Вспоминая Плевако

Плевако Ф.Н. – один из самых известных адвокатов дореволюционной России. Юридическое образование он получил в Московском университете. Состоял присяжным поверенным при Московской судебной палате. Постепенно, от процесса к процессу, он своими умными, проникновенными речами завоевал широкое признание и славу выдающегося судебного оратора. Всегда тщательно готовился к делу, хорошо знал все его обстоятельства, умел глубоко анализировать доказательства и показать суду внутренний смысл тех или иных явлений. Речи его отличались большой психологической глубиной, доходчивостью и простотой. Самые сложные человеческие отношения, неразрешимые подчас житейские ситуации освещал он в доступной, понятной для слушателей форме, с особой внутренней теплотой.
Содержание речи, ее тон и направление Плевако рассчитаны  на создание определенного настроения слушателей, к которым она обращена. Он был настоящим  мастером, умевшим склонить настроение судебной аудитории, умело затрагивая нужные струны, а часто и вынести необходимый стороне защиты приговор.
В различных источниках в качестве примеров используются его знаменитые речи, которые уже стали анекдотами или легендами юридических сообществ.
Широко известны, например такие:
1. О священнике, присвоившем церковные деньги.
Речь защиты в заведомо, казалось, в проигрышном деле,  Плевако построил, используя эмоциональное давление на сознание присяжных, взяв за основу библейское высказывание Иисуса Христа: «Кто безгрешен – пусть первый бросит камень». Речь его была краткой:
«Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?» Подсудимый присяжными был оправдан.

2. Суд рассматривает дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног, и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование.
«Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждется мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать».
Присяжные согласно кивали головами, и тут помолчав, выступил Плевако.
«Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…»
Старушку оправдали.
Эта его речь в юридических кругах была названа гениальной.
 Она так полюбилась Президенту России В.В. Путину, что он неоднократно цитировал её в своих выступлениях, толерантно опустив упоминание о татарах и поляках. Те, кто внимательно следят за его выступлениями, не могли не заметить, это трижды повторенное в разных ситуациях высказывание знаменитого адвоката.
Но кроме афористичных высказываний Фёдор Никифорович Плевако известен как скурпулёзный исследователь доказательств по конкретным уголовным делам. Хотя следует отметить, что об эмоциях слушателей он никогда не забывает.

Вспомним  «Дело Грузинского»
           Настоящее дело было рассмотрено Острогожским окружным судом 29 -30 сентября 1883 г. Князь Г. И. Грузинский обвинялся в умышленном убийстве бывшего гувернера своих детей, впоследствии управляющего имением жены Грузинского - Э. Ф. Шмидта.
   Предварительным следствием было, установлено следующее.
   Э. Ф. Шмидт, приглашенный Грузинским в качестве гувернера, очень быстро сближается с женой последнего. После того как Грузинский потребовал от жены прекратить всякие отношения с гувернером, а его самого уволил, жена заявила о невозможности дальнейшего проживания с Грузинским и потребовала выдела части принадлежащего ей имущества. Поселившись в отведенной ей усадьбе, она пригласила к себе в качестве управляющего Э. Ф. Шмидта. Двое детей Грузинского после раздела некоторое время проживали с матерью в той же усадьбе, где управляющим был Шмидт. Шмидт нередко пользовался этим для мести Грузинскому. Последнему были ограничены возможности для свиданий с детьми, детям о Грузинском рассказывалось много компрометирующего. Будучи вследствие этого постоянно в напряженном нервном состоянии при встречах с Шмидтом и с детьми, Грузинский во время одной из этих встреч убил Шмидта, выстрелив в него несколько раз из пистолета. Ф. Н. Плевако, защищая подсудимого, очень последовательно доказывает отсутствие в его действиях умысла и необходимость их квалификации как совершенных в состоянии умоисступления.
В обвинительной речи прокурор настаивал на том, князь Грузинский человек жестокий, деспот, убил Шмидта из мести умышленно.
Что говорил Плевако. 5 его аргументов:
А) Он из рода князей Грузинских, прямой внук последнего грузинского царя Григория, из древней династии Багратидов, занесенной в летописи с IV в. после Рождества Христова. При деде его Грузия слилась воедино с нашим отечеством, его дед принял подданство, и фамилия Грузинских верой и правдой служит своему царю и новому отечеству. - Адвокат говорит о том, что подсудимый человек уважаемый и приверженец долга и чести, что это возведено им в абсолют.
Б) Князь однажды заметил продавщицу кондитерии.   Возникла связь.  Полюбилась ему Ольга Николаевна, и  стало тяжело от мысли, что она будет стоять на торгу, на бойком месте, где всякий, кто захочет, будет пялить на нее глаза, будет говорить малопристойные речи. Он уводит ее к себе в дом как подругу. Он бы сейчас же и женился - на ней, да у него жива мать, еще более, чем он, близкая к старой своей славе: она и слышать не хочет о браке сына с приказчицей из магазина. Сын, горячо преданный матери, уступает. Между тем Ольга Николаевна понесла от него, родила сына-первенца. Для него это был его сын, его кровь. Он позвал лучших друзей: князь Имеретинский крестил его.
   Ольга Николаевна забеременела вновь. Ожидая второго, привязавшись всей душой к первому сыну, князь теперь уже сам знал, что значит быть отцом любимого детища от любимой женщины, а не от случайной встречи с легкодоступной продавщицей своих ласк. Отец в нем пересилил сына. Он вступил в брак. Мало того, он бросился с просьбой о милости, просил государя усыновить первенца. Вы слышали про это из той бумаги, которую я подал суду. Само собой разумеется, что на полную любви просьбу последовал ответ, ее достойный. –  Плевако доказывает, что князь любил Фролову и мог бы оставить её сожительницей, ведь мать его и родня были против, однако он женился на ней, усыновив первенца. 
В) Подрастал старший сын - Александр. Князь повез его в Питер, отправить в школу. Там оставался с ним до весны. Весной заболел возвратной горячкой. Три раза возвращалась болезнь. Между двумя приступами он успел вернуться в Москву. Тут вновь заболевает. Доктора отчаиваются за жизнь. Нежно любящему отцу, мужу хочется видеть семью, и вот княгиня, дети и гувернер Шмидт едут. Князь видится, душа его приободрилась и приобрела энергию: болезнь пошла на исход, князь выздоравливал.
   Тут-то князю, еще не покидавшему кровати, пришлось испытать страшное горе. Раз он слышит - больные так чутки - в соседней комнате разговор Шмидта и жены: они, по-видимому, упрекают друг друга; но их ссора так странна: точно свои бранятся, а не чужие, то опять речи мирные... неудобные... Князь встает, собирает силы... идет, когда никто его не ожидал, когда думали, что он прикован к кровати... И что же. Милые бранятся - только тешатся: Шмидт и княгиня вместе, нехорошо вместе... (он застал их в постели).
   Князь упал в обморок и всю ночь пролежал на полу. Застигнутые разбежались, даже не догадавшись послать помощь больному. Убить врага, уничтожить его князь не мог, он был слаб... Он только принял в открытое сердце несчастье, чтобы никогда с ним не знать разлуки.
   С этого дня князь не знал больше жены своей. Жить втроем, знать, что ласки жены делятся с соперником, он не мог. Немедленно услать жену он тоже был не в силах: она мать детей. Силой удалить от княгини Шмидта было уже поздно: княгиня теперь носила имя, дававшее ей силу, владела половиной состояния и могла отстоять своего друга. –  Князь  понял, что обманут любимой женой,  это известие подкосило его и едва не привело к смерти. 
Г) Бывают несчастные истории: полюбит или привяжется человек к чужой жене, жена полюбит чужого человека, борются со своей страстью, но под конец падают. Это грех, но грех, который переживают многие. За это я бы еще не осмелился обвинять княгиню и Шмидта, обрекать их на жертву князя: это было бы лицемерием слова.
   Но раз вы грешны, раз неправы перед мужем, зачем же кичиться этим, зачем на глазах мужа позволять себе оскорбляющие его поступки, зачем, отняв у него, как разбойник на большой дороге, его трудовую и от предков доставшуюся и им для детей убереженную копейку, тратить ее на цветы и венки своего гнезда. Зачем не уехали они далеко, чтобы не тревожить его каждый день своей встречей. Зачем не посоветовал Шмидт княгине, уходя из дома мужа, бросить все, на что она имела право, пока была женой, а грабительски присвоил себе отнятое, гордо заявляя князю, что это его дом. Зачем, наконец, он встал между отцом и детьми, оскорбляя первого в присутствии их, а их, приучая к забвению отца. Не следовало ли бы, раз случился грех, остановиться перед святыней отцовского права на любовь детей, и, с мучением взирая на страшный поступок свой, не разбивать, а укреплять в детском сердце святое чувство любви к отцу и хоть этим платить процент за неоплатный долг.
   Они, Шмидт и княгиня, не делали этого, и ошибка их вела роковым образом к развязке.
   В октябре княгине удалось захватить двух дочерей, Лизу и Тамару, и увести к себе; князь и тут человечно отнесся к поступку матери, щадя, может быть, ее естественное желание побыть с детьми.
   Но не того добивались там. Сейчас же из этого делают торг: не угодно ли, мол, присылать на содержание их 100 руб. в месяц. Князь отвечает: у тебя состояние, равное моему, а я содержу всех сыновей и дочерей; мне не к чему платить, когда дочери могут быть у меня.
   Князь уезжает по делам в Питер. Без него можно взять и третью дочь, но раз князь в содержании отказал, то о Нине и не думают, а двух дочерей продолжают держать, намереваясь мучить князя, зная его безумную любовь к детям.
   Князь возвращается домой и узнает, что княгиня уехала куда-то, но детей оставила у Шмидта. Это взорвало отца: как, он, отец, живет тут, рядом, у него все, что нужно детям, он -- они знают -- любит и хочет иметь детей у себя; он мог уступить их матери, а теперь мать, уезжая, оставляет их с чужим человеком, с разлучником.
   Он шлет за детьми карету. Шмидт ломается, не пускает, но, вероятно, детская воля взяла перевес - он разрешает повидаться им с отцом. Князь, само собой, оставляет детей, по крайней мере, до возврата матери.
   Шмидт, раздосадованный переходом детей, вымещает свою злобу на пустой вещи, на белье; но это-то и стало каплей, переполнившей чашу скорби и терпения. В этой истории сила была не в белье, а в дерзости и злобной хитрости Шмидта.
   Вы знаете, что вежливые просьбы и записки князя встретили отказ. Шмидт, пользуясь тем, что детское белье в доме княгини, где живет он, с ругательством отвергает требование и шлет ответ, что без 300 руб. залогу не даст князю двух рубашек и двух штанишек для детей. Прихлебатель, наемный любовник становится между отцом и детьми и смеет обзывать его человеком, способным истратить детское белье, заботится о детях и требует с отца 300 руб. залогу. Не только у отца, которому это сказано,у постороннего, который про это слышит, встают. Дыбом волосы!
Плевако подробно описывает аморальные действия Шмидта и княгини (она все еще числится его женой) желая вызвать отвращение к ним судебной публики и присяжных.
Д) как поступить, когда нет сил и средств спасти поруганное, когда внешние, законные средства защиты недействительны. Тогда человек чувствует, что при бессилии закона и его органов не нужно идти к нему на действительную помощь.  Он  сам судья и мститель за поруганные права! Отсюда необходима оборона для прав, где спасение в отражении удара; отсюда неодолимое влечение к самосуду, когда право незащитимо никакими внешними усилиями власти.
   И вот такие-то интересы, как честь, как семья, как любовь детей, самые святейшие и самые дорогие, в то же время оказываются, раз они нарушены - самыми невознаградимыми. Опозорена дочь: что же, тюрьма обольстителя возвратит ли ей утраченную честь? Совращена с дороги долга жена: казнь соблазнителя возвратит ли ей семейную добродетель? Дети отлучаются от отца: исполнительные листы и судебные приставы сумеют ли наложить арест на исчезающее чувство любви в сыновьем сердце? Самые священные - в то же время самые беззащитные интересы!
   Вот и поднимается под давлением сознания цены и беззащитности поруганного права рука мстителя, поднимается тем резче, чем резче, острее вызывающее оскорбление.
   Если это оскорбление разнообразно, но постепенно, то оскорбленный еще может воздержаться от напора возмущающих душу впечатлений, побеждая каждое врозь от другого. Но если враг вызывает в душе своими поступками всю горечь вашей жизни, заставляет в одно мгновение все перечувствовать, все пережить, то ют мгновенного взрыва души, не выдержав его, лопнут все сдерживающие его пружины.
Адвокат подводит слушателей к мысли, что при этих обстоятельствах князь был доведен до умоисступления, когда стрелял в Шмидта.
Присяжные оправдали князя.
Конечно, не следует забывать, что слушанье дел присяжными использовалось в то время в России очень широко и судьи весьма внимательным образом  прислушивались к мнению защиты и решениям присяжных. А приемы Плевако теперь чаще используют политики.

Sic transit Gloria mundi.