Семен Лохматкин об интернет блохерах

Шестилетний внук Семена Лохматкина, постоянно задающий деду миллионы вопросов, на которых у старого Семена не было ответа. Ну, ничего не знал Лохматкин из жизни внука. Как вдруг, среди очередной кучи непонятных вопросов, Семен услышал знакомое слово:
- Деда, а что такое, типа, коммунизм?

Уж Лохматкин хотел и от этого вопроса отмахнуться, как вдруг понял, что если он сейчас не объяснит внуку, что этого такое, то и внук потом не объяснит про это своему сыну, внуку и правнуку. В общем, на нем, на Семене Лохматкине, прервется связь поколений, которые еще жили при коммунизме.

Лохматкин сурово усадил внука в старое кресло, нахмурил лоб, словно в магазине сдачу пересчитывал самыми мелкими монетами, вытер пот со лба и, как будто включая машину времени, закатил глаза за горизонт сегодняшних дел. Внук, видимо, впервые увидел коммунизм, ну, то есть деда с закатанными до белков зрачками, открыл от страха рот и не смог заорать, как рыба на воздухе, хватая ртом все то, что говорил ему в этот момент, побледневший от усердия дедушка.

- Ну, коммунизм, внучек, дело серьезное, двумя словами не обскачешь. В общем, так, хоть утром, хоть вечером включаешь радио или телевизор, и они говорят тебе, что у тебя нет проблем, есть работа и ты знаешь дни, по которым дают аванс и получку. Даже в жопу пьяный ты все равно кому-нибудь нужен – прорабу, профоргу, парторгу, коллективу, милиционеру из вытрезвителя или тому, с кем пил. Вот эта нужность и есть первый и главный признак коммунизма. Ленин так не говорил, не успел просто, много других слов нужно было ему сказать, не успел, но точно так думал.

- Есть, конечно, две проблемы и при коммунизме – занять до зарплаты и купить того, чего нет.

Остальное - не проблема. За десять минут в неделю принудительной политинформации и две годовые демонстрации с портретами дяденек из телевизора и красными флагами не более двух килограммов шелкового веса. Да ни у кого от этого даже геморрой не вылез. Я сам свидетель эпохи.

- Сейчас у вас, внук, свобода делать то, что ты хочешь. А у нас была свобода не  делать того, чего не хочешь.

- Вот подумай, в каком случае быстрее пупок надорвешь?

- Я раньше, внук, чтобы проститутку или гангстера увидеть должен был два часа в кассу кинотеатра простоять и отдать 35 копеек за билет. А сейчас я два часа должен бежать без оглядки по улице, чтобы их не видеть, потому что тогда придется отдать больше, чем 35 копеек.

- Внук, короче, запоминай, Днепрогэс и Магнитку строили не молдавские гастарбайтеры, улицы Москвы раньше подметали старые русские бабки, а не молодые нерусские небабки. Грузины в кепках жили на московских рынках и в Грузии. Чуть не забыл, Берлин мы брали в 45 году, но, видимо, не до конца.

- Да и главное, внук, при коммунизме все воровали у государства, а сейчас не воруют, а пилят – так куски крупнее получаются. Ну, когда ты вырастишь, пилить уже будет нечего, и будут скрести по сусекам.

- Запомни, внучек, Ленин жил, жив, и будет жить, и каждый блохер или блогер, постоянно путаю, который сегодня пишет, поносит и кусает твое государство и зовет тебя в революцию – это кусочек его мертвого пролетарского тела.

- Дед, а ты знаешь, кто такой блогер? – ядовито спросил внук своего деда, на что Семен Лохматкин вспомнил свою первую учительницу русского языка, и авторитетно пояснил:

- Слово блохер сложное, из двух частей – блоха и хер – одно слово хорошее, а второе, в общем, при мамке не говори. В натуре получается – небольшая пишущая блоха.

- А второе слово тогда почему?

- Ну, наверно, просто хреново пишущая.

Алексей ВИНОГРАДОВ,
Москва, 2012 год.