Бабка

Глава из сборника «Забытый разговор, диалог шестьдесят четвёртый»
Родным, соседям, близким и не только… посвящается.

Дела-дела…
дела – лишь пыль!
Слова? Слова!
хранят нам быль,
а с нею мысль
и нашу жизнь!..

     …– Ну, бабка, ты у нас сегодня просто умничка! – выдыхает себе под нос, сидя на малюсенькой скамеечке у двери небольшого, четыре на пять метров, но вполне ещё крепкого садового домика пожилая дама. – Вон сколько всего успела за утро переделать.
     Она с гордостью обводит взглядом свои немудреные владения в четыре сотки из тесных рядов грядок, прилипших к повидавшему виды огромному три на шесть метров парнику в левом углу участка, сколоченному ещё в советское время мужем из старых оконных рам, да небольшого сарайчика с туалетом напротив.
     – Вот, деда, погляди-ка, – мысленно обращается она к ушедшему в лучший мир пять лет назад мужу, – всё-то у меня, как всегда… в порядке. Парник твой сыновья весной подправили, помидоры с огурцами в нём скоро первый урожай дадут, яблони в саду побелены, клубника прорежена, кусты подстрижены, лук и чеснок взошел, да и морковь со свеклой вот-вот тоже проклюнутся.
     Словно в ответ ей из-за огромной повисшей с самого утра над садом серой тучи выглядывает молодое июньское солнце, весело подмигивая ей сквозь пышно цветущие ветки шести яблонь, посаженных ими ещё в начале восьмидесятых при получении этого участка от судоремонтного завода, где она работала тогда.
     – Да-да, – улыбается она ему. – Вижу-вижу, яблок-то в этом году будет «полная коробочка»… не меньше тонны.
     Она с удовольствием смотрит на набирающие красу деревья, любуясь их нежно розовым нарядом и, вдыхая их сладкий аромат, не замечает первые причудливые узоры тонкой белоснежной шали, привычно павшей в эти дни на грядки под ними. В этом, похоже, уже преуспели с десяток вишен и сливами, уютно устроившихся здесь же по краю участка, – лепестки их цветков уже во всю летают по саду, да и плотные заросли из малины, смороды, крыжовника тоже уже успели сбросить свой майский наряд и завязать первые зелёные малюсенькие ягодки-бусинки.
     – Ох, тошнёшеньки! – вдруг, опомнившись, вздыхает старушка. – Это ж что я с такой прорвой делать-то осенью стану?
     Они с мужем всегда любили эту пору в начале июня, когда их относительно молодой сад оживал после долгой Ленинградской зимы, становясь белым-белым, словно зима, убравшись восвояси, вдруг из ниоткуда накидывала на него напоследок дней так на пять своё теплое нежное пушисто-снежное покрывало. В этом году оно, как никогда, пышное и глубокое, словно деревенская перина, которую она привезла сюда, на эту дачу под Питером из своей родной деревни Верещено Новгородской губернии, когда там никого не осталось.
     – Ничего справимся, – улыбается она своим мыслям. – Достану с антресолей свою старую соковарку, – хорошо не выкинула, как все говорили, эту рухлядь прошлых времён! – варить по осени сок не переварить для внуков… и правнуков.
     Вообще-то не часто они гостят у неё здесь, на этой малюсенькой старой дачке у платформы «Чайка» в семидесяти километрах от большого города. Обещанное шоссе и проселочную дорогу к их садовому поселению так до сих пор и не отремонтировали, да и, по правде говоря, ночевать-то здесь у неё негде: задуманный для гостей обширный пустой чердак доделать они с дедом так и не успели.
     – Ну, ничего-ничего, – смеётся она, с прежней уверенностью и упрямством оглядывая свои владения. – Скажу сыновьям, чтоб осенью всё собрали и перевезли мне в город, а уж там я сама, почитай ещё молодая, справлюсь, девятый десяток лишь в следующем году разменяю.
     В поддержку ей прямо над головой с конька крутой крыши дома заголосил певчий дрозд, а с вишен ему тут же отозвались многоголосьем суетливые синички, со стороны сарая ответил красногрудый, как снегирь, зяблик, а ещё… неожиданно кто-то тревожно зашебуршил в старом давно пустующем скворечнике на яблоне.
     – Да неужто скворцы… вернулись, – всплеснула она руками. – Уж пять лет не было их, с тех самых пор, как…
     В черном отверстии старого птичьего домика, появляется незнакомая серая головка с лёгким рыжеватым налётом на грудке.
     – Пи-пи-пи-и, – тревожно выдаёт гостья, кажется, в её сторону.
     – Ухожу-ухожу, – заторопилась бабушка. – Напугала я тебя своими разговорами. Не стану тебе мешать… обстраиваться, пойду-ка пока закрою сарай, да полежу немного в доме, пережду жару.
     Нащупав за спиной прислонённую к двери клюку в виде модной алюминиевой финской раздвижной трости-тубуса, привезённой кем-то из детей ещё деду в далёкие докризисные домайдановские времена из путешествий по Европе, она спешно встаёт и семенит по узким дорожкам, ловко лавирую между свисающими на них головками цветов.
     Птичка не унимается.
     Выпорхнув из своего домика и необычно зацепившись коготками за ствол дерева вниз головой, она продолжает тревожиться, поглядывая почему-то в противоположный угол сада.
     – Да ты ж не скворец, – дивится старушка, любуясь необычным окрасом редкой гостьи. – Ты, видать, их поползней будешь. Красивая – вот бы дед порадовался! Ну, устраивайся-устраивайся, я… ухожу.
     – Пи-пи-пи-и, – словно отвечая ей, в узком отверстии скворечника появляется ещё одна серенькая головка.
     – Тук-тук-тук, – неожиданно звонко раздается характерный звук со стороны парника.
     – Ох, тошнёшеньки, – невольно выдыхает она. – Да тож дятел к нам пожаловал собственной персоной. Вот чего вы так переполошились.
     – Пи-пи-пи-и, – в два голоса шумят оранжевогрудые на него.
     – Тук-тук, – удивлённо оправдывается красношляпный.
     – Тинь-тинь, тинь-тинь, – поддерживают их синицы.
     – Тив-тив, тив-тив, – соглашается с ними и сердитый дрозд с конька дома, зорко следящий за порядком возле своего гнезда.
     Дятел, покрутив носом в разные стороны, недовольно улетел восвояси.
     – О-ох, тош-нё-шень-ки, – смеётся пожилая дама, глядя, как вся честная пернатая компания её сада, успокоившись, возвращается к своим повседневным. – Прогнали-таки незваного гостя. Ну, мо-лод-цы, молодцы, нечего сказать, теперь давайте сами вот справляйтесь с вредителями на моем подворье.
     И довольная подсмотренным ею событием она снова семенит дальше по узенькой дорожке к своему сарайчику, неспешно переключаясь на свою нехитрую задумку.
     – Так, и зачем это я пришлёпала-то сюда? – озабочено вздыхает, осилив неблизкий путь в два десятка шажков от дальнего угла дома.
     – Ох, тошнёшеньки! – вскидывает брови. – Так ведь я ж сарай собиралась закрыть, а ключ с замком на столике оставила…
     – Вот же ты, бабка, бестолковая, – ругает с себя.
     – Дурная голова ногам покоя не даёт, – невольно улыбается, вспомнив старинную мамину присказку. – Ну, вот и шагай теперь обратно.
     – Пи-пи-пи, – весело звенят ей со стороны скворечника оранжегрудые.
     – Ах, вы, тошнёшеньки, – радуется им и она, упрямо преодолевая намеченный путь.
     …
15.06.2020г.


     Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в памяти обычные, житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя и подслушан в разговоре с ЕВИ.
     Автор также благодарит критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение всё это выслушать в сто первый раз.
     Да, и… эта повесть-черновик – всего лишь рукопись, набросок. В нём вероятней всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся в очередной раз свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ФБ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.
     Спасибо за внимание и… сопереживание.