Кому нужна окопная правда?

Посвящается Борису Эльпинеру
и его боевым товарищам-пулемётчикам

В 2020 году наша писательская организация «Воинское содружество», как и весь российский народ, готовилась отметить 75-летие Победы над фашистской Германией. К этой знаменательной дате я со своими коллегами издал коллективный сборник «И липчане ковали Победу», но провести его презентацию оказалось затруднительно: библиотеки в течение нескольких месяцев упорно не принимали читателей из-за коронавирусной инфекции. Поэтому внимание общественности к вышедшей книге из-за этих ограничений было сильно ослаблено, хотя она представляла интерес для тех, кому небезразлична история родного края периода Великой Отечественной войны.
Работая над книгой, я задавал вопрос коллегам, которых принято называть детьми войны: «Как вы считаете, на что следует делать акцент, описывая прошедшую войну?» Мнения разделились. Одним хотелось бы, чтобы в сборнике звучали только победные реляции, другие предлагали сделать уклон на окопную правду, показав войну во всём её страшном обличье, третьи соглашались и с теми, и с другими. Тогда я предложил каждому автору дополнить свои литературные произведения ответом на вопрос: «Что лично для вас значит Великая Отечественная война?» После создания такой рубрики появились прочувствованные рассказы-воспоминания о родных и близких, о тех, кто погиб на полях сражений и о тех, кто вернулся домой израненным морально и физически. И размышления о том военном периоде оказались непохожими друг на друга, потому что принадлежали литераторам разных поколений. Так, например, моему отцу, участнику Великой Отечественной войны Анатолию Баюканскому шёл девяносто пятый год, а Павлу Пономарёву, студенту Воронежского журфака, исполнилось всего двадцать три.
Отец написал: «Накануне празднования 75-летия Победы над фашистской Германией меня спросили, чем для меня является прошедшая война. Ответ может быть очень долгий, но о самом ярком впечатлении скажу.
Во время ленинградской блокады на моих глазах один за другим уходили из жизни родственники. В одной коммунальной квартире рядом с нами, ещё живыми, лежали умершие соседи. Я вдруг осознал, что юности у меня не было. В мгновение ока я превратился в мужчину. Я умирал вместе со своей матерью. Обессилившие, мы лежали с ней на одной кровати и медленно ожидали смерти».
А вот что написал Павел: «Что я, правнук фронтовика, могу знать о Великой Отечественной войне, не видевший её, не знающий её голой правды?
А прадед знал. Потому так мало и всегда с неохотой вспоминал то время. Всё больше отшучивался.
Прадеда я не застал. Он умер, когда мне было девять месяцев».
Анализируя произведения коллег, я в очередной раз убедился: пока мы, родившиеся в СССР, сохраняем личное отношение к прошедшей войне, мы обязаны в точности запечатлеть воспоминания наших отцов и дедов. Ту драгоценную, хотя и жестокую, порой кровавую правду, которую они знали и уносят с собой в мир иной.

Пока мы помним – мы живём

Был период, когда в Советском Союзе широко публиковались мемуары полководцев Великой Отечественной войны: маршалов и генералов. Но воевали и ковали победу не только они. Основная тяжесть военного лихолетья легла на плечи рядовых воинов и скромных тружеников тыла. Как ни талантливы были военачальники, но лишь благодаря огромному мужеству и стойкости простых солдат была достигнута Великая Победа.
По моему мнению, наряду с воспоминаниями генералов нужно было издать и серию воспоминаний рядовых и сержантов. Это позволило бы полнее понять, как наш народ смог одолеть страшного врага, в одночасье покорившего многие страны. К сожалению, цензура советского времени не позволяла писать полную правду, а ведь кроме громких побед были и сокрушительные поражения, повлекшие многочисленные людские потери, о которых не принято вспоминать. Даже сейчас, когда повсеместно провозглашается идея сохранения исторической правды, не все российские архивы открыты для всеобщего ознакомления.
Воздавая должное подвигу Красной Армии, особо рьяные псевдопатриоты превращают историю Великой Отечественной войны в неправдоподобную сказку. Всё больше и больше появляется фильмов и книг, изобилующих явными нелепицами и небылицами. Наши солдаты, словно на параде, в отутюженной новенькой форме, играючи уничтожают сотни фашистов, одним снарядом подбивают одновременно два вражеских танка. В этих произведениях немцы выглядят откровенными дураками, не знающими, как воевать. Удивительно и то, что такие «произведения» часто поддерживаются чиновниками от культуры и на их изготовление и издание выделяются внушительные средства из госбюджета. Во время войны подобный пропагандистский подход был обоснован – творческая интеллигенция стремилась поднять дух граждан страны, но сейчас, когда ежедневно уходят последние ветераны, нужно показывать правду такой, какой она была на самом деле. Иначе подобными низкопробными поделками уничижается и сводится на нет великий подвиг народа. Возникает закономерный вопрос: если немцы были такими дураками и недотёпами, почему мы воевали с ними четыре долгих года? Почему им удалось захватить в плен сотни тысяч красноармейцев, оказавшихся в Киевском и Вяземском котлах, дойти почти до самой Москвы, 872 дня сохранять блокаду Ленинграда, успешно удерживать Ржевский выступ до весны 1943 года?
Нынешнему молодому поколению нужно чётко осознать: необходимо ценить мирную жизнь, завоёванную нашими отцами и дедами с огромным трудом. За право жить под мирным небом, было заплачено миллионами жизней. Война – это не красочная компьютерная игра с множеством запасных жизней. Это безобразная страшная реальность, когда приходится убивать по-настоящему.
Фронтовики знали цену и войне, и миру. Они теряли родных, друзей и знакомых. Шли в атаку, оборонялись, сходились с врагом в рукопашном бою. Отступали, совершали изнурительные марш-броски, форсировали реки. Получали ранения, обморожения, ожоги, контузии. Тонули, болели, недоедали, недосыпали. Разучились беззаботно смеяться. В состоянии, когда витавшая рядом смерть часто оказывалась сильнее жизни, трудно было радоваться и веселиться. Их души черствели, сердца разрывались от горя и переживаний, волосы седели. Солдаты и офицеры видели руины родных городов и сёл. Видели следы зверств, совершённых фашистами на нашей советской земле. Все эти ужасы снились потом им долгие годы. Просыпаясь, фронтовики ощущали страшное послевкусие боя. И кое-как успокоившись, приходили в себя, понимая, что это всего лишь сны.

Четыре года ужасы войны царили над миром

У каждого воина – свой боевой путь. Одному суждено было погибнуть в первый же день войны, другому посчастливилось разгромить врага и встретить долгожданную победу. Однако пулемётчику Борису Эльпинеру судьба приготовила особую миссию. Пройдя через горнило жестоких боёв, он чудом остался в живых, но уже в мирное время получил тяжёлое ранение и потерял память. Очнувшись в 1949 году в госпитале, стал вести дневники, в которых описывал свою армейскую жизнь, в мельчайших подробностях восстанавливал происходящие события. Через две недели он скончался, не успев выполнить главного – полностью восстановить хронологию пройденного пути.
Он попытался рассказать своим родным и близким ту окопную правду, которая сопровождала его до великого дня Победы. Но его труд оказался не напрасным: прошли годы, и о жизни Эльпинера и его однополчан узнали люди последующих поколений. Член Международной ассоциации писателей и публицистов МАПП Тамара Ковальчук из Беларуси написала повесть «Четырнадцать дней Бориса Эльпинера». Основой произведения послужили реальные дневники пулемётчика, долгие годы бережно сохраняемые и передаваемые по наследству его родственниками и затем подаренные родителям Тамары Ковальчук, с которыми те дружили.
Читая пронзительную повесть, невольно ловил себя на мысли, что подобных произведений сейчас крайне мало. А жаль. Повествование привлекает своей правдивостью: скрупулёзное описание боевого пути изобилует множеством фактов, достоверно иллюстрирующих происходящее. Изложение выдержано в ровном ключе, без излишней патетики и идеологических штампов.
Для старшего сержанта Бориса Эльпинера, награждённого орденом Славы III степени и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», война превратилась в профессиональную работу, от качества которой во многом зависело сохранение не только его собственной жизни, но и жизней сослуживцев.
Тамара Ковальчук удачно выстроила композицию книги: повествование идёт по нарастающей. Читатель, зная, что герою книги осталось прожить всего четырнадцать дней, переживает за молодого Бориса, мечтающего после госпиталя вернуться к родителям в родную Белоруссию вместе с невестой – медсестрой Катенькой и не подозревающего о своём близком конце. Каждым воспоминанием бывший солдат приближает финал, который наступает для него неожиданно. Мы так и не узнаем, как и какими путями Борис дошёл до конца своего боевого пути. Он сумел вспомнить и описать события лишь с 6 августа 1944 года по 1 января 1945 года.
Наша жизнь – великая загадка. Никто не знает своего точного предназначения. Недаром в народе говорят: «Человек предполагает, а Бог располагает». Выполнил ли свою миссию двадцатисемилетний Борис Эльпинер, неизвестно, но то, что он успел написать в своих дневниках и письмах, объёмно показывает нам, как воевали и добывали победу фронтовики, что пришлось им пережить и перестрадать.

Сила в единстве

В наше непростое время, когда о второй мировой войне мы узнаём лишь из мемуаров фронтовиков и военных документов, её результаты и значение для человеческой истории вдруг начинают трактоваться по-разному. Отдельные страны и народы пытаются показать свою особую роль при достижении долгожданной победы. Но факты убедительно доказывают, что без единства народов, сражавшихся с фашизмом, победить этого страшного врага было невозможно. И воспоминания Бориса Эльпинера это подтверждают.
Сослуживцы Бориса постоянно меняются: одни ранены, другие убиты. Среди них присутствуют люди разных национальностей. В его пулемётном отделении служили русские, белорусы, украинцы. Сам Борис был евреем. Никаких трений по национальному вопросу не возникало. Называли друг друга славянами. Главными же критериями были профессионализм и человеческие качества. Жили дружно, так как смерть могла настигнуть каждого в любую минуту. Трусость считалась одним из главных грехов.
«Наутро началась артподготовка. Мне никто не отдавал никаких приказаний, и я себе спокойно постреливал из пулемёта. И вдруг ко мне побегает какой-то старший лейтенант и приказывает идти вперёд. Как после выяснилось, это был заместитель командира двадцать пятого батальона. Я отказался выполнять его приказания. Он тогда выхватил парабеллум и начал грозить мне. Это, конечно, меня не испугало, но когда он обозвал меня трусом, я не выдержал и, схватив коробки, развернул пулемёт и с расчётом пошёл в атаку. Впереди стрелял немец и била наша артиллерия, но я вошёл в азарт и первым ворвался в лес. На опушке в глубоких ячейках лежали убитые немецкие снайперы. Один раненый фриц ещё стонал и с умоляющим взглядом смотрел на меня. Я же, разгорячённый, запустил в него очередь из автомата. Один немец, ещё живой, начал бежать, но очередь и его достала. Войдя глубоко в лес, мы попали под сильный артналёт. Разорвавшийся снаряд поразил сзади идущих. Адасюк был убит наповал, последний пулемётчик был тяжело ранен. И остались мы вчетвером. Но мы продолжали двигаться вперёд».

День прожить – уже счастье

Когда Борис Эльпинер попал в 305 стрелковый полк 44-й стрелковой Чудовской Краснознамённой дивизии, его назначили на должность старшины пулемётной роты, а заодно предложили вести занятия по боевой подготовке с новичками, которые понятия не имели о пулемёте. После прежних кровопролитных боёв полк нуждался в порядочном пополнении.   
«Сама рота имела три взвода, девять пулемётов и ни одного пулемётчика, знавшего хорошо своё пулемётное дело.
Из имущества, принятого мной, в роте была лишь одна тетрадь убытия и прибытия. В этой тетради числилось около пятисот пулемётчиков, погибших или раненых, однако выживших в прежних боях».
То, что война не мать родна, чувствуется в каждом дневниковом фрагменте отважного пулемётчика. Бывали моменты, когда оставалось только удивляться, как можно было выжить в таком аду. Приведу лишь два небольших отрывка, прочитав которые, понимаешь часто упоминаемое в мирной жизни выражение: «Главное – чтобы не было войны».
«Самолёты, как немецкие, так и наши, заполнили всё небо. Видно было, как «юнкерсы» пикировали на нас. Однако ни гула моторов, ни разрывов бомб не слышно было. Общий гул подготовки поглощал всё, и разрывы бомб казались мелкими в этом аду. Я пытался отдать приказание Смолярчуку и для этого прилёг к его уху. Долго пытался докричаться до него, но он всё махал головой, показывая, что не слышит меня. Иногда я поднимался к пулемёту и давал несколько длинных очередей по зачернённому от взрывов лесу.
ххх
Чуть укрывшись и установив пулемёт на пень высоко срубленной сосны, мы приготовились к атаке. Бой начался разведкой на крепость обороны сто пятьдесят седьмой штрафной ротой, находившейся в распоряжении двадцать пятого полка. Они ползли до самой проволоки, натянутой на низких кольях. А дальше, при попытке преодолеть преграду, были обстреляны ружейно-пулемётным огнём. В результате назад вернулось только несколько человек. На всём периоде разведки боем я вёл сильный огонь по засечённому мной пулемёту противника и по видневшейся траншее, из которой вели огонь автоматчики. Мне кажется, что именно своим огнём я дал возможность вернуться обратно оставшимся в живых штрафникам».

«До сих пор удивляюсь живучести человека...»

За четыре года войны Эльпинер привык ко всему. Прошёл огонь и воду – и, казалось, его уже ничем нельзя удивить. Но война есть война. Удивляться приходилось даже таким видавшим виды воинам, как он.
«Две коробки я протащил удачно и, конечно, сам прополз. Смолярчук с таким же успехом вместе с телом дотянулся до меня. Но тащивший станок Сорока, второй номер, худощавый, но крепкий украинец, учитель по профессии, по прозванию Славянин, сделал неосторожное движение, и пуля угодила ему в голову, пробив каску. Так и остался на той стороне станок, щит и вместе с ними раненый не очень тяжело Сорока. Я не мог протащить станок из-за узости траншеи, и поэтому перевязал только своего пулемётчика. Догнал своих и вместе с ними продолжил движение вперёд с одним телом без станка.
Где-то около самого леса уже шёл траншейный бой. По цепи передавали туда гранаты, а обратно получали сведения о смерти знакомых товарищей. Тяжело был ранен командир пятой роты, убит комсорг батальона прямым попаданием в горло.
Немцы отступали, но очень медленно, а нам необходимо было загнать фрицев в лес, чтобы там их атаковать. А пока они находились в траншее, этого сделать нельзя было. 
Так пролежали мы на дне траншеи до наступления  темноты. Затем восстановилось под покровом ночи свободное движение. Мы с подносчиком пошли за станком, и здесь я увидел жуткую участь пулемётчика Сороки. После нашего ухода при продвижении по траншее немцы пристреляли из артиллерии траншею и снаряд угодил в то место, где находился раненый пулемётчик. Разрывом ему оторвало обе ноги выше колен. И в таком виде, без перевязки, без ног, с ободранным мясом, я застал его. Он стонал, просил накрыть его шинелью. Увидев меня, он начал просить, чтобы я его пристрелил. Жалко было смотреть на этого «испорченного» человека, хотя жалости у солдат вообще не бывает.
Я перевязал Сороку, и прибывшие санитары унесли его. До сих пор удивляюсь живучести человека. Ведь он, не перевязанный, без ног, пролежал одиннадцать часов, причём не терял сознание всё это время».

Бывало всякое

Говоря о мужестве и стойкости солдат, нельзя забывать и о том, что ничто человеческое им было не чуждо. В период затишья и отдыха они ощущали нехватку девушек. Мечтали о том, как после войны  будут дружить, влюбляться, заведут семьи и начнут строить мирную жизнь. Пришедший в себя в госпитале Борис признался медсестре Катеньке, что у него не было девушки и он никогда не целовался.
К тому же красноармейцы не были фантастическими суперсолдатами, которым неведомы страх и усталость. Это сейчас показывают в фильмах, как они на фронте жили исключительно по уставу, постоянно подтягивали ремень и застёгивали на верхнюю пуговицу гимнастёрку, рапортуя: «Есть! Слушаюсь! Так точно!» Такого в реальности почти никогда не было. Наоборот, были даже моменты, когда приказы не выполнялись.
«Ещё восемь километров двигались по булыжнику, свободному на этот раз от движения, но зато заваленному трупами и техникой противника. На восьмом километре свернули влево. Пошла просёлочная дорога. Весь триста пятый полк с полным своим хозяйством стремился вместиться на дороге. Для этого головным надо было пройти с километр. Но передние, то есть мы, уже обессилели и не хотели подниматься с места, где прилегли на отдых. Сам командир полка майор Бамбаль стал уговаривать нас, и мы всё же поднялись и пошли вперёд. По кустам уже спал двадцать пятый полк.
ххх
Было уже темно. Бойцы под огнём противника окапывались вблизи деревни. Я с пулемётом устроился в кювете и, подбадривая стрелков, давал ответные очереди в сторону немецкого МГ и ракетчиков. Немцев было немного, но пристрелялись они хорошо и поэтому заставляли нас зарываться глубже и глубже. Последовала команда: «В атаку», но никто не поднимался.
Темнота пугала нас, и никакие усилия не заставили нас идти в атаку. Ночь мы провели у дороги, а противник за это время отошёл. Мы тут же начали его преследовать».
Описанные моменты показывают, как далека реальность от придуманной нынешними сценаристами жизни.
Следует упомянуть и о питании. Часто продовольствие запаздывало и не всегда было питательным. При случае солдаты забирали продукты у гражданского населения. Популярностью пользовались сало, мёд, курятина. Об этом Борис честно пишет в своих воспоминаниях. Правда, не все латыши делились едой безропотно, иногда даже открывали огонь по красноармейцам. Приведённые факты не умаляют облик солдат: люди, ежедневно рисковавшие жизнью, имели моральное право на определённую компенсацию. И это выглядит не так уж и безобразно – шла война.

Этот День Победы…

То, что немцы были серьёзными противниками, свидетельствуют почти все дневниковые записи и письма Эльпинера. Понимая это, по-настоящему ценишь героизм каждого прошедшего войну солдата. Проведённый на фронте день можно смело зачислять за два, а то и за три дня мирной жизни. Считаю, надо наградить всех доживших до сегодняшнего дня фронтовиков особым орденом «Участник Великой Отечественной войны» и назначить им пенсию выше той, которую получают немецкие ветераны, воевавшие на стороне фашистской Германии. Почему этого не делает власть – непонятно! Мало того, что фронтовики испытали все муки военного ада. Они ещё восстанавливали разрушенную войной страну и растили детей, сохраняя мир. Мы в неоплатном долгу перед ними, тем более что их осталось совсем немного. А хорошая денежная добавка помогла бы при покупке лекарств и качественном лечении, не говоря уже о достойных похоронах.
Борис Эльпинер вспоминает, как к ним в полк приехал командир корпуса, молодой генерал. В своей речи он подчеркнул, чтобы бойцы и не думали об отдыхе.
«Перед отъездом генерал наградил участников боёв в Киришах, заявив при этом, что каждый участник обороны в болотах есть герой, который, несмотря ни на какой огонь, страдал и плакал, но не отходил. Замечательные и правильные слова, и красиво сказаны!»
Да, многие бойцы страдали, плакали, но продолжали идти вперёд, освобождая нашу Родину и затем Европу от коричневой чумы.
Надеюсь, что повесть Тамары Ковальчук является достойным вкладом в сохранение исторической правды, так нужной всем нам сегодня.
В заключение приведу строчку из письма Бориса Эльпинера, написанного им родным 9 мая 1945 года:
«Здравствуйте, мои дорогие. Нет слов, чтобы передать вам ту радость, которую переживаем мы сейчас в связи с Победой и окончанием войны».