Генерал Пуччи или памяти чилийской осени 1973 года

Сегодня,  сорок семь лет спустя, вспомнился день 11 сентября 1973 года. В тот день у нас в школе первым уроком был урок английского языка. Учительница начала его с вопроса: «Кто знает, какое событие произошло сегодня в Чили?» И добавила: «Трагическое событие,» - хотя по выражению лица учительницы было очевидно, что ей с трудом удавалось скрыть злорадство (учительница была дочерью «бывших» и полускрытой, но ярой антисоветчицей).

Я утром вполуха слушал радио, в том числе и про переворот в Чили, так что поднял руку, и... попал «пальцем в небо»: дело в том, что по радио многократно сказали  незнакомое слово «путчисты», а я в том нежном возрасте еще не знал значения слова «путч», поэтому, получив возможность выступить, сообщил классу: «Сегодня утром в Чили произошел военный переворот, правительство Альенде свергнуто, а власть захватила военная хунта под руководством генерала Пуччи!» (Ну а как еще? Если «пуччисты», то очевидно  их лидер -  некто с фамилией Пуччи! А если переворот - военный, то очевидно, что этот Пуччи - генерал).

Учительница не сдержалась и расхохоталась: «Как-как? Генерал Пуччи, значит? И откуда же ты взял эту замечательную фамилию?!» После этого она разъяснила деткам, что такое «путч», и кто такой генерал Пиночет. Дети начали ржать надо мной (можно подумать, что они знали  лучше меня о том, что утром произошло в Чили!), и урок с политинформацией превратился в балаган.

Через две с половиной недели перед началом урока истории, который вела классная руководительница, к доске вышел наш одноклассник Константин Граббе, чтобы сделать объявление: «По решению комитета Комсомола нашему классу поручено принять участие в сборе подписей за освобождение лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана. Правда, - добавил Константин с кривой ухмылкой, - мы, скорее всего припозднились, и бедолагу уже расстреляли».
Присутствовавшая при этом классная руководительница злобно заорала на Константина: «Ну так ты, Граббе, лично можешь и не подписывать, если у тебя такое отношение!»
«Так чё я-то? – огрызнулся Константин, - Не я же его расстрелял! Я просто сказал, что, наверное, поздно уже!»...

Как мы сегодня уже знаем, Луиса Корвалана никто не расстрелял, а в декабре того же года его обменяли на Владимира Буковского.
Но после этого у нас ходил циничный анекдот следующего содержания:

Лежит на песке ночью семейная пара крокодилов и спит. Вдруг крокодил-муж вскакивает и кричит во сне: «Свободу Луису Корвалану! Свободу Луису Корвалану!»
На это крокодилица нежно гладит мужа по голове, говоря: «Сколько раз тебе говорить, милый, не ешь коммунистов на ночь!»

Цинизм проявлялся и в другом. Как-то еще месяц спустя нам сообщили, что нашу школу должна посетить группа чилийских политэмигрантов. Узнав об этом, мы с глумливыми улыбками  на лицах обсуждали чисто теоретический вариант: «А что если подойти к тем чилийцам и, отдав им честь, прокричать: «Вива Пиночет!» Что тогда будет? Гы-гы!»...
Но чилийцы к нам в школу по концовке так и не приехали...

По простоте душевной я  полагал, что во всех советских школах в 1973 году к чилийским событиям было примерно такое же отношение. Однако, много лет спустя, пообщавшись с моими сверстниками из России, я с удивлением узнал, что это  было совсем не так.