Королевский скандал

Иллюстрация: Гольшаны, Беларусь. Памятный знак «Софье Гольшанской – дочери земли белорусской, родоначальнице династии Ягеллонов». Установлен в 2006 году.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
КОРОЛЕВСКИЙ  СКАНДАЛ

Содержание:

Софья Гольшанская.
Первые шаги на новом поприще.
Королевский скандал. 1427. 
Верный рыцарь королевы.
Чистота королевы сияет на весь мир.
Интриги.
Вопрос регентства.
Мачеха-отравительница.
Королева-мать.
Библия королевы Софьи.
Династия Ягеллонов.
Дочь земли белорусской.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«А теперь прошу тебя, сосватай мне у князя Семена племянницу меньшую Софью, чтобы я за себя замуж взял, может, хоть с рода русского мне бог детей даст». Хроника Быховца.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Софья Гольшанская.

          В феврале 1422 года, 7 или 24 числа, в Новогрудке король польский Владислав-Ягайло заключил свой последний четвертый брак с княжной Софьей Андреевной Гольшанской. Фарный костел много раз перестраивался, но костельная каплица, где они совершили обряд, сохранилась до сих пор. 

Точная дата бракосочетания неизвестна в связи с краткостью записи в официальном документе, где сказано, что оно состоялось на «запусты» («заговенье»), то есть в последнее воскресенье перед Великим постом. Согласно григорианскому календарю, дата могла варьироваться в промежутке: февраль – начало марта. Свадебный пир, с которым следовало поспешить (ведь на носу Великий пост), был устроен не в Новогрудке, а в Лиде и прошел с участием Витовта, приехавшего из Трок. Помимо него в числе важных гостей на пиру присутствовал Антоний Зено, представитель папы римского.

Королю было 72 года, его невесте – 17 или даже того меньше. В оправдание старца летописец говорит, что он был еще «в добром здравии», а историки рассказывают о каком-то народном польском предании, которое утверждает, что в случае союза пожилого мужа и юной жены обязательно появится потомство мужского пола. Брак был заключен с целью, чтобы это потомство наконец появилось: от предыдущих трех браков король имел только одну дочь.

Происхождение королевской невесты несколько разнится от источника к источнику. По Матею Стрыйковскому княжна была Друцкой и по отчеству Ивановна, согласно Хронике Быховца – Гольшанской и по отчеству Андреевна. Современная историография придерживается последнего мнения, хотя при этом первое полностью не исключается: принято, что Софья Гольшанская была дочерью князя Андрея Ольгимундовича Гольшанского и княжны Александры Дмитриевны Друцкой, отцом которой мог быть (в этом вопросе полной ясности нет) или Дмитрий Семенович Друцкий из древней линии Рюриковичей, берущей свое начало от сына Даниила Галицкого, Романа Даниловича и его сына Михаила Романовича, - или же Дмитрий Ольгердович, женатый на рязанской княжне, и тогда Софья вышла замуж за единокровного брата своего деда.

Ян Длугош упоминал, что Софья и Ягайло были родней в третьем колене. Отсюда вытекает, что дедом Софьи был брат Ягайло. При заключении близкородственных браков должна была запрашиваться диспенсация - разрешение папы римского. Однако в случае княжны Софьи и короля Ягайло сведений о том, что запрашивалась диспенсация, не встретилось. Не исключено, что Длугош ошибся, и дедом Софьи мог быть Дмитрий Семенович из Рюриковичей, и тогда к Ольгердовичам она отношения не имела. В целом этот вопрос остается открытым.

Место рождения Софьи, скорее всего, Гольшаны. В те времена деревянный Гольшанский замок располагался в том месте, где ныне находится городище «Карабель», примерно в двух км от Гольшан (там сохранились только валы). Руины замка, которые можно видеть в Гольшанах сегодня, – напоминание о резиденции, построенной Сапегами в XVII веке.

После смерти обоих родителей Софья вместе с двумя сестрами, Василисой и Марией, росла в доме дяди, Семена Дмитриевича Друцкого. Он и давал согласие на свадьбу. А сватом выступил великий князь Витовт.

Самые подробные сведения о королевском сватовстве содержит Хроника Быховца. В ней говорится, что король вместе с Витовтом проездом попал в дом князя Семена Дмитриевича Друцкого, где увидел «двух его красивых племянниц, старшую из них звали Василиса по прозванию Белуха, а другую — София. И просил Ягайло Витовта, говоря ему так: «Было у меня уже три жены, две польки, а третья немка, а потомства они не оставили. А теперь прошу тебя, высватай мне в жены у князя Семена младшую племянницу Софию, она из рода русского и может быть бог даст мне потомство». Под «родом русским» король, возможно, подразумевал не только то, что родственники у невесты в основном действительно были русские, но и православную «русскую» веру, которой придерживались Гольшанские.

Вначале Ягайло, получив двух прекрасных невест на выбор, положил глаз на старшую сестру, Василису, но затем передумал и переключился на Соньку, как звали в семье Софью до ее почетного замужества.

Хроника Быховца передает решение Ягайло относительно Василисы так: «Сам знаю, что старшая красивее, но у нее усики, а это означает, что она девка крепкая, а я человек старый и не смею на нее покуситься». Видно, король побоялся, что такая жена его уморит.

Дядя девушек, после смерти их отца, киевского наместника, бывший их опекуном, остался этим недоволен (видимо, он по своим соображениям считал, что королевой должна стать Василиса) и объяснил свое недовольство апелляцией к обычаю, согласно которому  старшая сестра должна была выйти замуж раньше младшей, но дело уладили, немедленно найдя Василисе жениха, которым стал племянник Ягайло, Иван Владимирович, младший брат Александра (Олелько) Владимировича Слуцкого, женатого с 1417 года на московской внучке Витовта Анастасии Васильевне. Впоследствии потомки этой пары, Ивана Владимировича и Василисы Андреевны, стали называться князьями Бельскими, по своему земельному владению.

Что касается самой королевской избранницы, Софьи, и ее отношения к внезапно выпавшему на долю замужеству, то ей, видимо, достаточно доходчиво объяснили, что в этом состоит ее долг перед семьей. Кроме того, возможно, девушке польстило сделаться женой короля, хотя бы и старого (не исключено, что ей еще и завидовали). В общем, о том, что она упиралась, кричала, что лучше в омут головой, чем за старого, никаких сведений нет.

Таким образом, все было решено и устроено. Православной Софье пришлось поменять веру, перейдя в католичество, хотя считают, что в душе она осталась православной. Имя в католическом крещении ей нарекли прежнее – Софья. После бракосочетания в Новогрудке и свадебного пира в Лиде Ягайло увез свою юную жену, которую никогда не готовили к роли королевы и даже, как говорят, не озаботились научить ее грамоте (так что ей все пришлось усваивать на ходу, но ничего, она справилась), - увез ее в Краков, в королевскую резиденцию - Вавельский замок.

Резвость юной супруги, которая была рада танцевать и веселиться без удержу, окружив себя молодыми придворными, раздражала короля. Говорят, он даже советовался с Витовтом, как ее угомонить немного. Оба старика не придумали ничего лучшего, как решив поменьше ее кормить.

Поляки, получив «русскую» королеву (ее называли «ruska dziewica», «ruthena virgo» - русская девица), были, мягко говоря, далеко не в восторге. При дворе друг другу противостояли придерживавшиеся разных политических взглядов партии: за реформистов-гуситов, боровшихся с католиками и немцами, и за насквозь католического короля Венгрии и Германии, в союзе с Австрией, Сигизмунда Люксембургского. Зато против нового королевского брака эти партии выступили, можно сказать, сообща. Однако положение Софьи, вначале весьма шаткое, укрепило появление наследника.

Поскольку последний брак короля Ягайло славится как особенно скандальный (скандалы сопутствовали и предыдущим королевским бракам, но этот их решительно превзошел), все его аспекты стали предметами пристального внимания со стороны исследователей. Было подсчитано даже, сколько месяцев король провел с женой в 1422 и 1423 годах. Не слишком много: король был занят войной, переговорами, связанными с этими делами длительными поездками. В первый год брака пара провела вместе не более двух месяцев, всего-то. Тем не менее Софья успешно забеременела, в связи с чем Ягайло счел возможным короновать ее королевским венцом, 5 марта 1424 года, а также обеспечить ее материально, передав ей право на часть налогов.

Коронация прошла роскошно. 31 октября 1424 года родился королевич Владислав, первенец Софьи и первый сын Ягайло. Витовт прислал в подарок серебряную колыбель для королевича.      

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Первые шаги на новом поприще.

          Софья Гольшанская, выйдя замуж за Ягайло, оказалась в самом центре закулисной борьбы. Есть предположение, что новая королева вскоре начала участвовать в политической жизни страны и оказала покровительство Збигневу Олесницкому, который претендовал на пост краковского епископа, так как старалась заручиться поддержкой в Польше, ища союзников среди польской знати. Отношения королевы Софьи и Олесницкого не были постоянными и претерпевали изменения, причем они чаще враждовали, но иногда шли на компромиссные соглашения. 

Отсюда делают вывод, что Витовт, как противник новых назначений в Кракове, рассчитывавший на союз с Софьей – своей ставленницей, после того, как она переметнулась к его противникам, затаил на нее зло, а потому и отомстил ей, как только это стало возможным. Но тут имеется одно «но». 

Чтобы вмешиваться в политические решения, нужно разбираться в политике, иметь рычаги влияния на ситуацию – своих людей во власти, свою партию, на которую вряд ли тянули те молодые люди, в кругу которых Софья проводила время. Конечно, юная красавица, если она умна, может научиться манипулировать старым мужем, но дело в том, что и муж был не глуп, и с женой виделся очень редко для того, чтобы ее чары имели возможность возобладать над разумом. Наконец, Ягайло был сильно стеснен в своих действиях – он ведь не являлся самодержавным монархом.   

На самом деле Софья не играла значительной роли во время правления мужа (да и позднее не обладала большими полномочиями). В начале своей карьеры она могла быть не более чем пешкой в чужой шахматной партии, которая пока что лишь называлась королевой, хотя, возможно, стремилась ею стать не только по названию, так как, судя по всему, действительно обладала характером.

Впоследствии она активно старалась в пользу своих сыновей, желая возвести их на престол, и, может быть, в самом деле превратилась в того «умного политика, тонко лавировавшего в новом для себя окружении, в том числе и среди недругов», как об этом пишут ее апологеты.

9 июля 1423 года Олесницкий получил назначение на епископский престол Кракова, что означало победу католической партии. Ему было 34 года, то есть он находился во цвете лет, был полон сил и энергии и представлял собой политического деятеля в начале своей карьеры, ставшей поистине звездной - ведь после смерти Ягайло, при юном короле Владиславе Варненчике, он фактически управлял страной. Но пока что будущий король еще только увидел свет.
 
Затем родился его брат, затем королева снова забеременела, то есть с блеском продолжала выполнять свой долг и оправдывать возложенные на нее надежды, и тут кое у кого определенно сдали нервы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Королевский скандал. 1427. 

          Весной 1427 года разразился скандал - королеву Софью обвинили в супружеской неверности. Дело довольно известное, однако информации по нему не так уж и много. В основном все сведения черпаются из «Истории Польши» Яна Длугоша (Книга XII), но Ян Длугош служил Збигневу Олесницкому и, являясь проводником его идей и взглядов, был в некоторых случаях весьма предвзят, что признают все историки.

Итак, появились порочащие королеву слухи, получившие довольно широкое распространение. Сводились они к следующему: «Не нашла ли королева помощников в деле рождения сыновей». Затем скандал вылился в официальное обвинение королевы в супружеской неверности, что бросало тень на происхождение королевичей.

Ян Длугош утверждает, что с этим обвинением перед королем выступил великий князь Витовт, потребовав жесткого наказания виновных, а произошло это во время встречи с королем в Городне, куда съехались также некоторые представители знати. 

Король, оказавшийся перед неприятным фактом, велел провести следствие. Беременную королеву посадили под домашний арест. Служанки королевы, две сестры - Катаржина и Эльжбета Щуковские (как об этом говорят – под пытками) назвали имя любовника своей госпожи. Они утверждали, что это был польский рыцарь Ян Гинча из Рогова.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Верный рыцарь королевы.

          Рогов – село в южной Польше. В XV веке им владел шляхтич Гинча (Hincza, Генрик), коронный подскарбий, герба Дзялош (Dzyaloscha). История герба восходит к эпизоду охоты короля Болеслава II, один из спутников которого убил оленя и стервятника, поэтому в красном поле гербового щита, увенчанного рыцарским шлемом с короной и плюмажем из трех страусовых перьев, изображены рог белого оленя и крыло черного орла.
 
В 1400 году хроника упоминает Гинчу в числе делегации послов короля Ягайло, отправленной в замок Целе в Нижней Штирии (Словения), к опекуну графини Анны фон Цилли (Цельской) - Герману II Цельскому, чтобы просить ее руки для короля. Делегация выполнила свою миссию и вернулась в Польшу с невестой, которая, однако королю не понравилась, так как не отличалась красотой. Разгневанный король на 4 года отстранил от своего двора незадачливых послов, однако затем сменил гнев на милость.

В 1404 году Гинча стал кастеляном Пшемысля и получил от короля в пожизненное владение и управление замок Кшепице на реке Лисварта в Силезском воеводстве, и со всеми окрестностями, с обязательством ремонта и укрепления обороноспособности крепости. У него было две дочери и три сына, один из них – придворный юной королевы Софьи, ее ровесник - Ян Гинча. 
 
Допрошенные служанки королевы помимо Гинчи оговорили еще шесть рыцарей, в качестве придворных и служащих принадлежавших к близкому окружению короля и королевы. В основном все они были тех же лет, что и королева, и образовали круг близких знакомых, которых можно назвать друзьями.

Когда после показаний служанок над этими молодыми людьми нависла беда, все они бросились врассыпную, но избежали ареста только трое - Ян Конецпольский и братья Петр и Добеслав из Щекоцин.
 
Ян Гинча, Петр из Курува, нотариус королевской канцелярии Ян Краска из Любницы и Вавржинец Заремба (близкий приятель племянника Витовта, Михаила Сигизмундовича) были задержаны и находились под охраной у маршала Вавжинца из Калиновы. Яну Гинче удалось бежать, но он снова был схвачен и заключен в замке Хенцины. Этот замок был королевской тюрьмой, здесь польские монархи держали наиболее опасных своих врагов.

Если Ян Гинча в самом деле был близок с королевой (а это так и не было доказано), то она выбрала (или для нее выбрали) того человека, которого нужно: на допросах он твердил одно: «Королева не изменяла королю». Говорят, его пытали.

Книга о Софье Гольшанской современного белорусского писателя Анатолия Бутевича так и называется: «Каралева не здраджвала каралю».
Книга доцента Института истории, факультет социальных наук, Божены Цвойдрак (Bozena Czwojdrak), вышедшая в издательстве «Королевский замок Вавель» в 2006 году, получила не менее исчерпывающее название: «Ян Гинча – рыцарь королевы Софьи».
 
Следствие продолжалось целый год, но никто из арестованных вину королевы не подтвердил. За это время, 30 ноября 1427 года, Софья благополучно родила третьего сына, Казимира-Андрея. Считается, что второе имя принцу было дано в честь деда, князя Андрея Гольшанского.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чистота королевы сияет на весь мир.

          Ягайло создал специальный суд под председательством Витовта, в него входили высшие сановники государства - краковский воевода Ян Тарновский, воевода сандомирский Николай Курожвенский, краковский кастелян Збигнев Олесницкий, и этот суд под председательством Витовта королеву оправдал. Судьи приняли во внимание показания обвиняемых и даже вспомнили тот факт, что две предыдущие супруги короля также подвергались подобным подозрениям, но беспочвенно.

В результате королеву Софью, которая в знак своей невиновности принесла «очистительную клятву» на Библии (и эту ее клятву подтвердили семь знатных дам и одна служанка), реабилитировали на сейме в Гродно, а всех арестованных отпустили. Таким образом, дело было закрыто. «Обвиняемые рыцари быстро вернули себе благосклонность короля, если они вообще ее теряли, и остались при дворе или на службе» (Я. Кшижанякова).

Что касается Гинчи из Рогова, то он и позднее продолжал находиться при дворе королевы и служил ей многие годы. Если Софья не состояла с ним в связи, то ей следовало в нее вступить, из чувства благодарности к своему верному рыцарю. Впоследствии по своему завещанию она оставила ему часть своих земель. Когда на престол взошел второй сын Софьи, Казимир-Андрей, он сделал Гинчу своим советником.

Гинча занимал важные должности при короле Казимире IV Ягеллончике, был королевским казначеем и кастеляном Сандомирским, а также, вслед за отцом, владел пожизненно замком Кшепице. Он состоял в браке, но детей не оставил, так что наследниками стали его племянники. Исследователи обращают внимание на тот факт, что уже позднее, после смерти королевы Софьи (Гинча пережил свою госпожу на 10 лет), он много жертвовал на церковное строительство и добивался права возвести себе усыпальницу в Вавельском соборе, что и было ему наконец позволено. Помещение досталось неказистое, но вплотную к Троицкой часовне, где находилась гробница  королевы. В этом видят или доказательство романтических отношений с королевой, рядом с которой он желал покоиться после смерти, или просто амбиции успешного карьериста, поскольку захоронение вблизи королей это почетно (а соседство с могилой Софьи тогда не более чем случай). Во всяком случае, он, безусловно, входил в близкий круг королевы, и так было всегда.         
 
          Возвращаемся в скандальный 1427 год. Примерно тогда же, после всех разбирательств и возвращения прежнего статуса кво в отношении королевы и ее приближенных, Станислав Цёлек, секретарь и подканцлер коронный (позднее познанский епископ), славившийся своими литературными дарованиями, написал латинский текст на музыку неизвестного автора - гимн «Похвала Кракову». Вот цитата из этого гимна, в подстрочном переводе: «Чистота королевы сияет на весь мир среди великолепия дворцов». Таким образом, «чистоту королевы», чье доброе имя было восстановлено, прославили, как только можно.

          Позднее, в 1431 году, Софья получила возможность взять реванш за то время, когда ее судьба висела на волоске, и обвинила в клевете некоего Яна Стража из Бялачева. По итогам нового суда, на котором в качестве свидетелей выступили Ян Гинча из Рогова и Пётр Куровский, уделом Стража, признанного виновным, стало заточение в тюрьме в Сандомире. Таким образом, тот факт, что «королева не изменяла королю», ибо «чистота королевы сияет на весь мир», был подтвержден дважды.

В отношении королевича Казимира-Андрея, родившегося при столь непростых обстоятельствах, отцовство короля для современников казалось неоспоримым, так как Казимир рос внешне весьма похожим на Ягайло.

И все-таки недаром Ян Длугош, подводя черту под жизнью и деятельностью королевы Софьи, написал, что она отличалась «красотой больше чем невинностью», и назвал ее «неблагочестивой». В XVI веке в Кракове была опубликована книга М. Меховского «Трактат о двух Сарматиях», в ней поднимался вопрос о законности происхождения Казимира-Андрея, ставшего королем Польши после гибели своего брата, короля Владислава Варненчика, а вместе с ним и всех его потомков, правивших в Польше и в соседних странах. Этот Трактат выдержал несколько изданий, он был популярен. 

На династии Ягеллонов навсегда осталась позорная тень сомнения в законности их происхождения. Несмотря на то, что все члены этого правящего дома давным-давно почивают в своих гробницах, осененных древним гербом их рода, двойным литовским крестом, этому оскорбительному сомнению и до сих пор дают волю, ехидничая по поводу того, что поляки боятся делать генетический анализ королевских останков, ибо тогда неминуемо вскроется постыдная истина, которая им, понятное дело, ни к чему.

В 2017 году польские эксперты проверяли ДНК Пястов, главная линия которых пресеклась в 1370 году со смертью короля Казимира III. Оказалось, что Y-хромосома отцов иногда не совпадает с сыновьями, что свидетельствует о неверности жен. Однако за Ягеллонов, насколько известно, ученые взяться так и не рискнули.

          Предположение: старый король сам заставил королеву принять другого мужчину, чтобы у нее появились дети. В этом случае можно сказать, что Гинче из Рогова накинули секретную королевскую службу, с которой он справился без запинки, и тайна была сохранена. Если разобраться, то звучит не настолько натянуто, ведь король в самом деле был стар. Современники говорили, что родившиеся у Софьи сыновья очень походили на Ягайло. Хорошо бы сравнить внешность короля с внешностью предполагаемого любовника королевы. И почему бы Витовту не быть посвященным во все это дело. Может быть, это был еще один его совет, как и в случае выбора королевской невесты.

Старые короли играли в крупную политическую игру, в которой и королева Софья, и рыцарь Гинча, и маленькие королевичи были орудием в их руках, средством приблизить выигрыш, ставкой на кону. И тут мы переходим к самому главному, хотя и менее очевидному – к интригам.
 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Интриги.

          Превалирующая точка зрения на обстоятельства возникновения всего этого дела относительно измены королевы такова, что его раздул Витовт, и что это произошло в связи с возобновлением противостояния великого князя Литовского и короля польского, Литвы и Польши. Витовту вроде бы не понравилось уже и то, что Софья была коронована (он в самом деле не присутствовал на этом торжестве), и ему было выгодно устранить наследников Ягайло со своей дороги, ведь, если бы король умер без наследника, Витовт, как утверждает предание, по заранее достигнутой договоренности мог бы получить польскую корону. Именно Витовт поднял вопрос о виновности королевы перед королем.

Однако тут не все ясно. И скандал произошел не ранее, чем Софья забеременела уже в третий раз, и Ягайло умирать не собирался. Да и зачем было Витовту устраивать свадьбу Ягайло, если он затем надумал разрушить ее плоды? А ведь его роль в этом деле кажется очень весомой, даже церемония бракосочетания прошла в Новогрудке, где как раз было закончено задуманное им строительство костела.

Так что стоит взглянуть на все это и под другим углом, и тогда можно заподозрить, что здесь имел место сговор двоюродных братьев, Ягайло и Витовта. Без следствия и суда над королевой, после того, как ее имя очернили, было не обойтись, но ведь суд прошел именно так, чтобы оправдать королеву. Если интересы Ягайло и Витовта в данном случае не вступали в противоречие, то они снова действовали заодно, как уже бывало неоднократно, и если уж не как друзья, подобно их отношениям в молодости, то как союзники.

Вероятно, чтобы лучше во всем разобраться, следует вернуться к тому моменту, когда возник проект этого брака.  Цитируя современных исследователей, «вопрос о том, Ягайло ли попросил Витовта устроить брак, или Витовт сам рекомендовал ему в жены племянницу своей жены Ульяны Софью, остаётся дискуссионным» (в том смысле, была ли эта затея интригой и, поскольку, видимо, ответить следует «да», то тогда чьей именно).

          Наследники мужского пола больше, чем полякам, кажется, нужны были самому Ягайло. К тому же он предпочел именно жену из Литвы, а не ту, которую ему рекомендовало его польское окружение. В Польше многие хотели бы женить Ягайло на вдове короля Чехии Вацлава IV - Офке (Евфимии) Баварской, которую рекомендовал ее шурин, король Сигизмунд Люксембургский, стремившийся вовлечь Польшу в свою борьбу против гуситов. К Сигизмунду был отправлен посланник, Завиша Черный, но он попал в плен к гуситам. В это время Ягайло и сделал свой выбор. А ведь на тот момент и польский король, и литовский князь открыто сотрудничали с гуситами, прислав им войско в помощь.   

Дети от литовско-русского брака патриотически настроенным уроженцам Польского королевства не слишком импонировали. Когда у Ягайло родился сын Владислав, король сделал все возможное, чтобы сразу поднять престиж королевича и показать всем, что это будущий польский король. Ягайло приказал духовенству молиться за наследника и обставил его крещение как государственное торжество, причем младенцу приписали 25 крестных отцов, в том числе папу римского Мартина V, Римского короля Сигизмунда, дожа Венеции и так далее в этом духе.

          Витовт предложил Ягайло в жены Софью, которая приходилась ему свояченицей по обеим его женам, и Анне, и Ульяне. У него самого сыновей не было, да к тому же он, согласно договору с польской короной, был великим князем Литвы только пожизненно и не мог передать свою власть по наследству.

И вот тут в голову приходит мысль, что сыновей Ягайло, своего двоюродного брата, рожденных Софьей, происходившей из близкой Витовту семьи, с которой он имел связь через обеих своих жен, - что этих королевичей Витовт мог в какой-то мере рассматривать именно с точки зрения своих с ними тесных родственных связей. Они являлись в какой-то мере потомками и наследниками и его самого тоже. Витовт добивался права регентства при детях Софьи, что должно было усилить в Вавеле влияние литовско-русской партии и при его жизни, и после смерти. Это вполне укладывается в обычную для Витовта политику укрепления Литвы в условиях польско-литовского союза.(Это был отличный план – запихнуть на польский престол литовско-русскую династию, и он отлично удался.)   

Косвенно все эти выкладки подтверждает тот факт, что клеветавший на королеву Софью Ян Страж из Бялачева был связан отнюдь не с Витовтом, но со Збигневом Олесницким и с князьями мазовецкими, то есть с теми лицами, кто действительно хотел бы уничтожить «русскую» королеву и ее детей.

Помимо интересов Олесницкого в деле устранения влияния Софьи и Витовта, а с ними литовского влияния, а с ними «еретических» гуситских идей, падение еще неокрепшей династии Ягеллонов было на руку императору Сигизмунду Люксембургскому и Тевтонскому ордену. Некоторые доказательства того, что это именно так, находят в эпистолярном наследии тевтонов. Скандалы того же рода, что и с Софьей Гольшанской, сопровождавшие два прежних брака короля, с Ядвигой и Анной Цельской, вполне встраиваются в общую схему борьбы за польский престол и внешнеполитической борьбы.   

Напротив, исследователи считают, что Витовт на встрече с королем в Городне не поднимал шум, тем более намеренно, но лишь проинформировал короля, находившегося в длительной деловой поездке и в разлуке с королевой, о том, что с нею происходит и чем это может обернуться.

Кроме того, сохранились сведения о важном письме (жаль, что не оно само), в котором Софья обращалась к Витовту за помощью (что интересно, возможно, о помощи в подобном же деле просила Витовта в свое время и Анна Цельская).

Еще одно письмо, свидетельствующее о том, что великий князь в самом деле выполнял роль защитника королевы, принадлежит ему самому. Текст его точно известен, в нем он обращался к польским магнатам с призывом, чтобы «они не верили злой клевете нечестивых людей и позволили королеве освободиться от злых обвинений».

Хотя письмо Витовта не датировано, оно должно было относиться к тому времени, когда не удались уже предпринятые шаги по нивелированию скандала и осталось только последнее средство снять обвинение с королевы – привести ее к присяге. Причем, что важно, обращение Витовта к панам коронным было, видимо, сделано с ведома и по согласованию с Ягайло.
         (Источник разбора истории с письмами: WIOLETTA ZAWITKOWSKA – Виолетта Завитковская, статья 2006 года «Супружеская неверность королевы Софии Гольшанской в 1427 году – Правда, клевета или политические интриги. Попытка реконструкции событий на фоне обвинений других жен Ягайло», 2006г.)

          Подняв вопрос о виновности королевы, Витовт перехватил инициативу и стал председателем суда над Софьей, проведя процесс таким образом, что обвинения с нее были сняты. Этот суд, да еще по такому серьезному поводу, вообще вызывает удивление историков, поскольку был проведен довольно гуманно. Могло быть и хуже. Развернутого розыска не устраивалось, королеву берегли дома, в тепле и уюте, в результате же не обнаружилось никаких доказательств виновности Софьи или ее знакомых, даже самого близкого к ней человека – Яна Гинчи.
 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вопрос регентства.

          О праве регентства при маленьких принцах, которого желал добиться Витовт вместе с их матерью, Софьей, уже упоминалось, но вопрос важный, так что можно приглядеться к этому делу повнимательней и принять во внимание следующие  факты.

В апреле 1425 года на сейме в Бресте Куявском рассматривался вопрос наследования престола сыном короля Ягайло, старшим королевичем Владиславом, и кандидатуры регентов, на тот случай, если Ягайло умрет до совершеннолетия сына.

Депутатами был разработан документ, по которому, если бы он был принят, Владислав признавался королём, но королём выборным (элекционным), с ограничениями полномочий в пользу шляхты, однако требование о регентстве королевы и великого князя при этом не удовлетворялось. По совету короля Сигизмунда Люксембургского, который всегда хорошо умел лавировать в бурном политическом море, и литовской знати, королевская чета отказалась подписывать соглашение, не отвечавшее их устремлениям. Вместо этого было решено начать сбор подписей городов, земель и должностных лиц, которые признавали право Владислава на наследование трона и возможное регентство Софьи и Витовта.

«С целью поддержки королевская семья посетила ряд городов. Потомка трона первым признал Краков (февраль 1425 г.), позже Конин (март 1425 г.), Львов (октябрь 1425 г.). С течением времени Владислава признала преемником трона (а Софью и Витовта возможными регентами) вся Красная Русь (то есть Галиция)».
         («Софья Гольшанская: мифы и реальные факты». Институт белорусской истории и культуры. Перевод статьи и редакция А.Е. Тараса. Альманах №9)

Следующий сейм собрался в Ленчинце в 1426 году. Збигнев Олесницкий объявил депутатам о том, что король не согласен с условиями Брест-Куявского сейма, и вернул присутствующим документ о престолонаследовании без королевской подписи под ним. Депутаты восприняли новость весьма бурно и в знак протеста посекли бумагу саблями на части. Далее обсуждались средства, которые могли бы помешать Витовту чересчур усилиться.

И вот теперь, в связи с гласным скандалом по поводу неверности королевы, король Ягайло на сейме в Едлине был вынужден принять поставленные ему жесткие условия: выборность следующего наследника трона шляхтой, решительный отказ от проекта регентства Софьи и Витовта, коронация нового короля только по утверждении им шляхетских привилегий. 

Поскольку династия Ягеллонов все же утвердилась на престоле, эпизод с попыткой ее свержения через обвинение «матери королей» в супружеской неверности окончательно был приписан Витовту, чтобы не очернить других достойных представителей Польского королевства – Збигнева Олесницкого, к примеру. Самое время еще раз вспомнить, что Ян Длугош, от которого мы в основном и знаем обо всех этих делах, был человеком Олесницкого. 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Мачеха-отравительница.

          Стоит также сделать акцент на том обстоятельстве, что поляки пытались избавиться если уж не от наследников Ягайло, то от их матери (без деятельной опеки матери и ее родни и сыновьям пришлось бы несладко), - пытались избавиться от Софьи еще раз, когда заболела и умерла (8 декабря 1431 года) дочь Ягайло от брака с Анной Цельской, Ядвига. Ядвиге было 23 года, в 1413 году на съезде в Едлине ее признали наследницей польского престола ввиду того, что в то время у ее отца отсутствовали сыновья. Хотя теперь сыновья у короля появились, польская шляхта все равно продолжала рассматривать ее как наследницу, вместе с ее будущим мужем, причем претендентов на ее руку было несколько (Грифичи из Померании, бранденбургские Гогенцоллерны, король Кипра из династии де Лузиньянов).

И вот юная Ядвига лежала при смерти, и не было шанса на ее выздоровление.

Софью подозревали в отравлении королевны, от нее хотели потребовать клятвы в том, что она не виновна в гибели Ядвиги, а от самой умирающей Ядвиги – что королева не давала ей отраву. Было это сделано или нет, точно неизвестно. Сообщения Длугоша об этом новом выпаде в сторону королевы Софьи, как об этом пишут, «туманны». Ядвига, конечно, вполне могла умереть естественной смертью, от болезни, что, видимо, и произошло на самом деле. Сохранившиеся сведения позволяют заключить, что здоровье у нее всегда было слабое.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Королева-мать.

          Впоследствии, овдовев, Софья старалась ради своих детей, сделала своего сына Владислава королем Польши, добивалась для Казимира чешской короны, то вступала в соглашения, то снова боролась с Олесницким, доведя дело до вооруженного конфликта 1439 года, но восставшие против Олесницкого шляхтичи были разгромлены в битве под Гротниками на реке Нида, и роль Софьи в политике стала с тех пор мала.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Библия королевы Софьи.

          Если Софью и не озаботились научить грамоте в детстве, то впоследствии она тем не менее проявила себя как покровительница образования. Перейдя в католичество, она сочувствовала гуситам и всегда имела в своем окружении православных придворных из Литвы, а ее личным капелланом был чех Энджи Ясшович.

В 1433 году она именно ему поручила перевести на польский язык Библию, причем двухтомное печатное издание этого перевода («Библия королевы Софии») получило украшение в виде гербов Польши и Литвы – Орла и Погони.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Династия Ягеллонов.

           Впоследствии в Польше вполне примирились с литовской династией Ягеллонов на польском престоле Пястов, ибо вклад этих королей в дело укрепления Польского королевства оказался очень велик: могущественная Речь Посполитая – это не шутка, так что старые разборки относительно законнорожденности сыновей Ягайла лучше было предать забвению, что и сделали.
       
Потомки королевы Софьи были многочисленны и носили короны европейских государств, ее не даром называли «матерью королей». В Вавельском костеле среди прочих величественных королевских гробниц находится и гробница Софьи, в капелле Святой Троицы, которую она сама построила. Когда пишут, что Софью похоронили по православному обряду, это, конечно, не так, но ее могила была устроена у западной стены, что православному обряду соответствует. Фрески, украшавшие стены капеллы и осенившие последний покой королевы, не дошли до наших дней, но сохранилась память о том, что они были выполнены в византийском стиле русскими, белорусскими и украинскими мастерами.

В 1902 году была проведена эксгумация останков королевы. На черно-белой фотографии виден увенчивающий голову усопшей королевский венец. 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Дочь земли белорусской.

          В 1516 году Ян Вислицкий в своей поэме «Прусская война» назвал Софью  Гольшанскую «дочерью земли белорусской».

Чудесная была найдена девушка.
Дочь земли белорусской, знаменитая,
славная во всех странах,
Нимфы, восхитительные богини, не превосходнее
красотой,
Софьей ее называют люди
На языке славян,
Облик чарует ее, как и блеск
красноречия.

Существует очень много научных статей по итогам вновь и вновь предпринимаемых исследований, поскольку интерес к этой женщине не ослабевает. На основе исследований пишутся художественные повести и романы, сочиняются стихотворения и ставятся театральные спектакли.

В современной Беларуси королеву Софью помнят. Публицистика: «Образ Софьи Гольшанской очень важен для культуры Беларуси. Эта женщина является олицетворением добродетели и красоты». 

«Имя белорусской княжны Софьи, которая стала польской королевой, навсегда вошло в летопись славянства. Мы не имеем права забыть о наследии тех, кто закладывал основы высокой духовности и культуры народа».   
          Президент Беларуси А.Г.Лукашенко в предисловии к книге «Друцк и Борисов. К юбилею древних городов», 2002 год.

В 2013 году в ноябре в Белорусском государственном музыкальном академическом театре Минска состоялась премьера мюзикла «Софья Гольшанская» композитора Владимира Кондрусевича, который посвятил этой работе 3 года. Спектакль был заявлен как пьеса «о всесильности любви, интригах и кознях польского дворца. Художественный руководитель театра Адам Мурзич назвал эту постановку знаковой для театра, так как это мюзикл белорусского автора о значительной в белорусской истории личности». Спектакль идет на русском языке, что патриотично настроенные критики оценивают, как его минус, поскольку «это не народный белорусский язык, что несколько отдаляет зрителя от событий», хотя в нескольких сценах артисты поют в народной манере.

В 2006 году в Гольшанах, на родине Софьи, на фоне таинственных руин замка XVII века (более древний предшественник не сохранился), и в Новогрудке, где Софья вступала в своей государственный брак, прошли торжества по случаю празднования 600-летия королевы белорусской династии Ягеллонов. В Гольшанах был открыт памятник – огромный розоватого цвета камень, местного происхождения, а на нем бронзовый барельеф, изображающий даму старых времен в характерной двурогой короне, и надпись, которая на белорусском языке гласит: «Софье Гольшанской – дочери земли белорусской, родоначальнице династии Ягеллонов».

В том же юбилейном 2006 году Национальный банк Беларуси выпустил памятную монету, на одной стороне - изображение Гольшанского замка, на другой - королевы Софьи, и надпись по кругу: «Гальшанская (Друцкая)».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

2012-2020гг.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Предыдущее: «Прекраснейший костел святой Анны» http://proza.ru/2020/09/03/1097
Продолжение: http://proza.ru/2019/12/15/1209