сентябрь... молитва...

трудов и забот в саду всегда много,
и к осени их, может быть, даже и больше,
но Река течёт то быстрее, то медленнее,
и к концу августа Воды почти недвижны,
покойны, прозрачно-чисты и очень глубоко задумчивы;
стылые и ледяные, хотя льдинок в них и нет;
но окупнёшься – и множество иголок пронзают кожу,
пронзают тело насквозь,
а выйдешь на берег –
такое блаженное тепло охватит всего,
словно в баньке попарился;
и за день столько надо успеть,
а все работы делаешь как-то обстоятельнее, основательнее, замедленнее
и – философичнее;
смыслы – явственней,
душа к душе – ближе;
я слушаю, я слышу речи
трепетно-нежные, дорогие-родные:
на мост, чудо-мост, покосившийся,
изрядно поношенный-исхоженный,
выбеленный до серебристого тона дождями и солнцем,
посыпались листья,
блекло-жёлтые листья вяза,
принесённые из-за дороги изящные,
будто ювелир вырезал,
листья берёзки,
в червоточинках, не успевшие выцвести, кленовые письма;
а под мостом вода – зеркальная гладь,
через которую видно каждый камешек на дне;
такая вода – сентябрьская –
которую только сейчас и можешь лицезреть,
потом будет – другая;
крыши домов как-то принизились,
окутались пристройками,
банями и сараями,
кое-где – стогами сена
и деревами;
такие вот тихие жители лесные,
что собрались у реки под увалом;
а ещё перед подъёмом на гору
выстроились стеной-границей осины,
и их светлеющие верхушки сильно оттеняют тёмный лес за ними;
и над всем этим – небо,
ах, это сентябрьское небо,
глубоко и сильно,
до самого донышка сердца
пронизывающей голубой светлоты-пространственности,
такое небо, самое обычное – сентябрьское:
перистые,
легко и свободно
разбросанные по всему холодному лугу,
клочки-пышки замысловатых фигур,
расцветающие и тут же исчезающие туманные цветы,
письмена-росчерки, простота и таинственность…
в этой лёгкой, чуть видимой дымке –
даже если спешишь,
даже если что-то надо вот прямо сейчас начать –завершить-сделать,
всё это на потом – лопату в землю, секатор на скамейку, дрова подождут,
и печка в бане тоже подождёт, а – пора обедать – тем более,
бросишь – Всё,
Всё – забудешь:
Господи, там в небе – душа моя, молитва моя,
Господи, там – я…
чёрные перекопанные грядки трогают
своей открытостью и какой-то незащищённостью,
словно добрые зверушки собрались
и жадно слушают-внимают Небу…
и над садами-огородами – дымы –
жгут осенний хлам, картофельную ботву и всё такое;
вдохну горько-пряный дым –
захолонёт сердце да и остановится,
больше и дышать невозможно;
отава ещё вчера была махонькая,
а сегодня – хоть снова коси,
да такая мягкая, ласковая пушистость-обнимание,
весенняя бархатистая свежесть на лужайке;
по тропинкам и не пройдёшь –
груды опавших, прошедших листьев –
шаги глушат,
и ноги –
ни правой, ни левой –
не вытащишь…
сам-друг ветер со мной,
вот мы по саду вдвоём ходим,
всё-то друг другу рассказываем,
и расстаться нам ну никак невозможно;
а делать всё-таки что-то надо,
но работа, даже самая обычная и простенькая и потом совсем и незаметная,
доставляет неизъяснимое наслаждение…
конечно же, я – хмелен,
а может быть и в сильном опьянении –
глубокая задумчивость и отрешённость,
чистота и прозрачность,
глубинный покой и сердечность во всём и со всеми -

я пьян от любви,
от щемящей, вдохновенной вселенской нежности,

Господи, я – чист,
Господи, я – пред Тобой,
Господи, - слышишь меня…

*на фото - рабрта автора