ПОЛЯ

            
               
               
    «Хочешь верь, хочешь нет. А так и было!» - серия рассказов фэнтези.
               

                Часть 1
               
                ПОЛЯ
               
   
               
               
           Полина бежала по дороге к дому. По деревенским меркам было уже очень поздно где-то часов девять, начало десятого, но в Сибири в зимнее время темнеет очень рано, поэтому деревенские и спать ложились пораньше чтобы не жечь попусту керосин. Дороги почти не было видно лишь сиротливо и одиноко светила луна, поблескивая на накатанных санных следах.
          - Хорошо хоть пимы обула. Сейчас бы я в своих ботиночках не раз навернулась.
          Думая так про себя она стрелой неслась по санной дороге. Заболела заныла правая нога. Еще в раннем детстве Поля попала вот такой же зимней порой под сани какого-то лихача. Перелом лодыжки оказался незначительным и молодые кости срослись быстро, но правая нога стала немного короче левой. Поэтому ее отец шил обувь для дочери на заказ, с учетом ее повреждения. В ботиночках, на невысоких каблучках, которые учитывали анатомическое сложение девушки она и вовсе не замечала свой изъян. Зато в пимах-самокатках нога прямо горела. Хотя дед-пимокат по фамилии Голубкин знал о её проблеме и подкладывал под пятку правого валенка больше валеной овечьей шерсти, чем под левую. Но девушка уже несколько раз оступалась, скатываясь по наледи санного следа.
          - Всё одно не догонит, губан, - шептала Поля прибавляя бег, - и чо привязался проклятый. Сказала же, чо не пойду за него и гулять с ним не буду!
          Все-таки она поскользнулась и со всего маха рухнула в сугроб. От досады девушка заплакала и кое-как выбралась на дорогу из еще пушистого не слежавшегося снега. Обхлопывая себя варежками стряхнула снег с полушубка. Снимая по очереди пимы  вытряхнула из них снег. Всё! Скоро и дом...
          Заскочив в ворота заперла их на засов по пути погладила пса по кличке Верный. Пес поднявшись передернулся сбрасывая с себя снег, как бы говоря:
          - Ну вот теперь все дома можно и в будку перебираться.
          Поля войдя в холодные сени заложила дверь на увесистый крючок, поправила на себе шаль и вошла в избу. Родители уже поужинали и легли отдыхать. Девушка подкрутила колесико у керосиновой лампы стало гораздо светлее. На столе заботливая мать оставила для дочки ужин. Под белым чистым рушником в плетенной из тальника хлебнице лежали её любимые пироги с черемухой, а рядом стояла крынка с молоком.
          Грустно вздохнув Полина сняла полушубок и пимы. Пимы сразу же поставила в теплую печурку, а полушубок повесила у входа на деревянную вешалку. Встряхнув шаль разложила её на большом сундуке сушиться. Захотелось есть... Присев к столу девушка с удовольствием съела два пирога и запила их молоком. Молоко было еще парным, не остывшим. Милка-ведёрница еще доилась, но скоро мать отправит её в запуск перед отелом. Но ничего., у них в холодных сенцах на длинной чистой лавке под белою ряднинкою лежали намороженные круги молока. Так все деревенские делали у кого коровы были удойными. А если все же молока не хватало брали у других хозяев еще не запустивших своих кормилиц. Потом же молоком или чем другим рассчитывались между собой. Так и жили…
          Поев, Поля расплела свою русую толстую косу. Взяв  рушник прикрыла оставшиеся пироги и крынку с остатками молока.
          - Надо идти спать.
          Но спать не хотелось... Вообще ничего не хотелось! Девушка подошла к сундуку и еще несколько раз встряхнула шаль. Светло-серая в мелких кольцах козьей шерсти шаль была чудо как хороша.  Её еще по ранней осени для дочки привез отец.
Николай был как говорят «печник от Бога» и никогда не сидел без работы. Знали его в округе и далеко за ее пределами. Несколько лет назад семья Лисёнкиных приехала из Кемерово где Николай был известен как отличный печник и каменщик, а до этого они жили под Курском. В общем поколесили её родители по Рассеи-матушке довольно много нигде по долгу не задерживаясь, но приехав в деревню Вороново Новониколаевской губернии осели здесь прочно и пока не планировали переезжать. Да и Полюшка уже здесь в Вороново родилась.
          Поля была поздним ребенком. Первым был сын Иван и отец возлагал на него большие надежды. Но парень печному делу учиться отказался и по началу прибился к местному кузнецу, потом пошел батрачить на зажиточных людей. Женившись и вовсе уехал из деревни в город работал где-то на заводе. Вести от него приходили редко. В гости сын не приезжал и к себе, не звал. Николай человеком был добрым и покладистым поэтому зла на сына не держал.
          - Вырос мужик, чо ж... Пущай теперь сам кормится да семью содержит.
          Настасья же, мать Поли и Ивана, женщина как говорили в деревне была «характерная», но и ей пришлось смириться. А что делать? Не девка чай, а мужик. Проживет как-нибудь... Хотя ночами не раз ревела в подушку.
          Родилась Поля, когда брату было почти одиннадцать лет. Жила семья не богато, но и не бедно. Основным кормильцем был Николай, Настасья управлялась со всем остальным хозяйством, а его было не мало. Огород который уходил своим концом в березовый околок. Корова да бычок двухлеток, нетель опять же. С десяток овец. Кур не считано. Бывало, что и уток с гусями держали. В общем дел у Анастасии было-«за день не перевернуть». Шерсть опять же прясть, носки-варежки вязать. Осенью огородину убрать (Николай по долгу не бывал дома, печи по округе ездил класть), огурцы засолить, капусту. Пока все приберешь-уберешь умаешься. Теперь вот Полюшка подросла помощницей во всем стала. Уже на самопряхе так шерсть прядет-залюбуешься!
          Советская власть давно и прочно установилась в их деревне. Сельсовет был в селе Ояш, который находился в трех верстах от деревни Вороново. Гражданская война давно отгремела. Коммунисты оказались людьми весьма понимающими, так как и сами кормились от землицы. Поэтому никого сильно не притесняли. Поговаривали о создании колхоза, но пока дело до этого не дошло и все жили на особицу.
          Полю эти слухи волновали меньше всего. Она росла и хорошела под надзором любящих родителей. Заневестившись, стала ходить «на круг» где под гармошку развлекалась местная молодежь, но ярой плясуньей-песенницей девушка не была, стеснялась. Да нога еще эта окаянная! Но красива была Поля на диво! Невысокая, хорошо сложенная с пшеничного цвета косой, с яркими синими глазами и пухленькими губками она притягивала к себе взгляды парней. Да что там парней! Многие женатые мужики головы сворачивали, глядя на проходящую мимо девушку.
          Но вела себя Поля скромно. Посидит с подружками на завалинке семечек полузгает, а как танцы заканчиваются сразу домой. Иногда одна, но в основном со своей задушевной подругой Натальей которая жила за два дома от дома Полины. Деревенские парни уже к этому привыкли и не докучали. Мала мол еще!
          - Берегёт себя девка, молодец!
          Говорили люди более старшего возраста. Хорошая девка у Лисёнкиных выросла! Только порадоваться можно за ее родителей.
          - Ни чо, ни чо! Все одно кто-нибудь полюбиться, - смеялась деревенская молодежь, но рук и языков не распускала. Настасью, мать Полины, побаивались. Анастасия такая же статная, как и дочь, но более плотная, была скора на расправу. Могла и за кудри-вихры парня оттаскать, а кому нужен такой позор? Вот и отступились, а самой Поленьке пока никто не глянулся. Да и рано еще о замужестве думать только шестнадцатый годок пошел. Пока с отцом и матерью спокойнее.
          Но все когда-то заканчивается…
          Появилась у них в деревне новая семья. С самого Дона приехали. Но не на лошадях, а уже по чугунке прибыли. Почти целый вагон добра приперли и скотину: лошадей, коров, овец все с собой привезли. Почему именно Вороново выбрали, да шут их знает! Рассказывали они вроде как их родственники еще в где-то в восемнадцатом веке в Сибирь перебрались. Но в деревне жителей с фамилией Дурмасовы не помнил никто. Даже замшелая бабка Акулина, которой почитай уже более ста лет исполнилось, припомнить не смогла хотя на память и зрение старушка не жаловалась.
Но места в Сибири много, земли не меряно пусть живут! Жалко, что ли?
          Дурмасовы - то по первости тиши воды, ниже травы были. Прикупили старенький домик на окраине деревни, что ближе к Вороновскому озеру и зажили... Не прошло и двух лет как рядом с этой развалюшкой вырос дом в два этажа. Нижний этаж из красного кирпича, а верхний из сосны кругляка, рубленного в лапу. А вокруг дома появились добротные хозяйственные постройки для скота и птицы. В конце огорода хозяева поставили баньку.
          Всего Дурмасовых было пятеро. Отец с матерью, два сына-косая сажень в плечах, да дочь калека убогая-Глаша. Горбатенькой уродилась Глаша, но по дому управлялась шустро. Парни в деревне смеялись:
          - Кабы не Глашкин горб, женился бы. Ей-ей! Вон как по хозяйству метётся. Не смотри что мала да щупла, а сено на лугу мечет наравне с братьями.
          Вскоре старший сын решил жениться. Высватал девку из деревни Шумиха. Невеста оказалась с хорошим приданным на двух телегах добра привезли, да еще корову на привязи притянули. А вот младший брат Петр запал на Полю, прохода не давал. Настасья сама к Дурмасовым ходила добром вопрос хотела решить и самого Петра на улице бранила, а толку никакого! Парень только щерился в рыжие усы, а на голове у него волос как у хряка какого на загривке поднимался. Лишь однажды он ответил матери Полины:
          -Ты не боись тетка Настя до свадьбы я ее не трону, но к ней никого не подпущу!
          Плюнула ему под ноги Анастасия и ушла не солоно хлебавши. А отец?! Да что там отец... Душа нараспашку, мухи не обидит. Курице голову отрубить не может, дома Настасья всем верховодит. Да еще убогенькая в масло огонь подливает. Где-нибудь встретит Полю и шипит, глядя на нее:
          - Мы Дурмасовы как схотим, так и будет!
Девушка в слезах убегала от горбуньи, а на улицу стала выходить все реже и реже.   
         Тут еще слухи по деревне гуляют, скотина начала дохнуть. С утра хозяйка выгонит свою Зорьку в стадо, а в обед уже пастух с дурной новостью летит. Мол пала твоя Зорька, пена от морды клочьями отлетает, только и успел по горлу ножом пластануть. Так хоть мясо какое-никакое сохранится...
          Люди естественно стали грешить на пастуха мол не доглядывает за скотиной подлец! Стали потихоньку за пастухом присматривать, но ничего подозрительного не углядели. Однако все же решили нанять другого человека. Не помогло., падает скотина и всё!
          И вдруг по деревне слушок прошел, мол Глашка горбатая к стаду ходит, а иногда, когда хозяев дома нет в ограду к ним прошмыгнет с каким-то узелком, а назад уже налегке с пустыми руками выходит. А потом у этих хозяев скотина уже в сараюшках дохла.
          Не будь дураками стали люди у себя на подворьях искать то, чего сами не клали. И нашли! В черных платочках были сложены какие-то нитки, шерсть, помет коровий или овечий. Сжигали страшную находку, но с Глашкой связываться боялись. Ведь ведьма-ведьмой!
          …сегодня к Полине в гости зашла Наташка.
          - Поль, айда в избу-читальню вечером. Там вроде кто-то из города приехал, лекцию нам будет читать, а потом танцы под гармошку. Пашка мой сегодня там будет...
И Наталья, потупив взор покраснела как свекла.
          - Пойдем, а? Одной как-то не с руки тащиться.
          - Не с руки ей, - проворчала Полина, - потом ты со своим Пашкой ушмыгнешь, а мне домой одной топать, да?
          - Да чо ты Поль? Мы тебя до дому проводим. Проводим, проводим, - уже обращаясь к матери Полины проговорила Наталья.
          Настасья тихонько вздохнула. Совсем сбледнела девка. Только по нужде на улицу и ходит. Воды с колодца принести или снег перед воротами расчистить. Вот привязался черт проклятущий! Тьфу-тьфу не к ночи помянутый! Настасья быстро перекрестилась на передний угол с иконой Николая Чудотворца.
          - Господи убереги мою кровиночку от всего дурного, - произнесла она про себя.
Сама же, добавив сталь в голос сказала:
          - Да чо ты Полюшка, сходи. Повеселись дочка.
          - Ладно Наташк, счас я... Только платье с горохами надену. -  Полина скрылась в своей горенке.
          И вот сегодня в избе-читальне Петр стал прилюдно приставать к Поле. В начале она стойко держалась, прижимаясь плечом к Наташе и сбрасывала руку Петра со своих плеч. Тот же делал вид что ничего не замечает и по новой облапывал ее своей ручищей. Несколько раз делал попытки прижать девушку к себе, а затем разозлившись быстро намотал ее косу себе на руку. И заглянув в распахнутые от боли и злости глаза выдохнул ей в лицо:
          - Да куда ты денисся? Верка, жонка Архипа, тоже характерная была и что? Присмирела как миленькая! Теперь в рот ему смотрит.
          Петр заржал как жеребец на конюшне радуясь собственной шутке. Полина же видела рыжие усы и крупные желтоватые зубы. Капли слюны попали ей на лицо. Не помня себя от страха и ненависти, девушка стукнула кулачком прямо в этот мерзкий рот. Петр дернулся и отпустил косу. Все, кто были в избе-читальне враз замолкли.
          - Ну, ну, - сказал парень, - мы еще поглядим! И облапив рядом сидящую Клавку звонко чмокнул ее в губы. Клавка от такой нежданной нежности аж расцвела.
          - Во телуха, - подумал Петр про Клавку, - раз приложился и уже можно в стойло вести.
          Поля же метнулась к выходу и рванув дверь на себя выскочила на улицу. Морозный воздух ожег пылающие щеки.
          - Хорошо хоть полушубок не сняла, - подумала Поля.
В избе-читальне было довольно холодно и поэтому никто не раздевался. Девушка опрометью, со всех ног, бросилась по дороге к своему дому.
          - Только бы следом не пошел, - как заклинание произносила она, несясь по накатанной санями дороге, - только бы там остался.
Дурмасов же и не думал идти за Полиной.
          - Куды денецца, -  еще громче на всю избу процедил он сквозь зубы, - а сейчас и Клавка сойдет. Правда я говорю Клавк? Пойдешь седни со мной гулять?
Девка, смотря в глаза Петра лишь зазывно хихикала.
          Ночью Поля проснулась от того что ей стало нечем дышать.
          - Простыла. – подумала девушка.
Но тут как будто кто-то невидимый холодными пальцами сдавил ей горло.
          - Мама, - закричала Поля, - мамочка!...
Из горла лишь полились какие-то булькающие звуки.
          - Мама, мама, ма-ма...! - кричала девушка.
Но ее никто не слышал.
          Настена проснулась от скрипа снега во дворе дома. Она явственно слышала, как кто-то ходит по ограде. Скрипнула дверь стайки, тут же утробно замычала Милка. Заблеяли овцы. Закудахтали потревоженные куры.
          - Николай, очнись! У нас во дворе кто-то ходит!
Анастасия ткнула спящего мужа локтем в бок:
          - Очнись тебе говорят!
Наломавшийся за день мужик спал сном невинного ребенка.
          - Господи помилуй! Николай! – уже в голос закричала жена, - слышь снег скрипит!
          - Насть ну какой снег? Во дворе кобель на привязи, давно бы взлаил.
          Муж наконец оторвал голову от подушки. Настена не выдержала и накинув на голову полушалок как была босая вышла в холодные сени. Она явственно слышала скрип снега пол чьими-то ногами.
          - Верный, Верный, – громко позвала женщина пса. Но пес молчал и это было так непривычно, и так страшно что Настя пулей влетела в хату.
          - Лежишь, - крикнула женщина на мужа, - лежи, лежи! Пса-то похоже того., порешили.
          Сон у Николая как рукой сняло. Что там с Верным? Босиком в одном нательном белье он выскочил на крыльцо. В зыбком свете луны было видно лежащего возле будки пса. Подбежав поближе мужчина увидел, что кобель мертв.
          -Ах ты едрёна копалка! Чо здесь вообще происходит!
Тут он заметил небольшую черную тень что шмыганула за ворота дома.
          - Стой! Стой тебе говорят!
Но выбежав следом мужчина никого не увидел.
          - Привиделось чо ли со сна?
Потрясая лохматой головой Николай вошел в дом.
          - Нет там никого Настенька. Может ты пса слышала, может это он перед смертушкой скакал?
          - Коля, да очнись ты! С чего вдруг Верному помирать. С вечера такой игривый был, а тут враз взял и издох?! Тут супруги разом взглянули на горницу дочери. Уж больно тихо там у нее, а они так шумели что могли и мертвого поднять. Мертвого?!...
          Отталкивая друг друга они вбежали в горенку дочери и остолбенели. Полина лежала на постели вытянувшись в струнку. Одеяло валялось подле кровати.
          - Доча, - закричали насмерть перепуганные родители, -доченька чо с тобой?!
Полина молчала. Мать тихо подошла к кровати и нагнулась над Полей.
          -Дышит, - сказала она мужу, - дышит, но очень слабо.
          -Ты того-этого Настенька, глянь, может у нее жар, - пролепетал смертельно испуганный отец.
          Настасья губами дотронулась до лба дочери.
          - Холодный как лёд... Да чо это деется, а Николай? Чо грю в нашем дому твориться. А?!
          Вдруг Поля тихо застонала и что-то прошептала.
          - Чо, чо она там говорит, а мать?
Настя опять склонилась к дочери.
          - Мама, мама..., душно мне мама, душно...!
          - Господи да как душно-то, ведь холодная вся как ледышка.
Тут Поля подняла руку и рванула ворот ночной рубахи. Ткань затрещала, оголяя грудь девушки и родители аж попятились от ужаса. Начиная от правого уха дочери почти до самой груди к сердцу тянулась ярко – алая толстая жила.
          - Коля, чо это? Чо это такое Коленька?!
          Настасья упала на колени перед кроватью дочери и залилась слезами. На Николая же напал ступор. Он совершенно не знал что делать. Такое он видел впервые в своей жизни. И у кого?! У кровиночки своей ненаглядной, у доченьки любимой. Господи Исусе спаси и помоги! Подняв одеяло с пола, отец осторожно укрыл им Полю.
          - Доча, - взмолилась Настасья, - чо здесь произошло, чо с тобою?
Но девушка молчала как воды в рот набрала только часто-часто дышала.
          - Коля скажи чо-нибудь, чо делать то нам?!
Впервые в их семейной жизни жена обратилась к мужу за подмогой.
          - Скажи родной куда бежать у кого помощи просить?
          Растерянный Николай уже с ужасом смотрел и на жену. Не тронулась ли часом головой баба от такой напасти. До сих пор Настасья точно знала, что и когда, и где нужно делать. Елки – моталки что же ему со своими девками то решать?! И вдруг ему на ум пришла бабка Акулина. К ней нужно за советом бежать.
          Многие деревенские бегали к Акулине, кто за чем... Кому ребенчишка посмотреть да грыжу заговорить, «загрызть» (хоть и стара была Акулина, но зубы свои сохранила). Кому по молодецкой надобности помогала, а кого и облегчить могла чтоб не портить девки жизнь. Поэтому и не прибирал ее Господь видать еще не все свои грехи замолила.
          - Насть, я того-этого к Акулине побегу, может подскажет что.
          - Беги родной, беги! Худо с нашей Полюшкой, ох худо! И Настасья в голос заревела.
          Схватив треух и полушубок сунув босые ноги в пимы Николай помчался к домику Акулины. Ему на встречу от речки вверх по дороге катилось колесо от телеги. Мужик ажно приостановился. Как оно вверх-то катится?! Может подтолкнул кто из озорства. Да вроде и нет никого. Только одинокая луна серо-голубым шаром светит на небосклоне. Дальше больше... Докатившись до перекрестка колесо развернулось и покатилось вдоль улицы, а затем исчезло из вида. Николай на бегу трижды перекрестился.
          - Приблажиться же такое, - подумал он, поворачивая к домику старухи. Но вдруг он увидел одинокий колесный след, ведущий аккурат к калитке Акулины.
          - Свят, свят, свят! Прости Господи, не верил! А ведь на деревне давно баили что Акулька – ведьма. Не верил! Зато теперь сам и удостоверился!
          Но поворачивать назад было нельзя. Там Полюшка в горячечном бреду мечется. Надо спасать дочку! Подойдя к двери мужик робко постучал.
          - Да входи, входи не заперто у меня.
Войдя Николай стянул с головы треух.
          - Бабушка Акулина, а я к тебе...
          - Да знаю я, знаю зачем пришел. Сама видала как шел ты ко мне.
По спине Николая потёк холодный пот. Так вот какое колесо он видел на дороге.
          - Да не боись ты! Не сделаю я те греха. Вон каку красавцу мне сложил кости мои старые в тепле греть. Все не нарадуюсь на твою работу. Хороший ты мужик Николай. Добрый, работяшый... Вот Настасью твою я недолюбливаю. Больно уж карахтерная!
         - Но ни чо, ни чо, - без перехода сказала Акулина, - спасу я твою любимицу не волнуйся. Ведь ее Глашка, ведьма горбатая спортила. Еще немного и загнулась бы твоя девка, но нет! Акулька хитрая, Акулька такого не допустит. Да и Глашке насолить охота пусть помучается...
Хитро подморгнув мужику правым глазом Акулина сунула босые ноги в раздолбанные пимы.
          - Пошли, - просто сказала она.
          Подойдя к дому Николая бабка хищно втянула носом холодный воздух.
          - Ох, нечистым тут несёт у тебя, ох несёт, – и без перехода добавила, - собаку сожги в лесу. Руками не трогай. Лопатой на санки положи и в лесочке сожги. Снегом присыпь. По весне с водой собачьи огарки-то и унесёт...
         Николай покорно кивнул.
          - Да, и вон там под застрехой мешочек черный забери, и тоже сожги. А натоптала – то стерва, а натоптала... - и добавила, - чтоб табе повылазило!
          Поправив на голове старенький платок, старуха вошла в дом.
          - И тут наследила треклятая!
Деревянной клюкой на которую опиралась при ходьбе, Акулина достала  над дверью черную тряпицу. Та с тяжелым стуком упала на пол.
          - Это я с собой заберу, вы не троньте! Там земля с кладбища.
          Слушая все это, мужик становился все бледнее и бледнее. Бабка, повернувшись к Николаю произнесла:
          - Я ж сказала табе меня не боись худого не сделаю.
И шагнула в горенку дочери.
          - Здравствовать тебе Настасья. – поздоровалась старуха.
          - И вам бабушка не хворать, - ответила женщина.
          - Не хворать..., не хворать..., - протяжно приговаривая бабка подошла к постели Поли.
           - Да девка эндоть как тебя скрутило! На смерть наворожила горбунья. Но ничо, ничо и мы кое-чо могём.
Повернувшись к родителям девушки Акулина строго приказала:
          - А вы выдьте сичас. Не надо тут вам быть!
          - Бабушка, а как же...
          - Выдь Настасья я сказала!
Родители Полины покорно покинули комнатку дочери. Бабка подошла к Поле и положила свою руку ей на сердце.
          - Немного до него осталось, - думала Акулина качая своей маленькой головкой, - еще чудок и закрыло бы жилу с красной кровью.
         Достав из кармана полушубка мешочек с травами, бабка подошла к печке-голландке. Взяв кочергу пошурудила ею в топке и выкатила наружу яркий уголек. Из второго кармана знахарка достала красное блюдце и положила на него тлеющий комочек. Шепча какие-то заклинания стала посыпать уголек толченными в ступке травами, а тарелочкой водила вокруг тела Поли.
          В комнате появился какой-то удивительный запах. Пахло летом и луговыми травами, озерной водой и водяными лилиями, пахло свежескошенным сеном и белым хлебом. Горенка постепенно наполнялась какими-то причудливыми узорами из дыма. В этом дыму было видно, как голубь быстро-быстро поднимается вверх к небу. Было видно, как скатывается росинка с лепестка цветка. Было видно, как поднимается, согревая все вокруг – солнышко.
          Вся эта феерия была наполнена бормотанием старухи и пением птиц. Какое-то несочетаемое сочетание творилось вокруг лежащей Полины. По горенке сновали прозрачные тени, обмахивая девушку своими большими крылами, ласково касающимися лица Поли. А потом все стихло. Куда-то исчезла и бабка. Девушка же провалилась в глубокий сон.
          Измученные ожиданием родители вошли к Поле только ранним утром, как только забрезжил рассвет. Девушка сладко спала, положив ладошки под щеку. Рубца на груди не было как стати не было и Акулины. Но Настасья с Николаем даже не удивились. Они смотрели на свою любимицу плакали и не могли наглядеться.
          Буквально через сутки сгорел дом Дурмасовых. Сгорел он так быстро как будто был посыпан порохом. Спаслись все вот только Глашка выбежать не успела.
          - Видать дымом задохлась девка, вот и не смогла выскочить,-
судачили односельчане. Но почему-то никто не спешил высказать своё соболезнование пострадавшей семье. Дурмасовы черной кучкой стояли отдельно от остальных людей.
          - Гля! Даже Верка с пузом успела выскочить, а той видать так и надо было! Ведьма она и есть ведьма!
Обронил кто-то в толпе.
          - Собаке и смерть собачья!
          - Да н-е-е собаку то жальчее, а эту-то и назвать не знамо как.
          Постояв еще немного люди разошлись по своим домам. Дурмасовы перебрались жить в баню. Ну и тут как будто кто наворожил, сгорела и банька. Сельсовет выделил погорельцам старый ветхий домишко. Но видно не судьба была им здесь оставаться. Ночью у дома обвалилась крыша. Беременную, уже на сносях Верку, увезли в Ояшинскую больницу. Там она разродилась девочкой точь-в-точь как Глашка была, с горбиком.
          Через три дня исчезли все Дурмасовы. Даже конного следа за ними не было. Верка осталась в больничке, а вот новорожденная исчезла как будто её и не было.
          Поля быстро шла на поправку и опять по дому стал разноситься её радостный щебет. Снег стал темнеть и оседать. Приближалась весна, а значит и зарождение новой жизни.

                О. Фролова
                Канск-Тайшет, сентябрь 2020г.
               
               
           Полина бежала по дороге к дому. По деревенским меркам было уже очень поздно где-то часов девять, начало десятого, но в Сибири в зимнее время темнеет очень рано, поэтому деревенские и спать ложились пораньше чтобы не жечь попусту керосин. Дороги почти не было видно лишь сиротливо и одиноко светила луна, поблескивая на накатанных санных следах.
          - Хорошо хоть пимы обула. Сейчас бы я в своих ботиночках не раз навернулась.
          Думая так про себя она стрелой неслась по санной дороге. Заболела заныла правая нога. Еще в раннем детстве Поля попала вот такой же зимней порой под сани какого-то лихача. Перелом лодыжки оказался незначительным и молодые кости срослись быстро, но правая нога стала немного короче левой. Поэтому ее отец шил обувь для дочери на заказ, с учетом ее повреждения. В ботиночках, на невысоких каблучках, которые учитывали анатомическое сложение девушки она и вовсе не замечала свой изъян. Зато в пимах-самокатках нога прямо горела. Хотя дед-пимокат по фамилии Голубкин знал о её проблеме и подкладывал под пятку правого валенка больше валеной овечьей шерсти, чем под левую. Но девушка уже несколько раз оступалась, скатываясь по наледи санного следа.
          - Всё одно не догонит, губан, - шептала Поля прибавляя бег, - и чо привязался проклятый. Сказала же, чо не пойду за него и гулять с ним не буду!
          Все-таки она поскользнулась и со всего маха рухнула в сугроб. От досады девушка заплакала и кое-как выбралась на дорогу из еще пушистого не слежавшегося снега. Обхлопывая себя варежками стряхнула снег с полушубка. Снимая по очереди пимы  вытряхнула из них снег. Всё! Скоро и дом...
          Заскочив в ворота заперла их на засов по пути погладила пса по кличке Верный. Пес поднявшись передернулся сбрасывая с себя снег, как бы говоря:
          - Ну вот теперь все дома можно и в будку перебираться.
          Поля войдя в холодные сени заложила дверь на увесистый крючок, поправила на себе шаль и вошла в избу. Родители уже поужинали и легли отдыхать. Девушка подкрутила колесико у керосиновой лампы стало гораздо светлее. На столе заботливая мать оставила для дочки ужин. Под белым чистым рушником в плетенной из тальника хлебнице лежали её любимые пироги с черемухой, а рядом стояла крынка с молоком.
          Грустно вздохнув Полина сняла полушубок и пимы. Пимы сразу же поставила в теплую печурку, а полушубок повесила у входа на деревянную вешалку. Встряхнув шаль разложила её на большом сундуке сушиться. Захотелось есть... Присев к столу девушка с удовольствием съела два пирога и запила их молоком. Молоко было еще парным, не остывшим. Милка-ведёрница еще доилась, но скоро мать отправит её в запуск перед отелом. Но ничего., у них в холодных сенцах на длинной чистой лавке под белою ряднинкою лежали намороженные круги молока. Так все деревенские делали у кого коровы были удойными. А если все же молока не хватало брали у других хозяев еще не запустивших своих кормилиц. Потом же молоком или чем другим рассчитывались между собой. Так и жили…
          Поев, Поля расплела свою русую толстую косу. Взяв  рушник прикрыла оставшиеся пироги и крынку с остатками молока.
          - Надо идти спать.
          Но спать не хотелось... Вообще ничего не хотелось! Девушка подошла к сундуку и еще несколько раз встряхнула шаль. Светло-серая в мелких кольцах козьей шерсти шаль была чудо как хороша.  Её еще по ранней осени для дочки привез отец.
Николай был как говорят «печник от Бога» и никогда не сидел без работы. Знали его в округе и далеко за ее пределами. Несколько лет назад семья Лисёнкиных приехала из Кемерово где Николай был известен как отличный печник и каменщик, а до этого они жили под Курском. В общем поколесили её родители по Рассеи-матушке довольно много нигде по долгу не задерживаясь, но приехав в деревню Вороново Новониколаевской губернии осели здесь прочно и пока не планировали переезжать. Да и Полюшка уже здесь в Вороново родилась.
          Поля была поздним ребенком. Первым был сын Иван и отец возлагал на него большие надежды. Но парень печному делу учиться отказался и по началу прибился к местному кузнецу, потом пошел батрачить на зажиточных людей. Женившись и вовсе уехал из деревни в город работал где-то на заводе. Вести от него приходили редко. В гости сын не приезжал и к себе, не звал. Николай человеком был добрым и покладистым поэтому зла на сына не держал.
          - Вырос мужик, чо ж... Пущай теперь сам кормится да семью содержит.
          Настасья же, мать Поли и Ивана, женщина как говорили в деревне была «характерная», но и ей пришлось смириться. А что делать? Не девка чай, а мужик. Проживет как-нибудь... Хотя ночами не раз ревела в подушку.
          Родилась Поля, когда брату было почти одиннадцать лет. Жила семья не богато, но и не бедно. Основным кормильцем был Николай, Настасья управлялась со всем остальным хозяйством, а его было не мало. Огород который уходил своим концом в березовый околок. Корова да бычок двухлеток, нетель опять же. С десяток овец. Кур не считано. Бывало, что и уток с гусями держали. В общем дел у Анастасии было-«за день не перевернуть». Шерсть опять же прясть, носки-варежки вязать. Осенью огородину убрать (Николай по долгу не бывал дома, печи по округе ездил класть), огурцы засолить, капусту. Пока все приберешь-уберешь умаешься. Теперь вот Полюшка подросла помощницей во всем стала. Уже на самопряхе так шерсть прядет-залюбуешься!
          Советская власть давно и прочно установилась в их деревне. Сельсовет был в селе Ояш, который находился в трех верстах от деревни Вороново. Гражданская война давно отгремела. Коммунисты оказались людьми весьма понимающими, так как и сами кормились от землицы. Поэтому никого сильно не притесняли. Поговаривали о создании колхоза, но пока дело до этого не дошло и все жили на особицу.
          Полю эти слухи волновали меньше всего. Она росла и хорошела под надзором любящих родителей. Заневестившись, стала ходить «на круг» где под гармошку развлекалась местная молодежь, но ярой плясуньей-песенницей девушка не была, стеснялась. Да нога еще эта окаянная! Но красива была Поля на диво! Невысокая, хорошо сложенная с пшеничного цвета косой, с яркими синими глазами и пухленькими губками она притягивала к себе взгляды парней. Да что там парней! Многие женатые мужики головы сворачивали, глядя на проходящую мимо девушку.
          Но вела себя Поля скромно. Посидит с подружками на завалинке семечек полузгает, а как танцы заканчиваются сразу домой. Иногда одна, но в основном со своей задушевной подругой Натальей которая жила за два дома от дома Полины. Деревенские парни уже к этому привыкли и не докучали. Мала мол еще!
          - Берегёт себя девка, молодец!
          Говорили люди более старшего возраста. Хорошая девка у Лисёнкиных выросла! Только порадоваться можно за ее родителей.
          - Ни чо, ни чо! Все одно кто-нибудь полюбиться, - смеялась деревенская молодежь, но рук и языков не распускала. Настасью, мать Полины, побаивались. Анастасия такая же статная, как и дочь, но более плотная, была скора на расправу. Могла и за кудри-вихры парня оттаскать, а кому нужен такой позор? Вот и отступились, а самой Поленьке пока никто не глянулся. Да и рано еще о замужестве думать только шестнадцатый годок пошел. Пока с отцом и матерью спокойнее.
          Но все когда-то заканчивается…
          Появилась у них в деревне новая семья. С самого Дона приехали. Но не на лошадях, а уже по чугунке прибыли. Почти целый вагон добра приперли и скотину: лошадей, коров, овец все с собой привезли. Почему именно Вороново выбрали, да шут их знает! Рассказывали они вроде как их родственники еще в где-то в восемнадцатом веке в Сибирь перебрались. Но в деревне жителей с фамилией Дурмасовы не помнил никто. Даже замшелая бабка Акулина, которой почитай уже более ста лет исполнилось, припомнить не смогла хотя на память и зрение старушка не жаловалась.
Но места в Сибири много, земли не меряно пусть живут! Жалко, что ли?
          Дурмасовы - то по первости тиши воды, ниже травы были. Прикупили старенький домик на окраине деревни, что ближе к Вороновскому озеру и зажили... Не прошло и двух лет как рядом с этой развалюшкой вырос дом в два этажа. Нижний этаж из красного кирпича, а верхний из сосны кругляка, рубленного в лапу. А вокруг дома появились добротные хозяйственные постройки для скота и птицы. В конце огорода хозяева поставили баньку.
          Всего Дурмасовых было пятеро. Отец с матерью, два сына-косая сажень в плечах, да дочь калека убогая-Глаша. Горбатенькой уродилась Глаша, но по дому управлялась шустро. Парни в деревне смеялись:
          - Кабы не Глашкин горб, женился бы. Ей-ей! Вон как по хозяйству метётся. Не смотри что мала да щупла, а сено на лугу мечет наравне с братьями.
          Вскоре старший сын решил жениться. Высватал девку из деревни Шумиха. Невеста оказалась с хорошим приданным на двух телегах добра привезли, да еще корову на привязи притянули. А вот младший брат Петр запал на Полю, прохода не давал. Настасья сама к Дурмасовым ходила добром вопрос хотела решить и самого Петра на улице бранила, а толку никакого! Парень только щерился в рыжие усы, а на голове у него волос как у хряка какого на загривке поднимался. Лишь однажды он ответил матери Полины:
          -Ты не боись тетка Настя до свадьбы я ее не трону, но к ней никого не подпущу!
          Плюнула ему под ноги Анастасия и ушла не солоно хлебавши. А отец?! Да что там отец... Душа нараспашку, мухи не обидит. Курице голову отрубить не может, дома Настасья всем верховодит. Да еще убогенькая в масло огонь подливает. Где-нибудь встретит Полю и шипит, глядя на нее:
          - Мы Дурмасовы как схотим, так и будет!
Девушка в слезах убегала от горбуньи, а на улицу стала выходить все реже и реже.   
         Тут еще слухи по деревне гуляют, скотина начала дохнуть. С утра хозяйка выгонит свою Зорьку в стадо, а в обед уже пастух с дурной новостью летит. Мол пала твоя Зорька, пена от морды клочьями отлетает, только и успел по горлу ножом пластануть. Так хоть мясо какое-никакое сохранится...
          Люди естественно стали грешить на пастуха мол не доглядывает за скотиной подлец! Стали потихоньку за пастухом присматривать, но ничего подозрительного не углядели. Однако все же решили нанять другого человека. Не помогло., падает скотина и всё!
          И вдруг по деревне слушок прошел, мол Глашка горбатая к стаду ходит, а иногда, когда хозяев дома нет в ограду к ним прошмыгнет с каким-то узелком, а назад уже налегке с пустыми руками выходит. А потом у этих хозяев скотина уже в сараюшках дохла.
          Не будь дураками стали люди у себя на подворьях искать то, чего сами не клали. И нашли! В черных платочках были сложены какие-то нитки, шерсть, помет коровий или овечий. Сжигали страшную находку, но с Глашкой связываться боялись. Ведь ведьма-ведьмой!
          …сегодня к Полине в гости зашла Наташка.
          - Поль, айда в избу-читальню вечером. Там вроде кто-то из города приехал, лекцию нам будет читать, а потом танцы под гармошку. Пашка мой сегодня там будет...
И Наталья, потупив взор покраснела как свекла.
          - Пойдем, а? Одной как-то не с руки тащиться.
          - Не с руки ей, - проворчала Полина, - потом ты со своим Пашкой ушмыгнешь, а мне домой одной топать, да?
          - Да чо ты Поль? Мы тебя до дому проводим. Проводим, проводим, - уже обращаясь к матери Полины проговорила Наталья.
          Настасья тихонько вздохнула. Совсем сбледнела девка. Только по нужде на улицу и ходит. Воды с колодца принести или снег перед воротами расчистить. Вот привязался черт проклятущий! Тьфу-тьфу не к ночи помянутый! Настасья быстро перекрестилась на передний угол с иконой Николая Чудотворца.
          - Господи убереги мою кровиночку от всего дурного, - произнесла она про себя.
Сама же, добавив сталь в голос сказала:
          - Да чо ты Полюшка, сходи. Повеселись дочка.
          - Ладно Наташк, счас я... Только платье с горохами надену. -  Полина скрылась в своей горенке.
          И вот сегодня в избе-читальне Петр стал прилюдно приставать к Поле. В начале она стойко держалась, прижимаясь плечом к Наташе и сбрасывала руку Петра со своих плеч. Тот же делал вид что ничего не замечает и по новой облапывал ее своей ручищей. Несколько раз делал попытки прижать девушку к себе, а затем разозлившись быстро намотал ее косу себе на руку. И заглянув в распахнутые от боли и злости глаза выдохнул ей в лицо:
          - Да куда ты денисся? Верка, жонка Архипа, тоже характерная была и что? Присмирела как миленькая! Теперь в рот ему смотрит.
          Петр заржал как жеребец на конюшне радуясь собственной шутке. Полина же видела рыжие усы и крупные желтоватые зубы. Капли слюны попали ей на лицо. Не помня себя от страха и ненависти, девушка стукнула кулачком прямо в этот мерзкий рот. Петр дернулся и отпустил косу. Все, кто были в избе-читальне враз замолкли.
          - Ну, ну, - сказал парень, - мы еще поглядим! И облапив рядом сидящую Клавку звонко чмокнул ее в губы. Клавка от такой нежданной нежности аж расцвела.
          - Во телуха, - подумал Петр про Клавку, - раз приложился и уже можно в стойло вести.
          Поля же метнулась к выходу и рванув дверь на себя выскочила на улицу. Морозный воздух ожег пылающие щеки.
          - Хорошо хоть полушубок не сняла, - подумала Поля.
В избе-читальне было довольно холодно и поэтому никто не раздевался. Девушка опрометью, со всех ног, бросилась по дороге к своему дому.
          - Только бы следом не пошел, - как заклинание произносила она, несясь по накатанной санями дороге, - только бы там остался.
Дурмасов же и не думал идти за Полиной.
          - Куды денецца, -  еще громче на всю избу процедил он сквозь зубы, - а сейчас и Клавка сойдет. Правда я говорю Клавк? Пойдешь седни со мной гулять?
Девка, смотря в глаза Петра лишь зазывно хихикала.
          Ночью Поля проснулась от того что ей стало нечем дышать.
          - Простыла. – подумала девушка.
Но тут как будто кто-то невидимый холодными пальцами сдавил ей горло.
          - Мама, - закричала Поля, - мамочка!...
Из горла лишь полились какие-то булькающие звуки.
          - Мама, мама, ма-ма...! - кричала девушка.
Но ее никто не слышал.
          Настена проснулась от скрипа снега во дворе дома. Она явственно слышала, как кто-то ходит по ограде. Скрипнула дверь стайки, тут же утробно замычала Милка. Заблеяли овцы. Закудахтали потревоженные куры.
          - Николай, очнись! У нас во дворе кто-то ходит!
Анастасия ткнула спящего мужа локтем в бок:
          - Очнись тебе говорят!
Наломавшийся за день мужик спал сном невинного ребенка.
          - Господи помилуй! Николай! – уже в голос закричала жена, - слышь снег скрипит!
          - Насть ну какой снег? Во дворе кобель на привязи, давно бы взлаил.
          Муж наконец оторвал голову от подушки. Настена не выдержала и накинув на голову полушалок как была босая вышла в холодные сени. Она явственно слышала скрип снега пол чьими-то ногами.
          - Верный, Верный, – громко позвала женщина пса. Но пес молчал и это было так непривычно, и так страшно что Настя пулей влетела в хату.
          - Лежишь, - крикнула женщина на мужа, - лежи, лежи! Пса-то похоже того., порешили.
          Сон у Николая как рукой сняло. Что там с Верным? Босиком в одном нательном белье он выскочил на крыльцо. В зыбком свете луны было видно лежащего возле будки пса. Подбежав поближе мужчина увидел, что кобель мертв.
          -Ах ты едрёна копалка! Чо здесь вообще происходит!
Тут он заметил небольшую черную тень что шмыганула за ворота дома.
          - Стой! Стой тебе говорят!
Но выбежав следом мужчина никого не увидел.
          - Привиделось чо ли со сна?
Потрясая лохматой головой Николай вошел в дом.
          - Нет там никого Настенька. Может ты пса слышала, может это он перед смертушкой скакал?
          - Коля, да очнись ты! С чего вдруг Верному помирать. С вечера такой игривый был, а тут враз взял и издох?! Тут супруги разом взглянули на горницу дочери. Уж больно тихо там у нее, а они так шумели что могли и мертвого поднять. Мертвого?!...
          Отталкивая друг друга они вбежали в горенку дочери и остолбенели. Полина лежала на постели вытянувшись в струнку. Одеяло валялось подле кровати.
          - Доча, - закричали насмерть перепуганные родители, -доченька чо с тобой?!
Полина молчала. Мать тихо подошла к кровати и нагнулась над Полей.
          -Дышит, - сказала она мужу, - дышит, но очень слабо.
          -Ты того-этого Настенька, глянь, может у нее жар, - пролепетал смертельно испуганный отец.
          Настасья губами дотронулась до лба дочери.
          - Холодный как лёд... Да чо это деется, а Николай? Чо грю в нашем дому твориться. А?!
          Вдруг Поля тихо застонала и что-то прошептала.
          - Чо, чо она там говорит, а мать?
Настя опять склонилась к дочери.
          - Мама, мама..., душно мне мама, душно...!
          - Господи да как душно-то, ведь холодная вся как ледышка.
Тут Поля подняла руку и рванула ворот ночной рубахи. Ткань затрещала, оголяя грудь девушки и родители аж попятились от ужаса. Начиная от правого уха дочери почти до самой груди к сердцу тянулась ярко – алая толстая жила.
          - Коля, чо это? Чо это такое Коленька?!
          Настасья упала на колени перед кроватью дочери и залилась слезами. На Николая же напал ступор. Он совершенно не знал что делать. Такое он видел впервые в своей жизни. И у кого?! У кровиночки своей ненаглядной, у доченьки любимой. Господи Исусе спаси и помоги! Подняв одеяло с пола, отец осторожно укрыл им Полю.
          - Доча, - взмолилась Настасья, - чо здесь произошло, чо с тобою?
Но девушка молчала как воды в рот набрала только часто-часто дышала.
          - Коля скажи чо-нибудь, чо делать то нам?!
Впервые в их семейной жизни жена обратилась к мужу за подмогой.
          - Скажи родной куда бежать у кого помощи просить?
          Растерянный Николай уже с ужасом смотрел и на жену. Не тронулась ли часом головой баба от такой напасти. До сих пор Настасья точно знала, что и когда, и где нужно делать. Елки – моталки что же ему со своими девками то решать?! И вдруг ему на ум пришла бабка Акулина. К ней нужно за советом бежать.
          Многие деревенские бегали к Акулине, кто за чем... Кому ребенчишка посмотреть да грыжу заговорить, «загрызть» (хоть и стара была Акулина, но зубы свои сохранила). Кому по молодецкой надобности помогала, а кого и облегчить могла чтоб не портить девки жизнь. Поэтому и не прибирал ее Господь видать еще не все свои грехи замолила.
          - Насть, я того-этого к Акулине побегу, может подскажет что.
          - Беги родной, беги! Худо с нашей Полюшкой, ох худо! И Настасья в голос заревела.
          Схватив треух и полушубок сунув босые ноги в пимы Николай помчался к домику Акулины. Ему на встречу от речки вверх по дороге катилось колесо от телеги. Мужик ажно приостановился. Как оно вверх-то катится?! Может подтолкнул кто из озорства. Да вроде и нет никого. Только одинокая луна серо-голубым шаром светит на небосклоне. Дальше больше... Докатившись до перекрестка колесо развернулось и покатилось вдоль улицы, а затем исчезло из вида. Николай на бегу трижды перекрестился.
          - Приблажиться же такое, - подумал он, поворачивая к домику старухи. Но вдруг он увидел одинокий колесный след, ведущий аккурат к калитке Акулины.
          - Свят, свят, свят! Прости Господи, не верил! А ведь на деревне давно баили что Акулька – ведьма. Не верил! Зато теперь сам и удостоверился!
          Но поворачивать назад было нельзя. Там Полюшка в горячечном бреду мечется. Надо спасать дочку! Подойдя к двери мужик робко постучал.
          - Да входи, входи не заперто у меня.
Войдя Николай стянул с головы треух.
          - Бабушка Акулина, а я к тебе...
          - Да знаю я, знаю зачем пришел. Сама видала как шел ты ко мне.
По спине Николая потёк холодный пот. Так вот какое колесо он видел на дороге.
          - Да не боись ты! Не сделаю я те греха. Вон каку красавцу мне сложил кости мои старые в тепле греть. Все не нарадуюсь на твою работу. Хороший ты мужик Николай. Добрый, работяшый... Вот Настасью твою я недолюбливаю. Больно уж карахтерная!
         - Но ни чо, ни чо, - без перехода сказала Акулина, - спасу я твою любимицу не волнуйся. Ведь ее Глашка, ведьма горбатая спортила. Еще немного и загнулась бы твоя девка, но нет! Акулька хитрая, Акулька такого не допустит. Да и Глашке насолить охота пусть помучается...
Хитро подморгнув мужику правым глазом Акулина сунула босые ноги в раздолбанные пимы.
          - Пошли, - просто сказала она.
          Подойдя к дому Николая бабка хищно втянула носом холодный воздух.
          - Ох, нечистым тут несёт у тебя, ох несёт, – и без перехода добавила, - собаку сожги в лесу. Руками не трогай. Лопатой на санки положи и в лесочке сожги. Снегом присыпь. По весне с водой собачьи огарки-то и унесёт...
         Николай покорно кивнул.
          - Да, и вон там под застрехой мешочек черный забери, и тоже сожги. А натоптала – то стерва, а натоптала... - и добавила, - чтоб табе повылазило!
          Поправив на голове старенький платок, старуха вошла в дом.
          - И тут наследила треклятая!
Деревянной клюкой на которую опиралась при ходьбе, Акулина достала  над дверью черную тряпицу. Та с тяжелым стуком упала на пол.
          - Это я с собой заберу, вы не троньте! Там земля с кладбища.
          Слушая все это, мужик становился все бледнее и бледнее. Бабка, повернувшись к Николаю произнесла:
          - Я ж сказала табе меня не боись худого не сделаю.
И шагнула в горенку дочери.
          - Здравствовать тебе Настасья. – поздоровалась старуха.
          - И вам бабушка не хворать, - ответила женщина.
          - Не хворать..., не хворать..., - протяжно приговаривая бабка подошла к постели Поли.
           - Да девка эндоть как тебя скрутило! На смерть наворожила горбунья. Но ничо, ничо и мы кое-чо могём.
Повернувшись к родителям девушки Акулина строго приказала:
          - А вы выдьте сичас. Не надо тут вам быть!
          - Бабушка, а как же...
          - Выдь Настасья я сказала!
Родители Полины покорно покинули комнатку дочери. Бабка подошла к Поле и положила свою руку ей на сердце.
          - Немного до него осталось, - думала Акулина качая своей маленькой головкой, - еще чудок и закрыло бы жилу с красной кровью.
         Достав из кармана полушубка мешочек с травами, бабка подошла к печке-голландке. Взяв кочергу пошурудила ею в топке и выкатила наружу яркий уголек. Из второго кармана знахарка достала красное блюдце и положила на него тлеющий комочек. Шепча какие-то заклинания стала посыпать уголек толченными в ступке травами, а тарелочкой водила вокруг тела Поли.
          В комнате появился какой-то удивительный запах. Пахло летом и луговыми травами, озерной водой и водяными лилиями, пахло свежескошенным сеном и белым хлебом. Горенка постепенно наполнялась какими-то причудливыми узорами из дыма. В этом дыму было видно, как голубь быстро-быстро поднимается вверх к небу. Было видно, как скатывается росинка с лепестка цветка. Было видно, как поднимается, согревая все вокруг – солнышко.
          Вся эта феерия была наполнена бормотанием старухи и пением птиц. Какое-то несочетаемое сочетание творилось вокруг лежащей Полины. По горенке сновали прозрачные тени, обмахивая девушку своими большими крылами, ласково касающимися лица Поли. А потом все стихло. Куда-то исчезла и бабка. Девушка же провалилась в глубокий сон.
          Измученные ожиданием родители вошли к Поле только ранним утром, как только забрезжил рассвет. Девушка сладко спала, положив ладошки под щеку. Рубца на груди не было как стати не было и Акулины. Но Настасья с Николаем даже не удивились. Они смотрели на свою любимицу плакали и не могли наглядеться.
          Буквально через сутки сгорел дом Дурмасовых. Сгорел он так быстро как будто был посыпан порохом. Спаслись все вот только Глашка выбежать не успела.
          - Видать дымом задохлась девка, вот и не смогла выскочить,-
судачили односельчане. Но почему-то никто не спешил высказать своё соболезнование пострадавшей семье. Дурмасовы черной кучкой стояли отдельно от остальных людей.
          - Гля! Даже Верка с пузом успела выскочить, а той видать так и надо было! Ведьма она и есть ведьма!
Обронил кто-то в толпе.
          - Собаке и смерть собачья!
          - Да н-е-е собаку то жальчее, а эту-то и назвать не знамо как.
          Постояв еще немного люди разошлись по своим домам. Дурмасовы перебрались жить в баню. Ну и тут как будто кто наворожил, сгорела и банька. Сельсовет выделил погорельцам старый ветхий домишко. Но видно не судьба была им здесь оставаться. Ночью у дома обвалилась крыша. Беременную, уже на сносях Верку, увезли в Ояшинскую больницу. Там она разродилась девочкой точь-в-точь как Глашка была, с горбиком.
          Через три дня исчезли все Дурмасовы. Даже конного следа за ними не было. Верка осталась в больничке, а вот новорожденная исчезла как будто её и не было.
          Поля быстро шла на поправку и опять по дому стал разноситься её радостный щебет. Снег стал темнеть и оседать. Приближалась весна, а значит и зарождение новой жизни.

                О. Фролова
                Канск-Тайшет, сентябрь 2020г.очешь верь, хочешь нет. А так и было!» - серия рассказов фэнтези.


                Часть 1

          Полина бежала по дороге к дому. По деревенским меркам было уже очень поздно где-то часов девять, начало десятого, но в Сибири в зимнее время темнеет очень рано, поэтому деревенские и спать ложились пораньше чтобы не жечь попусту керосин. Дороги почти не было видно лишь сиротливо и одиноко светила луна, поблескивая на накатанных санных следах.
          - Хорошо хоть пимы обула. Сейчас бы я в своих ботиночках не раз грохнулась.
          Думая так про себя она стрелой неслась по санной дороге. Заболела заныла правая нога. Еще в раннем детстве Поля попала вот такой же зимней порой под сани какого-то лихача. Перелом лодыжки оказался незначительным и молодые кости срослись быстро, но правая нога стала немного короче левой. Поэтому ее отец шил обувь для дочери на заказ, с учетом ее повреждения. В ботиночках, на невысоких каблучках, которые учитывали анатомическое сложение девушки она и вовсе не замечала свой изъян. Зато в пимах-самокатках нога прямо горела. Хотя дед-пимокат по фамилии Голубкин знал о её проблеме и подкладывал под пятку правого валенка больше валеной овечьей шерсти, чем под левую. Но девушка уже несколько раз оступалась, скатываясь по наледи санного следа.
          - Всё одно не догонит, губан, - шептала Поля прибавляя бег, - и чо привязался проклятый. Сказала же, что не пойду за него и гулять с ним не буду!
          Все-таки она поскользнулась и со всего маха рухнула в сугроб. От досады девушка заплакала и кое-как выбралась на дорогу из еще пушистого не слежавшегося снега. Обхлопывая себя варежками стряхнула снег с полушубка. Снимая по очереди пимы  вытряхнула из них снег. Всё! Скоро и дом…
          Заскочив в ворота заперла их на засов по пути погладила пса по кличке Верный. Пес поднявшись передернулся сбрасывая с себя снег, как бы говоря:
          - Ну вот теперь все дома можно и в будку перебираться.
          Поля войдя в холодные сени заложила дверь на увесистый крючок, поправила на себе шаль и вошла в избу. Родители уже поужинали и легли отдыхать. Девушка подкрутила колесико у керосиновой лампы стало гораздо светлее. На столе заботливая мать оставила для дочки ужин. Под белым чистым рушником в плетенной из тальника хлебнице лежали её любимые пироги с черемухой, а рядом стояла крынка с молоком.
          Грустно вздохнув Полина сняла полушубок и пимы. Пимы сразу же поставила в теплую печурку, а полушубок повесила у входа на деревянную вешалку. Встряхнув шаль разложила её на большом сундуке сушиться. Захотелось есть… Присев к столу девушка с удовольствием съела два пирога и запила их молоком. Молоко было еще парным, не остывшим. Милка-ведёрница еще доилась, но скоро мать отправит её в запуск перед отелом. Но ничего., у них в холодных сенцах на длинной чистой лавке под белою ряднинкою лежали намороженные круги молока. Так все деревенские делали у кого коровы были удойными. А если все же молока не хватало брали у других хозяев еще не запустивших своих кормилиц. Потом же молоком или чем другим рассчитывались между собой. Так и жили…
          Поев, Поля расплела свою русую толстую косу. Взяв  рушник прикрыла оставшиеся пироги и крынку с остатками молока.
          - Надо идти спать.
          Но спать не хотелось... Вообще ничего не хотелось! Девушка подошла к сундуку и еще несколько раз встряхнула шаль. Светло-серая в мелких кольцах козьей шерсти шаль была чудо как хороша.  Её еще по ранней осени для дочки привез отец.
Николай был как говорят «печник от Бога» и никогда не сидел без работы. Знали его в округе и далеко за ее пределами. Несколько лет назад семья Лисёнкиных приехала из Кемерово где Николай был известен как отличный печник и каменщик, а до этого они жили под Курском. В общем поколесили её родители по Рассеи-матушке довольно много нигде по долгу не задерживаясь, но приехав в деревню Вороново Новониколаевской губернии осели здесь прочно и пока не планировали переезжать. Да и Полюшка уже здесь в Вороново родилась.
          Поля была поздним ребенком. Первым был сын Иван и отец возлагал на него большие надежды. Но парень печному делу учиться отказался и по началу прибился к местному кузнецу, потом пошел батрачить на зажиточных людей. Женившись и вовсе уехал из деревни в город работал где-то на заводе. Вести от него приходили редко. В гости сын не приезжал и к себе не звал. Николай человеком был добрым и покладистым поэтому зла на сына не держал.
          - Вырос мужик, чо ж… Пущай теперь сам кормится да семью содержит.
          Настасья же, мать Поли и Ивана, женщина как говорили в деревне была «характерная», но и ей пришлось смириться. А что делать? Не девка чай, а мужик. Проживет как-нибудь… Хотя ночами не раз ревела в подушку.
          Родилась Поля, когда брату было почти одиннадцать лет. Жила семья не богато, но и не бедно. Основным кормильцем был Николай, Настасья управлялась со всем остальным хозяйством, а его было не мало… Огород который уходил своим концом в березовый околок. Корова да бычок двухлеток, нетель опять же. С десяток овец… Кур не считано. Бывало, что и уток с гусями держали. В общем дел у Анастасии было-«за день не перевернуть». Шерсть опять же прясть, носки-варежки вязать. Осенью огородину убрать (Николай по долгу не бывал дома, печи по округе ездил класть), огурцы засолить, капусту. Пока все приберешь-уберешь умаешься. Теперь вот Полюшка подросла помощницей во всем стала. Уже на самопряхе так шерсть прядет-залюбуешься!
          Советская власть давно и прочно установилась в их деревне. Сельсовет был в селе Ояш, который находился в трех верстах от деревни Вороново. Гражданская война давно отгремела. Коммунисты оказались людьми весьма понимающими, так как и сами кормились от землицы. Поэтому никого сильно не притесняли. Поговаривали о создании колхоза, но пока дело до этого не дошло и все жили на особицу.
          Полю эти слухи волновали меньше всего. Она росла и хорошела под надзором любящих родителей. Заневестившись, стала ходить «на круг» где под гармошку развлекалась местная молодежь, но ярой плясуньей-песенницей девушка не была, стеснялась. Да нога еще эта окаянная! Но красива была Поля на диво! Невысокая, хорошо сложенная с пшеничного цвета косой, с яркими синими глазами и пухленькими губками она притягивала к себе взгляды парней. Да что там парней! Многие женатые мужики головы сворачивали, глядя на проходящую мимо девушку.
          Но вела себя Поля скромно. Посидит с подружками на завалинке семечек полузгает, а как танцы заканчиваются сразу домой. Иногда одна, но в основном со своей задушевной подругой Натальей которая жила за два дома от дома Полины. Деревенские парни уже к этому привыкли и не докучали. Мала мол еще!
          - Берегёт себя девка, молодец!
          Говорили люди более старшего возраста. Хорошая девка у Лисёнкиных выросла! Только порадоваться можно за ее родителей.
          - Ни чо, ни чо! Все одно кто-нибудь полюбиться, - смеялась деревенская молодежь, но рук и языков не распускала. Настасью, мать Полины, побаивались. Анастасия такая же статная, как и дочь, но более плотная, была скора на расправу. Могла и за кудри-вихры парня оттаскать, а кому нужен такой позор? Вот и отступились, а самой Поленьке пока никто не глянулся. Да и рано еще о замужестве думать только шестнадцатый годок пошел. Пока с отцом и матерью спокойнее.
          Но все когда-то заканчивается…
          Появилась у них в деревне новая семья. С самого Дона приехали. Но не на лошадях, а уже по чугунке прибыли. Почти целый вагон добра приперли и скотину: лошадей, коров, овец все с собой привезли. Почему именно Вороново выбрали, да шут их знает! Рассказывали они вроде как их родственники еще в где-то в восемнадцатом веке в Сибирь перебрались. Но в деревне жителей с фамилией Дурмасовы не помнил никто. Даже замшелая бабка Акулина, которой почитай уже более ста лет исполнилось, припомнить не смогла хотя на память и зрение старушка не жаловалась.
Но места в Сибири много, земли не меряно пусть живут! Жалко, что ли?
          Дурмасовы то по первости тиши воды, ниже травы были. Прикупили старенький домик на окраине деревни, что ближе к Вороновскому озеру и зажили… Не прошло и двух лет как рядом с этой развалюшкой вырос дом в два этажа. Нижний этаж из красного кирпича, а верхний из сосны кругляка, рубленного в лапу. А вокруг дома появились добротные хозяйственные постройки для скота и птицы. В конце огорода хозяева поставили баньку.
          Всего Дурмасовых было пятеро. Отец с матерью, два сына-косая сажень в плечах, да дочь калека убогая-Глаша. Горбатенькой уродилась Глаша, но по дому управлялась шустро. Парни в деревне смеялись:
          - Кабы не Глашкин горб, женился бы. Ей-ей! Вон как по хозяйству метётся. Не смотри что мала да щупла, а сено на лугу мечет наравне с братьями.
          Вскоре старший сын решил жениться. Высватал девку из деревни Шумиха. Невеста оказалась с хорошим приданным на двух телегах добра привезли, да еще корову на привязи притянули. А вот младший брат Петр запал на Полю, прохода не давал. Настасья сама к Дурмасовым ходила добром вопрос хотела решить и самого Петра на улице бранила, а толку никакого! Парень только щерился в рыжие усы, а на голове у него волос как у хряка какого на загривке поднимался. Лишь однажды он ответил матери Полины:
          -Ты не боись тетка Настя до свадьбы я ее не трону, но к ней никого не подпущу!
          Плюнула ему под ноги Анастасия и ушла не солоно хлебавши. А отец?! Да что там отец… Душа нараспашку, мухи не обидит. Курице голову отрубить не может, дома Настасья всем верховодит. Да еще убогенькая в масло огонь подливает. Где-нибудь встретит Полю и шипит, глядя на нее:
          - Мы Дурмасовы как схотим, так и будет!
Девушка в слезах убегала от горбуньи, а на улицу стала выходить все реже и реже.   
         Тут еще слухи по деревне гуляют, скотина начала дохнуть. С утра хозяйка выгонит свою Зорьку в стадо, а в обед уже пастух с дурной новостью летит. Мол пала твоя Зорька, пена от морды клочьями отлетает, только и успел по горлу ножом пластануть. Так хоть мясо какое-никакое сохранится...
          Люди естественно стали грешить на пастуха мол не доглядывает за скотиной подлец! Стали потихоньку за пастухом присматривать, но ничего подозрительного не углядели. Однако все же решили нанять другого человека. Не помогло., падает скотина и всё!
          И вдруг по деревне слушок прошел, мол Глашка горбатая к стаду ходит, а иногда, когда хозяев дома нет в ограду к ним прошмыгнет с каким-то узелком, а назад уже налегке с пустыми руками выходит. А потом у этих хозяев скотина начала уже в сараюшках дохнуть.
          Не будь дураками стали люди у себя на подворьях искать то, чего сами не клали. И нашли! В черных платочках были сложены какие-то нитки, шерсть, помет коровий или овечий. Сжигали страшную находку, но с Глашкой связываться боялись. Ведь ведьма-ведьмой!
          …сегодня к Полине в гости зашла Наташка.
          - Поль, айда в избу-читальню вечером. Там вроде кто-то из города приехал, лекцию нам будет читать, а потом танцы под гармошку. Пашка мой сегодня там будет…
И Наталья, потупив взор покраснела как свекла.
          - Пойдем, а? Одной как-то не с руки тащиться.
          - Не с руки ей, - проворчала Полина, - потом ты со своим Пашкой ушмыгнешь, а мне домой одной топать, да?
          - Да чо ты Поль? Мы тебя до дому проводим. Проводим, проводим, - уже обращаясь к матери Полины проговорила Наталья.
          Настасья тихонько вздохнула.
          - Совсем сбледнела девка. Только по нужде на улицу и ходит. Воды с колодца принести или снег перед воротами расчистить. Вот привязался черт проклятущий! Тьфу-тьфу не к ночи помянутый! Настасья быстро перекрестилась на передний угол с иконой Николая Чудотворца.
          - Господи убереги мою кровиночку от всего дурного, - произнесла она про себя.
Сама же, добавив сталь в голос сказала:
          - Да чо ты Полюшка, сходи. Повеселись дочка.
          - Ладно Наташк, счас я... Только платье с горохами надену. -  Полина скрылась в своей горенке.
          И вот сегодня в избе-читальне Петр стал прилюдно приставать к Поле. В начале она стойко держалась, прижимаясь плечом к Наташе и сбрасывала руку Петра со своих плеч. Тот же делал вид что ничего не замечает и по новой облапывал ее своей ручищей. Несколько раз делал попытки прижать девушку к себе, а затем разозлившись быстро намотал ее косу себе на руку. И заглянув в распахнутые от боли и злости глаза выдохнул ей в лицо:
          - Да куда ты денисся? Верка, жонка Архипа, тоже характерная была и что? Присмирела как миленькая! Теперь в рот ему смотрит.
          Петр заржал как жеребец на конюшне радуясь собственной шутке. Полина же видела рыжие усы и крупные желтоватые зубы. Капли слюны попали ей на лицо. Не помня себя от страха и ненависти, девушка стукнула кулачком прямо в этот мерзкий рот. Петр дернулся и отпустил косу. Все, кто были в избе-читальне враз замолкли.
          - Ну, ну, - сказал парень, - мы еще поглядим! И облапив рядом сидящую Клавку звонко чмокнул ее в губы. Клавка от такой нежданной нежности аж расцвела.
          - Во телуха, - подумал Петр про Клавку, - раз приложился и уже можно в стойло вести.
          Поля же метнулась к выходу и рванув дверь на себя выскочила на улицу. Морозный воздух ожег пылающие щеки.
          - Хорошо хоть полушубок не сняла, - подумала Поля.
          В избе-читальне было довольно холодно и поэтому никто не раздевался. Девушка опрометью, со всех ног, бросилась по дороге к своему дому.
          - Только бы следом не пошел, - как заклинание произносила она, несясь по накатанной санями дороге, - только бы там остался.
Дурмасов же и не думал идти за Полиной.
          - Куды денецца, -  еще громче на всю избу процедил он сквозь зубы, - а сейчас и Клавка сойдет. Правда я говорю Клавк? Пойдешь седни со мной гулять?
Девка, смотря в глаза Петра лишь зазывно хихикала…
          Ночью Поля проснулась от того что ей стало нечем дышать.
          - Простыла. – подумала девушка.
Но тут как будто кто-то невидимый холодными пальцами сдавил ей горло.
          - Мама, - закричала Поля, - мамочка!...
Из горла лишь полились какие-то булькающие звуки.
          - Мама, мама, ма-ма…! - кричала девушка.
Но ее никто не слышал…
          …Настена проснулась от скрипа снега во дворе дома. Она явственно слышала, как кто-то ходит по ограде. Скрипнула дверь стайки, тут же утробно замычала Милка. Заблеяли овцы. Закудахтали потревоженные куры.
          - Николай, очнись! У нас во дворе кто-то ходит!
Анастасия ткнула спящего мужа локтем в бок:
          - Очнись тебе говорят!
Наломавшийся за день мужик спал сном невинного ребенка.
          - Господи помилуй! Николай. – уже в голос закричала жена, - слышь снег скрипит!
          - Насть ну какой снег? Во дворе кобель на привязи, давно бы взлаил.
          Муж наконец оторвал голову от подушки. Настена не выдержала и накинув на голову полушалок как была босая вышла в холодные сени. Она явственно слышала скрип снега пол чьими-то ногами.
          - Верный, Верный. – громко позвала женщина пса. Но пес молчал и это было так непривычно, и так страшно что Настя пулей влетела в хату.
          - Лежишь, - крикнула женщина на мужа, - лежи, лежи! Пса-то похоже того., порешили.
          Сон у Николая как рукой сняло. Что там с Верным? Босиком в одном нательном белье он выскочил на крыльцо. В зыбком свете луны было видно лежащего возле будки пса. Подбежав поближе мужчина увидел, что кобель мертв.
          -Ах ты едрёна копалка! Чо здесь вообще происходит!
Тут он заметил небольшую черную тень что шмыганула за ворота дома.
          - Стой! Стой тебе говорят!
Но выбежав следом мужчина никого не увидел.
          - Привиделось чо ли со сна?
Потрясая лохматой головой Николай вошел в дом.
          - Нет там никого Настенька. Может ты пса слышала, может это он перед смертушкой скакал?
          - Коля, да очнись ты! С чего вдруг Верному помирать. С вечера такой игривый был, а тут враз взял и издох?! Тут супруги разом взглянули на горницу дочери. Уж больно тихо там у нее, а они так шумели что могли и мертвого поднять. Мертвого?!...
          Отталкивая друг друга они вбежали в горенку дочери и остолбенели. Полина лежала на постели вытянувшись в струнку. Одеяло валялось подле кровати.
          - Доча, - закричали насмерть перепуганные родители, -доченька что с тобой?!
Полина молчала. Мать тихо подошла к кровати и нагнулась над Полей.
          -Дышит, - сказала она мужу, - дышит, но очень слабо.
          -Ты того-этого Настенька, глянь, может у нее жар, - пролепетал смертельно испуганный отец.
          Настасья губами дотронулась до лба дочери.
          - Холодный как лед… Да чо это деется, а Николай? Чо грю в нашем дому твориться. А?!
          Вдруг Поля тихо застонала и что-то прошептала.
          - Чо, чо она там говорит, а мать?
Настя опять склонилась к дочери.
          - Мама, мама…, душно мне мама, душно…!
          -Господи да как душно-то, ведь холодная вся как ледышка.
Тут Поля подняла руку и рванула ворот ночной рубахи. Ткань затрещала, оголяя грудь девушки и родители аж попятились от ужаса. Начиная от правого уха дочери почти до самой груди к сердцу тянулась ярко – алая толстая жила.
          - Коля, чо это? Чо это такое Коленька?!
          Настасья упала на колени перед кроватью дочери и залилась слезами. На Николая же напал ступор. Он совершенно не знал, что делать такое он видел впервые в своей жизни. И у кого?! У кровиночки своей ненаглядной, у доченьки любимой. Господи Исусе спаси и помоги! Подняв одеяло с пола, отец осторожно укрыл им Полю.
          - Доча, - взмолилась Настасья, - чо здесь произошло, чо с тобою?
Но девушка молчала как воды в рот набрала только часто-часто дышала.
          - Коля скажи чо-нибудь, чо делать то нам?!
Впервые в их семейной жизни жена обратилась к мужу за подмогой.
          - Скажи родной куда бежать у кого помощи просить?
          Растерянный Николай уже с ужасом смотрел и на жену. Не тронулась ли часом головой баба от такой напасти. До сих пор Настасья точно знала, что и когда, и где нужно делать. Елки – моталки что же ему со своими девками то решать?! И вдруг ему на ум пришла бабка Акулина. К ней нужно за советом бежать...
          Многие деревенские бегали к Акулине. Кто за чем... Кому ребенчишка посмотреть да грыжу заговорить, «загрызть» (хоть и стара была Акулина, но зубы свои сохранила). Кому по молодецкой надобности помогала, а кого и облегчить могла чтоб не портить девки жизнь. Поэтому и не прибирал ее Господь видать еще не все свои грехи замолила.
          - Насть, я того-этого к Акулине побегу, может подскажет что.
          - Беги родной, беги! Худо с нашей Полюшкой, ох худо! И Настасья в голос заревела.
          Схватив треух и полушубок сунув босые ноги в пимы Николай помчался к домику Акулины. Ему на встречу от речки вверх по дороге катилось колесо от телеги. Мужик ажно приостановился. Как оно вверх-то катится?! Может подтолкнул кто из озорства. Да вроде и нет никого. Только одинокая луна серо-голубым шаром светит на небосклоне. Дальше больше…, докатившись до перекрестка колесо развернулось и покатилось вдоль улицы, а затем исчезло из вида. Николай на бегу трижды перекрестился.
          - Приблажиться же такое, - подумал он, поворачивая к домику старухи. Но вдруг он увидел одинокий колесный след, ведущий аккурат к калитке Акулины.
          - Свят, свят, свят! Прости Господи…, не верил! А ведь на деревне давно баили что Акулька – ведьма. Не верил! Зато теперь сам и удостоверился!
          Но поворачивать назад было нельзя. Там Полюшка в горячечном бреду мечется. Надо спасать дочку! Подойдя к двери мужик робко постучал.
          - Да входи, входи не заперто у меня.
Войдя Николай стянул с головы треух.
          - Бабушка Акулина, а я к тебе…
          - Да знаю я, знаю зачем пришел. Сама видала как шел ты ко мне.
По спине Николая потёк холодный пот. Так вот какое колесо он видел на дороге.
          - Да не боись ты! Не сделаю я те греха. Вон каку красавцу мне сложил кости мои старые в тепле греть. Все не нарадуюсь на твою работу. Хороший ты мужик Николай. Добрый, работяшый… Вот Настасью твою я недолюбливаю. Больно карахтерная!
Но ни чо, ни чо, - без перехода сказала Акулина, - спасу я твою любимицу не волнуйся. Ведь ее Глашка, ведьма горбатая спортила. Еще немного и загнулась бы твоя девка, но нет! Акулька хитрая, Акулька такого не допустит. Да и Глашке насолить охота пусть помучается...
Хитро подморгнув мужику правым глазом Акулина сунула босые ноги в раздолбанные пимы.
          - Пошли, - просто сказала она.
          Подойдя к дому Николая бабка хищно втянула носом холодный воздух.
          - Ох, нечистым тут несёт у тебя, ох несёт., – и без перехода добавила, - собаку сожги в лесу. Руками не трогай. Лопатой на санки положи и в лесочке сожги. Снегом присыпь. По весне с водой собачьи огарки-то и унесёт...
Николай покорно кивнул.
          - Да, и вон там под застрехой мешочек черный забери, и тоже сожги. А натоптала – то стерва, а натоптала... - и добавила, - чтоб табе повылазило!
          Поправив на голове старенький платок, старуха вошла в дом.
          - И тут наследила треклятая!
Деревянной клюкой на которую опиралась при ходьбе, Акулина достала  над дверью черную тряпицу. Та с тяжелым стуком упала на пол.
          - Это я с собой заберу, вы не троньте! Там земля с кладбища.
          Слушая все это, мужик становился все бледнее и бледнее. Бабка, повернувшись к Николаю произнесла:
          - Я ж сказала табе меня не боись худого не сделаю.
И шагнула в горенку дочери.
          - Здравствовать тебе Настасья. – поздоровалась старуха.
          - И вам бабушка не хворать, - ответила молодая женщина.
          - Не хворать., не хворать., - протяжно приговаривая бабка подошла к постели Поли.
           - Да девка эндоть как тебя скрутило! На смерть наворожила горбунья. Но ничо, ничо и мы кое-чо могём.
Повернувшись к родителям девушки Акулина строго приказала:
          - А вы выдьте сейчас. Не надо тут вам быть…
          - Бабушка, а как же…
          - Выдь Настасья я сказала!
Родители Полины покорно покинули комнатку дочери. Бабка подошла к Поле и положила свою руку ей на сердце.
          - Немного до него осталось, - думала Акулина качая своей маленькой головкой, - еще чудок и закрыло бы жилу с красной кровью. Достав из кармана полушубка мешочек с травами, бабка подошла к печке-голландке. Взяв кочергу пошурудила ею в топке и выкатила наружу яркий уголек. Из второго кармана знахарка достала красное блюдце и положила на него тлеющий комочек. Шепча какие-то заклинания стала посыпать уголек толченными в ступке травами, а тарелочкой водила вокруг тела Поли.
          В комнате появился какой-то удивительный запах. Пахло летом и луговыми травами, озерной водой и водяными лилиями, пахло свежескошенным сеном и белым хлебом. Горенка постепенно наполнялась какими-то причудливыми узорами из дыма. В этом дыму было видно, как голубь быстро-быстро поднимается вверх к небу. Было видно, как скатывается росинка с лепестка цветка. Было видно, как поднимается, согревая все вокруг – солнышко.
          Вся эта феерия была наполнена бормотанием старухи и пением птиц. Какое-то несочетаемое сочетание творилось вокруг лежащей Полины. По горенке сновали прозрачные тени, обмахивая девушку своими большими крылами, ласково касающимися лица Поли. А потом все стихло. Куда-то исчезла и бабка. Девушка же провалилась в глубокий сон.
          Измученные ожиданием родители вошли к Поле только ранним утром, как только забрезжил рассвет. Девушка сладко спала, положив ладошки под щеку. Рубца на груди не было как стати не было и Акулины. Но Настасья с Николаем даже не удивились. Они смотрели на свою любимицу плакали и не могли наглядеться.
          Буквально через сутки сгорел дом Дурмасовых. Сгорел он так быстро как будто был посыпан порохом. Спаслись все вот только Глашка выбежать не успела.
          - Видать дымом задохлась девка, вот и не смогла выскочить,-
судачили односельчане. Но почему-то никто не спешил высказать своё соболезнование пострадавшей семье. Дурмасовы черной кучкой стояли отдельно от остальных людей.
          - Гля! Даже Верка с пузом успела выскочить, а той видать так и надо было! Ведьма она и есть ведьма!
Обронил кто-то в толпе.
          - Собаке и смерть собачья!
          - Да н-е-е собаку то жальчее., а эту-то и назвать не знамо как.
          Постояв еще немного люди разошлись по своим домам. Дурмасовы перебрались жить в баню. Ну и тут как будто кто наворожил, сгорела и банька. Сельсовет выделил погорельцам старый ветхий домишко. Но видно не судьба была им здесь оставаться. Ночью у дома обвалилась крыша. Беременную, уже на сносях Верку, увезли в Ояшинскую больницу. Там она разродилась девочкой точь-в-точь как Глашка была, с горбиком.
          Через три дня исчезли все Дурмасовы. Даже конного следа за ними не было. Верка осталась в больничке, а вот новорожденная исчезла как будто её и не было.
          Поля быстро шла на поправку и опять по дому стал разноситься её радостный щебет. Снег стал темнеть и оседать. Приближалась весна, а значит и зарождение новой жизни.

                Ольга Дорохина Фролова
                Канск-Тайшет, сентябрь 2020г.