Маленькие нескучные истории. часть седьмая

   В июле 2014 года в Москве стояла жара. Почти месяц не было ни одного дождика, а температура достигала 35 градусов в тени. Трава на лужайках пожелтела и высохла, а листва на кустах сирени и жасмина побурела и высохла. В начале августа в парке царил настоящий осенний листопад, а ветер гонял по аллеям ворохи высохших листьев. Картина заставляла сжиматься сердце: в траве, словно лунатики, бродили сонные голуби, и вяло клевали предложенные им хлебные крошки. А синицы выглядели так, как будто они только что искупались в серой пыли. Их ярко-жёлтые пёрышки стали пепельно-серыми. Аллеи, пестревшие в мае парадом тюльпанов, приобрели неухоженный вид: «анютины глазки» полностью высохли, а в пыли под сухими стеблями сновали в поисках пропитания серые мышки.

   2 августа прошёл небольшой дождик, но его усилий едва хватило, чтобы слегка смочить ставшую, как твёрдый камень, почву. 4 августа, наконец, разразилась гроза! Кратковременный ливень в два захода принёс в парк немного прохлады. Листья на кустах слегка ожили, а синичьи пёрышки, промытые дождевыми струями, вновь засияли жёлтыми, зелёными и голубыми красками. А гортензиям сказочно повезло: их регулярно поливали и даже установили на клумбах вращающиеся водяные фонтанчики. Стебли гортензий, увенчанные огромными белыми шарами-соцветиями, образовали густые тенистые заросли. А под этими зарослями появились из норок хвостатые землеройки.

   Сидя на скамейке напротив клумбы, наблюдаю, как землеройки копошатся на влажной недавно политой земле. Гортензии кажутся им настоящим «высокоствольным» лесом, куда проникают лишь редкие солнечные лучи. Землеройки активно ищут себе пропитание, и среди зелени мелькают их усатые мордочки и тонкие хвостики. Осторожно кладу под гортензию кусочек хлеба. Вскоре на это «сокровище» натыкается счастливая мышка и, наскоро утолив голод, уносит остаток к себе в кладовку. Через пару минут она возвращается и тщательно обнюхивает заветное местечко: не оставила ли она чего впопыхах. Кладу на то же место добавку и продолжаю наблюдение. И мышка возвращается ещё раз, чтобы обыскать место найденного «клада» и правильно делает: новая порция угощения приводит её в радостное волнение! А под сень гортензий спешит белка с неимоверно раздутыми щёчками. Она устраивается под зелёным стеблем и закапывает в мягкую землю крупный орешек. И у белки здесь своя кладовая. В сухую, окаменевшую от жары почву, закопать свой клад не просто, а под гортензиями место для «погреба» самое подходящее. Мыши и белка не конфликтуют: орешки мышкам не по зубам, а белка мышиными запасами не интересуется.

   А вот ещё одна поливаемая клумба. Здесь активно работает водяной фонтанчик, обильно орошающий заросли декоративного лука. Лишняя вода собирается в лужицу почти на самой дороге. И здесь можно наблюдать интересные сценки. По влажной почве деловито разгуливает семейка дроздов-рябинников в поисках дождевых червей – своего главного компонента питания. В парке почва пересохла, и черви предусмотрительно удалились в «недра земли». А искусственный дождик на клумбе воззвал их к жизни, и обманутые червяки стали лёгкой добычей дроздов. В лужице пернатая братия устроила себе комфортный бассейн. Воробьи и синицы весело плещутся, растопырив крылышки и почти зарываясь во влажную землю. От их перезвона стоит шум на весь парк. А в центре лужицы, сияя своим оперением, блаженствует зяблик, принимая одновременно и водяную и солнечную ванны! Для голубей этот бассейн маловат, и они ходят по кругу, с завистью поглядывая на резвящихся в воде счастливчиков.

   В вольере у золотых фазанов появилось потомство: десяток маленьких пепельно-серых фазанят! Когда фазанята немного окрепли, они облюбовали прибитый у самой сетки столик, и теперь, взлетая на этот насест, ожидают постоянных посетителей парка, приносящих им зелёную травку и белый хлеб. Теснясь на столике, толкаясь, фазанята просовывают сквозь решётку свои острые клювики и лакомятся предложенными им гостинцами.

   На тенистой тропинке «за спиной» у арки 800-летия Москвы, под раскидистым каштаном меня окликает синица. Останавливаюсь, наскоро сервирую «столик», и синица принимается за угощение. Её примеру следуют проголодавшиеся подружки, а на траве появляются вездесущие воробьи. Трапеза в самом разгаре, и вдруг из кустов выскакивает маленькая, похожая на королька, птичка: оливково-серые пёрышки и запылённая нежно-оранжевая грудка! Птичка похожа на шарик, сбежавший с новогодней ёлки: кругленькая и яркая. Вспоминаю, что уже встречал её, проходя по этой тропинке. А потом, вовлечённый в «синичий водоворот», я забыл об этом знаменательном факте. Птичка сразу же включилась в общую трапезу, но, в сравнении с воробьями и синицами, повела себя довольно робко. Взяв крошку, она удалялась в кусты и, расправившись в одиночестве с угощением, возвращалась за новой порцией.
На следующий день я специально прошёл по этой тропинке, и чтобы вы думали: птичка сразу же выскочила из кустов ко мне на встречу! На этот раз никто не мешал ей спокойно угощаться. Я присел на корточки, и моя новая знакомая, устроившись у моих ног, принялась за свой обед. Маленькие скатанные кусочки свежего белого хлеба пришлись ей по вкусу. Так мы и сидели мирно под гостеприимным каштаном, но тут резвая синица смело пикировала на ломоть хлеба, который я держал в руке! Такая бесцеремонность напугала птичку, и она скрылась в кустах.

   И вот, наконец, 5 и 6 августа прошли настоящие дожди с грозой! В парке заметно посвежело, и листва на жасмине и сирени начала потихоньку оправляться. Сухие, казавшиеся безжизненными листья, стали набирать тургор, и вскоре из вяло висящих «тряпочек» превратились в зелёные «флажки». Правда, не всем листьям посчастливилось обрести «второе дыхание»: кроны лип так и не смогли восстановить свой обычный летний вид. Только китайский орех с гигантскими листьями хорошо перенёс жару, да ещё пробковые дубы, но и у этих деревьев-великанов поредели густые кроны. Синицы, умытые долгожданным ливнем, вновь засияли на солнце ярко-жёлтыми и зелёными перышками. 8 июля я поспешил на знакомую тропинку в надежде встретить мою пернатую подружку. И она тут же выскочила из кустов! И чудо: птичка сияла своей ярко-оранжевой грудкой и оливковыми пёрышками на спинке! И все сомнения исчезли: это была малиновка (зарянка)!

   Лужайка у Летнего Домика. Сижу на скамейке в окружении звенящего «воробьиного облака»! Подбрасываю вверх хлебные крошки, и воробьи всей компанией (живым звенящим фонтаном) взлетают за долгожданным угощением! Радостный визг оглашает парк, а проголодавшиеся воробушки буквально сталкиваются клювами в общей пернатой массе! Над скамейкой склонилась ветка сирени, где степенно восседает голубок – любитель персонального обслуживания. Я подставляю ему ладонь с хлебными крошками, и голубок, изящно выгнув шейку, собирает со «столика» угощение. Периодически я возвращаюсь к воробьям, и голубок терпеливо и с достоинством поджидает на ветке очередную порцию угощения. А за моей спиной на ветках сирени дежурят синицы.
Как только я протягиваю голубю заново сервированный «столик», синицы немедленно атакуют ладонь, прихватывая сбоку свою порцию! На подлокотнике скамейки возникает белка с непомерно раздутыми щеками: она откопала где-то свой запас и решила мирно пообедать. Бросив на меня пытливый взгляд, белка спокойно занялась трапезой, не обращая внимания на меня и на царящий вокруг воробьиный переполох. Откушав свой драгоценный орешек, белка, вильнув хвостом, неспешно удалилась. А к нам присоединилась стайка молодых зябликов. Новые гости заняли позицию на задворках воробьиного пиршества. Пришлось бросать им угощение через головы шустрых воробушков. На ладонь опустилась голубая лазоревка, а вскоре один из осмелевших зябликов сделал попытку подлететь к «банкетному столику». Но его благородный порыв тут же «остудила» большая синица, решительно занявшая свободное место! Зяблик благоразумно уступил «даме» место, а жаль: как бы хорошо он смотрелся на ладони в паре с жёлто-голубой лазоревкой!

   Красавец-олень в дневные часы к ограде не подходит: лежит в тени спиной к посетителям у дальней стенки вольера. Его травмированное копыто всё ещё выглядит опухшим, и Олень с трудом поднимается на ноги. Лишний раз вставать, отвечая на настойчивые просьбы посетителей парка, ему нелегко. А посетители не отступают и без устали призывают Оленя свистом и ласковыми уговорами. Можно услышать такие фразы: «внучек, миленький, ну подойди же, ну, пожалуйста! Бабушка тебе яблочек нарвала»! А вот ещё две сердобольные бабушки с полными сумками, покормив кроликов, уговаривают рогатого красавца: «Васенька, миленький ты наш, подойди скорей, ну что тебе стоит! Уважь бабушек! Мы к тебе с другого конца Москвы приехали»!

   И вот, 11 августа, Олень, наконец, откликнулся на «слёзные просьбы» и подошёл к решётке! Мешок с яблоками быстро опустел. На второе Оленю предложили белый хлебец, а на третье нарвали праздничный букет из кленовых и каштановых листьев – его любимое лакомство! Угостившись, Олень расположился на отдых под ясенем. Белка, приняв его рога за тонкие нижние ветки дерева, хотела уже спуститься по ним на землю, но, передумав, спрыгнула на пенёк. Потом она принялась искать в земле свои ореховые запасы прямо под носом у лениво наблюдающего за ней Оленя. В просторном вольере у Оленя обитают синицы и воронье семейство, а белки устраивают в земле свои кладовки, справедливо считая Олений вольер самым надёжным местом. По земле то тут, то там бегают землеройки, но беличьи орешки им не по зубам. А белки периодически наведываются в вольер с раздутыми щеками, чтобы спрятать очередной гостинец, предложенный им посетителями парка.

   26 августа. Выглянуло Солнце, а накануне был дождливый, по-осеннему хмурый день. На центральной аллее парка оказалась только одна, ярко освещённая Солнцем, скамейка. Расположившись на ней, я закрыл глаза и решил погреться, нежась в тёплых переливающихся лучах. Но вскоре вокруг меня раздался синичий свист и пробежал ветерок от трепетанья многочисленных крылышек. Оказалось, что, завидев меня, со всей округи стала собираться пернатая братия! Я быстро приготовил «банкетный столик», и тут началось настоящее представление! Синицы с громким свистом набросились на угощение! Теснясь, толкаясь, шипя и «огрызаясь» друг на друга, синицы атаковали ладонь и принялись лакомиться.

   Угощение, словно корова языком слизала, как говорят в таких «криминальных» случаях. Пока я готовил добавку, синицы облепили меня, словно ольховый куст. Они садились ко мне на плечи, на голову, прыгали по рукаву, отыскивая в складках одежды разлетевшиеся крошки. В левой руке я держал горбушку белого хлеба, которую тут же облепили синицы. Проголодавшиеся птички прыгали по моим коленям, а когда я предоставил в их распоряжение вновь сервированный «столик», всей толпой ринулись занимать места.

   А «посадочных мест» на ладони максимум шесть! Остальным гостям, желающим подкрепиться, приходится ожидать своей очереди на рукаве или висеть под ладонью, цепляясь лапками за мои пальцы. Догадливые синицы, схватив хлебную крошку, отправлялись пировать ко мне на плечо, а освободившееся на ладони место тут же оказывалось занятым. Шум, свист, незлобивые драки, словом – обычный переполох, царящий на раздаче бесплатного пропитания! На шум явилась команда воробьёв и принялась дружно расхватывать разлетающиеся веером крошки. Вскоре один смелый воробышек решительно присоединился к осаждающим ладонь синицам. Новый герой оказался довольно бойким и пустил в ход клюв, освобождая себе место под Солнцем.
А Солнце, улыбаясь, щедро освещало нашу шумную компанию, и в его лучах на «банкетном столике» оказались сразу две голубые лазоревки! Во время пернатой трапезы к нам неоднократно наведывалась белка. Спрыгнув на спинку скамейки, пушистая гостья перебиралась ко мне на плечо и тщательно обнюхивала разложенное на ладони угощение. Хлебные крошки не вызывали у неё интереса, и белка направлялась с инспекцией в мою сумку. Не найдя и там любимых орешков, белка забиралась ко мне на голову и, распушив хвост, закрывала от моего взора «банкетный столик». Чтобы видеть происходящее за столом, мне приходилось с извинениями отстранять её хвост. Вскоре все мои хлебные закрома опустели, а синицы не разлетались. Ожидая добавки, они, молча, сидели на земле и на спинке скамейки вперемешку с воробьями. Догадавшись, что столовая «закрылась на обед», синицы начали нехотя разлетаться. Воробьи оказались наиболее стойкими, но их тоже ждало разочарование. Смирившись со своей судьбой, воробьи устроили себе в ближайшей луже обогреваемый солнцем бассейн и принялись с наслаждением купаться. Кстати, воробьи точно также купаются и в чистом, нагревшемся на солнце, песке. Они распушают крылья и интенсивно трепещут ими, разбрасывая вокруг водные брызги или песчинки (в зависимости от типа купального бассейна).

   28 августа. На полянке у трёхствольного дуба произошла удивительная сценка. Вокруг меня появилась компания голубей и шустрых воробушков. А на ветках жасмина начали собираться синицы, порхавшие по кустам до моего появления. Синицы сидели в позе «боевой готовности», подавшись вперёд всем корпусом и устремив на меня пытливые взоры. Я сервировал «столик» и торжественно выставил его для «всеобщего пользования»! В тот же момент синицы с победным кличем бросились занимать места. Они всей компанией налетели на «столик», наведя ужас на ничего не подозревавших голубей! Голуби в панике взмыли в воздух и стремительно унеслись в крону липы. А за ними и воробьи рассыпались по ближайшим кустам. И синицы, напуганные их «паническим отступлением», дружно вернулись в объятья жасминового куста! Наступила тишина, и я остался в одиночестве с протянутой ладонью. Никто так и не притронулся к угощению, только крошки разлетелись вокруг от поднятого крыльями ветра.

   Я набрался терпения и не покидал свой пост. Первыми в столовую вернулись воробьи. А синицам пример подала пролетавшая мимо лазоревка. Лазоревка ничего не знала о «драматических событиях» и смело опустилась на сервированную ладонь. Покопавшись в хлебных крошках, она выбрала подходящий кусочек и, зажав его лапками, принялась угощаться. Постепенно и её подружки-синицы, оправившись от испуга, вернулись в столовую, и началась наша обычная трапеза. В заключение вновь замечу, что Нескучный Сад – неисчерпаемый источник забавных историй, и продолжение этих историй не заставит себя долго ждать.