Шанс - часть 6

Вечно живи, душа моя,
Я тебя от войны укрою,
Не оборвалось чтоб сердце, любя,
Чтоб не замерло, пронзенное болью.

Живи вечно, душа моя,
Будто жить - это проще простого.
Чтобы сердце свое сохраня
Оставалась честна пред собою…



Ту первую осознанную ночь я провел в раздумьях. Мой разум не щадил меня. Не давая спать ни минуты, он преподносил мне картины моего призрачного будущего.

Картины было две. Первая, самая безрадостная и серая, представлялась мне как вся моя предыдущая жизнь: практически нищенское существование, чередующееся с недолгими провалами сознания и завершающееся поиском денег на еду и дозу. Я настолько привык к такой жизни, что представить себе другой исход казалось невозможным. Даже если бы я решил завязать с этим прямо здесь и сейчас, рано или поздно я бы сорвался. Не потому, что не смог бы прожить без этого, а потому, что не знал как. Я понял, что за всю жизнь не встречал ни одного наркомана, который бы навсегда завязал. Знал тех, кто пытался и тех, кому пытаться уже не имело смысла. Стоит ли говорить, что я долгое время был уверен в том, что в любой момент смогу соскочить? И стоит ли говорить, как скоро я понял, что уже никогда не смогу без этого жить?

И тем не менее, сейчас мне виделась такая возможность. Это была вторая картина: я убиваю эту девушку и начинаю жизнь с чистого листа. Совершенно не обязательно, что у меня это получится, но у меня будет шанс.

Я никогда не был убийцей и не стремился им стать. Но мою голову не покидали слова Ами о том, что убийства, как такового, и не произойдет. Это будет выглядеть как несчастный случай, которому я лишь помогу осуществиться. Никто никогда не докажет моей вины и даже не подумает о том, что кто-то имел к этому отношение.
Эта перспектива очень прельщала мне.

Я обдумывал все возможные и невозможные варианты и к утру понял, что возможно, я и готов пойти на это. Мысль о том, чтобы вернуться в гнездо, где каждый день все больше пахнет смертью была мне отвратительна. Мне надоело бегать от полиции, каждый день шарахаться по углам и постоянно мучиться от параноидальных чувств.
Перед самым рассветом мне все же удалось уснуть. Осознал я этот факт только утром, когда почувствовал, как мой катетер дергают, заменяя капельницу. Я нехотя открыл глаза.

Эта была та самая молодая медсестра, судьбу которой я мучительно решал всю ночь. Я с любопытством наблюдал за тем, как ее руки осторожно выдергивали трубку из устройства в моей вене, заменяя ее на новую. Я заметил, как аккуратно она работала, стараясь не причинить мне боль. Невольно я проникся к ней благодарностью.

Я перевел взгляд на бейдж, висящий на лацкане ее халата.

- Доброе утро, Анна Владимировна.
 
Она удивленно замерла и посмотрела на меня. Какое-то время мы в неловком молчании смотрели друг на друга, но потом она сказала:

- И вам доброе утро, Вадим Игоревич, - она слегка улыбнулась. – Как ваше самочувствие?

- Врач говорит, что хорошо, - ответил я.

Девушка посмотрела на меня. В ее светлых глазах читались понимание и интерес. Но было в них и то, что тронуло меня до глубины души. В них искрилась такая трепетная нежность и практически материнская забота, которой я был обделен и по которой очень тосковал. Впервые за долгие годы я почувствовал себя чем-то большим, чем пустое место.

- А вы что скажете?

Я выдержал паузу, перед тем как набрать воздуха и ответить:

- А я скажу, что врач прав.

Девушка весело засмеялась.
 
- Что ж, это радует.

Мои губы невольно растянулись в ответную улыбку. Заметив это, она добавила:
- А еще говорят, что если пациент улыбается, то он идет на поправку.
Я не знал, что на это ответить. Чувствовал я себя по-прежнему очень плохо. Хотя, чего можно было ожидать?

- А давно вы тут работаете, Анна Владимировна? – неожиданно для самого себя спросил я у нее.

- Вообще-то я тут только второй день, только приступила к работе. Вы мой первый серьезный пациент, - с улыбкой добавила она.

- Надо же, какое совпадение. Я тоже тут второй день. Вчера вечером в себя пришел. Мы пришли сюда одновременно. Я - в себя, а вы на работу. Только вы у меня не первая, меня до вас другая медсестра осматривала.

Девушка засмеялась.
 
- Это очень хорошо, что вы шутите, вам на пользу пойдет.
Я внимательно посмотрел на нее.

- Говорят, смех продлевает жизнь.
 
Тут ее улыбка медленно сползла вниз, она тяжело вздохнула.
- А это уже вам решать.
 
Она собралась уходить и уже была практически в дверях палаты, когда я решил ее окликнуть?

- Анна Владимировна!

Девушка остановилась и обернулась.

- Что вам еще, Брагин?

- А когда у вас смена заканчивается?

- Я сегодня в ночь.
 
- Значит, вы еще ко мне зайдете?

Она удивленно подняла брови.

- Ну конечно. И не один раз.
 
Сказав это, она вышла. Я остался один.

Красивое имя Анна.
 
Я понял, что лежать в одиночной палате ужасно скучно. Я подумал, как жаль, что у меня нет соседа. Я хотя бы мог слушать его сопение.

Смотреть в потолок оказалось ужасно утомительно. Эта белизна словно давила на мозг, отдаваясь пульсирующей тишиной в голове. Я принимался рассматривать и стены, но они были такие же скучно-светлые и чем дольше я на все это смотрел, тем больше мне казалось, что я схожу с ума.

Я пытался спать и чертовски жалел, что не могу спать целыми сутками, просыпаясь только для того, чтобы поесть и принять лекарства. Мне было настолько невыносимо от беспомощности и скуки, что меня даже начали посещать мысли о том, что впасть в кому снова было бы не так уж и страшно. В конце концов, кто-то проводит в таком состоянии годы.

Я пробовал улечься поудобнее, ворочаясь с боку на бок, но случайно задел один из датчиков, проводами тянущиеся от моей груди к аппарату. В итоге я оставил эту затею и, повернувшись настолько, насколько это было возможно, принялся рассматривать пол.

Я напоминал себе, что все это скоро закончится, что я иду на поправку и мне осталось потерпеть всего несколько дней. А если быть точнее – три дня. Кажется, о таких сроках говорил врач во время обхода.

Я ощутил огромное облегчение, когда в палату вновь заглянула Анна.
 
- Пора принять лекарства, - с улыбкой сообщила она мне.

Она протянула мне стакан с водой и таблетки. Я приподнял голову и тут же зажмурился от боли.

- Давай, давайте, вам нужно это выпить. Должно стать полегче.

Я молча подчинился и выпив все, тут же откинул голову обратно на подушку.

- Ну вот, так-то лучше, - услышал я над собой мягкий голос.
И тут я вспомнил про задетый некоторое время назад провод.

- Анна Владимировна!

- Что, Брагин?

- Я, кажется, отклеил провод.

- Зачем?

В смысле, зачем?

- Случайно.

- Ну-ка, дайте я посмотрю.

Я почувствовал на себе мягкие руки, поправляющие провода на моей груди. Я наблюдал за тем, как она аккуратно проверила каждый датчик и пальцем прижала края у того, что отклеился.

- Ну вот, ничего страшного, - она вновь улыбнулась.

Я продолжал смотреть на нее, разглядывая ее мягкие черты и светлые глаза. Казалось, ее невинный взгляд успокаивал меня, я чувствовал себя спокойнее, будто все бесы уходили, когда она находилась рядом.

Опыт работы в больнице делает людей черствыми, холодными и скупыми на эмоции, чего никак нельзя было сказать об этой девушке. Я чувствовал ее теплоту по отношению ко мне и никак не мог объяснить себе, с чем это связано. Я не мог видеть, как она обращается с другими пациентами, хотя был уверен, что нисколько не хуже, чем со мной.

Кажется, ее начал смущать мой пристальный взгляд. Перестав улыбаться, она с тревогой спросила:

- Что такое?

Но я не смог сказать ничего более внятного, чем «Спасибо».
Но, кажется, это только встревожило девушку еще больше.

- За что?

- За все, что вы делаете. За то, как вы делаете. Уверен, ваши пациент вас любят.
Тепло посмотрев на меня, она сказала:

- Это моя работа.

- Ну да.

Я постарался изобразить на лице самую непосредственную улыбку, но вышло как-то не умело.

- Я позже к вам еще зайду, - сказала она и собралась уходить.
Но я ее окликнул.

- Постойте! – девушка вновь повернулась и вопросительно на меня посмотрела. – Не могли бы вы принести мне что-нибудь почитать? Книгу, журнал… да хоть историю болезни, что угодно.

Она вновь улыбнулась, и я почувствовал, как потеплело у меня на душе.
 
- Ну хорошо, - сказала девушка после недолгого раздумья, - Посмотрю что-нибудь.
Она вышла и вскоре вернулась с каким-то журналом в руках. Остановившись возле моей койки, она протянула его мне.

- К сожалению, ничего лучше не было.
 
Это был какой-то дамский журнал со стройной девушкой на обложке. С усмешкой я подумал о том, как буду выглядеть со стороны, листая этот журнал.
 
- Это вполне подойдет. Спасибо, - с благодарностью ответил я ей.

Девушка положила журнал рядом на мою койку, случайно коснувшись моей руки.  Я вздрогнул от неожиданности и от того, как меня пронзило теплотой это прикосновение. Кажется, она это заметила и смущенно добавила:

- Все будет хорошо. Вы обязательно поправитесь. Все в ваших руках.
 
К горлу подступил ком. Я не мог понять, почему эта девушка неравнодушна ко мне. Казалось, ее свет и любовь были способны согреть даже самую очерствелую и заледеневшую душу. Я чувствовал, что не достоин этой ее почти материнской заботы, но и одновременно нуждался в ней как никогда раньше.
 
- Спасибо вам… Аня.
 
Она выразительно посмотрела на меня. Я уже было испугался, что позволил себе слишком многое, но девушка улыбнулась.

- Ну что вы, Вадим, не стоит благодарности.

Черт возьми, я не понимал, что заставляет эту девушку, этого ангела в женском обличии так со мной разговаривать. Меня совершенно сбивали столку ее внимательный взгляд, спокойный голос и нежная рука. Я словно находился в прекрасном сне, от которого не хотелось пробуждаться.

- Ну, я к вам еще позже зайду, если хотите, - сказала она.

Я кивнул.

- Хочу.
 
Она улыбнулась и вышла.

Я остался наедине с грузом размышлений. Когда же я развернул журнал, чтобы хоть как-то отвлечься от той бури эмоций, которая окутала меня, в голове крутилась лишь одна мысль:

«Почему именно она?»

Почему не та медсестра, которая подошла ко мне первая? Почему не врач, который заходит ко мне, чтобы убедиться в том, что я иду на поправку? Почему не пациент из соседней палаты?

Почему именно она?
 
Я понял, что разглядываю журнал совершенно бездумно, не улавливая ни одной строчки громких заголовков.

Я отложил его в сторону и прикрыл глаза. Совсем скоро и этот день подойдет к концу. Изменится ли что-то завтра? Мне не хотелось об этом думать. Как тяжело, оказывается, решать свою судьбу, когда она несет последствия для других.
Я безумно жалел себя за то, в каком сложном положении оказался, насколько я бессилен был против самого себя и своей совести. Я жалел себя за то, что мне так или иначе придется жить со своим выбором. Или же не жить вовсе.

Я проклинал судьбу за то, что она вынудила меня выбирать между тем, что я никогда не поставил бы рядом - смерть и любовь.

Чем дольше и сильнее мы бежим от выбора, тем тяжелее он бьет по нам, когда оказывается за спиной.