Расплата. деревенские рассказы

               
                Эзотерики говорят: -
                «Самое страшное наказание
                для человека – хоронить своих детей».
                Не дай Бог этого никому.
               

               

      Омар проигрался  вдрызг.
      - Ну, что отыгрываться будешь?  - спросил кавказец с колодой карт в руках.
      - У меня денег больше нет.
      - Давай в долг. Отыграешься, отдашь.
      - Нет, нет, не буду. Всё, хватит.
      Двое кавказцев переглянулись.
      - Не обязательно на деньги. -  Сказал другой кавказец.
      - А на что ж ещё? – Омар волновался, хотелось отыграться.
      - На первого встречного.
      - Да не буден он…. Куда ему на такие дела. Он  слабак. – Безразличным тоном произнёс кавказец, играя колодой карт. 
      - Откуда ты знаешь? – возразил другой кавказец, - может сейчас ему повезёт. Может как раз сейчас фарт и покатит. Так бывает: проигрывал, проигрывал, а тут, раз – и всё в раз отыграл. На кону, то куш какой. А? Смотри. Он медленно открыл сумку и стал демонстративно выкладывать деньги. 
      Омара одолевало неудержимое желании отыграться. В нём боролись противоречивые чувства, - играть, не играть? А вдруг и вправду фарт? А если проиграю тогда…, - поколебавшись сказал, -  нет, не буду.
      Кавказец не торопливо стал складывать деньги обратно в сумку, - ну как хочешь, сумма огромная я бы рискнул.
      - Ну ладно пошли. - Сказал кавказец с картами перетасовал их и положил в нагрудный карман. Встал.
      - Нет. Стойте. Подождите.  - неожиданно для самого себя вырвалось у Омара. - Он  поднял руку, останавливая игроков.
      - Чего ждать? Пошли, - сказал кавказец с деньгами и сделал пару шагов.
      - Я согласен. – Выпалил Омар.
      - На что ты согласен?- снисходительно проговорил кавказец с картами.  - На первого встречного? Согласен?
      - Ну да, чего уж там, - махнул рукой Омар. Только карты раздавать  буду я.
      Кавказцы переглянулись, тот, что с картами едва заметно, утвердительно качнул головой вынул карты из нагрудного кармана протянул их Омару, – ну, давай раздавай.
      Кавказец с деньгами уточнил договор: значит так, играем один раз, выигрываешь – деньги твои. Проигрываешь – валишь первого встречного.
      Омар утвердительно качнул головой. Он никак не мог унять дрожь в руках. Тщательно перетасовал карты и по одной по кругу три раза положил каждому. Оставшиеся карты положил на стол и стал поднимать свои карты по одной. Там было три короля. Омар воспарял духом, -  ну вот и фарт. Банк мой. -  Обрадовался он. 
      Кавказец с деньгами поднял карты. Стал чесать затылок, ёрзать, двигал руками, наконец, разочарованно произнёс, – пас, - скинул карты.  От радости у Омара выпрыгивало сердце. – Куш мой.
      - Ну, что вскрываемся? – спросил другой кавказец.
      - Да. - Омар победно шлёпнул карты с тремя королями на стол. – Ну, теперь ты. Давай, что там у тебя? – обратился он к другому кавказцу.  Тот вальяжно и не торопливо стал выкладывать на стол по одной  карте: - шестёрка червей, шестёрка крести и джокер - шестёрка пик. Омара бросило в жар, как будто окатили кипятком. Он ошарашенный встал не отдавая себе отчёта  направился к выходу.
      - Постой, братан. Ты куда? А платить? Мы играли не на «шалбаны». - зная, что у него денег нет, решил покуражиться, -  ну, если не хочешь на первого встречного, "капустой" расплатись. Есть "лавэ"? Давай.
      - Ты же знаешь, денег нет. - Подавленным голосом, тихо произнёс Омар.
      - Нет? – кавказец достал из сумки заточку, - тогда вот. На. Держи, – он протянул её Омару, – а хочешь, можешь её сам себе….
      - Нет. – ответил потрясённый Омар.
      - Тогда пошли.
      С побледневшим лицом Омар, ватными руками взял заточку.
      - Ты только не шали. Он откинул край пиджака и взялся за рукоять пистолета, - а то, у нас всякое бывало. – Ну, пошли, что ли?
      Шли молча. Омар всё думал, -  как бы отказаться, найти причину и выпутаться из этого кровавого дела? Да разве от них отделаешься? У них пистолет. Может чудо, какое произойдёт, или никто не встретится. Да только вряд ли. Эти будут водить пока не получат своё.
      Из-за угла пересекаемой улицы вышел мужчина и повернул им навстречу. – О Аллах! – мысленно взмолился Омар, неужели придётся… - и  чуть было  не крикнул, - "уходи". - Но рядом шли эти двое. Омар сник. Он обязан это сделать.
     - Ты иди вперёд, а мы немного отстанем. Дело сделаешь – свободен. Смотри, если что…, - угрожающе произнёс кавказец и хлопнул по пиджаку.
      Навстречу, лёгкой походкой шёл человек славянского происхождения.
Чем ближе он приближался, тем пристальнее Омар смотрел ему в лицо. Вот осталось пару шагов, человек глянул в глаза Омару – улыбнулся.  Последние шаги как в замедленном кино: поравнявшись, Омар, отпустил заточку, падая из рукава, она скользнула по руке, он схватил её за рукоять. Сделав ещё шаг, круто развернулся, коротко прицелившись, что было сил, вогнал её прохожему в грудную клетку наискосок! Выдернул и, не оглядываясь быстрым шагом, пошёл прочь.

      Стас от неожиданной острой боли прогнулся назад, споткнулся, падая, увидел двух удаляющихся мужчин.
      Как всполохи молний, в сознании стали вспыхивать один за другим эпизоды жизни: - детский сад, мама снимает курточку. Стас повторяет и повторяет как заклинание, - "Тасик не оцет садик. Тасик не оцет садик". Мама дохнула в лицо  удушливым перегаром, строго сказала: - Стасик не капризничай.
-  «Тасик оцет с мамой, Тасик оцет с мамой». Улучив момент, когда мама  присела снимать ботинки, он обнял её, уткнулся в её шею носиком, вдохнул лучший в мире запах – мамин. –  «Тасик оцет с мамой». Она грубо оторвала его от себя, - маме надо на работу. Останешься в садике. Вон идёт твоя любимая воспитательница, Наталья Александровна. Иди к ней.
      Наталья Александровна, добрая, красивая, ласковая. Погладила по головке, взяла на ручки, успокоила, понесла в группу.  –  Не плач Стасик, сейчас все вместе будем играть, будет весело.

      Видение сменилось: ...Военное учебное подразделение - "Учебка". Он в первый раз прыгает с парашютом. Толчок в спину – он летит к земле. Она поразительно быстро приближается. Охватывает паника: - "а вдруг парашют не раскроется".  Рывок – падение замедлилось, Стас плавно парит в воздухе. Какое блаженство! Земля приветливо манит и плавно приближается. Вот она рядом, наконец, касание. Стас приземлился согнутыми ногами плотно сомкнутыми вместе, кувыркнулся, погасил купол, как учили. Восторг! Он сделал это!

      …Три месяца пролетели как сон. Сдача зачётов: прыжок с парашютом, Стас в воздухе. Он должен в полёте определить точку приземления, где его ждут мишени. – "Вот она". - Он мягко приземлился, погасил купол, отстегнул парашют, и с лёгкостью выполнил упражнения: короткими очередями из автомата уложил мишени и штык - ножом поразил соломенное чучело. Короткий доклад и он в строю. Все нормативные упражнения выполнены с оценкой отлично.
      …Начальник учебного подразделения предлагает, даже просит Стаса заключить контракт и остаться служить в учебном подразделении. Потом военное училище и военная карьера. Стас категорически отказался. – Домой. Там ждёт мама.

      Вспышка: ...Он вернулся из армии.
      Всё тот же барак, где они жили с мамой и отчимом, всё тот же затхлый  запах.
      Вот он вошёл. За столом, как и прежде пьяная компания, на продавленном диване кто-то храпит. А вот и мама в пьяном угаре, - те чё нада служивай?
      Стройный, накачанный красавец в военной форме, полон сил и энергии. На груди значки: за отличное выполнение нормативов, за прыжки с парашютом. - Мам, ты меня не узнаёшь? – Стас снял с головы, берет десантника, – мама, это я, Стас, твой сын.
      - Ка-ако…  Стасик! Сынок! – она уронила стакан на тарелку, та разбилась. С трудом вылезла из-за стола, подошла, качаясь, – сынок. – Повесилась ему на шею, заплакала, – какой ты взрослый стал Совсем мужчина. А я дура пьяная не узнала тебя.
      - Ну, ну, мам. Не плач. Всё же хорошо. Я дома, с тобой.
      - Ты когда приехал?
      - Да я только с поезда, сразу к тебе. А тут, всё то - же. - С досадой в голосе произнёс Стас.
      - Ну, садись, сынок. – повернулась к отчиму, наливай батько, мой сын вернулся из армии. – повернулась к завсегдатаям, крикнула им, - а ну, валите все отсюда.
      Комната опустела. Отчим не реагировал. Среднего роста мужчина с пивным животом, обрюзгшим лицом, на котором был искривлённый нос от мощного удара кулаком. Повесив голову и отвесив губы, с которых ниткой свисала слюна, пребывал в алкогольной прострации.
      С мамой пили вонючий самогон, закусывали варёной колбасой, помидорами из банки, да плавлеными сырками. Разговаривали. Мама всё обнимала сына, приглаживала, да прицеловывала.
      Выпив несколько рюмок, Стас решил покинуть это со спёртым воздухом и сивушным духом пристанище.
      - Пойду я мам, а то тут у вас и ночевать то негде.
      - Да найдём тебе место. А ты, куда пойдешь то? К батьке, небось?
      - Ну, да, проведаю, а то нехорошо получается. Как он там?
      - А. Так же как и я. Такое же сборище алкашей как и тут. Пьёт дома, пьёт на работе. На работе держат только потому, что специалист хороший. Любую технику починить может. А то уже давно бы выгнали.
      - А ты не торопись, - поднял голову и прогнусавил возвратившийся из алкогольного небытия отчим. Едва открывшиеся глаза гневно уставились на Стаса.
      Стас, не обращая на него внимания, встал, собираясь уходить.
      - А ну сядь. Щенок. Я кому сказал. Запорю. – Он угрожающе встал, покачиваясь, поднял руку перед собой согнутую в локте, медленно, с хрустом  сжал пальцы в кулак.
       Вспышка гнева горячей волной  накрыла Стаса. Былые обиды и жажда мести,  что накопились за долгие годы, взорвали его. Как будто какая-то не обузданная сила, не терпящая возражения, управляла им. Он машинально схватил нож со стола и со страшной силой через стол вонзил его в грудь отчима, тут же выдернул его, как из соломенного чучела. 
      Отчим от неожиданности сделал вдох со звуком «хи» округлил глаза от удивления, в горячке произнёс: - «Да я т-те…» - и рухнул: сразу на стул, потом свалился с него, с грохотом роняя рядом стоящие стулья. Бездыханный упал на спину рядом со столом.
      - Как же я давно  мечтал об этом. – с перекошенным от гнева лицом произнёс Стас. – Как я жаждал этого события.
      - Снок! Ты что наделал? -  Воскликнула, в одно мгновение протрезвевшая мать, - ты ж убил его! Прямо в сердце!  - она слегка повернулась, примеряя на себе рану, что была на левой стороне груди сожителя, положила руку себе на грудь. Он умер.
      Стас, держа нож в руке, ещё со злобным выражением на лице, повернулся к матери.
      - «А-ай»! – испугавшись, крикнула мать, отпрянула назад, упёрлась спиной в стену, -  ты и меня хочешь…? Тебя ж посадят. Сынок….
      - Нет мам, ты что? Как я могу…, – глянул на нож, с трудом медленно разжал ладонь, уронил его на пол, сел на хлипкий, со скрипом качающийся табурет, раздвинул грязную посуду и остатки пищи в обе стороны, локти поставил на стол, обхватил ладонями голову. Тихо и медленно произнёс каждое слово отдельно, - звони, в полицию. Я, убил, человека.
      - Не-е-ет! Нет! – Закричала в отчаянии мать. - Ты только пришёл, и опять тебя заберут. Не пущу! – Она схватила нож, вытерла рукоять и крепко сжала в своей руке. Тихо сказала, - сынок, я всё придумала. - Рукой провела по лицу, как будто смахнула что то. Она всё больше трезвела, мысли роем кружили в её голове. Стала быстро говорить, -  это я его… Он напал на меня. А я его… Защищалась. Ударила ножом.   А ты…, ты тут не причём. Ты подтвердишь. – Немного помолчав, снова заплакала, стала говорить. - Сынок, я виновата перед тобой не меньше чем он. Он бил тебя, унижал, а я не могла тебя защитить. Боялась. Прости меня. Слёзы катились по её морщинистым  щекам деформированного алкоголем лица. Я не могла перечить ему – жить было негде.
      Стас зарычал. – Мама, ты даже не можешь представить, как мне было больно, когда он бил меня электрическим шнуром. Такая страшная нестерпимая боль. Я даже не понял когда я …, когда у меня стали мокрые штаны. – Он заскрежетал зубами, - у-у-уй! – завыл от бессилия. – Я не забыл это, я всё время ждал момента, когда я смогу отомстить. – грохнул по столу кулаком, – и вот он мёртв.   
       Мать подошла к нему сзади стала на колени, - тише, тише сынок, успокойся. - Обхватила его руками, уткнулась лицом ему в спину, потом подняла рубашку. На спине по диагонали буграми  лежали красно-синие полосы! Она гладила их ладонями, как будто пыталась стереть, зарыдала в голос, - прости меня сынок. Я очень виновата перед тобой. Я знаю, мою вину ничем не искупить. Я отсижу. Мне дадут не много. Тебе ещё жить, а я уже старая, жизнь прошла, что со мной сделается? Отсижу. Там кормят, одевают, что мне ещё… – она встала с колен, вытерла слёзы ладонями, -  Звони в полицию. – Секунду подумала, - нет, я сама.


      …Год пролетел в пьяном угаре. Времена года незаметно сменяли друг друга. Постоянные пьянки. Стас заливал горе, – посадил мать. Пьяная круговерть, пьяные лица, женщины с пропитыми рожами, беспорядочные половые связи и как следствие -  вен диспансер. Потом опять пьянки, мордобой, алкогольное небытие, тяжёлые похмелья и снова всё по кругу.  Мечтал устроиться на работу, да где там. Невозможно вырваться из этого засасывающего "кильдыма".  Не один раз пожалел, что не остался служить по контракту и отверг карьеру военного.
      Наконец вернулась мать. В доме полная разруха, грязь, убожество. Благодаря приобретённому опыту в местах лишения свободы, с невероятными усилиями, уговорами и увещеваниями она оторвала Стаса от порочного общества.
      Приняв трезвый образ жизни, Стас посвежел лицом, сумрак растаял, над головой увидел голубое небо и сияющее солнце. Он твёрдо решил завязать с алкоголем и никогда больше, не при каких обстоятельствах не прикасаться к спиртному. Как в армии, поставил себе задачу: - Заработать денег, купить дом, потом жениться.
      Вместе с мамой привели жильё в Божеский вид. Упросили бригадира строительной бригады взять Стаса к себе в бригаду, которую гоняли по командировкам по всей стране. Мать надеялась, что мотаясь по командировкам, он приучится к труду, отвыкнет от спиртного и забудет прежних дружков - алкоголиков. А там глядишь, встретит девушку по душе и женится.

      …И вот он в братской кавказской республике, на окраине города, в помещении, приспособленном под общежитие.
      - Устраивайтесь, отдыхайте, завтра с утра на работу, - приказал бригадир и уехал по своим организационным делам.
      - Ну, что пацаны, давайте по чуть-чуть за приезд, за новое место работы. Тем более у нас новый член бригады. Давай, Стас, садись – по малёху тяпнем.
      - Не, не, мужики, я не пью. – Категорично отказался Стас. - Я лучше пойду, погуляю, посмотрю, как тут люди живут? - Положил рюкзак на тумбочку рядом с кроватью, вышел из помещения, огляделся и пошёл в направлении города.
 
 
      Снова вспышка:   …Стасик маленький у мамы на руках, уткнувшись носиком в мамину шею, вдох, – лучший запах из всех запахов мира. Мама прижала к себе, - прости сынок, мне надо идти. Но это уже не мама.
      Он произносит: – «Стасик хочет к маме».  …Это воспитательница несёт его на руках.  Детский сад. Солнечная комната. Как весело! Стасик заливисто хохочет, запрокинув голову назад.
      Снова мамин запах. Опустился сумрак. Нет воспитательницы, нет солнечной комнаты. Это уже не детский сад. Стас всё такой же маленький, на руках у женщины в чёрном плаще с огромным капюшоном. Они в не знакомом месте, на обочине дороги. Он ощущает невесомость. Как будто облаком висит в небе.
      Он снова повторяет: – «Стасик хочет к маме». Из под черного капюшона  видны только бледные губы. Они не двигаются. Стас слышит спокойный леденящий голос: – Я за тобой. Маме ещё рано. Женщина не ощутимо оттолкнулась от земли и легко понесла его через кромешную тьму, по коридору к источнику яркого света.


      Степан Иванович вышел со двора, сел на скамейку и увидел спешащего Петра Ивановича с цветами.
      - О-о. Куда это ты Петя? С цветами. Никак на свидание собрался?
      - На свидание Стёпа, - серьёзно ответил Пётр Иванович, - на кладбище. Сегодня год  как похоронили Стасика.
      - Он, что тебе родственник?
      - Нет. Схожу, проведаю.  Он любил со мной кататься. Увидит как я еду на повозке, сядет рядом со мной и молчит. Как то-раз я спросил его,  - чего молчишь? Рассказал бы чего.  А он мне, - "Чего рассказывать? Как мне живётся не сладко? Как отчим издевается? И так все про всё знают". – стиснув зубы, подвигал желваками, произнёс, - "Вырасту – убью". – Цвиркнул сквозь зубы, выдавливая струю слюны, соскочил с телеги и убежал. А мне и возразить было нечем.
      А однажды, наверно в классе пятом был, сказал: - "Дед Петя, я, вон как твой конь, тащу груз чужих грехов. Только за что мне всё это? Кто может ответить"?
      - Судьба у тебя такая, Стасик. – ответил я ему, - Вырастешь, всё будет по-другому. Всё будет, так как ты захочешь. - Петро Иванович помолчал немного, добавил,  - А родители его теперь сошлись. Похоронили сына, перестали пить и живут опять вместе. Видно все их грехи и пороки Стасик забрал с собой. 
      - Ох уж эти алкаши да наркоманы…. Не хочет власть заниматься ими.  Моя бы воля, я бы их вылечил. – Угрожающе произнёс Степан Иванович.
      - Ох, Стёпа, да как ты их вылечишь? При коммунистах были ЛТП,* так излечивались только те, кто хотел излечиться, а кто нет, так померли от запоя или пьют до сих пор.
      - Я знаю старый верный метод, – батоги. Алкоголизм – это конечно болезнь, но болезнь распущенности. Пьют без меры и не работают, потому что позволено. Пороть надо как в старые добрые времена. Причём пороть при людно и транслировать по всем средствам массовой информации.      
      Представь себе: вывели тебя на площадь районного центра, сняли рубаху, разложили на лавку и всыпали батогов. Вот в следующий раз подумал бы браться за рюмку или нет.
      - Господь с тобой Стёпа. – перекрестился Пётр Иванович, - не пойдёт на это власть.
      - То-то и оно, поэтому общество и дичает. Деградирует значит. Степан Иванович сердито сплюнул, - эх, мать вашу... Ну, не буду тебя задерживать. На обратном пути заходи, помянем.
      - Зайду Стёпа, зайду.
               
                АМати
                06.09. 2020г.               
               

*ЛТП – лечебно-трудовой профилакторий.

                Р.S.
буду благодарен за профессиональные и объективные отзывы.