Сказка о художнике и говорящих красках О. Кипренск

В городе Петербурге на реке Неве стоит большое, красивое здание. Называется оно Академией художеств. Со всей России собирали туда способных мальчиков - будущих художников, скульпторов, архитекторов. Чтобы стали они мастерами первейшими, учили их красоте совершенной. А считалось, что красота эта самая только в богах, богинях, героях римских да греческих заметна. Потому-то и заставляли воспитанников знать их всех по именам и по целым дням делать с них копии - к себе в альбомы перерисовывать. И по стенам в Академии везде рисунки и картины в рамках висели с этими богами - и в классах и даже в коридорах, где мальчики играли и шалили, чтобы и на переменах глядели ученики на богов и учились.
Вот как-то раз показал учитель детям картину, где женщина была нарисована. Красивая, статная, в длинных развевающихся одеждах, золотистые волосы змейками вьются, глаза смотрят серьёзно, но ласково. Объясняет учитель:
-Это Муза. Считалась она у древних греков помощницей, наставницей и защитницей всех художников, музыкантов и поэтов. Всех, кто своим талантом искусству служит.
Закончился урок. Ушёл учитель и картину с Музой с собой унёс. Выбежали ученики из душного класса да прямиком во двор - на волю, на простор. Завели игры и забавы разные, завозились, зашумели.
Только один мальчик за всеми не побежал. Звали его Орест Кипренский. Остался он один в большом сумрачном коридоре. Из конца в конец ходит, всё думает:
-Если правда, что эта Муза художникам помогает, то она и мне помочь должна. Я ведь в Академии скоро художником стану!
Только он так успел подумать, глядь - мелькнули из темноты белые одежды, и очутилась перед Орестом женщина. Посмотрел на неё мальчик и видит, что незваная-то гостья точь-в-точь Муза с картины: и красотой, и статью, и волосом волнистым и взглядом серьёзным да ласковым. Только не похожа она на обычных людей - такая вся прозрачная, невесомая, словно воздушная.
Орест даже оробел:
-Ой, кто вы, тётенька?
-Не бойся, Орест. Я - твоя Муза. Ты обо мне подумал, вот и пришла я тебя навестить.
Осмелел Орест, поклонился вежливо, поздоровался. А Муза уже его расспрашивает:
-Ну, рассказывай, весело ли тебе живётся в Академии?
Признался мальчик:
-Не слишком-то весело. Других учеников родители навещают, домой на каникулы берут. А обо мне никто не вспомнит. Всё один да один.
-Да,- согласилась Муза.- невесёлые дела… Что ж, я не так сильна, чтобы дать тебе других родителей. Но если хочешь, подарю я тебе в утешение свой подарок.
Повела она тонкой рукой и откуда-то из-под лёгких одежд достала коробку.
-Здесь у меня говорящие краски. Нарисуешь кого-нибудь этими красками, посмотрят на картину люди и услышат голос того, кто нарисован. Если захочешь, сейчас эти краски твоими станут. Только есть одно условие. До тех пор будут твои краски говорить, пока сам ты останешься одиноким и не будет у тебя ни друзей, ни семьи. А стоит лишь тебе найти близкого, родного человека, потеряют свою силу краски. Это ты хорошенько запомни! Ну как, согласен владеть моим подарком?
Замешкался Орест. А боги, богини и герои, что по стенам развешаны, стали мальчику шёпотом из своих рамок подсказывать:
-Соглашайся!  Соглашайся! Редко человеку такие подарки даются!
Согласился Орест. Был он ещё мальчиком и не знал, каково весь век одиноким остаться. Вручила ему Муза коробку и тут же исчезла, словно её и не было.
Оглянулся мальчик по сторонам - на богов, на богинь, на героев, что ему советы давали. Молчат боги. На своих местах застыли - ни один не шелохнётся. Кто стоит, кто сидит, а кто и лежит в рамке по-прежнему, словно всем своим видом показывают: «С чего бы это нам, богам, суетиться? Мы - народ важный, солидный».
-Уж не показалось ли мне всё это?- подумал Орест. Да тут видит - в руках у него коробка с красками. Краски как краски, обыкновенные, и раньше он такими же работал. Что в них может быть волшебного?
Стал Кипренский этими красками картины писать. Одну закончил, за другую принялся, там и за третью берётся. Развесил он свои картины на стенах. Стали приходить люди. Смотрят они на работы художника, удивляются, ахают. То тут, то там только и слышно:
-Это невозможно! Это необыкновенно! Когда я смотрю на эти картины, я просто слышу живые голоса! В чём же тут секрет?
А художник стоит себе в сторонке да про себя Музу добрым словом вспоминает. И поначалу-то всё шло хорошо. Все художника хвалят, говорят слова приятные, весело ему такое о себе слышать.
Только вдруг напала на Кипренского тоска. И что за причина - понять нельзя. Всё у художника получается, всё ему удаётся. Много у Кипренского приятелей, а знакомых и того больше, толпы почитателей за ним повсюду ходят. А не отстаёт тоска. Только злее, сильнее становится.
Всё хочется Кипренскому видеть рядом с собой человека близкого, любимого. Но лишь подумает он об этом, чудится ему голос за спиной, будто зовёт его Муза, остерегает:
-Хорошенько запомни! Хорошенько!
Обернётся Кипренский - нет никого возле. Вспомнит он тут о тайне говорящих красок и жалко ему сделается без такого чуда остаться.
С той поры не знал уже художник покоя. Пробовал он тоску работой прогнать. Принимался за картины новые, сложные, целые дни в трудах проводил, лениться себе не давал. Нет, не уходит тоска, не отступает. Хотел было Кипренский весельем да забавой тоску отвадить. На балах, на праздниках отличался, танцевал чаще других, а смеялся громче - здесь, здесь тоска! Ничем от неё не отделаться.
И всё тот же голос ему везде слышится:
-Хорошенько запомни! Хорошенько!
Думал Кипренский тоску развеять, побывал в чужих странах - и тоска за ним потащилась. Вернулся он на Родину - тоска тут как тут, его поджидает.
И звучит в ушах голос - далёкий, незабытый:
-Запомни! Запомни! Запомни!
Совсем невмоготу стало художнику. Затеял он Музу обхитрить. Решил уехать далеко-далеко, в страну Италию, там найти себе невесту и зажить семейно. Чудилось Кипренскому, в чужом краю не найдёт его условие Музы, не потеряют свою чудесную силу говорящие краски.
Как решил, так и сделал. В стране нездешней женился Кипренский на итальянке Мариучче. Появилась у художника семья.
Но не удалось ему обмануть Музу. Много картин написал Кипренский в Италии, умелыми были эти картины, нарядными. Только навсегда замолчали говорящие краски, перестали они с людьми беседовать.
Понял это и сам художник. Хоть и не был он теперь одиноким, а тоска к нему пришла хуже прежней. Недолго он и прожил после этого - заболел и умер вскорости.
Но до сих пор, когда люди говорят о великом художнике Оресте Кипренском, вспоминают те его картины, что написаны говорящими красками щедрой Музы.