
- Я помню, Юра.
- Да, вы тогда были в красном. Так вот оно ничем… Ну, то есть ничего особенного. А вот зеленое.
Тут подошел Хоменко, взял свой смартфон.
- Мадам! – склонил он голову перед Анной. – Простите, это моя вещь. Тебе удалось выполнить мою просьбу?
- Да, конечно! Посмотрите.
Хоменко отошел немного подальше, встав так, чтобы Бычков его не видел, посмотрел картинки на смартфоне, нашел взглядом Юрия и поднял вверх большой палец. Юрий благодарно кивнул. А через пару минут ушел и отец Всеволод Бычков.
Анна удивленно спросила:
- Откуда вы его знаете, Юра? Это же, как я понимаю, Алексей Хоменко?
- Ну да! – кивнул Юрий. – Так вышло как-то случайно.
Юрий зачем-то соврал и слегка покраснел. Может быть, ему захотелось несколько поднять свою значимость в ее глазах.
Официант принес заказ. Пока он расставлял приборы и тарелки, и наливал вино в бокалы, Юрий смущенно произнес:
- Вы извините, Аня, что я сделал заказ без вас, как говорится, на свой вкус. Просто в свой день рождения я хочу угостить вас тем, что я хочу. Как-то так.
Он немного смутился оттого, что дважды подряд произнес слово «хочу», но так у него сложилось. Она же не заметила этого смущения.
- Что вы! Это даже хорошо! Я теперь узнаю ваши предпочтения.
Юрий взял в руку бокал с вином.
- Анна, давайте выпьем за здоровье.
- За ваше здоровье.
- Нет! Просто за здоровье, за мое, за ваше, за общее.
- Хорошо! Давайте выпьем за здоровье всех людей.
Они чокнулись, пригубили вино.
- Кстати, Юра, сколько вам сегодня стукнуло?
- Тридцать три.
- Правда? Прямо, как Иисусу Христу во время казни.
- Нет!
- Что нет? – удивилась Анна.
- Я тут прочитал одну интересную книжку. Так вот, автор на исторических фактах и примерах из библии  доказывает, что Христу не могло быть во время казни тридцать три года.
- Как интересно! А сколько же ему тогда было, согласно данным этого автора?
- Лет сорок пять.
- Ну, уж!.. – Анна недоверчиво покачала головой.
- Ну, чтобы не нагружать вас лишней информацией, историческими фактами и иудейскими обычаями, приведу вам лишь один пример. Из Библии, точнее, из Евангелия. От Иоанна. Но для начала хочу вас спросить, Аня. Вот, когда говорят человеку – тебе еще нет пятидесяти, какой возраст подразумевают?
- Лет, сорок пять–сорок семь.
- Видите, и вы с этим согласны. А теперь обещанный пример из Евангелия от Иоанна (только в нем, к сожалению, и есть этот пример). Если вы читали Евангелие, то знаете, что Иисус, а по жизни проповедник Иешуа, часто спорил с так называемыми фарисеями. И в одном из споров, он сказал, не дословно, но по сути – иудеи ему: мол, мы теперь узнали, что в тебе сидит бес, потому что Авраам умер а ты говоришь: «Кто соблюдет слово Моё, тот не вкусит смерти вовек». А он им: ваш отец Авраам был бы рад увидеть мой день, и увидел, и обрадовался. На это сказали ему иудеи: «Тебе нет еще пятидесяти лет, и ты видел Авраама?». А вы говорите тридцать три.
Анна восхищенно покачала головой, отодвинула от себя пустую тарелку, вытерла губы салфеткой.
- Вы где-то учились, Юра?
- Да, в школе. Одиннадцать классов окончил, аттестат получил.
- Но откуда тогда такие знания?
- Я же живу один, с мамой. Никакими домашними обязанностями не обременен, поэтому в свободное время иногда вместо телевизора посвящаю свой досуг книгам, самообразованию. Знаете, есть такой анекдот: приехал в Россию японец, ходит, знакомится со страной, разговаривает с людьми. А они возьми и спроси его: вы так хорошо знаете русский язык и русскую историю. Как вам все это удалось? Вы, наверное, много книг изучили, где вы держите все свои знания? А японец отвечает: я сам выуцил русский язык, я знаю много русских слов, они у меня все здесь, – Юрий постучал указательным пальцем по голове, – в зопе.
 Анна расхохоталась. Юрий также доел стейк и вытер губы. Подошел официант, убрал пустую посуду и грязные приборы.
- Забавный вы человек, Юра. Давайте выпьем за ваших родителей, без которых вы бы не родились.
- Отличный тост. Спасибо!
Они чокнулись, выпили. Затем Анна взяла пакет со стула, протянула его Юрию.
- Юра, я хочу сделать вам ко дню рождения небольшой подарок. Вот, примите.
- Что это?
- Дома посмотрите. Подбирала по размеру. На свой вкус, правда, но вы же тоже меню здесь подбирали на свой вкус. Так что мы квиты.
Она улыбнулась, он улыбнулся в ответ.
- Спасибо! Если честно, я ведь пригласил вас в ресторан не ради подарка. Просто хотел отметить свой день с человеком, который мне… нравится.
Он посмотрел на нее в упор. Она опустила глаза, взяла придвинула к себе с соком, взяла в рот трубочку.
Они сидели еще некоторое время, разговаривали. Он почувствовал легкость общения, шутил, поражал Анну новыми откровениями. Потом он пошел ее провожать. Довел до подъезда. Она остановилась, повернулась к нему. Он смотрел на нее с ожиданием, и она правильно поняла его взгляд.
- Давайте прощаться, Юра. И вам, и мне завтра рано вставать. Спасибо вам за вечер. Честно говоря, я долго думала, стоит ли откликаться на вашу просьбу. Но теперь не жалею.
- Мы завтра увидимся?
- Юра, вы, конечно, хороший человек, – она вздохнула. – Но понимаете, встречаться просто ради встреч – это не по мне.
- А если не просто ради встреч?
- А не просто – у нас ничего не получится.
- Ну да! Куда я со своим свиным рылом в калашный ряд. Да и вообще… со своим рылом.
- И наша разница в положении, если вы об этом, совсем ни при чем. Просто я не смогу полюбить вас, а даже если бы и смогла… Ну, вы сами подумайте: какие дети могу у нас с вами родиться.
- Я урод, я знаю, но уродство на генном уровне не передается по наследству. Я это тоже знаю. У меня мать – красивая женщина, да и отец был недурён собой.
- Ну, хорошо! А если я скажу, что вы не в моем вкусе. И поэтому просто больше не хочу встречаться с вами. Вас это больше устроит?
Он с обидой посмотрел на нее. Уличный фонарь неярко освещал их лица. Мимо прошли несколько человек. В Аннин подъезд вошла пожилая довольно упитанная пара, пришлось посторониться. В соседнем подъезде скрылась уже знакомая Юрию дама после прогулки с собакой-боксерихой. Морозный ветер колыхал заиндевевшие ветви деревьев, которые в ответ лишь жалобно поскрипывали.
Юрий почувствовал, как комок подступил к горлу. От ветра глаза заслезились.
- Я вас понял, Аня. Надеюсь, все же, что утро вечера мудренее. А на прощание, перед тем, как мы сегодня с вами разойдемся, я бы хотел прочитать вам одно стихотворение. Я его случайно откопал в интернете. Автора, к сожалению, не запомнил. Да это и не суть важно. Послушаете?
- Если только это не займет много времени.
- Всего пару минут.
И он начал читать, голос его на морозе покрывался легкой хрипотцей:   
  - Давно ли среди прочего народа
На свете появляются уроды?
Давно, наверно, только с каждым веком
Труднее быть обычным человеком.

У них, уродов, ноги есть и руки
И носят они платья или брюки,
Но чем того обидела природа,
Кто получает прозвище урода?

Две головы у них, четыре глаза,
Они герои страшного рассказа,
У них верблюжья шерсть или горбы,
Печать грехов придуманной судьбы? –

Быть может, только внешние уроды
Лишь признак слабых генов и породы
И, ставшие печалью века
От мощного прогресса человека.

Не так уроды внешние страшны,
Они нам, как святой урок нужны.
О них ты вывод сделать не спеши,
Ведь есть уроды в глубине души.

И, будучи умом сверх гениальным,
Он может быть уродом и моральным.
А кто-то в обществе себя ведёт
Так вызывающе, что он для всех – урод.

Есть внешностью довольно хороши,
Но нет уродливее их души.
Встречаем мы порой совсем других:
Души уродство только внешнее у них.

Но если заглянуть в такую душу,
Хоть этим все запреты я нарушу,
Там можно столько боли обнаружить –
Ей тесно там и рвётся боль наружу.

Они морально и других калечат,
Но разве этим боль свою залечат?
Не нужно быть у них на поводу
И жить, подобно им, всегда в бреду.

Ты не суди, да не судимым будешь,
Коли от них обиду позабудешь.
Совсем не повезло таким в судьбе,
И им, наверно, хуже, чем тебе.

В свою ты душу лучше загляни
И для себя попробуй, уясни:
А так ли в самом деле хороша,
Чтоб мог судить других, твоя душа?

Что же произошло со мной, с тобою,
Ведь родились все с чистою душою…
Он замолчал, сглотнул слюну. Она также стояла, пережевывая только что услышанное.
- Не буду больше вас задерживать, Аня. До свидания!
Он набрался храбрости, обнял ее и поцеловал сначала в одну щеку, затем в другую, и потом, не оглядываясь, быстрым шагом пошел домой.

15.
Юрий взял сумку, перекинул через плечо и пошел по заказу. Увидев его в окно, Раиса быстро накинула ватник и без шапки выскочила на улицу.
- Юра! Погоди чуток! – окликнула на его.
Юрий остановился, повернулся, удивленно посмотрел на женщину.
- Рая?! И без шапки. Уши отморозишь.
- Да ладно тебе, – улыбнулась она, тяжело дыша от быстрой ходьбы. – Хотела с тобой переговорить.
- О чем?
- Скорее, о ком. Я знаю, что ты дружишь с Гошей.
- Ну?
- Скажи, ты знаешь, отчего он развелся с женой? Не из-за этого ли дела?
Она щелкнула пальцами по горлу. Юрий усмехнулся.
- Может, и по этому также. Точно не знаю. Если честно, не уточнял, поскольку не люблю копаться в грязном белье.
- Но раз ты сказал, что и по этому, значит, знаешь и другую причину?
Юрий немного помолчал, покачал головой, стал рассматривать Раису, будто видел ее впервые. А она смотрела на него в упор в ожидании ответа.
- Секс ее с ним не устраивал.
- Правда, что ли?
- Ага! Он мне говорил, что из-за этого даже тайком к сексологу ходил.
- Вот дура, а! Ну, ладно, спасибо!
- Пожалуйста!
Юрий пожал плечами и развернулся, чтобы уйти, но Раиса снова его окликнула.
- Слушай, Юр! Тебе не кажется, что Гоша сильно злоупотребляет… Ну, этим, – она снова себя щелкнула по горлу.
- Пьет много, да! Но я тебе так скажу, Рай, – от безысходности, от чувства, что он ни одной бабе не нужен. Ну, из-за того, что ему сексолог сказал.
- А что он ему сказал?
- Ххах! Ну ты, Райка, даешь! Прям тебе все мужские тайны вынь да положь.
Раиса и сама поняла, что задала лишний вопрос, улыбнулась, прикрыв рот ладонью.
- Я тебе вот что скажу! Если Гоша поймет, что он кому-то, ну, вот тебе, например, – Юрий посмотрел на Раису, она стояла молча, и после каждого его слова кивала, – нужен, он может и завязать с выпивкой. Ну, или ты ультиматум ему поставь: мол, выбирай – я или бутылка. А поскольку вы обе женского рода, сразу станет ясно, кого он больше любит.
Юрий хихикнул, развернулся и пошел.
- Спасибо, Юр! – крикнула она ему вслед, он же, не останавливаясь, помахал ей рукой.
Юрий все-таки надеялся на то, что Анна передумает и не откажется от встреч с ним, а уж он постарается (не мытьем так катаньем) изменить ее мнение о себе. За любовь свою нужно бороться! И он решил бороться.
После работы он пришел к ее дому, стал дежурить у ее подъезда. Было морозно, но воздух был сухой, несмотря на выпавший днем снег. В зимнее время темнеет рано, но свет фонарей создавал иллюзию полусвета. Дворник, с которым Юрий уже был знаком (сколько раз они приходил в этот дом), убирал снег с проезжей части. Юрий вышагивал туда-сюда, чтобы не замерзнуть. Потом решил поговорить с киргизом.
- Слушай, Алмаз, знаешь хозяйку красного шевроле?
- Вот подъезде живет?
- Ну да!
- А я всех в лицо знаю, – не отвлекаясь от работы отвечал дворник. – Имен, конечно, не знаю, а так вижу каждый день.
- Скажи, а во сколько она приезжает с работы?
Алмаз выпрямился, поскреб подбородок.
- Да каждый раз по-разному. Точно сказать не могу.
- Понятно! Спасибо!
Дворник снова взялся за лопату, но Юрию захотелось продолжить разговор.
- Слушай, Алмаз! Неужели у вас в Киргизии нет работы, что вы все сюда, в Россию, едете?
Алмаз снова остановился, поправил шерстяную вязаную шапочку, посмотрел на Юрия.
- Есть, конечно! Но заводы стоят, потому что запчастей нет. Я, вот, например, учителем в школе работал.
- Разве?
- Да!
- И что? Лучше здесь лопатой и метлой махать, чем детишек учить?
- Не лучше, конечно! Зато денег во много раз больше. Могу тебе сказать, например, что пенсии моей бабушки, она в Оше осталась, хватает на то, чтобы купить два батона хлеба и кусок самой дешевой колбасы…
Анна повернула направо и въехала во двор. Но, глянув вперед, вдруг заметила знакомую фигуру Юрия, о чем-то разговаривавшего с дворником. Она нажала на тормоз, и опустила голову на руль. О боже! Как ему дать понять, что не нужно ему сюда приходить и строить на нее какие-то планы. Она подняла голову, переключила передачу и дала задний ход, испугавшись, что ее слишком заметную машину Юрий может увидеть. Она заехала за угол дома, взяла мобильник, нажала на нужную кнопку. Но никто ей не ответил. Она снова позвонила и опять молчание. Тогда она набрала другой номер. И через пару секунд услышала знакомый голос.
- Пап, привет!
- Здравствуй, Анюта! Рад тебя слышать.
- А что с мамой? Почему она не отвечает?
- А, так она ушла в магазин и телефон, по своей привычке, оставила дома.
- Слушай, пап, вы не будете возражать, если я к вам на три-четыре дня перееду. Заодно и Новый год вместе встретим. А то я все одна, как ты знаешь.
- Приезжай, конечно, дочка. Мы с мамой только рады будем. Кстати, и Нина с мужем к нам на Новый год собираются. Так что, как говорится, вся компашка будет в сборе.
- Спасибо, пап! – она уже хотела отключить связь, но в последний момент снова услышала голос отца.
- Слушай, Анюта, у тебя ничего не случилось?
- С чего ты взял?
- Ну, как – три-четыре дня…
- Так новогодние же каникулы, пап. Выходные. Хочу их провести с вами.
- Ну, тогда, конечно. Будем только рады.
Она нажала на педаль газа.
Юрий в последний раз посмотрел на часы, вздохнул, поджал в обиде губы, пошел домой.
Но ни на следующий день, ни через день Анна не приезжала. На его молчаливый вопрос дворник Алмаз, с которым он договорился в тот раз, лишь отрицательно качал головой. Юрий понял, что Анна просто больше не хочет его видеть. В его сердце появилась новая зарубка, новый рубец.

16.
 Новый год в России – самый главный праздник. Детишкам он приносит радость в виде подарков Деда Мороза. Взрослым приносит радость от почти двухнедельных каникул. Когда можно расслабиться и не думать о завтрашнем дне. Когда можно ночной порою на законных основаниях (праздник ведь!) нажраться и набраться так, чтобы назавтра даже не вспомнить о том, что было вчера. И далеко не каждый русский в эту ночь способен вести себя за столом так, чтобы на следующий день его голове не было мучительно больно от бесцельно выпитой водки.
И если я говорю, что не каждый, то имею в виду, в том числе и Юрия, небольшого любителя выпить. Привычки под каждый Новый год ходить в баню у него тоже не было. Как он в таких случаях говаривал: неохота светить жопой и звенеть яйцами хотя и перед мужиками, но незнакомыми.
Вот и в этот раз они с матерью посидели, поели оливье, выпили шампанского, закусили пирогами, приготовленными матерью, посмотрели телевизор с безудержно веселящимися поющими и танцующими лицедеями.
Есть у русских и еще одна новогодняя забава – с криками «ура!» выбрасывать деньги на воздух. То бишь, устраивать многочасовую пальбу из петард и ракетниц не только в парках и на площадях, но и во дворах, при этом даже не задумываясь о том, что от этих взрывов вздрагивают не только уже спящие дети, но и животные.
Как всегда матери позвонила подруга Тася с поздравлениями. Они будто соревновались друг с дружкой – кто первый позвонит. В этот раз первой оказалась подруга. И это было надолго.
Юрий выключил телевизор. В последние годы он практически перестал его смотреть – убогие политические ток-шоу на одну и ту же тему настолько надоели, что, едва увидев мерзкие лица этих телеведущих, на которых мать смотрела с умилением, он тут же выходил из комнаты. Он вдруг вспомнил неожиданную встречу в ресторане с тележурналистом  Хоменко, который, слава богу, в подобных телешоу им замечен не был. Улыбнулся воспоминанию – надо же! И такое бывает.
Спать не хотелось. Да и разве заснешь под такую канонаду. Он оделся, заглянул к матери.
- Мам, пойду пройдусь!
Мать, молча кивнула, не отрываясь от телефонной трубки.
- А внукам что подарили? – продолжала она разговор с Тасей.
Он вышел на улицу. Постоял у подъезда, наблюдая, как радуются, словно дети, здоровые мужики, запуская в небо очередную петарду. Впрочем, и детей с женщинами здесь хватало. Веселье, хохот, взрывы, крики, а еще и шампанское в руках у некоторых.
Ночь была ясная, звездная. Морозец крепкий, но не пробиравший до костей. Юрий поднял голову, посмотрел на небо, интуитивно выискивая два ковша Малой и Большой Медведиц, да ярчайшую Полярную звезду.
- С Новым годом, сосед! – приветствовали его, он отвечал, но без особого энтузиазма. Ему было не понятно, чему тут радоваться: подумаешь, очередной год наступил. Они ведь даже не задумываются, что для кого-то этот наступивший год может стать последним в жизни. И этим людям уж и вовсе радоваться ни к чему. Правда, для других он может стать первым. Ну, так и этим все равно – им радоваться еще не дано природой.
Недавно выпавший снег поскрипывал под ногами. Изо рта вырывались маленькие облачки пара. Ноги как-то сами повели его в парк. Он шел и ни о чем не думал. Но дойдя до парка, вдруг остановился и почувствовал, как злость вскипает внутри его организма. Все накопившееся за последнее время вдруг захотело вырваться наружу. Женщина, которую он полюбил, презирает его… А он что? В таком случае не может начать презирать всех женщин? Да что это за существа такие, ради которых рушатся судьбы, возникает вражда и ненависть, начинаются войны? И ему вдруг захотелось мстить. Все равно – кому! Но отомстить за свое уродство, за свою никому ненужность. Для начала отомстить тем, кто нанес ему когда-либо обиду. А потом просто мстить женщинам. За то, что они – женщины. Ради этого он готов стать суперменом… Нет, точнее сказать – сексмэном.
- Юрка, ты что ли? – вывел его из раздумий пьяный женский возглас.
Он глянул на ту, что его окликнула и брезгливо поморщился. Это была Галка, та самая дворовая подруга его детства, самый первый секс с которой у Юрия не получился. Он вдруг вспомнил, с каким презрением она тогда на него посмотрела, а ее подруга Верка внимала все это на видео. Кстати, интересно, сохранились у нее эти кадры или нет? И показывала ли она их кому-нибудь, когда-нибудь? Да хотя бы той же Галке.
И вдруг ему захотелось отомстить Галке за тогдашнее, подростковое унижение. Он знал, что она уже трижды была замужем и трижды разводилась. Правда, о причинах развода он не интересовался, но можно было догадаться – частенько он видел ее выпившей, чтобы не сказать пьяной. А она уже стояла рядом с ним, пошатываясь и держа в руках полупустую бутылку из-под шампанского.
- Юрка, д-давай за Новый год в-выпьем! Чтобы нам не только хотелось, но и м-моглось!
Как ни странно, ему такой тост понравился.
- За это давай, Галка, выпьем!
Она приложилась прямо к горлышку, сделал несколько больших глотков, вручила бутылку Юрию. Тот обтер ладонью горлышко и допил шампанское до конца.
- Молодец!
Они пошли по дорожке, среди других таких же людей. Дойдя до первой же урны, он опустил туда пустую бутылку.
- Ты что, Юрка, дурак? Ее же сдать можно.
Она вытащила бутылку из урны и, сделав несколько попыток, все-таки сунула ее в карман пальто. Юрий снова поморщился, но не ушел. Он уже решил, что сегодня не отстанет от Галки, пока не получит ее. А ее, видимо, совсем уже разобрало, ноги стали подкашиваться. Юрию пришлось взять ее под руку.
- О! Кавалер! – хихикнула она, сопроводив свои слова икотой.
- Давай-ка я тебя домой провожу. Не то свалишься где-нибудь и замерзнешь.
- И то правильно! Пошли… Хороший ты мужик, Юрка, – она снова икнула. – Но не много  н-некрасивый.
- А отчего же ты, красавица, такая неприкаянная?
- Я? Почему?  Я прикаянная…
Он довел ее до подъезда, поднялись на лифте. Остановились у двери ее квартиры, она стала шарить по карманам в поиске ключа, в порыве вытряхнула из кармана бутылку из-под шампанского, которую она еще в парке положила туда. Бутылка упала на пол и разлетелась на осколки. Она было протянула руку, пытаясь поймать ее, при этом едва сама не упала. Юрий поддержал ее.
- Бли-ин! Юра, ты чё ее не поймал? Да где этот грёбаный ключ.
- А ты дверь-то хоть закрыла? Может и ключ не надо искать.
Он подергал за ручку и дверь, в самом деле, открылась. Галка удивленно посмотрела на Юрия.
- Ты волшебник, Юрка! Двери без ключа открываешь… Ну, проходи.
Они вошли, Юрий закрыл дверь.
Желание было обоюдным, поэтому все произошло довольно быстро, без раскачки. А потом Галина сразу отрубилась. Юрий встал, пошел в душ, а когда выключил воду в ванной, услышал так хорошо ему знакомый звук журчащей воды в сливном бачке в туалете. Одевшись, он заглянул туда, поднял крышку сливного бачка: ну, так и есть – поплавок приказал долго жить, треснул и наполовину наполнился водой, оттого и текла постоянно струйка.
- Не жалеет денег Галка, – покачал он головой. – За месяц ведь столько натечет…
Впрочем, это-то и хорошо – будет повод снова наведаться к ней.
Домой он пришел довольно поздно (или, наоборот, рано). Мать спала. Он тихо прошел в свою комнату и тоже лег. Правда, сон к нему пришел не сразу: он обдумывал, что ему делать дальше. И сразу, как только в его мозгу сложился пазл, он заснул.

17.
Воспользовавшись большими новогодними каникулами (ходить нужно было только на дежурства), Юрий решил завести аккаунт в соцсетях. И ник себе придумал соответствующий – Kvazimodo. Это ведь даже не ник его был, а судьба. Когда-то в детстве он однажды услышал, как кто-то у него за спиной именно так его и обозвал, сравнив с героем Виктора Гюго. Правда, пока решил обойтись без аватарки. Зарегистрировался на нескольких закрытых сайтах. Начал изучать их, как говорится изнутри.
Бродя по закоулкам интернета, случайно увидел в одном инстаграме знакомое лицо. Это была она, Анна. Пощелкал по страничкам – фото тех мест, где она была, селфи с кем-то то ли из партнеров, то ли из друзей. У него на глаза даже слезы навернулись. Как говорится, от любви до ненависти – один шаг. И он его сделает. Это он уже решил.
Одно из дежурств у него совпало с дежурством Гоши. К удивлению Юрия, тот не только не предлагал ему пивка, но даже обходился без своего прежнего спутника – смартфона с просмотром порнокартинок. Вместо этого он принес нарды, вытащил коробку из сумки, кивнул Юрию:
- Знаком с нардами?
- В общих чертах.
- Сыграем? Я тебе для начала подсказывать буду. Надо же как-то время провести.
Гоша разложил шашки, бросил два маленьких кубика. Передвинул несколько шашек.
- Теперь твоя очередь.
Юрий сделал ход, а затем посмотрел на Гошу не без удивления.
- Гоша, что с тобой?
- А что?
- А где же кино про сексуальных баб и мужиков? Да и без пива ты как-то на себя не похож.
- Да ты знаешь, – Юрию даже показалось, что Гоша слегка покраснел, но, стараясь скрыть неловкость, он склонился над доской и с особым упорством долго тряс кубики. – Короче, мы того… Сошлись с Раей. Так что, мне теперь секса и дома хватает.
- Поженились, что ли? Ну, поздравляю!
- Да нет, пока решили некоторое время пожить гражданским браком. А там видно будет.
- Все равно поздравляю.
- Спасибо! Кстати, тебе двойное спасибо. И от меня, и от Раи. Если бы ты не надоумил меня тогда…
- Да ладно тебе! Ходи! Твой ход.
Некоторое время они играли молча. Затем снова заговорил Юрий.
- Слушай, Гоша. Ты мне как-то сказал, что у тебя есть знакомый айтишник.
- Ну да! Однокашник бывший. А чо?
- Да, понимаешь, я тут от скуки решил осилить соцсети… Короче, ты можешь с ним поговорить, чтобы он хакернул, ну, помог взломать пароль одного инстаграма.
- На преступление толкаешь?
- Я хорошо заплачу.
- Очень надо?
- Оч-чень! Как говорится, услуга за услугу.
- Ладно. Попробую поговорить.
- Спасибо!
- Но я ничего не обещаю. Может Сашка не согласится.
- Ну, спасибо хотя бы за то, что ты согласился поговорить с однокашником.
На следующий день, вечером, Юрий решил навестить Галину. Он заранее все продумал и придумал. Главное, чтобы она была дома. Он позвонил, прислушался. Уже меньше через минуту дверь открылась и на пороге стояла Галина – в легком домашнем ситцевом цветастом халатике с рыжей, коротко стриженой копной волос и чуть вздернутым носом.
- Юра? Тебе чего? – удивилась она.
- Да ты извини, Галь, что навязывают. Я тут, ну, когда у тебя гостил в Новый год, заметил, точнее, услышал, что у тебя бачок в туалете течет. А я, ты ж знаешь, сантехник, – он хлопнул ладонью по сумке, висевшей на плече. – Ну, и как могу соседке не помочь. Но, если ты…
Она хохотнула и открыла дверь, пропуская Юрия.
- Входи, сантехник-сосед.
- Нет, правда, ты чего не вызывала сантехника. У тебя же счетчик стоит, а вода все время льется.
Он снял телогрейку, хотел было разуться, но она махнула рукой.
- Да не разувайся ты! Все равно убираться буду. Я как-то привыкла, и даже не замечала, что вода течет. Да и потом, там же струйка, сколько там этой воды накрутится на счетчик.
- Ну, не скажи! Капля воды и в камне может отверстие пробить.
 Юрий вытащил из сумки инструменты, прокладки, поплавок, купленный им за свои деньги, все это разложил на полу перед унитазом.
- Вон, смотри, от постоянной протечки у тебя даже унитаз ржавчиной покрылся.
- Ну, засмущал, засмущал ты меня, Юр! А ремонт-то сложный? Надолго?
- Да, в общем-то, нет. Думаю, за полчаса управлюсь.
- Ну, делай, мешать тебе не буду. Пойду на кухню.
Закончив работу, он сложил инструменты в сумку, а старый, треснутый поплавок протянул Галине.
- На, возьми на память. Хочешь?
- Да на кой он мне сдался, Юр? Ты шутишь, что ль? Брось, вон, его в мусорное ведро.
Она открыла дверцу под раковиной на кухне.
- Мне бы еще руки неплохо помыть.
- Так иди в ванную, там мыло и все такое… Ты, кстати, сколько за работу хочешь?
- Как говорится, художника обидеть может каждый. Я к тебе с чистым сердцем, а ты про деньги, – Юрий вытер руки полотенцем, которое ему подала и Галина и вышел в прихожую. – Ну, я пойду?
- Нетушки! Деньги не берешь, так хоть угощу тебя. Пойдем на кухню – чай, кофе попьем с плюшками.
Юрий именно на это и рассчитывал и рад был, что не ошибся. Но решил немного пококетничать.
- Да я вроде немного не в форме, – Юрий жестом указал не свой синий комбинезон.
- Так ты как раз-таки в форме. Или я ошибаюсь? – засмеялась она.
- Ну да! Это у нас дрес-код такой. Акимов, ну, директор наш, очень за этим следит.
Юрий сел на табурет, вертя головой по стенам.
- Сколько у тебя тарелочек висит.
- Да это мой бывший увлекался этим. Куда не поедет, отовсюду привозил тарелки. «На, говорит, тебе на память о местах, где я бывал». Я ему говорю – так это ж ты бывал, а не я. Он говорит – ну, правильно! Ты же должна иметь представление о том, что я видел.
Она снова засмеялась, выкладывая плюшки на тарелку, ставя сахарницу и блюдца с чашками и ложечками.
- Ты что будешь: чай, кофе?
- Да все равно. Чего не жалко.
Она улыбнулась.
- Мне и винца не жалко. Хочешь? Или ты на работе?
- Уже нет.
- Так налить?
- А как же чай с кофе, и, вон, плюшки? – улыбнулся он.
- А это мы потом, на закусь.
Она достала из висевшего на стене шкафчика недопитую бутылку сухого белого вина, два стакана.
- С прошлого года осталось, – поставила она бутылку на стол.
- В смысле?
- Ну, тридцать первого декабря днем дернула чуток, перед шампусем. И не выливать же. Думала, потом допью. А сейчас вроде и повод есть.
Она разлила вино в стаканы. Достала в холодильнике упаковку сыра и кусок вареной колбасы. Все это быстро порезала, разложила на тарелке.
- Давай, что ли, еще раз за наступивший выпьем, – она подняла свой стакан.
- Давай! И прошедший помянем, чтоб не чокаться.
Она выпила почти половину, он едва ли треть.
- Как ты пьешь такую кислятину?
- А мне нравится. Ты бери сырок, колбаску… Слушай, хорошо, что ты пришел. А то сижу одна, скукотища.
- А чего друзей-подруг не пригласишь?
- Кого? У них у всех семьи, дети, заботы. Это я вот одна, кукую.
- А замуж-то чего снова не вышла.
Она в ответ лишь рукой махнула, взяла свой стакан и залпом опорожнила его, тут же снова налив вина из бутылки.
- Мне и одного опыта хватило. Зачем? Если захочу трахнуться, найду с кем. Есть у меня на примете хрен один.
- Кстати, а где Верка? Ты же с ней дружила. Чего-то я давно ее уже не видел? Съехала, что ль, куда-то?
- Верка?! А ты не знаешь, что ли?
- Откуда?
- Так она это… замуж вышла за какого-то дипломата. И живет с ним, блин, забыла – то ли в Болгарии, то ли в Румынии. Сюда только в отпуск, да и то на пару дней приезжает… Кстати, слушай, я тебе сейчас точно скажу. Она же мне тут к Новому году открытку оттуда прислала.
Галина встала, пошла в комнату, а Юрию только этого и надо было. Он быстро вынул из кармана комбинезона упаковку таблеток клофелина, достал одну, бросил в стакан с вином, чайной ложкой размешал. Затем не спеша сделал себе бутерброд с сыром и стал так же медленно откусывать по кусочку.
- Вот нашла. Смотри! – Галина вернулась на кухню, показывая Юрию красочную рождественскую открытку. – Привет из Румынии, из города Констанца! «Дорогая Галка! Поздравляю тебя с Новым годом и Рождеством. Ближе к весне приеду в отпуск, так что увидимся. Твоя подруга В.». Ну, вот, я же говорила, где-то в Румынии. Там, в Костанце, они с мужем служат в консульском отделе.
- Надо же! – покачал головой Юрий, беря в руки свой стакан вина. – Верка, и вдруг дипломат. Давай выпьем за русских дипломатов!
Они чокнулись, выпили. Юрий внимательно следил за тем, как вино исчезает из Галкиного стакана. Допив, даже не поморщившись, она поставила стакан на стол и принялась за бутерброды.
- Ну, вообще-то, дипломат – ее муж, а она то ли учительницей в школе при консульстве работает, то ли секретаршей. Вот приедет, уточню.
Они посидели еще какое-то время, разговаривали по душам, вспоминали прошлое. Юрию было интересно, помнит ли Галка ту его первую, неудавшуюся, попытку секса с ней. Но она ни разу об этом не вспомнила. Возможно, и забыла. А может, просто не хочет наступать на больную Юркину мозоль – мало ли кто какие неудачи терпел в юности. Зато Юрий все помнил прекрасно. И также хорошо помнил, с какой усмешкой все это фотографировала тогда Верка. Ничего! И ей достанется.
Галка несколько раз зевнула, прикрывая рот ладонью. Затем виновато взглянула на Юрия.
- Чего-то меня в сон клонить стало. Юр, ты, наверно, иди, а я спать пойду.
- Конечно! Ты не беспокойся, я дверь захлопну за собой.
- Ага! Да, и спасибо за бачок. Меня, правда, сначала эта течь раздражала, а потом вроде как привыкла.
Юрий не спеша одевался. Напялил телогрейку, медленно застегивал пуговицы, перекинул за плечо сумку. Потопал на месте, открыл дверь и тут же захлопнул ее. Затаил дыхание, прислушался. Из комнаты не раздавалось не единого звука. Он беззвучно подошел к двери единственной комнаты, слегка приоткрыл ее, снова прислушался – все тихо. Открыл дверь пошире, заглянул в комнату – Галина спала, свернувшись калачом, наполовину накрывшись одеялом, и тихо посапывала.
Улыбка пробежалась по лицу Юрия. Он вернулся в прихожую, разделся, разулся, вытащил из сумки маленькую видеокамеру, раскладной штатив, зашел в комнату, осмотрелся и прицеливаясь, выбирая соответствующий ракурс. Наконец, установил штатив, укрепил на нем камеру, сам разделся догола, подошел к дивану, на котором спала Галина, осторожно стащил с нее одеяло. Она лишь перевернулась на спину, раскинув руки, и беззвучно пошевелила губами. Он криво усмехнулся, в глазах его сверкнул какой-то нечеловеческий блеск. Облизал пересохшие губы и слегка дотронулся до Галины, желая окончательно убедиться, что она спит крепким сном. Затем он приподнял ее, стащил через голову ночную сорочку, аккуратно положил назад, раздвинул ноги. Постоял с минуту, разглядывая ее тело – она была немного полновата для своего роста, но даже и сейчас четко выделялась ее талия. Провел руками по всему ее телу – от лба до кончиков пальцев на ногах, несколько задержался на покрытом светлыми волосиками интимном месте. Таким образом, он возбуждал себя. Наконец включил камеру и лег на спящую женщину.
Закончив съемку, поднялся, прокрутил пленку, проверяя, как прошла запись, удовлетворенно кивнул головой, спрятал камеру в чехол, сложил штатив, набросил на голое тело Галины одеяло и вышел.
Сидя  дома перед компьютером, он еще раз просмотрел всю запись, кое-что подкорректировал, где-то подфотошопил и удовлетворенно потер руки. Ну, как говорится, лиха беда начало. Первое свое видео он запускал слегка дрожащими руками. Но у него все получилось. Как и многое другое в жизни. Он вообще считал себя довольно удачливым – многое из того, что он задумывал, у него получалось, а из того, что получалось, получалось легко.
В первые же три дня у него было чуть менее тысячи просмотров. Он радостно потирал руки. И тут подумал, что пора бы уже и добавить что-нибудь новенькое. Но где его взять? Ведь девицы на полу не валяются, чтобы их подбирать и выставлять напоказ.
Но он вспомнил, что у него есть в загашнике еще одна запись. Самая первая. С его первой любовью. Наташкой Чернецовой. Он тогда пожалел ее, не выложил в сеть. А сейчас? Чего жалеть? Они много его жалели?
Он щелкнул мышкой по архивной папке. Прокрутил запись, вспоминая подробности. И тоже выложил в сеть.
А вот теперь пригодится и Гошин однокашник-айтишник. Он позвонил ему, представился, спросил, сможет ли он помочь ему в одном деле. Айтишник, узнав, что нужно будет взломать инстаграм одной женщины, сразу же отказался:
- Я не хакер, братан. Я честный айтишник.
- Ну, понимаешь, – начал соображать на ходу Юрий. – Эта дама без разрешения выложила в инстаграме несколько моих фоток без моего согласия, и я хочу их оттуда удалить. Я хорошо заплачу.
- А почему бы тебе не обратиться к этой даме и попросить ее саму удалить твои фотки?
- Обращался. Отказывается. Может, сговоримся, а? Сумму назови.
Он еще долго уламывал айтишника, пока, наконец, тот не согласился.

18.
Юрий шел к Анне во всеоружии. Он был настроен решительно. Кровь клокотала у него внутри. С каждым днем его состояние становилось агрессивнее, ему это не нравилось, хотелось поскорее выпустить пар. И Анна вполне для этого годилась, даже несмотря на то, что он все еще любил ее. Но уже болезнь любви стала отступать.
Он вышел за полночь, не зная, когда Анна ложится спать. Но это уже неважно – он готов ждать, сколько угодно около дома.
На полпути он вдруг увидел впереди себя какие-то тени, выкрики и стоны. Поначалу он остановился в раздумье. Но тут же продолжил путь и, уже подходя ближе, увидел, что там дерутся мальчишки лет четырнадцати-пятнадцати. А еще через пару шагов сообразил, что не дерутся, а трое избивают одного, который уже лежит на земле и, прикрывая голову руками, не отбивается, а только стонет и всхлипывает. Юрий ускорился и, еще на ходу, крикнул:
- Эй, вы! Прекратите сейчас же!
Один из подростков на секунду отвлекся от избиения, но, увидев, что мужчина был один, огрызнулся:
- Мужик, иди, куда шел! – и тут же пнул лежавшего ногой.
Остальные двое склонились над жертвой и лупили его кулаками по разным частям тела.
- Я смотрю, у вас крутые яйца – втроем на одного!
Юрий подбежал к дерущимся и, схватил за шиворот куртки того, кто ему ответил, со всей силы отпихнул его назад. Мальчишка от неожиданности пролетел метра три, хватая открытым ртом воздух, и шлепнулся на асфальт. С полминуты он лежал, приходя в себя, затем вскочил на ноги и с диким ревом помчался к Юрию. А тот в это время разбирался с двумя остальными: улучив момент, когда их головы оказались рядом и практически на одном уровне, Юрий, что было силы, залепил оплеухи одновременно обоим – одному в правое ухо, другому – в левое. Вязаные шапки упали на землю. При этом головы обоих шваркнулись друг о друга, и обоих перед глазами моментально сверкнули молнии. Они схватились за головы и взвыли, на секунды потеряв координацию. Понимая это, Юрий толкнул их в сторону стены дома и те полетели головой вперед, бессмысленно махая руками.
Юрий склонился к лежавшему на земле мальчугану, пытаясь его поднять, и в этот момент на него налетел тот первый. Юрий это предвидел и, присев, напрягся, а в тот момент, когда мальчишка на него прыгнул, тут же привстал и швырнул его через себя далеко вперед.
Наконец, поднялся избиваемый мальчишка. Даже в темноте было видно, что все его лицо в крови, куртка порвана, он весь дрожал.
- За что они тебя?
- Не знаю! Я шел домой с тренировки, – мальчишка начал плакать. – Тренер нас задержал сильно.
- А вот плакать не надо. Ни в коем случае нельзя давать повод для радости своим врагам.
- У меня все болит.
- Понимаю и сочувствую. Но, я думаю, у этих двух сейчас в из бошках колокольный звон – будь здоров. Тебя проводить?
- Сам дойду. Я рядом живу.
- Ну, давай!
Юрий оглядел всех троих мальчишек, потихоньку приходящих в себя и с трудом поднимающихся, и пошел дальше.
- Эй, дядь! Спасибо!
Юрий, не оборачиваясь, лишь помахал мальчишке рукой.
Подойдя к дому Анны, он остановился, глянул в ее окна. Свет не горел. Затем повертел головой в поисках ее машины – «шевроле» стояло на месте. Он посмотрел на часы – было около часу. Оказывается, разборки с пацанами заняли не так уж и мало времени. Впрочем, тем лучше – придется меньше ждать. Все-таки, он пока боялся входить, не будучи уверенным, что Анна уже спит.
И все же минут через пятнадцать он решился. Закрыл верхнюю часть лица черной шелковой повязкой, Натянул капюшон куртки-аляски почти на до самого лба, перекинул сумку через плечо, зажал в кулаке перцовый баллончик, и подошел к двери подъезда. Открыл дверь магнитным ключом, быстрым шагом направился к лестнице. Сидевшая с вязанием консьержка, даже сразу не сообразила, что кто-то вошел, но быстро окинув взглядом вошедшего, сообразила, что это кто-то незнакомый.
- Вы к кому, мужчина!
Она резво, что даже как-то не вязалось с ее возрастом, выскочила из своей дежурки, стараясь перегородить путь незнакомцу.
- К себе! – ответил Юрий и тут же вытащил из кармана баллончик и прыснул им в лицо пожилой женщины.
Та тут же руками прикрыла лицо и сначала тихо, а потом громче запричитала:
- Аяй, аяй! Помогите! Кто-нибудь! Аяй! Ничего же ни вижу, господи!
Юрий быстро взбежал на нужный этаж, остановился перед ее дверью, успокаивая дыхания и прислушиваясь к стенаниям консьержки. Вытащил из кармана связку ключей от квартиры Анны, ту самую, которую при прощании оставил в прихожей альфонс Денис.
Войдя в квартиру, он неслышно прикрыл дверь и остановился, прислушиваясь. Было темно и тихо. Он снял куртку, ботинки, на цыпочках пошел по коридору. Он не знал, в которой из трех комнат находится спальня, но рассудил, что, скорее всего, в самой дальней. Так оно и оказалось. К счастью, все двери были открыты, и он лишь мимоходом заглянул в первые две. Ну, вот и спальня. Шторы задернуты, только из приоткрытого окна потягивал свежий воздух. В этот момент Анна пошевелилась, повернулась на бок и оказалась прямо лицом к нему. Юрий замер: ему показалось, что она открыла глаза и смотрит на него. Неподвижно, не дыша, стоял пару минут, пока не убедился, что Анна спала. Он вытащил флакон с хлороформом и платок, смочил его, отставив в сторону руку. Теперь уже, ничего не боясь, шагнул к кровати и положил платок Анне на лицо. Та дернулась, перевернулась на спину и открыла глаза. Но в темноте она ничего не смогла разглядеть, она даже вскрикнуть не успела – в следующий миг хлороформ подействовал. Юрий включил фонарик, обхватил его зубами, подошел к кровати, положил сумку на пол, достал из карманчика медицинский набор – проспиртованный тампон, одноразовый шприц с иглой, пузырек с жидким клофелином, впрыснул его в шприц, откинул одеяло, освободив ее руки. Но Анна спала в пижаме, руки были закрыты. Чертыхнувшись про себя, Юрий переложил шприц с тампоном в левую руку, а правой стал расстегивать пуговицы, затем распахнул пижамный верх и потянул за один из рукавов, пытаясь высвободить из него руку. На удивление, у него это получилось не сразу. Он снова молча чертыхнулся и решил повторить попытку. В этот раз рука его коснулась ее груди. Внутри у него все задрожало. Лоб под маской покрылся испариной. Он нежно провел пальцами по ее груди, задержавшись на соске, то же самое сделал и с другой грудью. Грудь у нее была небольшая, но упругая, соски четко выдавались.
Юрий помотал головой, снова дернул за рукав. На сей раз получилось – рука высвободилась, но Анна в этот момент снова зашевелилась. Больше нельзя было терять время. Он оперся одним коленом о кровать, протер руку тампоном и всадил в это место шприц. Всё! Как говорится, клиент готов.
Юрий выдохнул. Присел на край кровати. Затем встал, упаковал все обратно и уложил в карманчик сумки, после чего вытащил штатив, камеру, все приладил и настроил, прицепил к штативу фонарик, и стал раздеваться. Для начала он решил просто снять спящую женщину во всех ракурсах, а все остальное оставить на закуску.
Он стащил с Анны одеяло, окончательно раздел ее. Встал над ней, любуясь ее фигурой, и чувствуя, как соком наливаются все его члены. Он снял сначала ее, лежащую на спине, перед тем раскинув ее руки в разные стороны, затем, как на картинах средневековых художников, прикрыв ладони срамные места. Потом поворачивал ее с одного бока на другой; наконец, положил ее на живот и снимал камерой снизу вверх, медленно ведя ее по всему телу.
Насладившим этим действом, он приступил к самому главному. Перевернул Анну на спину и лег на нее сверху. В охватившем его радостном экстазе, он не сразу сообразил, что с Анной что-то не так. Откинувшись на бок, он провел рукой по ее животу, вверх-вниз, снизу-вверх.
- Э-э, да ты беременна, Аннушка! – лишь одними губами прошептал он. – Кто же это тебя так осчастливил?.. Неужто этот, альфонс гребаный.
Тут он понял, почему на встречах с ним Анна ходила в свободных платьях – так не виден был ее уже начавший округляться живот.
И он замер на какое-то время в раздумье. Что делать? Он для чего пришел сюда, собственно, рискуя? Изнасиловать ее хотел! Отомстить, так сказать, за оскорбление уродцем. Но теперь, увидев ее беременность, что делать? Любовь у него к ней осталась? Или все переросло в ненависть? Он колебался. Но затем решительно встал с кровати. Хватит! Достаточно будет той съемки, которую он уже сделал. Когда он все это выложит в ее инстаграм и закинет в сеть видео – это и будет сладкая месть.
Он оделся, сложил аппаратуру в сумку. Хотел было уйти, но вернулся. Решил надеть на нее пижаму, дабы она, проснувшись, даже ни о чем не догадалась. А спать она будет практически до самого утра.
Уже стоя на пороге, он предусмотрительно отделил от куртки капюшон, снял с лица маску, убрал их в сумку, и приоткрыл дверь, прислушиваясь, что там творится на этаже. Но все было тихо и спокойно. Он вышел на лестничную клетку, но перед тем, как захлопнуть дверь, вдруг спохватился. Вынул из кармана связку ключей от Анниной квартиры и положил их на то же самое место на обувной тумбочке, откуда некогда и взял их. После этого тихо захлопнул дверь, выдохнул и стал бесшумно спускаться по лестнице, прислушиваясь. Ему было интересно, что там внизу с консьержкой. Оказавшись на первом этаже, он увидел человек восемь, в основном женщин, столпившихся вокруг дежурной комнаты. В самой же дежурке стояли две женщины в белых халатах, хлопотавших вокруг сидевшей в кресле консьержки. Рядом стоял участковый уполномоченный.
- Ну, что с ней? – спросила одна из женщин.
- Да все нормально! – ответила одна из врачей. – Глаза мы ей промыли. Давление у нее подскочило от шока.
Другая в это время выбрасывала в мусорную корзину иглу, после укола успокоительного.
Никто из жильцов даже не обратил внимание на выходящего из их подъезда незнакомого мужчину. Юрий вышел на улицу, постоял на крыльце, несколько раз сделал глубокие вдох и выдох. Недалеко от подъезда стояла машина скорой помощи. Юрий, чтобы не попадаться на глаза водителю, прошел в другую сторону, обошел дом вокруг и отправился домой. Он был доволен собой.

19.
Анна впервые за много лет опоздала на работу. Точнее, задержалась. Элементарно проспала. Утром страшно болела голова, и не понятно из-за чего. Впрочем, у каждого сотрудника есть определенный план работы, поэтому даже в ее отсутствие работа не должна останавливаться.
В приемной сидели ее помощница Марина с бухгалтером Алиной и о чем-то тихо переговаривались, посмеиваясь. Увидев Анну, они замолчали и с любопытством посмотрели на нее. А она, как ни в чем не бывало, прошла мимо них, поздоровавшись.
- Привет, девчонки!
- Здравствуйте, Анна Сергеевна.
Но не успела она еще закрыть за собой дверь кабинета, как Марина схватила лежавший перед ней на столе большой конверт и крикнула:
- Ой, Анна Сергеевна! Письмо вам пришло из Нефтекамска. Оригинал договора.
- Давай его сюда, Мариш.
Они переглянулись и хихикнули в кулачки. Марина вошла в кабинет и, пока Анна снимала верхнюю одежду, положила конверт на стол и вышла.
- Как она? – спросила Алина.
Марина пожала плечами.
- Странно! Но все такая же, как и прежде.
- Действительно, странно. Ну ладно, я пойду к себе, а то выйдет – ругаться будет. Если что, потом расскажешь.
- И не сомневайся, – улыбнулась Марина.
Анна включила компьютер. Пока он загружался, вынула из конверта договор, пролистала его, проверила подписи, печати, убедившись, что все нормально, положила его в пухлую кожаную папку, лежавшую справа от нее на краю стола с надписью «Подписанные договора». Немного подумала и убрала папку в сейф.
Компьютер был готов к работе, и Анна щелкала мышкой, проверяя почту.
Позвонил мобильник, Анна глянула на дисплей – звонила Катерина из бутика.
- Привет, Катюша! Я тебя слушаю.
- Ну, Анька, ты даешь!
Услышав радостное восклицание приятельницы, Анна слегка удивилась.
- Что я даю? Объясни, пожалуйста!
- Да не прикидывайся шлангом, Ань. Фигурка-то у тебя зашибись, даже несмотря на животик.
- Какая фигурка, Кать? И с чего ты взяла, что у меня животик? – все еще недоумевала Анна.
- Ты на третьем или на четвертом месяце? Это от Дениса, да?
- Ты откуда узнала про мою беременность?
И тут Екатерина поняла, что здесь что-то не то.
- Послушай, Анюта, ты что, давно в свой инстаграм не заглядывала?
Анна щелкнула мышкой, набрала пароль и перед ней раскрылись в инстаграме все прелести ее тела. При этом, инстаграм действительно был ее, но и на фото была она (уж она-то себя знает досконально). Под первым фото, где особенно выпирал ее уже отчетливо округлившийся животик, была подпись: «Что есть истина? Она теперь во мне!» Анна прокрутила второе фото, где главный акцент был сделан на нижней части ее тела, подпись была иной, в стихах:
«Вкусив запретного плода,
Рожают бабы иногда».
Она побагровела, пальцы задрожали, стала хватать широко раскрытым ртом вдруг куда-то исчезающий воздух. Но быстро взяла себя в руки.
- Я перезвоню тебе, Кать.
Она отключила мобильник, закрыла компьютерные программы и выключила компьютер. Вскочила с кресла. Несколько раз прошлась по кабинету, окончательно успокаиваясь. Остановилась у окна, пару минут смотрела, как по улице туда-сюда проносились машины, шастали люди.
Затем оделась, взяла сумочку, вышла в приемную.
- Если будут мне звонить, меня сегодня не будет, – бросила на ходу помощнице.
- У вас же в три часа переговоры с немцами.
- Отмени… Нет, я сама отменю.
Она была в ярости. Села за руль, быстро домчалась домой, птицей взлетела на свой этаж, включила компьютер, еще раз все просмотрела. Начала удалять картинки, затем поменяла пароль,  и не выдержала, зарыдала, забилась в истерике.
Прошла на кухню, налила из графина полный стакан воды, в два глотка выпила. Но истерика не проходила. Да еще икота добавилась. Тогда она открыла дверцу бара, достала бутылку французского коньяка, плеснула в тот же стакан едва ли не треть. Выпила. Наконец, почувствовала облегчение. Вернулась в комнату, взяла телефон, нашла нужный контакт, нажала на кнопку.
Звонила долго и упорно, но абонент не отвечал, либо находился вне зоны доступа. Все же с третьего раза Денис ответил.
- Алло! Я вас слушаю!
- Послушай, ублюдок, ты зачем это сделал? Скотина!
Денис опешил, долго молчал, не в состоянии ничего понять. Он со своей Мариной расслаблялся на египетском берегу теплого Средиземного моря. Потому и не сразу среагировал на звонок.
- Чего молчишь, ублюдок? Славы захотел? Тебе мало денег, которые я на тебя потратила?
Наконец, он пришел в себя.
- Аня, в чем дело? В чем ты меня обвиняешь?
- А ты не знаешь, в чем? Шлангом прикидываешься?
- Поверь мне, после того, как ты меня выгнала, я даже не вспоминал о тебе. Я же тебе даже ключи оставил.
Анна перевела взгляд на обувную тумбочку – там, действительно, лежали ключи от ее квартиры.
Марина стала дергать Дениса за руку, спрашивая:
- Что она от тебя хочет?
Но он сердито оттолкнул ее руку, изобразив на лице недовольную гримасу, встал с лежака  и отошел подальше.
- Козел! – прокомментировала Марина, встала и, виляя практически обнаженной задницей, лишь для приличия прикрытой фиговым листком плавок, пошла к морю.
 - Ах, ты не вспоминал? И в мой инстаграм ты не влезал…
- Какой инстаграм, Аня! Ты же знаешь, я в компьютерах полный дебил.
- Разве только в компьютерах, – выкрикнула Анна, выключила и швырнула телефон в кресло.
Она снова забилась в истерике. Упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и долго рыдала. Успокоившись, стала размышлять, кто же мог сделать ей такую подлость? Денис, пожалуй, прав в том, что ничего не понимает в компьютерах и соцсетях… Но, с другой стороны, он же мог заказать это кому-нибудь… Да, но ведь он не знал, что я беременна. Когда мы расставались, никакого живота еще не было…
Анна окончательно запуталась.

20.
В России все времена года, все явления природы наступают последовательно, но зачастую неожиданно. Так, ежели пришло время зимы, то почему-то, по какому-то невероятному сценарию, как снег на голову, начинает падать снег. А коли скоро должна грянуть весна, то стоит ждать нежданной оттепели в самом конце зимы (она, видать, поэтому и в самом деле «недаром злится»), да так, что приходится сбрасывать с себя, словно с капустного кочана, по одной одежке. И когда вы останетесь в приличествующей для теплого времени года одежде, тут-то вам, словно в насмешку и грянут новые заморозки. Чтобы жизнь сметаной не казалась.
Так случилось и в нашей истории. Еще, как говорится, на дворе был круглый минус, а уже сегодня солнышко прогрело землю до настоящего плюса. Но русский люд хитрый – его такими катаклизмами уже на мякине не проведешь. Он, этот люд, может надеть зимнее пальто прямо на рубашку – вроде и по-зимнему, но не вспотеешь. А то просто можно идти нараспашку, будто при каждом шаге, сильно размахивая полами пальто и руками, ты норовишь показать каждому встречному чебурашку.
Вот так и Верка, вернувшаяся на короткое время в Россию из своего румынского далека, вышла из такси в расстегнутой шубейке из-под которой выглядывал импозантный сиреневого цвета женский костюм-тройка. Следом за ней выскочила из машины пятилетняя девочка в розовой вязаной шапочке с опущенными ушами и желтым помпоном на макушке и в красном комбинезоне со светоотражающимися полосками в трех местах. Пока таксист доставал из багажника большой чемодан на колесиках и чем-то набитый детский рюкзак, дверь подъезда открылась и во двор вышла Галина. Она не сразу увидела Верку, которая в этот момент вытаскивала из сумочки кошелек, чтобы расплатиться с таксистом. Девочка сначала прыгала на месте, затем начала делать маленькие пробежки от подъезда к подъезду, далеко, однако, не убегая.
- Вот, возьмите! – Вера протянула таксисту голубую тысячную купюру. – Всё нормально? – поинтересовалась она, когда таксист, прощупывал купюру и проводил по серебристой полоске пальцем.
- Все окей. Спасибо!
В этот-то момент Галина и увидела Верку.
- Анжела, далеко не убегай! Сейчас уже идем в дом, – крикнула  она дочери, выдвигая из чемодана ручку.
- Я здесь, мам! – ответила девочка.
- Вера? Привет!
Галина расцвела в улыбке и, расставив руки, приблизилась к давней подруге.
- Галка? Ты, что ль? – улыбнулась, узнав, и Вера. – Привет, дорогая.
Они обнялись, расцеловались.
- Сколько уж твоей?
- Да пять лет, вот, исполнилось.
- С ума сойти! Последний раз, когда я ее видела, она была вот такусенькая, в маленьком одеяльце.
- Это вы про меня говорите? – неожиданно оказавшись рядом, спросила Анжела.
- Про тебя, дорогая, про тебя, – улыбнулась мать. – Вот, познакомься, тетя Галя. Моя старая подруга.
- Ну, не такая уж она и старая, – глянув на Галину снизу вверх, совсем по-взрослому протянула девочка и тут же снова убежала.
Женщины расхохотались.
- Да, иногда она такое выдаст, что мы с мужем только переглядываемся.
В этот момент дверь соседнего подъезда открылась, и оттуда вышел Юрий в своей рабочей спецовке. Мельком глянув на девочку, затем на двух подруг (то ли не узнав их, то ли сделав вид, что не узнал), он повернул в другую сторону и пошел. А девочка, от страха расплакалась, и быстрыми шажками подбежала к матери, уткнувшись ей в подол.
- Что случилось, доча? Кто тебя напугал?
Девочка, даже не отрывая головы, показала ручкой назад, в ту сторону, куда ушел Юрий.
- Там Дракула пошел.
- Какой Дракула, ты что, Анжелка? – Вера посмотрела на удаляющуюся фигуру Юрия и ничего не поняла.
Зато поняла и быстро среагировала Галина, узнав его по фигуре.
- Ну, какой же это Дракула, Анжела? Это простой сантехник.
- Ты что, всех сантехников в лицо знаешь?
- Да это же Юрка Шептухин, из соседнего подъезда. Ты не узнала его, что ли?
Вера некоторое время смотрела вслед уже довольно далеко ушедшему Юрию и пожала плечами. Затем слегка отстранила дочку.
- Анжелка, запомни: граф Дракула остался в Румынии, а мы с тобой приехали в Россию. Бабушку навестим, дедушку. Кстати, как там мои, не знаешь?
- Да видимся иногда, здороваемся. Пару слов перекинемся, все больше про тебя говорят, – ответила Галина. – Ты надолго?
- Дня на три-четыре. Сашу в МИД вызвали, он в Москве остался, а я вот решила к своим заглянуть. Ну ладно, пока! Анжела, пошли! – она взяла одной рукой выдвинутую ручку чемодана, в другой руке оказалась ее сумочка и дочкин рюкзак. – Еще увидимся. Забегай вечерком, поболтаем.
- Обязательно зайду. Пока.
Галина пару раз махнула рукой на прощание. Анжела подбежала к подъездной двери, открыв ее с усилием и пропустив вперед мать.
Юрий вошел в слесарную и удивился, увидев там Гошу, сидящему со смартфоном в руке.
- Привет, Гоша! – Юрий подошел, пожал протянутую ему Гошей руку и заглянул в дисплей смартфона. – Что я вижу! Ты опять за старое, Гош? Неужели с Райкой поцапался?
- Поругались мы с ней, ага. А чо, нельзя? – не отрываясь от смартфона, ответил Гоша.
- Так… Милые бранятся, только тешатся, – хмыкнул Юрий.
- Тебе легко рассуждать, ты один. А мне теперь чо делать? Я уже отвык холостячить.
- Так из-за чего поругались-то?
- Да так, из-за пустяков. Даже говорить не хочется.
Ну, не хочется, так не хочется. Юрий не стал настаивать. В конце концов, если они любят друг друга, ну, или, по крайней мере, привязаны друг к другу, эти самые пустяшные ссоры забудутся и все снова восстановится.
- Юр, хочешь, глянь, – предложил Гоша. – Старческое порево! Совсем охренели!
Юрий подошел, с минуту смотрел на видео, где забавлялась сексом парочка даже не второй, а третьей свежести. Наконец, он поморщился и отошел. Сел на стул у окна.
- И охота тебе это дерьмо рассматривать.
- Интересно, а чо?
В этот момент в слесарную неожиданно заглянула Раиса.
- Привет, Юра! – улыбнулась она. Увидев ее, Гоша вздрогнул, глянул исподлобья на Юрия, и тут же стал перезагружать смартфон.
- А, Рая, привет. Как дела?
- Да вот, пришла проведать Гошу. А то два дня назад сбежал в свою квартиру, а я вся извелась.
Услышав такие слова, Гоша расцвел.
- Так ты ж мне сама сказала, чтобы я убирался.
- А ты и рад был. Пойдем, поговорим.
Рая тут же вышла, Гоша пошел следом, улыбнувшись и подмигнув Юрию. Тот лишь хихикнул.
- Юра, Шептухин, ты здесь? – крикнула из своей дежурки Фоминишна.
- Здесь я! – он нехотя поднялся и подошел к окошку.
- Вот адрес. Хозяйка жалуется, что кран подтекает. Оплату на месте возьми.
- Давай! Посмотрим.
Но не успел он отойти от окошка, как Фоминишна, понизив голос, окликнула его.
- Слушай, Юр. У меня у самой бачок сливной что-то барахлить стал. То вода полностью набирается, то на самом донышке остается. Не зайдешь вечерком после работы? Не посмотришь?
- Сколько лет твоему бачку?
- Ну… – она прикинула в уме, шевеля губами и пальцами. – Лет семь-восемь назад покупала.
- Ну и что ты хочешь? Еще великий Шекспир сказал: ничто не вечно под луной.
- Голландское все-таки, не какая-то китайская фигня.
- Голландцы же тоже люди. Ладно, зайду.
Вечером он чуть не забыл про просьбу Фоминишны. Вспомнил, когда уже был одиннадцатый час. Она жила в соседнем доме – идти пять минут, да и сам ремонт, судя по словам женщины, минут десять-пятнадцать не больше. Решил ей позвонить: мало ли, вдруг она устала к ночи и скажет перенести на другой раз.
Он набрал ее номер телефона, который, как добрый десяток других, зачем-то помнил наизусть.
- Фоминишна? Это Юра. Ты извини, я замотался. Вот только-только освободился. Не поздно ли зайти, или перенесем?
- Нет, нет, заходи. Что ж я с этим бачком мучаюсь.
- Ну, хорошо. Жди!
Собираясь к Фоминишне, Юрий вдруг вспомнил ролик, который он посмотрел сегодня на Гошином смартфоне. Черт побери – там ведь люди ее же возраста были: слегка за пятьдесят. По крайней мере, явно до шестидесяти. А Фоминишна уже лет десять одна живет. Муж спился и помер, а дети, сын и дочка, живут отдельно со своими семьями. Может рискнуть, а? Чем черт не шутит? Правда, тактика должна быть другая. И, кстати, как ее зовут-то? А то все Фоминишна да Фоминишна? Нина, Зина, Лида? Он напрягал мозг, но так и не вспомнил. А потом махнул рукой. Это как философия старого педераста: мужчина, женщина, какая в жопу разница.
Работа и в самом деле была пустяковая – поплавок при маленьком сливе опадал вниз, уткнувшись в крышку бачка. Нужно было просто поставить ему преграду, выше которой он не должен подниматься. Юрий прикрутил к вертикальному штырю кусок проволоки, проверил, до какой границы будет подниматься вода. Опустил проволоку чуть пониже – вот теперь все нормально.
- Фоминишна, иди, принимай работу, – сказал Юрий, вытирая руки ветошью.
- Да что мне ее принимать? Я что, тебя не знаю, что ль? У тебя ж руки золотые, Юр. Иди, чайку попьем, с тортиком. Специально купила.
- Ну, если только не надолго.
Юрий вымыл руки в ванной и вошел в кухню. Там уже Фоминишна разлила чай в чашки и разложила в блюдца кусочки торта.
- Кто же сейчас из таких чашек пьет чай, Фоминишна? – улыбнулся он, берясь за ручку чашки.
- А что не так с моими чашками? – удивилась женщина, приподняв свою чашку и рассматривая ее.
- Так, маленькие же они. Сейчас все пьют из больших. Чтоб уж напиться, так напиться.
- А-а, ты об этом, – теперь уже и она улыбнулась. – Так нам же никто не помешает повторить. Разве нет?
- Да, конечно, не помешает, – Юрий отхлебнул чай и отломил ложечкой кусочек торта.
- Ты все так с мамой и живешь, Юр? – спросила она.
- Ага!
- А чего не женишься? Ты, вон, какой, и работящий, и начитанный.
- Смеешься, что ли? Вот ты, например, за меня пойдешь?
Она даже едва не поперхнулась, поставив чашку на стол и махнув рукой.
- Шутишь? Куда мне уж, на старости лет? Меня, вон, все уже только Фоминишной и называют. Наверное, и имя мое забыли. Вот ты знаешь, как меня зовут?
- Если честно, когда к тебе шел, пытался вспомнить, но не смог, – улыбнулся он.
- Вот видишь! А ты мне про замужество.
- Не скажи, Фоминишна… – он запнулся, а затем оба прыснули со смеху.
- Да ладно уж! Скажу тебе по секрету – Прасковьей меня зовут. Прасковья Фоминишна я. Видишь, даже имя у меня древнее. Сейчас ведь детей Прасковьями не называют.
- Не скажи, Фоминишна, – продолжал свою мысль Юрий. – Мне мать рассказывала, что у них в конторе одна тетка работала, чуть моложе матери. Так вот она ушла в декрет, а потом, не выходя из декрета, пенсию себе оформила.
- По инвалидности, что ль? – не поверила Фоминишна.
- По какой инвалидности! По возрасту! В пятьдесят три родила, в пятьдесят пять ушла на пенсию.
- Ну, это уж крайний случай, – все еще с недоверием отвечала Фоминишна. – Хотя у каждой женщины все индивидуально. Я вот уже не смогу родить, хотя мне тоже пятьдесят четыре, а у нее, видимо, еще климакс не наступил.
- Послушай, Пр-расковья Фоминишна, – он даже с каким-то пиететом произнес ее имя, – но ведь не мне тебе объяснять, что сеьмя – это не обязательно дети. Может быть просто партнер-муж, друг-муж. Даже в сексе. Вон, смотри, сколько Пугачиха уже мужей поменяла, и с каждым разом, все помоложе выбирает.
- Тоже мне, сравнил: я и Пугачева.
- А что? Ты что, не женщина? Ученые, вон, наоборот, доказали, что секс в любом возрасте полезен: повышает адреналин в крови и давление в норму приводит.
- Да ну тебя, Юр. Ты хочешь, чтобы меня мои дети высмеяли, да еще и внуки.
- Это ты себя так настроила. Кстати, показала бы хоть своих внуков.
- А, это я сейчас. Это я с удовольствием!
Она встала, ушла в комнату. Юрий проследил за ней, затем быстро вынул из кармана флакончик с немного мутноватой жидкостью, отлил немного в чашку Фоминишны, долил туда заварки и кипятка и быстро размешал все это чайной ложкой. После чего спокойно проглотил еще один маленький кусочек торта.
Фоминишна появилась буквально через пару минут, держа в руке планшет и водя по нему пальцем.
- Вот гляди, Юр! Это старшенькая моя. Викуля. Уже первый класс заканчивает.
- Это от сына или от дочери? От сына. Он хоть и младший, но женился раньше сестры и детей раньше родил. Зато у дочки уже двое. Мальчик и… мальчик, как в том фильме. Одному пять лет, другому – три.
Она положила планшет на стол перед Юрием и пока тот водил пальцем, рассматривая фотографии детей внуков, Фоминишна пила чай вперемежку с тортом. Юрий же незаметно искоса на нее поглядывал. Он нарочно подолгу всматривался в фотографии, расспрашивал о детях, внуках, как часто она их видит, любят ли они ее. Фоминична с удовольствием отвечала, сходила даже в комнату и принесла старый семейный фотоальбом, какие раньше были модно заводить в каждой семье. Показывала фотографии, рассказывала, кто есть кто. И при этом чувствовала, как в ее организме что-то происходит. Но не могла понять, что. Она стала чаще касаться руками Юрия, потом даже подсела к нему поближе, якобы, так удобнее показывать снимки и рассказывать о них. При этом, стала касаться Юрия уже другими частями телами.
И тут она решила прервать беседу. С раскрасневшимся лицом, слегка дрожащими пальцами, она закрыла альбом и, стараясь не смотреть на Юрия, произнесла:
 - Юра, я чего-то устала. Ты извини. Иди домой.
При этом Юрий чувствовал, что она произносит эти слова с трудом глотая подступавшие ко гортани слюни.
- Да, да, конечно! – Юрий с готовностью поднялся. – Это я виноват. Заболтал тебя.
- Ничего! Мне даже приятно было с тобой вечерок провести. Давно уже так о детях и внуках меня никто не расспрашивал.
Он вышел в прихожую, стал в рукавах куртки искать шарф, который, как назло, не находился. Но вот и он, наконец. Не спеша, он обмотал его вокруг шеи, снял с вешалки куртку. И тут понял, таблетка «Распутницы» начала свой неостановимый процесс.
Фоминишна вышла к нему и вдруг обняла его, как мать обнимает сына, обдавая его жарким дыханием.
- Юра, постой! Я хотела тебе сказать… О боже, что со мной? Ты можешь задержаться еще на некоторое время?
- Разумеется! Что-то нужно еще сделать?
- Сделать?.. Пожалуй, это правильное слово.
Она вся задрожала, расстегнула верхние пуговицы халата.
- Что-то душно мне стало.
- Может, врача вызвать? Скорую? – Юрий старательно делал вид, что ничего не понимает.
- Нет, тут врач мне не поможет.
Она стала стягивать с него куртку.
- Ты, вот рассказал про женщину… Ну, которая не выходя из декрета сразу на пенсию… Ой, как стыдно-то… Пойдем, Юра. Помоги мне.
Она потащила его в комнату, толкнула на диван, стала срывать с него рубашку и целовать: в лицо, в губы, в грудь. Он понял, что пора. Обнял ее, помог ей снять халат, расстегнул бюстгальтер…
- Нет, подожди. Я постелю.
Она накинула на голое тело халат, не застегивая, быстро постелила простынь, бросила сверху одеяло и выключила в комнате свет. Теперь уже ничто не сдерживало ее.  То, что случилось дальше, она даже боялась вспоминать. Больше десяти лет она не знала мужчин и теперь полностью расслабилась и отдалась эмоциям: стонала, взвизгивала, даже поцарапывала спину Юрия. Такого она вообще никогда не испытывала.
На следующий день, придя на работу, она полдня словно пребывала в прострации, на некоторые звонки отвечала невпопад, потом приходилось извиняться перед жильцами. А когда видела Юрия, сначала ему загадочно улыбалась одними глазами, потом грозила указательным пальцем. Наконец, подозвала к себе и зашептала в самое ухо.
- Надеюсь, это останется только между нами?
- Обидеть меня хочешь, Прасковья? – также шепотом вопросом на вопрос ответил Юрий, и Фоминишне стало тепло и приятно оттого, что он назвал ее по имени.
- Мне стыдно, но хочу спросить, – она немного помолчала, – ты еще ко мне придешь?
- Что, аппетит пришел во время еды? – усмехнулся он и, подождав, пока мимо прошел директор Акимов, продолжил. – Если пригласишь, приду.

21.
Вера прощалась с родителями. Пора была ехать в Москву, муж уже дважды звонил из Москвы. Родители решили сводить внучку в зоопарк. Вера даже обрадовалась – дочка не будет мешать собираться.
Она позвонила Галине.
- Галка, привет! Я завтра утром с Анжелкой уезжаю в Москву. Зайди, попрощаемся.
Разумеется, Галина пообещала вечером забежать.
И вот она уже в квартире у подруги.
- Опять, небось, на несколько лет укатишь?
- Откуда я знаю? Куда и насколько Сашу отправят, туда и я поеду.
- А могут куда-то и в другую страну направить?
- Хотелось бы. Если честно, надоело уже сидеть в этой вонючей и бедной Румынии. Ладно бы еще в столице, в Бухаресте, а то в какой-то занюханной Констанце, вся прелесть которой в морских пляжах да минеральных источниках.
- Город-то хоть красивый?
- Ну, кое-что осталось еще от римлян, но войны очень много разрушили. А так порт там самый большой в стране.
- Море-то какое? Средиземное?
- Галка, ты дурра, что ли? Какое Средиземное! На карту глянь. Такое же, как и у нас. Самое синее в мире Черное море мое.
- Ну, извини! Как-то не сообразила.
- Слушай, Галка, у тебя аккаунт есть в соцсетях. Давай подпишемся друг на дружку. Самый удобный сейчас способ узнавать новости.
- Конечно, есть. В ВК, инстаграм.
- Погоди!
Вера встала, достала из сумочки планшет, включила его. Снова села на диван рядом с Галиной.
- Я тебе сейчас свой аккаунт покажу. Фотки есть – зашибись.
Она поводила пальцем по экрану, остановилась в нужном месте.
- Вот, смотри! Это мы все втроем в Париже, вот у собора Парижской богоматери, вот Эйфелева башня. В прошлом году летом ездили туда. Елисейские поля.
- Кл-лас! – протянула Галина. – У меня, конечно, таких  фоток нет. Зато я в Карелии пару лет назад была, там тоже видосы, что надо.
- Я тебе сейчас свой аккаунт запишу, а ты, кстати, мне свой адрес дай.
Вера вырвала листок из блокнотика, записала адрес, дала листок Галине. А твой давай прям сразу и забью в планшет.
Она набрала Галкин адрес, нажала кнопку и тут же появилось на весь экран фото обнаженной Галины. Она нажал на вторую страницу – та же обнаженка, но в другом ракурсе.
- О-фи-геть! Галка, ну ты даешь! Это что за фотосессия у тебя.
- А что такое? – удивилась та, заглядывая в планшет.
Она даже присвистнула от удивления.
- Не понял! Это что за скотство? Кто это сделал?
- Ты придуриваешься, или в самом деле?..
У Галины на глазах даже слезы выступили.
- Какой поддонок мог это сделать? И главное когда и как?
- Фигура, вроде твоя, – Вера внимательно всматривалась в фото.
- А то чья же еще!
Под первым фото Вера вслух прочитала: «Ничего лишнего. Даже мыслей!». Дальше шли стихотворные приветствия: «Ну, какая же я дура? Глянь-ка на мою фигуру!»
- Перестань! – попросила Галина, но Вера машинально щелкала дальше: «А теперь нажми на текст, и увидишь страшный секс».
Нажав на ссылку, они оказались на сайте некоего kvazimodo. И дальше, в самом деле, Галина в полной расслабленности и совершенно раздетая трахалась с каким-то мужиком, лица которого абсолютно не было видно. Да не то, что лица, а вся его верхняя часть тела осталась за кадром. Ритмично двигались лишь его ягодицы, да изредка камера выхватывала его насос, которым он накачивал Галину.
С Галиной случилась истерика.
- И что мне теперь делать, Вер? – шмыгая носом, вопрошала она. – Это же позорище! У меня же сорок три подписчика. Среди них и мужики есть. Как я с ними теперь буду.
- Ты что, и в самом деле, не знаешь, кто это?
- И даже когда – понятия не имею. И даже как эта сволочь оказалась у меня дома…
Она все это проговаривала сквозь всхлипы, икоту и шмыгания носом.
- Успокойся, Галка! Наверное, надо в полицию заявить.
- Ну да! Чтобы еще и менты поржали надо мной.
- Тогда просто почисть свой инстаграм, и дело с концом.
- Легко сказать, почисть! Ну, удалю я все. А пароль-то известен. Вот и будут фотки периодически всплывать. А что это за сайт я и вовсе понятия не имею.
Вера встала, пошла на кухню, достала из бара бутылку виски, которую она привезла в подарок родителям, отвинтила крышку, налила в рюмку, принесла Галине.
- На, выпей и успокойся.
Пока Галина пила, Вера соображала, как помочь подруге.
- Слушай, Галка! Да закрой ты вообще этот аккаунт и сделай себе новый. Сейчас это не проблема.
В этот момент, открыв дверь своим ключом, вернулись родители с внучкой.
- А вот и мы! – с порога крикнула мать.
А Анжела тут же побежала в комнату:
- Мам, ты знаешь, какого мы медведя видели?
- Анжела! Для начала неплохо бы раздеться и разуться, – окликнул ее дед. – И мыть руки!
Вера тут же выключила планшет, а Галина поднялась.
- Я пойду, наверное. Не буду вам мешать.
Но в прихожей она столкнулась с Вериной мамой.
- Уже уходишь, Галочка?
- Да! Не буду вам мешать. Мы уже с Верой обо всем переговорили. Вер, пока!
- Пока, дорогая!

22.
В Прасковье Фоминишне проснулась женщина. Дура стоеросовая, – ругала она себя, – столько лет потеряла. А могла бы жить и жить, как все бабы. А то записала себя в старухи. И надо же, кто вернул ей веру в себя? Мало того, что внешне уродец, так еще и одного возраста с дочерью. Да причем здесь возраст? Правильно Юра сказал: Пугачева, вон, тоже себе молодых мужей заводит. А разве одна Пугачева? Бабкина, вон, замуж вышла за этого, как его, Гора, что ли? А он даже моложе ее сына. Певец Юлиан жил со старой Мордюковой и ничего. И никто их не осуждал за это. Как говорится, любовь зла, полюбишь и коз… Ну, это уже лишнее, про любовь-то.
Но, боже мой, как же это все так получилось? Неожиданно как-то. Но ведь хорошо было, а? Хорошо!
Она пошла в парикмахерскую, сделала себе стрижку и покрасила волосы в темно-каштановый цвет. Не то, чтобы она стеснялась своей седины (чего стесняться-то?), но просто захотелось какой-то перемены в жизни и в себе. Она сделала маникюр, подвела тушью ресницы. Когда же появилась в таком виде в диспетчерской – обе женщины, бригадир и техник-смотритель ахнули, а мужики под видом какого-то вопроса периодически заглядывали в окошко диспетчерской. Фоминишна все понимала и, низко склонив голову, лишь улыбалась. И только директор Акимов прошел мимо, ничего не заметив (или сделал вид, что не заметил).
Наконец, техник-смотритель не выдержала. Подошла и прямо спросила.
- Паш, уж не втюрилась ли ты на старости лет?
- Ну, мне до старости-то еще далековато, – ответила Фоминишна, не глядя на нее. – А что ты нашла во мне странного? Что я стрижку сделал и волосы покрасила? Так ты, вон, периодически это делаешь, и ничего.
- Но мне-то сорок лет, а тебе…
- А что мне? Сто двадцать? Мне, вон, рассказывали, что одна женщина в моем возрасте вообще родила.
- Так вот я и спрашиваю, ты, что ль, тоже рожать собралась?
- Да ну тебя, Свет!
Фоминишна посмотрела на нее и махнула рукой, мимоходом поправив прическу. А та засмеялась и пошла в свой кабинет. Зазвонил телефон. Фоминишна сняла трубку.
- Диспетчерская! Я вас слушаю… Так. Так. Адрес говорите, – держа трубку у уха, она записывала адрес в журнал. – Хорошо, ждите. Освободится электрик, я его к вам направлю.
Фоминишна вышла в коридор и, проходя мимо слесарной, не останавливаясь, заглянула туда. К удивлению, комната была пуста. Выйдя из туалета, она заглянула в бригадирскую, где сидела, помимо бригадира, та самая Светлана, техник-смотритель.
- А где мужики-то? Никого нет? А мне уже жильцы звонят. Электрик нужен.
- Скоро придут! Их Акимов по адресу отправил.
Она вернулась в дежурку как раз вовремя – снова зазвонил телефон.
- Диспетчерская! Я вас слушаю.
Мужики вернулись только после обеда.
 Улучив момент, когда Юрий остался в слесарной один, Фоминишна его окликнула:
- Юра, подойди, пожалуйста!
Он заглянул к ней в окошко и поначалу обалдел от ее вида.
- Что я вижу! Ты ли это, Фоминишна?
- Я, я, Юра! – кокетливо улыбнулась она, поправив прическу. – Послушай… Никого нет в коридоре?
Он повернул голову в одну сторону, в другую.
- Пусто!
Она понизила голос и сказала:
- Юра, может, ты сегодня снова заглянешь ко мне?
- Что, теперь в унитазе дырка появилась? – шепотом уточнил он.
- Почти! – продолжала она улыбаться.
 По коридору послышались чьи-то шаги.
- Хорошо! – сказал Юрий и вернулся в слесарную.
Он усмехался. Видимо, зацепил он Фоминишну здорово. Ну что же, он снова постарается ее не разочаровать.
Вечером Фоминишна его уже ждала. На этот раз подготовилась к встрече лучше. Купила крепленого вина (она уже знала, что Юрий водку не любит), нарезку балыка, сыр, сделала салат из свежих огурцов и помидоров. Ну и, конечно, яблочный пирог испекла – в этом она была мастерица. Правда, в последние несколько лет обходилась без этого. Саму себя пирогом угощать, что ли. Потому и боялась, что навык растеряла. Но нет, пирог получился славный. А вот и Юра пришел.
На сей раз она встретила его не в халате, а в платье, которое перед тем одевала всего несколько раз. А он протянул ей букет темно-красных роз.
- Ой, это мне, Юр?
- Ну, вроде, ты же меня приглашала. В тот раз на сливной бачок, а сейчас, я так понимаю, на посиделки.
Впрочем, скорее, на полежалки, – добавил он про себя и улыбнулся.
Раскрасневшись от неожиданности, Фоминишна взяла цветы и стала вспоминать, где у нее стоит ваза.
- Ты пока мой руки, проходи на кухню, а я цветы поставлю в вазу. Там все накрыто.
Они хорошо говорили с ней на разные темы, даже политику обсудили, выпили вино.
- Чайку? – предложила она.
- Не откажусь.
Она налила чай в чашки и подошла к духовке.
- Я тут яблочный пирог испекла. Сейчас посмотрим, как получился.
Юрий этим как раз и воспользовался. Пока Фоминишна занималась пирогом, он покапал в ее чашку все того же возбудителя.
- Тебе сколько сахару, Фоминишна?
- Пару кусочков.
 Он тут же бросил сахар в чашку и тщательно размешал ложкой. Она в это время разрезала пирог, положила по большому куску в блюдца и поставила на стол.
- Вот, угощайся, Юр.
Он взял пирог, сначала понюхал его – у, как пахнет-то – и тут же откусил.
- Вкусно!
- Ну, и на здоровье! – обрадовалась похвале Фоминишна, сама также откусила пирог и стала пить чай.
- Знаешь, моя мать тоже любит пироги с яблоками запекать. Так что мне есть с чем сравнивать.
Заметив ее молчаливый вопросительный взгляд, он улыбнулся.
- Могу тебе сказать, что твой пирог ничуть не хуже.
- Вот еще раз спасибо.
Они пару минут пили чай молча. И Юрий исподтишка следил за ней.
Но тут вдруг в дверь позвонили.
- О боже, кто бы это мог быть?
Она испуганно посмотрела на Юрия – не дай бог кто-то с работы. Издевок тогда не избежать. Впрочем, Юрий думал о том же. Но делать было нечего – в дверь снова позвонили. И Фоминишна пошла открывать.
- Кого я вижу! – воскликнула она, хлопнув в ладоши. – Солнышко мое пришло!
- Здравствуй, бабуля! – раздался детский голосок.
- Привет, мам! – дочь поцеловала Фоминишну в щеку. – Вот, рядом были, решили забежать к тебе. Ванечку на фигурное катание записали во Дворец спорта. Так что теперь будем чаще с тобой видеться.
Пока они раздевались, Юрий вышел в ванную, включил воду, делая вид, что что-то там делает.
- У тебя кто-то есть? – удивилась дочь.
Мальчик открыл дверь ванной, оттуда вышел Юрий, улыбнулся ребенку и вытащил из кармана чупа-чупс – он иногда любил себя побаловать конфетами.
- Держи, фигурист.
Мальчик в ответ тоже улыбнулся.
- А что нужно сказать дяде? – подсказала Фоминишна.
- Спасибо!
- Ну, все, Фоминишна. Кран у тебя больше не течет. Спасибо за угощение. Я пойду.
- Да, да, Юра, до завтра! Тут, вот, дочка с внуком неожиданно…
- Все правильно! Сюрприз же всегда приятнее, чем неожиданность.
Он ушел, а дочь с удивлением смотрела на мать.
- Это Юра, наш сантехник. Кран у меня что-то течь стал. Вот и попросила его после работы заглянуть. Ну, а вместо расплаты, вот, угостила его.
- Понятно! – улыбнулась дочь. – Извини, что помешала.
- Да брось ты, Настя. Как ты можешь матери помешать. Пойдемте, доедим, что осталось, заодно и поговорим.
Фоминишна почувствовала, что с ней снова начинает что-то твориться, как в прошлый раз. Неужели на нее так действует Юрий? Но это же не нормально. Лицо ее снова пошло красными пятнами, дрожь бежала по всему телу. Она еле дождалась, когда дочь с внуком ушли, и тут же бросилась к телефону.
- Юра! Родной, приходи. Не то помру, и ты будешь в том виноват.
Он захохотал.
- Сейчас приду, Прасковья. Не помирай пока.

23.
Прасковья Фоминишна даже не заметила, как стала внимательнее относиться к своей внешности, стала больше следить за собой. Накупила косметики – кремы, мази, тушь, лак… Каждый вечер и каждое утро стояла у зеркала, обрабатывала лицо, руки, шею. А то и вовсе, как некая двадцатилетняя девчонка, оголилась, взяла в руки небольшое зеркальце, встала перед большим, на всю дверцу одежного шкафа зеркалом и стала рассматривать себя со всех сторон. С удовлетворением отметила, что, даже, несмотря на легкую возрастную полноту, талия у нее еще ого-го. Вот грудь… Мало того, что с возрастом стала на целый размер больше, так еще и форма какая-то не такая. Соски опущены вниз. Ну, тут уж никуда не денешься – с природой спорить ей не с руки.
Она осознала, что все, что сейчас с ней происходило, происходило благодаря этому некрасивому, но, в принципе, благородному молодому (по сравнению с ней, конечно: у нее дочь одногодка с Юрием) человеку, как видно с покладистым характером и своеобразным складом ума. К тому же, не курящему и не пьющему. Что для современного мужика, да еще обычного трудяги, явление, конечно, неординарное. И она поняла, что он ей нравится.
Да и Юрий почувствовал, что ему в общении с Фоминишной необыкновенно легко, как легко общаться с матерью. Но то близкий, родной человек, а Фоминишна пока…
- Слушай, Фоминишна, – Юрий зашел к ней в дежурку, – ты как к театру относишься?
- К театру? – удивилась она. – Я уж и забыла, когда была там в последний раз… Разве, вот, с детьми ходила, но то когда было!
- А не хочешь завтра пойти?
- Куда?
- На Кудыкину гору, Фоминишна! В театр, конечно!
- Как в театр? С кем?
- Ну, если не побрезгуешь, то со мной.
- Ты меня приглашаешь, Юра? – Юрий почувствовал, что голос у нее задрожал.
В этот момент зазвонил телефон. Она была в такой растерянности, что даже аппараты перепутала – схватила свой сотовый и алёкнула в трубку. Юрий улыбнулся, снял трубку с рабочего телефона и передел ее Фоминишне. Она кивком головы и легкой улыбкой поблагодарила Юрия.
- Диспетчерская! Здравствуйте!.. Так, так! Записываю. Хорошо! Адрес свой скажите! – она пододвинула журнал для записей и стала быстро писать. – Я записала. Мастер освободится, он к вам придет… Я сейчас не могу сказать про стоимость. Мастер придет, оценит… Да, можно будет и по карте оплатить, он вам счет оставит. Да, до свидания.
Юрий вопросительно посмотрел на нее, она покачала головой.
- Не по твоей части, Юра. Стекольщик им нужен. Сынишка, или кто-то другой, стекло разбил. Хорошо, хоть внутреннее, а то бы околели от холода.
- Так как с театром, Паша?
- Конечно, пойду, Юр. Что за спектакль-то хоть.
- «Отелло» Вильяма, так сказать, нашего Шекспира, – улыбнулся Юрий. – Кстати, в главной роли народный артист Бобров. Из Москвы специально пригласили. Премьера спектакля.
- Ух ты! А Дездемону кто играть будет?
- Какая-то молоденькая дебютанточка, некая Фирсова. Я так подозреваю, дочка главрежа театра. Он же у нас Фирсов.
- Возможно! У нас режиссеры любят своих деток-внуков в артисты толкать. Они же думают, что те так же талантливы, как и отцы.
Снова зазвонил телефон. Фоминишна сняла трубку.
- Короче, не буду тебе мешать. Встретимся у театра.
Фоминишна кивнула и тут же произнесла.
- Диспетчерская! Я вас слушаю.
Как и договаривались, Юрий с Фоминишной встретились у входа в театр. Они, не сговариваясь, не афишировали свои встречи во избежание ненужных сплетен и пошлостей. И, насколько это можно было понять, до сих пор никто в Дирекции не догадывался о них. В театре же можно было не скрываться – никто из сотрудников явно сюда не заглядывал.
Они вошли в фойе театра, здание которого было построено в самом конце XIX века в стиле модерн. С тех пор оно сохранило свою прелесть и тот первозданный дух. Фойе было большим, просторным, с двумя круглыми колоннами посередине, на которые опирался свод с лепниной у самого потолка.
Юрий сначала помог снять пальто Прасковье Фоминишне, затем разделся сам и подошел к гардеробщице. Пока он сдавал верхнюю одежду, Фоминишна у зеркала приводила себя в порядок. Людей, к удивлению, несмотря на премьеру и на специально приглашенного в спектакль популярного московского артиста, было не так уж и много, хотя две трети зала заполнится.
- Бинокли не хотите? – спросила гардеробщица.
- Да у нас билеты в восьмом ряду партера, – ответил Юрий, но тут же сообразил, что он не знает, как у Фоминишны со зрением. – Впрочем, дайте один.
Когда он подошел к нарумяненной и, словно светившейся в многоваттных лучах театральных люстр, Фоминишне, он немного оторопел: красивое платье чуть ниже колен, брошь-бижутерия, золотые сережки с маленьким камушком.
- Ё-моё, Паша, я тебя с трудом узнал.
- Нравлюсь? – смущенно улыбнулась она.
- А то!
- Это тебе спасибо, что вытащил меня в театр. Сто лет уже здесь не была. Только вот… туфли забыла взять, чтобы переобуться. В сапогах в театре как-то неудобно.
- Ну, это ты брось. Сейчас уже на это давно никто не обращает внимания. Пойдем, купим программку, да портреты актеров посмотрим.
Спектакль был грандиозным – художник постарался с декорациями, режиссер с постановкой – вроде бы и классической, но с явным осовремениванием, что только придало спектаклю шарма. Да и актеры играли хорошо, хотя было видно, что молоденькая Дездемона явно нервничала. Даже не столько потому, что это был ее первый выход в такой большой роли, сколько потому, что играть приходилось с настоящим мэтром сцены.
Впрочем, это не мешало зрителям наслаждаться спектаклем. Фоминишна с Юрием периодически обменивались биноклем и, шепотом, эмоциями.
Вот приближалась, пожалуй, главная сцена всей пьесы. На сцене – спальня в замке, посередине стоит кровать, закрытая со всех сторон полупрозрачным шелковым балдахином, сквозь который явно просвечивает лежавшая в постели Дездемона. Перед кроватью горит свеча. Появляется задумчивый с мрачным выражением лица Отелло.
  - Таков мой долг. Таков мой долг. Стыжусь
Назвать пред вами, девственные звезды,
Ее вину. Стереть ее с лица земли.
Я крови проливать не стану
И кожи не коснусь, белей чем снег
И глаже алебастра. И, однако,
Она умрет, чтоб больше не грешить.
Задую свет. Сперва свечу задую,
Потом ее. Когда я погашу
Светильник и об этом пожалею,
Не горе — можно вновь его зажечь,
Когда ж я угашу тебя, сиянье
Живого чуда, редкость без цены,
На свете не найдется Прометея,
Чтоб вновь тебя зажечь, как ты была.
Должна увянуть сорванная роза.
Как ты свежа, пока ты на кусте!
Он подходит к кровати, открывает балдахин, чтобы поцеловать Дездемону, но видит перед собой (и, разумеется, не только он, но и все зрители) ноги возлюбленной. Отелло (актер Бобров, исполнявший его роль) постоял озадаченно у этого края кровати. Но он был опытным человеком, повидавшим многое на своем актерском веку. Понятно было, что девушка-Дездемона от волнения перепутала позицию и легла головой не в ту сторону. При этом, кто-то из зрителей в зале коротко хихикнул. Правда, на него тут же зашикали соседи.
Отелло закрыл балдахин и, продолжая монолог, обошел кровать с другой стороны:
- О, чистота дыханья! Пред тобою
Готово правосудье онеметь.
Еще, еще раз. Будь такой по смерти.
Я задушу тебя — и от любви
Сойду с ума. Последний раз, последний.
Так мы не целовались никогда.
Я плачу и казню, совсем как небо,
Которое карает, возлюбив.
Отелло открыл другой край балдахина и увидел перед собой… все те же ноги. Дездемона поняла, что легла неправильно, и пока Отелло соображал, как выкрутиться из положения, она быстро перевернулась. Громко зевнув, она, не меняя положения, спросила:
- Это ты, Отелло?
Но ее вопрос утонул в хохоте зрителей.
- Да, Дездемона! – постарался перекричать зал Отелло.
Но, если на тот момент ему это еще и удалось, то в следующий миг к хохоту присоединились аплодисменты. Не выдержал и сам Отелло, засмеялся. И только молоденькая дебютантка Дездемона, поняв, что она, по сути, сорвала спектакль, расплакалась и убежала за кулисы.
Зрители долго аплодировали, выкрикивали, требовали продолжение банкета, в смысле – спектакля. Полчаса ушло на восстановление порядка, и спектакль-таки был доигран.
 Почти всю дорогу домой Юрий с Фоминишной делились впечатлениями о спектакле и периодически хохотали.
- Надеюсь, это было ее последнее появление перед публикой на сцене, – наконец произнес он. – Думаю, оттого, что одной бездарностью станет меньше, театр только выиграет.
- Юра, ты слишком жесток по отношению к этой девочке, – возразила Фоминишна. – Поставь себя на ее место: у тебя первая в жизни большая роль, первая в жизни премьера, а твой партнер – маститый актер, народный артист России, да еще специально приглашенный на эту роль из самой столицы. У любого задрожат коленки от волнения.
Юрий шел некоторое время молча. Наконец, они подошли к подъезду дома, где жила Фоминишна. Было уже темно. Фонарь напротив подъезда светил слабо. Правда, практически во всех окнах горел свет, отбрасывая блики на их лица.
- Возможно, ты и права, Прасковья Фоминишна.
Он взял обе ее холодные ладони в свои, посмотрел ей в глаза. Поднес по очереди каждую ладонь к своим губам и поцеловал. Затем поцеловал ее в обе щеки.
- Спокойной ночи, Паша, – негромко пожелал он ей.
Она не ответила, но, когда он хотел уйти, она придержала его за руки.
- Останься на ночь, Юра.
Он посмотрел на нее расширившимися зрачками. Она не опустила глаз.
- Ты этого хочешь? – спросил он.
- Да!

24.
В выходные Юрий позволял себе подольше поваляться в постели. Спешить было некуда, дома все было в порядке, и мать брала все заботы на себя.
Он глянул в окно. Впервые за много дней небо было чистым, солнце с радостью поливало землю золотом своих лучей. На подоконнике гугукала парочка голубей: самец плел паутину своих комплиментов, пытаясь расшевелить самку на соитие. Это гугуканье как раз и разбудило Юрия. В последнее время он стал замечать за собой, что сторонник шумы, доносящиеся с улицы, либо долго не дают ему заснуть, либо по утрам преждевременно будят.
Юрий потянулся, сладко зевнул, встал, тут же, машинально, заправил постель, точнее, убрал белье в комод и сложил диван – эта привычка осталась у него еще с армейских времен. Надел тренировочные брюки, футболку, вышел из своей комнаты. Туалет с ванной находились рядом с кухней (почему-то советские архитекторы считали, что так будет удобнее всем обитателям квартир), поэтому пока он шел, увидел мать, сидевшую на кухне и державшую в руке пульт от телевизора. Смотрела какую-то передачу.
- Доброе утро! – поприветствовал он мать.
- Встал, сынок? Сейчас я тебе разогрею завтрак.
Мать тут же вскочила с места и засуетилась у плиты.
Пока Юрий ел, она молчала. Когда же он, допив кофе и сполоснув под краном чашку, поставил ее в сушку и отправился в свою комнату, мать поднялась и тихонько пошла за ним.
- Юра, я хотела у тебя одну вещь спросить.
- Если хотела, спрашивай, мам, – сказал он, усевшись на диван, посмотрев на мать.
- Мне тут Тася вчера позвонила. Сказала, что уже несколько дней видит, как ты после работы идешь не домой, а с какой-то женщиной…
- Твоей Тасе в КГБ бы работать, или у ментов сексотом, – поморщился Юрий. – Ей  чего? Больше делать нечего, как за людьми следить? Типа, жить без работы трудно, но мы не боимся трудностей, так что ли?
- Юра, успокойся. Я ведь тоже не слепая. К тому же, ты несколько раз не ночевал дома.
Юрий недовольно поднялся, подошел к окну, глянул во двор. Было еще рановато для выходного дня, и двор был почти пустой. Только дворники работали лопатой, сгребая в кучу залежавшийся снег, да несколько машин отъехали от бордюров.
- Мам! Мне не пятнадцать лет. И потом, я имею право на какую-то личную жизнь, или как?
- Не сердись, Юра! Я же только добра тебе желаю. Зачем ты этой женщине нужен. Она ведь, судя по всему, уже немолода…
- А ты переверни вопрос, мам. Зачем я нужен этой женщине? Может быть, она нашла во мне что-то такое, чего не видят молодые бабы? Может, она со мной душой отдыхает? Может, и мне с ней легко и хорошо. Тебе такое не приходило в голову?
Он перевел дыхание, глядя при этом в упор на мать и видя, как лицо ее изменяется  – на щеках появляются розовые пятнышки, зрачки расширяются, губы начинают слегка подрагивать. Он, правда, не понял, что это означает – недовольство или жалость. И, проглотив слюну, тут же продолжил.
- Да, она уже немолода, чуть помладше тебя. У нее двое уже взрослых детей, примерно моего возраста, есть внуки. Но, мам, неужели тебе не хочется, что у меня, у твоего сына, случилось хоть какое-то, хоть случайное, хоть временное удовлетворение в жизни, появилась  хоть капелька счастья? Ведь дело же не в возрасте, а в чувствах, в отношениях между двумя людьми.
Теперь он высказал все и молча продолжал смотреть на мать. А у нее губы начинали дрожать все сильнее, глаза повлажнели. Она подошла к Юрию, преданно посмотрела на него снизу вверх (он был едва ли не на полголовы выше матери), потом обняла его, и он прижался к ней, как некогда делал это в детстве. Затем так же, в обнимку, они подошли к дивану и сели. Он гладил ее по спине, она его по голове, перебирая волосы, словно ткачиха нити для ковра.
- Сынок, прости меня. Я не хотела тебя обидеть этим.
- А ты меня и не обидела, – он отстранился от нее и улыбнулся. – Рано или поздно я бы и сам тебе все рассказал. Я же понимал, что ты волновалась, когда я не ночевал дома. Так что все нормально, мам.
- И что дальше будет?.. Ну, у вас.
- А что дальше будет? Я пока не загадываю. Пусть все идет, как идет. Как говорится, поживем – увидим. А ты не расстраивайся. Ведь не из-за чего, правда?
Она кивнула головой, шмыгнула носом и улыбнулась.
- Ну, ладно, Юра! Ты отдыхай, я пойду в магазин схожу. Макароны почти кончились, да и мяса надо купить. Макароны по-флотски сделать к обеду?
- Сделай!
Когда мать ушла, Юрий долго ходил по комнате, не зная, чем заняться. Этот разговор сбил ему все желания. Сел за компьютер – несколько минут просто тупо смотрел в монитор. Взял с книжной полки книгу, последний роман Паоло Коэльо, но смог осилить только несколько страниц. Даже телевизор смотреть не хотелось. Тяжело вздохнув, он оделся и, дождавшись, когда вернется мать, сказал ей:
- Мам, пойду прогуляюсь.
- Сходи. К обеду-то вернешься?
- Постараюсь!
Он сразу направился в парк. Ясная, солнечная погода, легкий ветерок, вывела на улицу многих людей, особенно, родителей с детьми – те, как черви после дождя, вылезли наружу. И детские площадки, все аллеи парка пестрели разноцветными детскими одежонками, а воздух детским же оглашался визгом, криком, смехом, плачем…
Юрий не спеша прогуливался по парковой аллее. Естественно, в марте еще никакие летние аттракционы не работали, только в хоккейной коробке с искусственным льдом скользили несколько человек. Лиственные деревья еще стояли обнаженные и завидовали туям да елям с их вечной зеленью.
Несколько пар не очень молодых людей впереди него совершали утренний променад, а по боковым дорожкам, периодически обгоняя друг друга молодые парни и девушки в спортивных костюмах совершали пробежки, а пожилые дамы, размахивая лыжными палками занимались скандинавской ходьбой, ставшей в последнее время довольно модным увлечением.
Впереди открывала свой лоток мороженщица, сама закутанная в теплый пуховик и с белой шерстяной шапочкой на голове. Юрий засунул руку в карман, нащупал несколько купюр, вытащил их – две пятидесятирублевки. Ну и отлично! Значит, можно купить мороженое. Как там Уинстон Черчилль про русских говорил: «Русских нельзя победить, потому что они даже зимой едят мороженое!» Ну, сейчас уже не зима, но и далеко не лето.
Выбрав свое любимое эскимо, он развернулся и пошел назад. И вдруг увидел впереди знакомое женское лицо. Слегка прищурившись, узнал ее и кивнул головой: это была Наташка Чернецова, или как там ее теперь, его первая школьная любовь. На секунду он остановился, решая, стоит ли к ней подходить. Где-то подспудно его глодала мысль, что она могла догадываться о его ночном сексуальном визите. Но отступать уже было поздно – она тоже его увидела, узнала и, улыбнувшись, помахала ему рукой. Он также в ответ улыбнулся и пошел ей навстречу, не спеша откусывая маленькие кусочки эскимо.
- Привет, Юра! Не рано ли еще мороженое на улице поглощать? – все так же улыбалась она.   
- Нормально! Не первый раз. А ты как?
- Да вот, гуляю. Точнее, выгуливаю, – несколько смущенно произнесла она, кивнув на свой выпирающий живот.
И Юрий только сейчас заметил это. Пару секунд он смотрел на живот, потом поднял глаза на ее лицо.
- Замуж, что ли, вышла? Поздравляю!
- Да нет, не вышла. Для этого, ты же знаешь, не обязательно выходить замуж.
Они медленно двигались вперед.
- Непорочное зачатие, что ли?
- Что-то типа того, – хихикнула она, слегка покраснев.
- Когда роды-то?
- Где-то через месяц.
- Нормально! Ребенок за лето как раз окрепнет.
- Да я к бабушке в деревню под Владимиром уеду. Там хорошо, фрукты-овощи свои, свежий воздух, чистая речка.
- Да, на природе всегда хорошо. Ты извини меня, Наташа, я матери обещал к обеду не опаздывать.
- Конечно, конечно! Тем более, ко мне сейчас подруга подойдет.
Они попрощались. Юрий же неспроста заторопился. Он вдруг осознал, что это вполне может быть его ребенок. ЕГО ребенок! Посчитав, сколько месяцев прошло после его визита к Чернецовой, он понял, что так оно и есть.
И тут же ему расхотелось идти домой. Ноги сами повели его в другой дом – к Фоминишне.
В его душе вдруг что-то разом надломилось. У него будет ребенок! Да, но ему никогда не суждено будет узнать, кто его отец. Как, вероятно, и самой Наташке Чернецовой не узнать, кто ее так осчастливил? Или обесчестил? Вот это последнее и бередило душу. Он ведь никому не сможет рассказать правду. Даже матери. Нет! Тем более матери – ее ведь такая правда может и убить. Или сможет? Впрочем, нужна ли той же Чернецовой такая правда? Или матери? Что за судьба у него! Не с кем поделиться самым сокровенным.
Пока он шел к дому Прасковьи Фоминишны, у него была твердая решимость поделиться с ней этой проблемой, попросить совета. Она ведь с высоты своего жизненного опыта может что-то и посоветовать, и рассудить, как ему в таком случае стоит себя вести. Но едва его рука коснулась звонка на ее двери, подобное желание у него мгновенно растаяло.
Увидев его, она тут же расцвела, заулыбалась.
- Юра!? Заходи.
Когда он вошел, она выглянула на лестничную площадку, повертела головой и закрыла дверь. На нее уже несколько раз посматривали с ехидцей на лице пожилые соседки. Они ничего не говорили, но по их взглядам Фоминишна понимала, что они о ней думают. И лишь улыбалась: пускай завидуют!
- Бабушка, это мама пришла? – раздался из комнаты детский голосок.
Юрий вопросительно посмотрел на Фоминишну. В следующий момент из комнаты выглянул белокурый мальчик.
- Это Костик, Настин сын. Ты же помнишь, она его во дворце спорта на фигурное катание записала? – он кивнул, снимая куртку и разуваясь. – Вот теперь у меня есть почетная обязанность – в выходные забирать его из дворца на пару часов к себе, пока не приедет за ним Настя, или отец.
- Ну, привет, Константин! – Юрий подошел к мальчику и протянул ему свою большую, мозолистую ладонь.
Мальчику было лестно рукопожатие взрослого мужчины, он на пару секунд оживился, а затем опять надул губы и прыгнул на диван, уставившись в телевизор, где показывали мультики.
- А почему такой грустный?
- Да вот, бабушка пристает к нему, чтобы он шел обедать, а он не хочет. Говорит, пока мама не приедет, обедать не будет, – жаловалась Фоминишна. – А Настя позвонила, сказала, что они со Стасом, мужем, задержатся –  в какой-то безумной пробке застряли, какая-то авария там впереди. И ни объехать, ни проехать.
- Послушай, Константин, ты зачем бабушку обижаешь?
- Я ее не обижаю, – буркнул мальчик, не отрываясь от экрана. – Это она ко мне пристает со своим обедом. А я не хочу есть.
- И что, ты и в самом деле не хочешь есть, или просто выпендриваешься?
- Ничего я не прендриваюсь. Просто я жду маму.
- Но тебе же бабушка сказала, что родители застряли в пробке. Сколько они там проторчат, не известно. А ты за это время можешь и с голоду помереть.
- В нашей семье еще никто с голода не помирал, – явно бабушкиными словами ответил мальчик.
Фоминишна засмеялась.
- Ну, тогда ты можешь стать первым.
Мальчик удивленно посмотрел на Юрия, и еще больше надул губы. Юрий глянул на Фоминишну, та лишь развела руки в сторону. Но Юрий уже закусил удила.
- Слушай, Константин. Давай сделаем так. Если ты мне проиграешь, ты пойдешь на кухню и съешь все, что тебе положит бабушка.
Мальчик с интересом посмотрел на Юрия.
- А во что играть будем?
- В счет! Вот если ты правильно до пяти посчитаешь, то ты выиграл, а если…
- Х-ха! Я уже могу до тыщи досчитать, – разочарованно произнес Костя.
- Ну, до тыщи любой сможет, а ты вот до пяти посчитай.
Мальчик выключил телевизор и тут же начал:
- Один, два, три…
- Стой, стой, стой! – прервал его Юрий. – Не так нужно считать.
- А как?
- Давай так: я начну, а ты продолжай.
- Давай!
- Итак, одна баба Яга. Продолжай!
- Две бабы Яги, три бабы Яги, четыре бабы Яги, пять баб Ёг… – мальчик запнулся. – бабок Ёжек…
Юрий засмеялся.
- Вот видишь, ты проиграл! Придется идти на кухню.
- Но я же досчитал до пяти, – упрямился мальчик.
- Ну да! И при этом оскорбил бабушку Ягу. Представляешь, если бы она это услышала. Она бы сюда прилетела в своей ступе и как начала бы метлой махать…
Фоминишна захохотала, мальчик тоже развеселился, встал с дивана, пошел на кухню. Довольная Фоминишна поставила на стол перед внуком тарелку, налила щи, отрезала кусок белого хлеба.
- А ты будешь, Юра?
- Да нет, я матери обещал дома пообедать. Так что, пойду я. Вот тебя увидел и…
Костя взял в руку ложку, откусил кусочек хлеба и вдруг посмотрел на Юрия с лукавой улыбкой.
- А вы сами-то сможете до пяти сосчитать.
- Конечно, смогу! Вот, смотри, сейчас ты съешь первую ложку щей.
- Да при чем здесь ложка! – совсем по-взрослому среагировал мальчик. – Я про бабу Ягу.
- А ведь и правда интересно! – поддержала внука Фоминишна. – Как же выйти из этой ситуации?
Юрий улыбнулся.
- Ладно! Так уж и быть. Поскольку Костя сел за стол и начал есть, открою я вам этот секрет.
Он подождал, пока мальчик проглотил пищу, затем обратился к Фоминишне.
- Давай, Паша, ты начни, а я продолжу.
- Хорошо! – кивнула женщина. – Одна баба Яга…
- Вторая баба Яга, – продолжил Юрий. – Третья баба Яга, четвертая баба Яга, пятая баба Яга.
- Какой хитрец, дядя Юра, а, Костик?
- Так не честно! Вы же не сказали, как нужно считать.
- Ну, так это же на сообразительность…
В этот момент раздался звонок в дверь. Мальчик сорвался с места и побежал открывать:
- Это мама!
Это и, в самом деле, оказалась его мама.
- Рыбка моя! – она поцеловала его в носик и посмотрела на подошедшую Фоминишну. – Спасибо, мам, что развлекала Костика. Там оказалась такая авария… Ужас!
- Мам, а мы с дядей Юрой до пяти баб Ёжек досчитали.
- До каких баб Ёжек? И что за дядя Юра?
Прежде, чем Фоминишна успела ответить, в прихожую вышел Юрий.
- Здравствуйте!
- З-здравствуйте!
- Ну, я пойду. А то меня уже к обеду заждались.
- Да, спасибо, Юра! – немного смущенно сказала Фоминишна.
- А ты давай, Константин, доедай, – он пожал мальчику руку и, подмигнув, вдруг наклонился и зашептал ему в самое ухо:
- И родителям просто так эту загадку не разгадывай.
- Хорошо! – так же шепотом ответил Костя и убежал на кухню.
А Настя все это время удивленно переводила взгляд с матери на Юрия и обратно.
Когда Юрий ушел, а Костя вернулся за обеденный стол, Настя, глядя в упор на мать, спросила:
- Что, снова кран подтекать стал?
- Да нет, дочка. Пока, слава богу, с кранами все в порядке.
- Но я уже второй раз вижу его у тебя.
- И что? – лицо Фоминишны стало покрываться краской. – Я что, не могу никого пригласить к себе?
- Можешь, конечно, но…
- Что но?
- Странно это все.
- Настенька, дочка, что странного-то? Ты считаешь, что я не могу пригласить к себе мужчину?
И тут до Насти дошло.
- Послушай, мам. Ты с ним… спишь, что ли?
Фоминишна не ответила, опустила голову.
- Ф-фу, мам! Некрасивый, даже… уродливый…
- Не в физической красоте счастье, дочка, а в душевной. Вон, даже Костику он нравится.
- Ага! – Костик довольно кивнул.
И тут уже взбеленилась дочь.
- Не смей больше приглашать его к себе, когда Костик у тебя! Слышишь? Нашла себе молодого уродца и рада! Да он, наверное, моложе меня.
- На годик старше!
- Х-х! На годик старше! У тебя точно крыша поехала, мам!.. Костя, ты поел. Одевайся, пошли, а то папа в машине замерзнет.

25.
Галина долго пребывала в шоке от того, что увидела в собственном инстаграме. Это для нее стало настоящим стрессом. А выходила она из стрессовой ситуации известным во всем мире способом – алкоголем. Разумеется, она очистила инстаграм от нежелательного видео, а потом и вовсе удалила свой аккаунт. Решила, что в такие игры со всемирной паутиной она больше играть не будет. Но то самое видео, где она занималась сексом не известно с кем, все-таки сохранила на своем компьютере. И потом долгими вечерами  рассматривала части тела насильника, пытаясь все-таки распознать, кто это был. А то, что это был кто-то из ее знакомых, она уже не сомневалась – дверь-то не взламывали, значит, она ее сама открыла и впустила к себе. Но как их различишь по частям тела-то. Она же занималась сексом всегда либо в темноте, либо по пьяни. А в таком состоянии порою даже лица не распознать. А член и яйца мужики, увы, напоказ не выставляют. С горя или от бессилия она прикладывалась к бутылке.
Но вдруг ее осенило. Ведь компьютер – не пишущая машинка, в компьютере всегда остаются следы злодеяния. Да, она не айтишник, не системный администратор, но какие-то элементарные навыки у нее все же были. И она решила заняться розыском. Сделала скриншоты некоторых сцен, и выдала их в поисковик. Поначалу ничего не получалось. Полночи провозилась, но, наконец, она даже подпрыгнула от удачи. Подобные картинки оказались в аккаунте некоего kwazimodo. Она радостно потирала руки, однако через несколько минут эйфория испарилась – кто этот квазимодо, откуда он? Никакой аватарки. Даже слезы брызнули у нее из глаз. Она от досады стукнула кулаком по столу, отодвинула подальше клавиатуру. И тут же зевнула. Глянула на часы, и поняла, что завтра на работу явно опоздает. Еще раз зевнула, потянулась, встала, пошла в ванную, приняла душ и легла спать.
Она даже не поняла, спала в ту ночь, или просто забылась. Но утром совершенно спокойно встала, позавтракала, оделась, вышла из подъезда. Проходя мимо подъезда, где находилась диспетчерская ДЕЗа, столкнулась чуть ли не лицом к лицу с Юрием. Он в расстегнутом ватнике и выглядывавшем из-под него синем комбинезоне, со своей неразлучной сумкой с инструментами, видимо, шел по вызову.
- Ой! Извините. Задумалась и чуть на вас не…
Но, увидев, что встреченный ею мужчина заулыбался, глянула на него.
- Ой, Юр, ты что, ли? Привет!
- Привет! Ты чего такая?    
- Какая?
- Задумчивая какая-то.
- А! Скорее не выспавшаяся. Ночью что-то не спалось.
- Мужика, небось, хотелось, вот и не спалось, - хмыкнул Юрий. 
- Да ну тебя! У вас, мужиков, все одно на уме.
Она махнула рукой и пошла. А Юрий, продолжая улыбаться, двинулся в другую сторону. Но, пройдя с десяток шагов, Галина вдруг остановилась, оглянулась – но Юрий уже исчез. – Ёкэлэмэнэ! – она перебросила сумочку с одного плеча на другое. – Квазимодо! Ну, конечно! Они же иногда так с пацанами дразнили этого Юрку Шептухина… Так, неужели это он? И возможно ли это? Ну да! Она вспомнила, как в новогоднюю ночь встретилась с ним в парке и сама же пригласила его к себе, затем они занялись сексом. Да нет! Это же тогда было спонтанно! У него с собой и камеры никакой не было. Стоп! Но ведь он мог все это заснять на телефон…
Она настолько задумалась, что даже не заметила, как вышла на проезжую часть и едва не угодила под машину. Водитель в самый последний момент успел затормозить, а затем опустил стекло и громко, внятно рассказала ей все, что он о ней думает.
- Простите, пожалуйста! Я задумалась.
- Она задумалась, ёпт! А мне потом из-за таких задумчивых в тюрьму садиться?
Впрочем, он не стал дальше философствовать, переключил скорость и нажал на газ.
Галина все-таки решила каким-то образом выяснить, действительно ли это сделал Юрий, или нет? Она даже придумала хитрый план. Но, Юрий, как назло, больше не попадался ей на глаза. Неужели что-то заподозрил, и старается меня избегать? – подумала она. Впрочем, с чего бы это ему ее избегать? Возможно, он здесь и ни при чем.
И опять наткнулась на него случайно – в магазине.
- Давай, помогу! – предложил он, и она от помощи не отказалась, протянув ему один из двух пакетов, наполненных продуктами.
- Ого! Куда тебе столько? Или гостей ждешь? – он переложил свой, более легкий пакет в левую руку, а ее взял в правую.
- Да нет, просто не люблю лишний раз в магазин ходить. А так взяла долгоиграющее, и дня на три-четыре хватает.
- Как у тебя дела? Жениха еще себе не нашла?
- Да я особо и не ищу, - ответила она, скосив глаза на Юрия. – От вас, мужиков, одни неприятности. Сначала сексанут с тобой, а потом этот секс в соцсетях выкладывают.
Юрий повернул к ней голову, едва заметно вздрогнув, но все же лицо его оставалось спокойным. Их взгляды на секунду встретились, но он тут же отвел глаза и совершенно спокойно спросил:
- А ты что, любишь на порнушку в соцсетях поглядывать?
- Вот еще! Я что, чеканутая, по-твоему? Это вы, мужики, на этом подвинуты.
- Послушай, Галка, я что-то раньше за тобой такого мужененавистничества не замечал. Или тебя какой-нибудь обидел? Так скажи, а то мне давно подраться хочется.
Она засмеялась.
- И опять вам, мужикам, то бабу хочется, то драки! Спасибо, что помог.
Они остановились у подъезда, он передал ей ее пакет и стоял, глядя ей в спину, пока она не скрылась за подъездной дверью. Неужели она о чем-то догадывается? – подумал он. – Вроде бдительность не терял?
Поднимаясь в лифте на свой этаж, она думала о том же. Да нет, скорее всего, не он – уж слишком спокойно он проглотил мой прямой намек.

26.
Директор Акимов вызвал к себе Юрия. Когда тот вошел, Акимов рассматривал висевший на стене график ремонта домов.
- Василич, вызывал?
- А, Юра! Зайди.
Директор вернулся на свое место за столом и взял в руку какую-то бумагу с отпечатанным на ней текстом.
- Тут вот какое дело. Жильцы второго подъезда на Майской, 16 жалуются, что у них уже второй день со всех кранов кипяток течет.
- Так это ж хорошо…
- Не перебивай! Хорошего тут вообще ничего нет – кипяток течет из всех кранов, а холодной воды вообще нет. Ты меня понял?
- Теперь понятно! В смесителях холодной воды нет, одна горячая.
- Правильно! А дом-то какой, знаешь? Там же одни эти живут, - Акимов ткнул пальцем вверх, одновременно подняв голову. Меня уже затрахали звонками и эсэмэсками. А тут, вон, еще и коллективную жалобу через ТСЖ накатали, - он в сердцах швырнул бумагу на стол.
- Я представляю, как все эти типа небожители теперь ходят красные, как раки вареные.
– Ты давай, не умничай, любитель раков. Короче так, бери Рахимова и дуй на Майскую. Пока не сделаете, не возвращайтесь. Понял меня?
- Да, понял, понял! Теперь бы еще понять, что там случилось.
- Ну, так вот и выясни, - зазвонил стоявший на столе телефон. – Всё! Иди!
Он взял трубку.
- Акимов. Слушаю!
Юрий заглянул в слесарную комнату. Там сидел только один молоденький киргиз, всего пару месяцев назад принятый на работу в ДЕЗ. Он позвал его.
- Рашид, бери инструменты и за мной!
Пока киргиз собирался, Юрий зашел в диспетчерскую. Фоминишна вопросительно посмотрела на него.
- Чего он? Ругал опять? – негромко спросила она.
- Наоборот, хвалил. Сказал, как я ловко придумал: всех жильцов с Майской, 16, в вареных раков превратил. Это чтобы не выпендривались. 
- Я серьезно, Юра, - махнула рукой Фоминишна.
- А если серьезно, то у них там какая-то проблема – холодной воды нет, а из всех кранов кипяток шпарит. Дай-ка мне ключи от подвала дома.
Фоминишна встала, подошла к щитку с ключами, открыла дверцу.
- Тебе от какого подъезда?
- Откуда я знаю. Давай все три, там разберусь.
Фоминишна протянула Юрию связки ключей, он вышел из дежурки. Рахимов его уже ждал у двери.
- Готов? – спросил у него Юрий. Тот молча кивнул. – Тогда пошли.
Этот дом вызывал у Юрия двоякие чувства – там ведь жила Анна. С одной стороны, ему хотелось ее увидеть, с другой стороны, он понимал, что чувства его к ней остыли и ни к чему хорошему эта встреча не приведет. Поэтому и лучше бы с ней не встречаться. К тому же, она, вероятно, уже уехала на работу. Жизнь, однако, поступила по-своему.
Едва они с Рахимовым подошли к дому и поравнялись с первым подъездом, он увидел, как навстречу ему идет невысокая женщина в красном пальто с непокрытой головой. Он узнал ее и, наклонив голову, хотел было пройти мимо. Но она, также узнавшая его, окликнула: 
- Юра, здравствуйте!
- А, это вы!
Юрий вытащил из кармана ватника ключи и протянул их напарнику.
- Иди в подвал, Рашид, я сейчас тоже подойду.
Рашид кивнул, взял ключи и скрылся в подъезде.
- Я смотрю, вас скоро поздравить можно будет, - Юрий кивнул головой на выпиравший даже в пальто живот Анны. – Небось, ваш этот, как его, альфонс не зря старался.
Анна слегка покраснела.
- Зачем вы так, Юра?
- А нам что? Мы люди простые, не чета альфонсам. Что видим, о том и говорим. Знаете, как казахский акын: что вижу, о том пою.
Он явно издевался над нею, обидевшись на ее тогдашний отказ от дальнейших встреч исключительно из-за социального неравенства между ними. И она это поняла. Не стала продолжать разговор. Пошла по своим делам. И вдруг остановилась. Может быть, он неспроста вспомнил про Дениса? Ведь он тогда, чтобы убедить ее, установил в ее квартире подслушивающие устройства. А что ему помешало бы установить и тайные видеокамеры? А потом вывесить ее обнаженное тело в интернете. Но она тут же отбросила эти домыслы – ведь он при ней прошелся сканером по всей квартире, чтобы она убедилась, что больше никаких закладок у нее нет.
Юрий с Рахимовым проверили все стояки во всех подъездах. В двух подъездах все было нормально, и только в одном, среднем, действительно, по всем трубам текла горячая вода.
Юрий задумался. Стоял, почесывая затылок. Рахимов вообще ничего не понимал и только смотрел на Юрия: что же делать?
- Вот что, Рашид. Я, кажется, понимаю, в чем дело. Придется нам ходить по квартирам и проверять все смесители.
- Зачем?
- Ну, понимаешь, у меня один раз уже такое было. В одной квартире сломался смеситель, и погнал один кипяток. А из-за этого и во всем подъезде пошла одна горячая вода. Представляешь? Сейчас-то холодно. А тогда лето было. Так все жильцы окна пооткрывали, а оттуда пар валил. Как в преисподней, честное слово.
Он вспомнил, как в кабинете у Акимова сказал про вареных раков и, пока они поднимались из подвала и закрывали его, решил уточнить у Рахимова.
- Кстати, Рашид, ты, случайно не знаешь, почему живые раки зеленые, даже синие есть, а когда их сваришь – красными становятся.
- Не знаю, - засмеялся тот.
- А что, у вас в Киргизии нет раков?
- Есть, наверно, в озерах, в реках. Но я не знаю.
- Ну и ладно! Как начнем, снизу или сверху?
- Ты начальник, ты решай, - пожал плечами Рахимов.
- Ладно! Раз я начальник, тогда давай сделаем так. Я поднимусь на лифте, и буду идти сверху, а ты снизу поднимайся. Карандаш, ручка, бумажка какая-нибудь есть?
- Нет, а зачем?
- Как зачем? Ты же не запомнишь все квартиры, в которых сейчас жильцов нет? Если сейчас проблему не найдем, придется к ним еще попозже заглянуть. Ладно! Сейчас у консьержа одолжим.
Они обошли все квартиры, но многих, как этого и боялся Юрий, не оказалось дома. Но там, где они побывали, все проверили – причина была не в этих квартирах. Придется ждать до вечера. 
Юрий зашел в каморку к консьержу – высокому, сухощавому седовласому старичку лет семидесяти с явной военной выправкой, оставшейся на всю жизнь после долгой  службы в рядах вооруженных сил.
- Ну что, выяснили причину?
- Дак не всех же обошли, дед. Когда в среднем жильцы возвращаются?
- Так все по-разному. Кто как работает.
- А вы можете, если мы не дождемся людей, попросить жильцов из тех квартир, которых мы не застанем, остаться хотя бы с утра. Список квартир мы вам оставим. В конце концов, это же им нужно. А то нашего директора скоро Кондратий хватит от наездов.
- Ну что ж, оставьте. Конечно, предупрежу.
В этот момент в подъезд вошла Жанна Ведерникова. Мельком глянула на скучавшего в холле Рахимова и, поздоровавшись с консьержем, направилась к лифту, но, заметив, что Юрий посмотрел ей в след, сообразил.
- Это из 53-ей, - сказал он Юрию, и тут же окликнул Ведерникову:
- Жанна Владимировна, минуточку!
- Да, я вас слушаю, - она повернулась к консьержу.
- Тут вот, водопроводчики, сантехники то есть. Ищут причину, почему у вас нет холодной воды. Не пустите их посмотреть?
В этот момент открылись двери лифта, она вошла и нажала кнопку ожидания.
- Да, пожалуйста. Минут через десять пусть поднимаются. Я пока себя в порядок приведу.
Двери лифта закрылись. А Юрий вспомнил – это у нее они с Гошей тогда ремонт делали, и это она нахамила ему вместо благодарности. И он решил немного ей отомстить.
- Кстати, я слышал, что эта мадама является любовницей одного из вице-мэров. Он же ей и квартирку эту купил.
- Ну, как говорится, слухами земля полнится, но всему верить нельзя.
- Я ж не утверждаю, дед. Как говорится, за что купил, за то и продаю.
Они подождали еще немного, и Юрий направился к лифту.
- Поехали, Рашид!
Проверили кран в кухне – все нормально. Ненормально оказалось в ванной: именно из-за этого смесителя весь подъезд лишился холодной войны. Когда Юрий сказал это Ведерниковой, та посмотрела на него, как на идиота. Боксериха Дэйзи стояла рядом с хозяйкой, несколько раз качнув головой слева направо и наоборот, глядя на Юрия. Затем, облизнувшись, развернулась и ушла в комнату, где у нее был обустроен свой уголок.
- Ты хочешь сказать, что из-за моего смесителя во всем подъезде льется кипяток?
Юрию такое запанибратское обращение абсолютно не понравилось: он вспомнил, что и в прошлый раз она сразу начала ему «тыкать». Но на сей раз он сдержался.
- Совершенно верно!
- Ты что меня за полную дуру держишь? Как может смеситель стать причиной порчи всей системы.
- Элементарно, Ватсон, – Юрий думал, что подобной шуткой он несколько успокоит даму, но получилось ровно наоборот – она аж завизжала, как ужаленная осой.
- Ты что еще со мной шутить будешь, Холмса из себя изображаешь. Ты что мне, ровня, что ли?
Но тут уже не выдержал Юрий.
- Во-первых, не надо мне тыкать, мы с вами не знакомы, и я вам свиней не помогал пасти.
У Ведерниковой от такого хамства рот непроизвольно открылся, но сказать она ничего не успела.
- Я ведь знаю, каким органом вашего тела вы себе эту квартиру заработали.
Теперь рот у нее сам собой закрылся, но лицо едва ли не в половину удлинилось от еще более неслыханной наглости. Юрий тем временем, продолжал:   
- А во–вторых, если вы не разрешите нам поменять ваш смеситель, я напишу докладную своему директору и пусть с вашим ТСЖ разбирается. Там-то, наверное, у вас все ровни. Ну, так что, смеситель будем менять, или мне докладную идти писать?
Юрий с чувством собственного достоинства смотрел на Ведерникову в упор, а у той лицо покрывалось разноцветными пятнами – то бурыми, то красными, то лиловатыми. Но слов у нее больше не находилось: она ведь не привыкла получать такой отпор.
Юрий развернулся и пошел к двери.
- Пойдем, Рахимов. Пока Акимов не уехал куда-нибудь.
Юрий вышел первым, за ним Рахимов. Но не успел он закрыть дверь, как Ведерникова крикнула им вслед:
- Погодите!
Юрий ее не услышал, ну, или сделал вид, что не услышал, но его остановил Рахимов.
- Юра, она нас зовет.
Юрий усмехнулся. Дошло-таки, значит. Они вернулись. Ведерникова уже пришла в себя, и лицо ее приняло обычный цвет и истинные размеры.
- Меняйте смеситель. Но учтите, я буду на вас жаловаться вашему директору.
- Это ваше право, мадам. А смеситель мы сможем поменять только после того, как вы нам предоставите новый.
- Вы что, продолжаете издеваться? Я еще и смеситель должна покупать вам?
- Не нам, а вам. А вы что хотели, чтобы мы вам ваш испорченный смеситель за счет конторы меняли? Мне директор на это деньги не выдает. Смеситель-то ваш, в вашей квартире стоит, значит, вы должны за свой счет купить новый, а мы его вам поставим.
Озадаченная Ведерникова смотрела некоторое время на Юрия, как на личного врага. Потом, видимо, сообразила, что этот сантехник не так уж и не прав.
- Сколько он стоит?
- По-разному. Есть наши, есть китайские, есть турецкие – они дешевле. Немецкие – дорогие, но они и самые надежные.
- Но у меня нет наличных, все деньги на карте.
Юрий пожал плечами.
- Ну, значит, вам придется поехать с нами в магазин, и там расплатиться вашей картой.
- Погодите, кажется, в кошельке что-то есть.
Она взяла сумочку, открыла ее, вытащила кошелек, достала оттуда тысячную купюру, протянула Юрию. Он только хмыкнул.
- А сколько нужно-то?
- Ну, хотя бы еще тысяч пять.
- Ждите здесь!
Она ушла в комнату, несколько минут там что-то искала, наконец, вышла, держа в руках красную пятитысячную купюру.      
- Но только чтобы до копейки отчитались.
- Мадам, мы хоть и не ровня вам, в вашем понимании, но в воровстве не замечены.
Юрий вручил деньги Рахимову.
- Значит так, Рашид. Беги в магазин сантехники, подбери смеситель, ну так, чтобы подходил к душу, затем вернешься, чек отдашь хозяйке и поменяешь смеситель. Понял?
- Понял. А ты?
- А я пойду к директору отчитываться о проделанной работе.
Юрий еще раз взглянул на Ведерникову и вышел на лестничную площадку.

27.
Юрия взбесило высокомерие этой девицы. Конечно, он был доволен тем, что смог и ее унизить, но этого ему было мало. Хотелось бы отомстить по-крупному. И он решил совершить к ней ночной визит. Придя домой, убедился, что ключи от ее квартиры, оставшиеся у него после ремонта, сохранились. Он забыл их отдать Акимову, а тот забыл его спросить об этом. Была, правда, вероятность, что она могла замок поменять. Впрочем, вероятность весьма незначительная. Проблема, как ночью пройти мимо консьержа, его уже не пугала – опыт с Анной оказался довольно удачным. 
И он решил подготовиться к визиту, хотя после того, как он сошелся с Прасковьей Фоминишной, он, казалось бы, полностью успокоился. Отдыхал рядом с ней душой и телом. Даже мать, заметив положительную перемену в сыне, не стала его больше ни о чем спрашивать: пусть хотя бы с женщиной, годившейся ему в матери, сын будет счастлив.
Он пока решил ночевать дома – меньше вопросов, да и все его приспособления, естественно, оставались также в его комнате. На вопрос же Фоминишны, почему он ночует дома, ответил коротко:
- Матушка приболела. Давление туда-сюда скачет.
Фоминишна, тяжело вздохнув, понимающе кивнула. Они хоть и скрывали свои взаимоотношения, но в небольшом коллективе, каким был их ДЕЗ, трудно было долго все сохранять в тайне. Хотя все было только на уровне слухов, но сотрудники к ним обоим внимательно присматривались.
Наконец, Юрий решился. Дойдя до дома, он натянул надел на лицо свою черную маску, натянул на голову капюшон так, что он полностью закрывал лицо. Остановился у подъезда, осмотрелся. Глянул на небо – в эту ночь оно было на удивление ясное и звездное. Морозы пошли на убыль, чувствовалось приближение весны. Хотя ночи, по-прежнему, были все еще холодны.
Приложил к двери магнитный ключ, который он незаметно от Фоминишны стащил из дежурки, вошел в подъезд. Дежурил тот самый старик-консьерж из бывших военных. Услышав, как щелкнула входная дверь, задремавший было дед, вздрогнул, встал, вышел в холл и, стараясь вглядеться в полутьме в лицо вошедшего, спросил:
- Вы к кому?
И в следующий миг Юрий брызнул ему в лицо из перцового баллончика.
- Ой, ё…, – консьерж согнулся и схватился за лицо. – Помогите! – вскрикнул он.
Уже поднимаясь по лестнице, Юрий негромко произнес:
- Прости, дед! Я не со зла.
Остановившись у двери, он прислушался: внизу, в холле покрикивал консьерж, пытаясь не только вытереть лицо, смачивая носовой платок водой из стоявшего в холле кулера, но и нащупать тревожную кнопку, чтобы вызвать вневедомственную охрану.
Юрий осторожно открыл дверь квартиры Ведерниковой и, войдя внутрь, тихо ее прикрыл. Постоял у двери прислушался. В квартире было тихо и темно. Он включил фонарик и тут же услышал собачье рычание. Черт побери, он совсем забыл, что в доме есть собака.
Через секунду боксериха, продолжая злобно рычать, но пока не ощерясь, с закрытой пастью, уже стояла перед ним. Собака узнала его – это он приходил менять смеситель. Поэтому и стояла в нерешительности: днем хозяйка с ним спокойно разговаривала, сама впустила его в дом. И что сейчас Дэйзи делать: нападать, лаять, чтобы разбудить хозяйку, или начать махать обрубком хвоста в собачьем приветствии?
Гость воспользовался нерешительностью собаки. Вытащил из кармана брюк платок и пузырек с хлороформом, приложил его к платку, затем закрыл пузырек и снова сунул в карман. В этот момент собака приняла решение изгнать непрошенного гостя, однако тот успел ее опередить – набросил ей на морду платок с хлороформом. Дэйзи даже рыкнуть не успела, почувствовала сладковатый вкус во рту, облизалась, пару раз чихнула, завертелась вокруг своей оси и упала на пол. Он выключил фонарик, некоторое время постоял, не шевелясь и прислушиваясь к каждому шороху. Заснула ли собака? Не проснулась ли хозяйка? Но все было тихо и спокойно. Он не знал, в какой степени хлороформ действует на собак, но пока она спала, нужно было делать то, ради чего он пришел. Но что делать – платков-то у него больше нет?
И тут он вспомнил, что когда меняли смеситель, просил у хозяйки изоленту, свою он забыл, а нужно было на время замотать швы, а она, перепутав, принесла толстый скотч. Куда она его положила? Он включил фонарик, посветил им в прихожей – здесь его не было. Решил заглянуть в ванную (именно там и меняли они с Рахимовым смеситель) и, о удача!, лента скотча лежала там же, на полу, где он ее и оставил. Хозяйка, видать, слегка неаккуратна или ленива – не торопится с уборкой. Он взял скотч и, светя фонарем, вернулся в прихожую, снял туфли, дабы не создавать лишних звуков, осторожно обошел лежавшую на полу и спокойно посапывавшую собаку, и вошел в комнату, где спала женщина. Опустил луч света вниз, чтобы не разбудить спящую, постоял у двери, оглядывая комнату в полумраке. Кровать стояла у приоткрытого окна. Шторы задернуты не до конца, оставляя пространство и для лунного света, и для поступления свежего ночного воздуха.
Женщина спала на спине со слегка приоткрытым ртом, прикрывшись одеялом до груди. Руки лежали сверху на одеяле, волосы распластались по подушке. Мужчина почувствовал прилив сил и чувств, и еле сдерживал свое желание. Он пригасил свет фонарика до минимального, положил его на комод, направив луч в сторону двери, и стал раздеваться. Сердце прыгало в груди, как взбесившийся жеребец. Который раз он все это проделывает, но всякий раз сердце бьется, как у мальчишки перед первым сексом. Даже руки слегка дрожали. Рубашку и брюки он снял быстро, бросил их в стоявшее рядом с комодом кресло. В одних трусах и носках, держа в руке скотч, он начал подходить к кровати и вдруг одна из плиток ламината под ним скрипнула. Верхнюю часть лица Юрия прикрывала черная маска из шелковой ткани. Спавшая женщина пошевелилась и, видимо, почувствовав чье-то присутствие, открыла глаза.
- Кто здесь? – вскрикнула она, приподнявшись и пытаясь сквозь полутьму разглядеть непрошенного гостя. – Дэйзи, ко мне!..

28.
Вице-мэр был в бешенстве, с трудом сдерживал себя в мэрии, приказал Ведерниковой несколько дней не появляться в мэрии: пусть немного поутихнет. Впрочем, когда какое-либо происшествие предается огласке, пускай поначалу даже на уровне слухов, журналистам этого вполне достаточно, чтобы тут же атаковать либо участников происшествия, либо представителей правоохранительных органов. Так случилось и теперь. Едва въехав во двор, Жанна увидела, что у подъезда дежурят несколько человек с микрофонами, фотоаппаратами и переносными телекамерами. Но деваться было некуда, ей нужно было войти в подъезд и подняться в свою квартиру. Припарковав машину, она решительно направилась к подъезду, раздвигая окруживших ее журналистов, на ходу забрасывавших ее вопросами. Она стоически молчала. Отчаявшиеся журналисты лишь в бессилии опускали микрофоны.
И тут одна из журналисток выкрикнула громче всех:
- Скажите, Жанна Владимировна, как вы относитесь к тому, что ваша собака откусила у насильника его мужское достоинство?
Вся толпа замерла в ожидании, глядя вслед закрывающейся двери подъезда. Но вдруг дверь открылась, и появившаяся в проеме Жанна с улыбкой на лице ответила:
- Но вы же сама женщина. И сами себе ответьте: как можно относиться к мужчине, у которого вместо мужского достоинства теперь оказался один недостаток.
Дверь тут же снова закрылась, а вслед за этим в толпе журналистов раздался смех.
А вечером следующего дня вице-мэр решил лично поехать к своей любовнице, чтобы выпустить пар.
Припарковавшись у подъезда, он приказал водителю-телохранителю проверить, чтобы в подъезде никого не было. Тот понимающе кивнул. Вошел в подъезд, на вопрос консьержа:
- Вы к кому? – сунул ему под нос удостоверение.
Пока старик-консьерж, напялив на переносицу очки, шевелил губами, вчитываясь в удостоверение, телохранитель осматривал холл подъезда. Вернув удостоверение, консьерж вопросительно посмотрел на молодого, накачанного, коротко стриженого человека.
- Это в вашем подъезде случилось?
Уточнять, что именно случилось, было не нужно. Консьерж кивнул головой.
- Представляете, кто-то брызнул баллончиком в лицо, и пока я чихал и…
Но охраннику абсолютно было не интересно слушать старика, он бесцеремонно прервал его.
- Сейчас сюда войдет вице-мэр, он хочет пообщаться с пострадавшей. Постарайтесь, чтобы в подъезд сейчас никто не входил и не выходил.
- Слушаюсь! – едва ли не встал по стойке смирно бывший офицер, но потом, опомнившись, крикнул уже выходившему наружу телохранителю:
- Да, но как же я это обеспечу?
- Лев Иванович, все в порядке. Прошу! – телохранитель открыл дверцу автомобиля и, когда вице-мэр вышел, тут же захлопнул ее и, опередив его, открыл дверь в подъезд.
- Жди здесь! – приказал вице-мэр, входя в лифт.
- Слушаюсь!
Ведерникова открыла дверь сразу, едва вице-мэр прикоснулся к звонку. Вид у нее был ужасный, хотя она перед приходом любовника и накрасилась, и припудрилась.
- Лёвушка! – она бросилась ему на шею и хотела поцеловать, но он грубо оттолкнул ее, пройдя в комнату и усаживаясь в большое мягкое кресло.
- Послушай, шлюха! Я тебя из дерьма вытащил, в мэрию устроил, квартиру купил тебе, все условия создал. И ты теперь возомнила, что тебе все дозволено? Трахаться можно, с кем пожелаешь? Со всякой мразью, с каждым быдлом? Ну, так учти, дорогая! Как там Гоголь Николай Васильевич писал? Я тебя породил, я тебя и убью, так, что ли?   
Он говорил все это на одном дыхании, не давая ей возможности даже слова вставить. И лишь когда он выпалил всю эту тираду и замолчал, она смогла ответить.
- Лёвушка, милый! Клянусь тебе, чем угодно поклянусь: я не знаю, как этот тип проник в мою квартиру. Я даже не знаю, кто это был. И вообще, я не уверена, что это именно я на видео. Я ведь находилась в здравом уме и совершенно трезва.
Она стояла перед ним в позе провинившегося ребенка, которого родители ругают по делу. В глазах появились слезы. Боксериха, сочувствуя хозяйке, подползла к ней, положила голову на лапы и стала жалобно поскуливать.
- Ну да, ну да! Я это тоже уже где-то слышал, – уже спокойнее произнес Фоменко. – Не виноватая я, он сам пришел. Так, что ли? А то, что это была ты, и доказывать не надо: уж я-то твою фигуру и в темноте, и тумане узнаю.
- Ну, хочешь, я стану перед тобой на колени? – она тут же согнула колени и встала перед ним. – Хочешь, перекрещусь? – она поднесла пальцы ко лбу, но он лишь поморщился.
- Не надо этого. Тебе не идет! И потом, я же не поп, чтобы передо мной лживо каяться. Я жду от тебя правды, и только правды, Жанна.
 - Но как мне тебя еще убедить, что я не виновата перед тобой.
- Но он же, этот тип, был в квартире?
- Был, – кивнула она, все еще оставаясь на коленях.
- Замок цел? Не взломан?
- Цел?
- Значит, ему дверь кто-то открыл?
- Но я не знаю – кто.
Фоменко хмыкнул.
- Наверное, это сделала Дэйзи? Да, Дэйзи, это ты, шалунья?
Собака радостно завиляла обрубком хвоста, подползла к Фоменко и, встав на задние лапы, лизнула его в лицо.
- Отстань, Дэйзи! Не до тебя сейчас.
Собака вздохнула, но, поняв, что хозяйке больше ничего не угрожает, ушла в спальную комнату, где у нее был свой уголок.
- Ну, так я жду ответа? Кто ему дверь открыл? И встань, наконец, с колен.
- Ну, не я же! – резко ответила она, поднимаясь.
- Наверное, я. Или Дэйзи, – снова услышав свое имя, собака приподняла голову, навострив уши. – Значит, у тебя еще кто-то был?
Она заплакала, села в другое кресло.
- Может у него ключ был?
- Откуда?
- Почём я знаю, Лёва!? Может, у него отмычка была? Брызнул же он в консьержа перцовым баллончиком. Значит, готовился заранее.
- Но почему он именно к тебе шел? Ты его знаешь?
- Да откуда!.. Хотя постой! – она высморкалась в носовой платок, другим концом утерла слезы. – Накануне приходил ко мне сантехник – что-то со стояком случилось. В подъезде у нас из всех труб тек кипяток. Страшный такой на лице. Я с ним еще поругалась… Точно, это он и был!
- Ну, если это действительно так, то это еще куда ни шло. Я уж, было, подумал, что, таким образом, через тебя, хотят подобраться ко мне.
- Кто хочет, Лёва?
- Да мало ли кто? Сама знаешь, сколько у меня врагов. Тому помоги, этого отмажь…
Он достал свой мобильник, набрал номер начальника городского УВД. Тот ответил сразу.
- Каширин? Это Фоменко!
- Слушаю, Лев Иванович.
- Что там у нас с этим маньяком?
- Допрашиваем. Через пару дней его обещали выписать. Уголовное дело открыли, поэтому сразу же его в СИЗО и отправим.
- Я хочу, слышишь, Каширин, чтобы раскрутили его по полной программе и – по всей строгости закона! По максимуму, как говорится.
- Мы нашли в его компьютере еще несколько подобных эпизодов, так что срок он уже себе и так накрутил.
- Хорошо, Сергей Васильевич! Держи это дело на личном контроле.
Фоменко выключил телефон, и устало откинулся на спинку кресла. Поняв, что буря прошла стороной, Жанна улыбнулась и вкрадчиво подошла к нему, усаживаясь на колени и целуя в щеки и губы.
- Дурачок, Лёвушка! – она теребила пальцами его коротко стриженые волосы. – Как ты мог подумать, что я тебе изменяю?
- Да разве ж вас, баб, поймешь? Правильно какой-то классик сказал – женщина, как непрочитанная книга, каждая страница открывает для тебя что-то новое.

29.
Раздался звонок в дверь. Мать Юрия, издерганная за ночь (предчувствуя неладное, она почти не спала) быстро засеменила в прихожую. Глянула в глазок и вздрогнула – за дверью стояли двое. Один в полицейский в форме с погонами старшего лейтенанта, другой, по виду чуть постарше, в штатском.
- Кто там? – через дверь спросила мать.
- Откройте! Я ваш участковый. Старший лейтенант Махиня, - понимая, что женщина смотрит в дверной глазок, участковый раскрыл удостоверение и поднес его к глазку.
Она тут же поняла, что с сыном что-то случилось. Повернула щеколду, открыла дверь.
- Шептухин Юрий Сергеевич здесь проживает? – спросил участковый.
- Здесь, но его нет дома.
- Это мы знаем, – не церемонясь и слегка отстранив мать, первым вошел в квартиру тот, что был в штатском. – Он в больнице.
- Как в больнице? Что с ним?.. А вы, собственно, кто?
Закрыв за неожиданными гостями дверь, женщина с тревогой посмотрела на штатского.
- Капитан Зиновьев, следователь, – капитан показал матери удостоверение и тут же, убрав его в карман, вынул другую бумагу, сложенную вчетверо. Развернув ее, он помахал ею перед лицом Шептухиной. – Вот ордер на обыск. Я так понимаю, вы мать Юрия Шептухина? – та испуганно кивнула. – Прошу показать комнату сына.
- Пожалуйста, проходите, – мать жестом указала на закрытую дверь. – Но вы хотя бы объясните, что произошло.
- Ваш сын ночью ворвался в чужую квартиру и изнасиловал ее хозяйку, – ответил участковый.
- Как изнасиловал? Этого не может быть…
- Ну, почему же не может, – хмыкнул Зиновьев, для начала осматривая комнату, затем подходя к столу, на котором стоял компьютер. – Еще как может!
- Но вы же сказали, что он в больнице?
- Конечно! Потому что собака изнасилованной женщины отхватила у него причинное место.
- К-как, отхватила? – растерялась Шептухина, непонимающе переводя взгляд с одного полицейского на другого.
- Зубами! – снова хмыкнул капитан.
Он выдвинул ящик стола, и сразу же глаза его наткнулись на связку ключей.
- Это что за ключи? – спросил капитан, предлагая матери подойти поближе.
- Я н-не знаю. Он же в ДЕЗе работает, возможно, это их ключи.
- Хорошо, проверим.
Капитан включил компьютер.
- Понятых пригласить? – спросил участковый.
- Обязательно, но попозже. У него еще есть какие-нибудь виджеты, гаджеты? – пока компьютер загружался, капитан снова обратился к матери.
- Что? – не поняла та.
- Ну, есть еще какие-нибудь планшеты, ноутбуки, смартфоны.
- Наверное, есть, – пожала та плечами. – Я не знаю. Юра не любит, когда я к нему в комнату вхожу.
- Ладно, разберемся. Давай, старлей, помогай.
Шептухина смотрела на все это и не понимала, что произошло и при чем здесь ее сын, ее Юра. Если речь идет о той женщине, с которой Юра жил в последнее время, так это же с ее согласия. Но откуда у нее взялась собака: Юра бы об этом рассказал. Она хотела было спросить об этом у полицейских и все объяснить им, но тем было явно не до нее.
- Есть! – капитан аж подпрыгнул на вертящемся компьютерном стуле. – Глянь-ка, старлей!
Шептухина тоже хотела посмотреть, что там нашел следователь, но участковый встал так, что перекрыл ей весь обзор.
- Каково, а?
- Да-а! – покачал головой участковый. – У него явно что-то не то с психикой.
- Подойдите сюда, Шептухина! – позвал мать Зиновьев. – Вы знаете этих женщин?
Она подошла к столу, глянула на экран, где во всей своей нагой красе лежали какие-то женщины. Щеки ее запылали, а капитан с каким-то хищническим упоением двигал курсором, то и дело поворачивая голову к матери. Одну из этих женщин она узнала.
- Вот… Эта живет в нашем доме.
- Какая квартира?
- Квартиру не знаю, а подъезд соседний. Зовут Галиной. Они с Юрой с детства знакомы.
- Выясни, старлей, кто такая, – распорядился капитан.
- Конечно! – участковый что-то записал в блокноте и тут же убрал его в папку, застегнув молнию.
Они нашли еще ноутбук и какой-то старенький смартфон. Капитан еще раз обошел комнату, окинул ее глазами и удовлетворенно кивнул.
- Ну что, старлей! Зови понятых. Будем изымать ключи, компьютер, ноутбук… Вещдоков, по-моему, вполне достаточно на серьезную статью.
- Юра арестован? – с дрожью в голосе и с вмиг повлажневшими глазами спросила мать.
- Пока он в больнице, но под охраной полиции. Сразу после выписки будет отправлен в СИЗО.
Капитан радостно потирал руки – еще одно, по сути, раскрытое дело, еще одна палочка, а, учитывая, что дело находится на контроле у самого начальника ГУВД, возможно, и неслабая благодарность будет. А то и майорские погоны.
Участковый привел двух понятых, соседей Шептухиных. Те ничего не могли понять и с недоумением смотрели на соседку. А у той из глаз уже брызнули слезы. Поднялось давление.
- Давай, старлей, доставай бумагу, ручку. Будем составлять протокол обыска и изъятия вещдоков.
Когда обыск закончился, и полицейские с соседями ушли, мать рухнула в кресло. Выплакавшись, она позвонила подруге.
- Тася, приезжай немедленно. Сможешь? Горе у меня.
- Сейчас еду! – не задавая лишних вопросов, ответствовала Тася.
 
30.
Юрий понимал, что без уголовного дела не обойдется. И с тревогой ждал встречи со следователем. Внутренне готовился к допросу. Вот только понять бы, на чем они будут настаивать. Он будет ото всего отпираться. Скажет, что его пригласила сама хозяйка, а иначе как бы он там, в этой квартире, да еще ночью, оказался? Да, но консьерж. В старика же кто-то брызнул из баллончика? Впрочем, пусть докажут, что это он. Презумпцию невинности в нашей стране пока никто еще не отменял. По крайней мере, в уголовных делах.
Но все пошло по другому сценарию.
Разумеется, капитан Зиновьев не задержался. Но сначала он зашел к лечащему врачу и, представившись, спросил:
- Когда вы предполагаете выписать Шептухина? Как он себя чувствует?
- Да, дело идет на поправку. Болевой шок у него уже практически прошел, а послеоперационная реабилитация… Я думаю, через пару дней я его выпишу.
- Понятно! В его палате сколько еще человек?
- Погодите! – доктор на пару секунде задумался, затем переложил, пролистывая, лежавшие на его столе карты больных. – Ну да, конечно! Всего трое.
- Отдельная палата у вас в отделении имеется?
- Имеется! То есть, есть одна, но там больной… Это платная услуга. Все оплачено.
- А когда она освободится.
Доктор оказался в замешательстве.
- Секундочку, я сейчас позвоню.
Он набрал номер старшей медсестры.
- Валя, когда у нас одноместная освобождается?.. Так, хорошо. Спасибо! – он положил трубку и посмотрел на капитана. – До двенадцатого числа.
- Сегодня девятое, – Зиновьев погладил ладонью подбородок. – Нет, не годится. Вы не могли бы ее освободить, скажем, завтра?
- Это невозможно! Я же вам говорю… Во-первых, за нее заплачено, во-вторых, там действительно тяжелый больной. 
- Хорошо, а у ваших соседей?
- Что, у соседей?
- Ну, может быть у них есть свободная одноместная ка… простите, – улыбнулся Зиновьев, – палата, конечно. Хотя камера Шептухину сейчас больше бы подошла.
- Я сейчас узнаю.
Он снова позвонил, несколько минут разговаривал. В это время Зиновьев что-то записывал в свой блокнот. Когда доктор отключил телефон, Зиновьев тут же поднял на него глаза.
- Завтра после двенадцати одноместная палата у соседей освобождается.
- Отлично! Это где?
- На нашем же этаже, в другом крыле.
- А вы могли бы договориться с коллегами, чтобы ее пока не занимали. На пару дней. Вы же сказали, что через пару дней Шептухина выпишете.
- Да, разумеется! Я лично подойду к завотделением, объясню ситуацию.
- Благодарю вас. А теперь я бы хотел допросить Шептухина. И, если можно, где-нибудь один на один.
- Пожалуй, если только в процедурной. Я сейчас дам команду, чтобы ее пока не занимали. И сестричка привезет вам ее в кресле.
- А что, он сам не ходит?
- Пока не рекомендуется. Чтобы швы не разошлись. Как раз завтра последний день…
- Ну, хорошо! Вы мне покажете, где процедурная?
- Да, конечно! Пойдемте. 


31.
В палату вошла Прасковья Фоминишна. На ней был накинут белый халат. В руках – пакет с бананами и шоколадными конфетами. На лице ее явно читалась грусть и недоумение одновременно. Увидев ее, Юрий даже приподнялся на локтях и, подложив под голову подушку, так и остался полулежать-полусидеть.
- Здравствуй, Юра!
- Паша? Не ожидал тебя увидеть здесь, но, честно говоря, рад.
Она печально улыбнулась, приподняла пакет, затем положила его на прикроватную тумбочку.
- Вот, принесла тебе бананы и шоколадки. Говорят, они настроение поднимают, ну, и все такое.
- Спасибо, конечно, но настроение мне теперь никакие шоколадки с бананами не поднимут. Да и нужно ли его поднимать? – он хмыкнул. – Это, как в анекдоте: Наташа Ростова лежит в постели с Пьером Безуховым и вдруг говорит: Пьер, остановите часы. Зачем? – удивляется Безухов. Ну, должно же в этом доме хоть что-то стоять.
Он закрыл глаза и выдохнул. Фоминишна подвинула стул к самому изголовью, провела ладонью по его волосам.
- Юра, я хотела тебе сказать… Нет, сначала спросить: зачем? Зачем ты это сделал?
- Эта женщина меня оскорбила. Причем, несколько раз. А я не привык спускать на тормозах выпады против себя. Хотел отомстить.
- Но ведь не обязательно было ее насиловать.
- Я ее не просто хотел трахнуть, но и весь этот процесс снимал на видео, чтобы потом запустить в интернет. А это для нее самое страшное. Я не видел другого способа ей отомстить.
- Ну, в конце концов, суд есть.
- Ты смеешься, Фоминишна? Какой суд? По какой статье? И потом, ты не знаешь наши суды? У кого больше прав, тот и прав. Она – сотрудник мэрии, а я кто?
- Но…
- Кроме того, она любовница вице-мэра. Поэтому для нее, точнее для ее трахальщика увидеть подобное порно в интернете – это конец. Конец ее и, возможно, его карьеры. Это понятно? Извини, Фоминишна, за такой тон, но у меня сейчас такое состояние… Тебе лучше, наверное, уйти.
- Да, я, конечно, сейчас уйду, но перед тем хотела бы сказать… поблагодарить тебя.
- За что?
- Ты вернул мне ощущение того, что я женщина. Понимаешь? Не старуха, почти пенсионерка, а именно женщина, для которой жизнь совсем не кончилась, которая может еще наслаждаться всеми прелестями жизни. А вот это не каждому мужчине удается. И ты знаешь… Я даже тебя… по-лю-би-ла.
Он вздрогнул. Повернул голову, посмотрел ей в глаза. Но ничего, кроме печали не смог в них прочитать.
- Ты меня хочешь просто утешить. Я уже урод. Разве меня можно полюбить?
Она улыбнулась.
- Юрочка, я нахожусь уже в том возрасте, когда женщине все равно, красив ее избранник или некрасив. Для меня главное, что у человека внутри, а не снаружи. Понимаешь? Я ведь за тобой давно наблюдала, а потом, ну… после этого, после близости, стала приглядываться еще тщательней. И поняла – ты человек с очень хрупкой душой, но с постоянно натянутыми нервами. Понятно из-за чего. Ты всегда готов прийти на помощь человеку, который не отторгает тебя, который готов тебя слушать и видеть в тебе именно человека. Помочь физически ли, морально – не суть важно. Мне ведь Рая рассказывала, что Гоша на нее обратил внимание именно с твоей подачи, – Юрий хмыкнул. – Да и малознакомым людям ты готов помочь. И детей любишь. Я же видела твою реакцию, когда неожиданно ко мне приехала дочка с внуком. Как ты ему сразу улыбнулся и протянул конфету, и он сразу потянулся к тебе. Дети ведь чувствуют любовь к ним.
Она замолчала, просто сидела рядом с ним и смотрела на него слегка повлажневшими глазами. Потом поднялась.
- Ну, вот, сказала, что хотела. А теперь пойду.
Она вдруг наклонилась и поцеловала его в губы. И тут же покинула палату.
Юрий сцепил губы, сжал кулаки и несколько раз ударил ими по матрасу. Затем опустил подушку и повернулся на бок, лицом к стене. Слезы полились из его глаз. Он плакал впервые за много-много лет. Поэтому даже не услышал, как в палату еще кто-то вошел. Это была мать, державшая в руках пакет с продуктами. Она постояла в растерянности некоторое время, затем тронула его за плечо и тихо позвала.
- Юрочка!
Он подумал, что вернулась Фоминишна, резко развернулся и выкрикнул:
- Ну что еще!
Мать вздрогнула и отступила на шаг. Увидев мать, он тут же успокоился и лег на спину.
- А это ты, мам. Здравствуй! Садись, чего стоишь?
А мать поняла, что сына расстроила женщина, которая перед самым ее приходом покинула палату.
- Что это за женщина была?
- Какая женщина?
- Ну, та, которую я встретила в коридоре.
- А! Это Фоминишна с работы. Диспетчерша наша.
- Что ей было нужно?
- Так, ребята, наверное, с работы попросили меня навестить. Вот она и пришла.
- Она тебя чем-то расстроила, сынок? Это с ней ты?..
Она не договорила, но Юрий, не желая об этом говорить, перевел разговор на другое.
- Да ничем она меня не расстроила, мам. Успокойся! Просто невыносимо мне стало, понимаешь?
- Понимаю, сынок, – она погладила его по заросшим щетиной щекам, по голове. – Не понимаю только, зачем ты это сделал?
- Вот, и она меня об этом же спросила. Мам, можно я тебе не буду отвечать?
- Как хочешь, – пожала она плечами, а потом вспомнила, что в одной руке так и держала пакет. – Ой, совсем забыла. Я тут тебе продукты принесла. Йогурты, твои любимые, нарезку колбасную, булочки.
- Ничего этого не надо, мам. Мне хватает того, чем здесь кормят. И потом, мясные и молочные продукты здесь не приветствуются, как скоропортящиеся.
- А ты сразу съешь их. Вот прямо сейчас и съешь.
Она достала из пакета бутылочку йогурта.
- Открыть тебе?
- Что я, маленький? Сам открою.
Он поддался уговорам матери, сел в кровати, открыл крышку йогурта и, не спеша, стал его пить.
- Но, в принципе, больше не приноси продуктов. Серьезно. Мне хватает больничной еды. Ты же знаешь, я не привередливый и ем любую пищу.
- Ну, хорошо! А фрукты-то можно принести.
Он кивнул на тумбочку.
- Да вон, с работы и принесли, – а потом подумал и добавил. – Ты знаешь что, мам, принеси мне в следующий раз лезвия, бритву. А то видишь, я зарос, а ко мне неожиданно женщины приходят.
- Хорошо, принесу, – улыбнулась мать.
Они еще поговорили некоторое время, потом попрощались.

32.
На следующий день Юрия перевели в одиночную палату в другом крыле здания. В коридоре, перед дверью поставили стул, на стуле устроился полицейский сержант, получивший строгий приказ капитана Зиновьева – никого в палату не впускать. Кроме медицинского персонала, разумеется. Сам Зиновьев появился в двенадцать часов. Он был в штатском, но Юрий, взглянув на него, сразу же вычислил следователя.
- Я следователь. Капитан Зиновьев, – представился тот, присаживаясь на стул, стоявший у столика и раскладывая на нем бумаги. 
- На меня уже что, дело завели? – поинтересовался Юрий.
- И не просто завели, а уже вовсю ведется оперативная работа. Допрошены некоторые свидетели…
- Свидетели чего?
Вопрос Юрия на пару секунд прервал ход мыслей капитана.
- Преступления.
- А было преступление? Хотя да, я же пострадал…
Юрий жестом указал на свою рану.
- Давайте договоримся так, Шептухин. Вопросы буду задавать здесь я, а вы на них просто отвечайте.
- Хорошо! Но все-таки я бы хотел уточнить: задержана ли хозяйка пса, напавшего на меня?
Лицо Зиновьева стало наливаться краской.
- Хозяйка пса написала заявление в полицию, обвиняя вас, во-первых, в изнасиловании, во-вторых, в незаконном проникновении в ее квартиру.
- Ложь!
- Что ложь?
- Все ложь! И проникновение в квартиру было законное – она меня сама пригласила. И секс у нас был по обоюдному согласию. Ну, вы сами посудите, капитан. Как бы я мог ночью тайно проникнуть в квартиру, которую, к тому же, охраняла злая собака? Дверь, что ли была взломана? Нет! Она сама мне открыла и собаку свою успокоила. Поначалу.
- И баллончиком вы в консьержа не брызгали?
- Консьержа? Это старика-то? Еще одна ложь! Прошу предоставить доказательства: сам баллончик, мои отпечатки пальцев на нем.
Капитан стал что-то быстро записывать в свой большой блокнот.
- То есть, вы настаиваете на том, что Ведерникова сама впустила вас ночью в квартиру.
- Ведерникова? А, это фамилия дамы с собакой. Да, настаиваю. Я днем проверял у нее, то есть, не только у нее, а во всем подъезде, трубы, у них кипяток из всех кранов лился. И когда выяснилось, что накладка с водой случилась из-за ее смесителя, она мне и намекнула: мол, я дама незамужняя, давно сексом не занималась, а ты, мол, я то есть, мужик крепкий. А то, что урод – так ночью же лица не видно. К тому же я тоже холостой. Почему бы не воспользоваться приглашением…
- А как вы в подъезд вошли?
- Через дверь, естественно! На третий этаж в окно же не залезешь.
- У консьержа нет записи, что к гражданке Ведерниковой кто-то приходил ночью. Зато есть факт, что какой-то ночной посетитель брызнул ему в лицо перцовым баллончиком.
- Но я же не могу отвечать за консьержа. Может, он в момент моего прихода спал в своей комнатке. И потом, кстати, в подъезде есть домофон. Как бы я вошел туда, если бы мне эта, как вы сказали, – Ведерникова? Не открыла дверь.
- Во-первых, консьерж – бывший офицер. Несмотря на годы, на посту он не спит. Во-вторых, я просмотрел видеокамеру. Человек, похожий на вас вошел в подъезд в два часа тридцать пять минут. Лица, правда, вашего не видно – оно было спрятано под капюшоном. Но и консьерж, и пострадавшая признали, что это были вы.   
- Послушайте, товарищ следователь, я понимаю, что сейчас в каждом вошедшем ночью в подъезд можно признать меня. Но где доказательства? В куртке с капюшоном может быть даже женщина.
- Вам известна Галина Петрова?
- Кто такая? Еще одна жертва маньяка, которую вы хотите повесить на меня? Не получится, капитан. Не докажете!
- А вот она вас отлично знает. Причем с детства.
Зиновьев вытащил из портфеля фотографию и протянул ее Юрию. Он глянул на фото и тут же кивнул.
- А, Галка! Ну, конечно, знаю. Просто никогда не слышал ее фамилию.
- Вот и отлично! В изъятом у вас компьютере мы обнаружили порнографический видеоролик и несколько порнографических фото, где изображена Галина Петрова. Она утверждает, что этот ролик и эти фото были сделаны в ее квартире, но без ее согласия.
- То есть, вы хотите сказать, что эта баба трахалась, не известно с кем и неизвестно, кому она голышом позировала? Ха! Могу вам сообщить, что Галка – большая любительница выпить, а в пьяном виде человек не всегда дает отчет в своих действиях. Можете поспрашивать у ее соседей.
- Но тогда откуда в вашем компьютере ее фото и порноролик?
- Я человек холостой и, к тому же, как вы видите, не совсем красив, – произнес Юрий после небольшой паузы, тяжело вздохнув. – Иногда, чтобы занять время, путешествую по интернету. А тут наткнулся на знакомую физиономию, ну и скачал себе. Поверьте, не я один так делаю.
- У вас был с ней секс?
- Да, у меня был с ней секс. Как-то она меня под пьяную лавочку встретила, попросила проводить ее домой. Ну и там сама же… Ну, вы понимаете.
- Это было у нее дома?
- Ну да, конечно!
- Дверь она открывала тогда своим ключом?
- Разумеется! У меня же нет ключа от ее квартиры.
- И после этого вы ее не навещали?
- Знаете, я сам алкоголь не употребляю. Поэтому не люблю пьющих. А пьющих баб так и вовсе терпеть не могу. А Галка иногда в запои уходит.
- А вы не могли в тот раз, когда она привела вас к себе домой, на время одолжить у нее ключ для того, чтобы сделать себе копию?
- Зачем?
- А вот эту связку ключей узнаете? – Зиновьев перешел в контратаку.
Юрию с превеликим трудом удалось сохранить хладнокровие, когда он увидел знакомые ключи. Нужно было, конечно, их выбросить, но он все надеялся на новые ночные визиты. Он пожал плечами.
- Связка мне знакома, раз уж вы ее у меня изъяли. Но что за ключи, я прямо сейчас сказать не готов. Возможно, я взял их в ДЕЗе и забыл вернуть…
- Так вот, гражданка Петрова утверждает, что этот вот ключик, – Зиновьев зажал пальцами отдельный ключ и показал его Юрию, – от ее квартиры. Я проверял: он точно подходит к ее замку.
Юрий на сей раз ничего не ответил. Лишь пожал плечами.
- Согласно 51-й статье Конституции я могу не отвечать на ваши вопросы.
- Естественно, можете. Но тем самым, вы только еще больше усугубите свою вину.
- А вы никакую мою вину еще не доказали. Так что усугублять мне пока еще нечего. К тому же, мне нужен адвокат.
- В вашем компьютере мы обнаружили еще несколько порнороликов. Что это за женщины?
Юрий откинулся на подушку и прикрыл глаза. Он все-таки еще не очень хорошо себя чувствовал.
- Хорошо, Шептухин. На сегодня допрос закончим. Завтра вас выпишут и у меня на руках постановление суда о вашем перемещении в СИЗО. Там и продолжим общение.
Капитан поднялся, собрал вещдоки в портфель и вышел в коридор.

32.
Шептухина вошла в прежнюю палату, где еще вчера лежал ее сын, но в удивлении застыла на месте: на кровати Юрия лежал другой человек, пожилой, с наполовину седой, наполовину лысой головой. Ей показалось, что он спал. Или просто лежал с закрытыми глазами. Она непонимающе некоторое время смотрела на него, пока ее не окликнул сосед по палате – молодой парень с загипсованной ногой. Он присел на кровати и подхватил костыли.
- Вы к Юрию, что ли?
- Н-ну да! – растерянно протянула мать.
- Так его с утра перевели в другую палату, в одиночную. На другом конце коридора. Пойдемте, я вас провожу.
- Если вам не трудно.
- А чего трудного-то. Мне залеживаться здесь некогда. Ходить побольше надо! Завтра рентген ноги сделают и, наверное, выпишут.
Они вышли в коридор и, не спеша пошли вперед. Шептухина взяла пакет в другую руку, чтобы он не мешал идущему рядом парню. Мимо прошло несколько больных с перевязанной головой или загипсованной рукой, медсестра.
- Вы, я так понимаю, Юрина мать?
- Да!
- Ну, скажу я вам, влип он по-крупному. Я тут краем уха слыхал, как врач общался со следователем. Сам начальник ГУВД взял это дело на контроль, а это серьезно. Интересно, какую шишку он трахнул… Ой, простите!
Парень остановился, прикрыл рот рукой и виновато посмотрел на женщину, а она лишь печально вздохнула.
- Я бы и сама хотела это знать. Он же мне ничего не рассказывал. Думала, может, с вами поделился.
- Не-е! Я так понимаю, он довольно скрытный. Почти все время молчал, ни с кем из палаты не разговаривал… Хотя я его понимаю: он в таком шоке. Ну, понимаете, молодой еще мужчина и остался без этого…
Парень опять приостановился и помахал рукой возле паха. Продолжал путь он не стал, кивнул головой вперед и тихо произнес:
- Вон, видите, мент на стульчике сидит. Это как раз у палаты с Юркой. Охраняет, чтоб не сбежал. Вы меня извините, дальше я не пойду.
- Конечно! Спасибо!
Она не без внутреннего трепета подошла к палате, хотела было открыть дверь, но тут же вскочил со своего стула молоденький сержант.
- Гражданка, сюда нельзя!
- Но мне сказали, здесь лежит мой сын, Юрий Шептухин.
- Я же вам говорю, сюда нельзя. Шептухин находится под следствием.
- Ну, насколько я понимаю, он пока еще в больнице, его не выписали. И он, скорее, находится под капельницей, чем под следствием.
Мать набралась решительности – она отсюда не уйдет, пока не повидается с сыном.
- У вас же тоже, наверное, мама есть. Вот, представьте, что вы, не дай бог, сделали какую-то глупость, вам бы хотелось, чтобы вас мама пожалела (а матери любой сын дорог), а ее к вам не пускают.
Сержант слегка покраснел и немного задрожавшим голосом ответил:
- Но ваш сын совершил не глупость, а целое преступление.
- Сынок, как ты можешь обвинять человека в преступлении до суда? Только суд может решить, совершил человек преступление или нет.
Шептухина поняла, что сержант заколебался, но все же сразу он не сдавался.
- Но мне начальник запретил к нему пускать кого бы то ни было.
- Так я же не кто бы то ни было. Я же – мать. И потом, ты не докладывай начальству, оно и не узнает.
Сержант повертел головой, осмотрел коридор, вздохнул.
- Ну ладно! Только не долго.
- Вот, спасибо, родной. Дай бог, чтобы у тебя в жизни все хорошо было.
Мать вошла в палату – вытянутую от двери до окна. Сначала шел довольно узкий двухметровый коридорчик с дверью, за которой находились душ и унитаз. А в нише за санузлом как раз и помещалась узкая кровать, на которой на боку лежал Юрий. Почувствовав, что кто-то вошел в палату, он повернулся лицом. Увидев мать, даже обрадовался.
- Привет, мам! Как тебе мои новые апартаменты?
Она подошла к нему, поставила к стенке пакет, взяла стул, села рядом, склонилась к сыну, он поцеловал ее в щеку.
- Тебя тут охраняют, как некого олигарха. Даже пускать не хотел. Еле уговорила.
- Ага! Скорее, как некого бандита с большой дороги. Чтобы не убег.
- Что же теперь будет, Юрочка?
- А что будет, мам? Суд будет. Отправят меня или в тюрьму, или на зону…
У матери тут же повлажнели глаза. Она достала носовой платок, высморкалась.
- Зачем ты это сделал, Юра?
- Ну ты же знаешь, мам, я с детства не люблю, когда мне в открытую хамят.
- Ну врезал бы ты ей по морде за хамство, но насиловать-то зачем было?
- Мне хотелось… Понимаешь, это уже было второй раз… Мне хотелось ей доказать, что она ничуть не лучше тех девок, которые вдоль шоссе клиентов ловят. Она же потаскуха, любовница вице-мэра. А у того, между прочим, семья есть… Ай, давай не будем об этом.
Юрий откинулся на подушку. Лег, заложив руки за голову. Мать встала, молча начала выкладывать на тумбочку бананы и печенье.
- Ты бритву принесла, как я просил?
- Конечно! Конечно, и щетку зубную и пасту.
- А, это хорошо! Спасибо. Ты, наверное, иди уже, мам.
- Да, наверное. А то там этот молоденький полицейский весь испереживается. До свиданья, сынок.
Она наклонилась, поцеловала сына в обе щеки, затем неумело перекрестила его. Но не успела она сделать и пары шагов, как Юрий ее окликнул.
- Мам, погоди!
Она вернулась, встала рядом с кроватью. Он сел и посмотрел на нее снизу вверх. Пару секунд размышлял, стоит ли говорить, затем все же решился.
- Ты помнишь Наташку Чернецову из нашего класса?
- Ну как же! Ты мне рассказывал, что она тебе нравилась. И даже плакал, когда она тебе сказала, что ты ей вовсе не интересен. А чего ты ее вспомнил, Юра?
- Да, понимаешь… Я тут ее не так давно встретил. Она теперь, правда, не Чернецова, а, кажется, то ли Томилина, то ли Истомина, точно забыл. Ну, по мужу, понимаешь.
Мать кивнула.
- Да, так вот! Я тут ее недавно встретил…
Он не успел договорить, дверь в палату отворилась и в проеме показалась фигура сержанта.
- Гражданка! Я же просил вас ненадолго.
- Извините! Уже ухожу. Вот, уже прощаюсь с сыном.
Сержант закрыл дверь.
- Короче! – продолжил Юрий. – Она недалеко от нас живет. При встрече я заметил, что она беременна. Причем, уже, вероятно, скоро и родить должна. Так вот, знай: если у нее кто-то родится, это твой внук или внучка. Так что вот! Она об этом, возможно, и не догадывается…
- Юра, так ты и ее?..
- Все, мам! Иди! Я не хочу больше об этом говорить.
Шептухина вдруг поняла, что сын таким образом с ней прощается. Она не выдержала, расплакалась, прикрыла рот платком и вышла в коридор. В палату тут же заглянул дежурный сержант. Юрий лег в кровать и отвернулся к стене.
Спустя некоторое время она встал, подошел к тумбочке, нашел принесенную матерью бритву «жилетт», оставил ее тумбочке, а сам взял зубную пасту и щетку, зашел в санузел. Почистил зубы, снова вышел в палату, подошел к тумбочке, взял бритву, раскурочил ее, вытащил лезвия, зажал одно между пальцами, вздохнул и долго-долго смотрел в окно.
Весна полноправно вступала в свои права. Почки еще только стали появляться, но воробьи уже чирикали по-весеннему весело.
Он лег в кровать. Провел лезвием сначала по венам левой руки, затем правой. Кровь теплыми струйками потекла сначала на простынь, затем, пропитавшись, оттуда закапала на пол. Юрий лежал на спине и бессмысленно смотрел в потолок. Затем пересохшими губами зашептал:
- Как там у поэта?
Ну вот и все, и кончился твой век –
Пустой, смешной, ненужный человек.
Чем был ты на земле? О чем мечтал?
Исполнилось ли то, чего ты ждал?
А если нет, не все ль тебе равно? –
Жить дважды никому не суждено.

Конец