Сломанная ветка

Сломанная ветка

Он был необычен. Конечно, все инвалиды необычны. Человек без руки, ноги или в темных очках и с тросточкой всегда привлекал внимание. Появлялась какая-то жалость, сожаление. С желанием хоть чем-то помочь провожаешь его долгим взглядом. Но Леха вызывал совершенно другие чувства. Впрочем, все по порядку.
В каждом городе, поселке, и даже селе на бойких местах возникали стихийные базары. Потом их стали называть мини-рынками. На них люди продавали свою продукцию. Варенья, соленья, овощи и фрукты со своих дач, рыбу, выловленную «вот-вот» в местной реке, самолично связанные предметы одежды. Даже комнатные цветы в горшках! Подъезжали машины с товарами из других городов. Как не старались городские власти «окультурить» такие места торговли, но «индивидуалы» отвергали непривычные прилавки и киоски, и гордо выставляли свою продукцию на старых ящиках, поставленных прямо на асфальт. Состав продавцов был стабилен. В основном, это пожилые люди, которым не хватает либо общения, либо денег. Все давно перезнакомились, определили критерии взаимных симпатий и антипатий. Этим они как бы и составляли коллектив. Они рекламировали товар соседей, помогали в размене денег, присматривали за товаром, если товарка отлучалась «на минуточку». Надо сказать, что, как покупатели рассматривают и оценивают товар, так и продавцы рассматривают и оценивают покупателей. И мнение это было уже коллективным. Горе новичку, не нашедшему общего языка с этим обществом. Такие там не задерживались.
Возле крупного супермаркета на улице Чкалова и работал такой мини-рынок. В один из осенних слякотных дней появился там инвалид-колясочник. Надо сказать, что нищие или инвалиды, просящие милостыню, явление  в современности довольно редкое, но все же существующее. В основном это явно спившееся небритые мужики или бабушки, у которых внуки отбирали пенсию. Были, конечно, и те, кто на этом зарабатывали. Они сидели и стояли у входа в церкви и крупные магазины и протяжно постанывали: «Подайте Христа ради на пропитание». Леха был другой.
Всегда чисто выбритый,одетый с претензией на щегольство, он излучал какую-то бесшабашную веселую энергию. Его можно было назвать и привлекательным и, даже, красивым по меркам безкосметичной России. Глаза с некой грустинкой, нос с горбинкой придавали ему мужественность и какую-то дикость. А шикарные вьющиеся волосы делали эту дикость веселой и нестрашной. У него не было обеих ног по колени. Концы чистых и выглаженных джинсов были засунуты под сидение коляски. Нитяные перчатки, в которых он крутил колеса каталки он прятал в маленькую барсетку, висевшую у него на шее. Куртка защитного цвета дополняла его гардероб.  Коробку средних размеров для подаяния он, как бы между прочим, держал в руках. С первых же дней его звонкий, несколько нахальный голос покрывал шум торговли.
"Дамочка, дамочка, какие у вас красивые туфли! Это из Парижа? От самого Лассаля?"
И пять из близстоящих дам взглянет себе под ноги, а три потом с улыбкой достанут кошелек и подойдут к Лехе.
"Мужик, ты чего такой хмурый? Жизнь заела? Тогда надо попить пивка. Я бы составил тебе компанию, но, вишь, на работе."
И сто рублей падало ему в коробку:
"Выпей после работы."
Леху никто не видел ни унылым, ни пьяным В редкие часы затишья, когда поток покупателей иссякал, Леха объезжал ряды продавцов, интересовался бизнесом, хохмил, рассказывал анекдоты. В общем, создавал настроение для  уставших за полдня  пожилых людей. Не надо говорить, что Лёху полюбили все. Не жалели, нет. Просто он был для них свой.
Как-то одна торговка поинтересовалась:
"Ноги-то где потерял, сердешный?"
"А сами отстегнулись и утопали неведомо куда."
"Тю! А мы думали, на войне на мину наступил."
"Была, была мина. Курчавая такая. Вот с такой грудью! Но замужняя. Как-то ночевал у неё, а тут муж раньше вернулся. Я из окна выпрыгнул. Третий этаж. А там, на земле железные штыри были вбиты зачем-то. Ноги вдребезги! Вот только и осталось.  Эх, все от вас, евины дочки! Вот сейчас живу на квартире у одной. Тоже ничего, сдобненькая. Так я квартплату ночами в постели отрабатываю… благо штыри выше ничего не повредили."
"А семья-то была?"
Но тут Леха замыкался и отъезжал на свое место. Приходила иногда к нему женщина, приносила теплые вещи, если холодало или дождевик, если моросил дождь. Он отдавал ей не съеденные пирожки и булочки, которые подавались ему вместо денег. Как-то пришла она, а Лехи нет. Огляделась.
"Часа два, как укатил" – сообщили ей.
"Значит к ней поехал."
"К кому?"
"К дочери. У него же семья была. А, как ноги ему отрезали, жена его выгнала, да и слово с него взяла, чтобы он к дочери не приближался. У неё, мол, другой, нормальный папа появится. Он всю свою пенсию переводит на её счет, даже из подаяний добавляет. На остальные живет. Ему много не надо, он же малопьющий. А к дочке ездит. Я проследила. Подъедет к детскому садику, когда детей на прогулку выведут и смотрит. Часами так сидит. Губами что-то шепчет."
   Не надо говорить, что, после этого разговора поток продуктов к Лёхе резко увеличился. А Митрич, торгующий картошкой, принес ему почти новый бушлат.
"Сын не носит. Не модно. А у меня ватников завались! Носи, он теплый."
   Как-то незаметно, в борьбе с вьюгами и морозами проскочила зима. Солнце все теплее и приветливее встречало горожан на улицах. Снег обиженно плакал и исчезал. Наступила вербная неделя. На мини-рынке стали продавать веточки с пушистыми серыми почками. Подарили такую и Лёхе. В этот день он был особенно весел.
"Весенняя акция! Кэш-бэк! Каждое второе подаяние зачтется вам бесплатно! Спешите! Только сегодня!"
 Модное слово кэш-бэк в сочетании с инвалидной коляской привлекало внимание прохожих.
Вдруг Лёха замолчал. Как подавился. Его жадный и ласковый взгляд был устремлен на девочку лет пяти в розовом пальтишке. Из под такой же розовой шапочки выбивались веселые кудряшки. Девочка одной рукой держалась за руку импозантного мужчины, в другой держала большой леденец на палочке. Вдруг, она медленно подошла к Лёхе и положила ему в коробку леденец.
"На дядя!"
Лёха сидел, как мумия, пальцы вцепились в подлокотники кресла, а губы шептали:
"Катенька,…доченька…"
Девочка отошла к мужчине.
"Папа, а почему дядя назвал меня Катенькой. Я же Каролина?"
"Дяде твой леденец не нужен. Ему денежку надо дать. Пойдём, дочка, в магазин, разменяем деньги и ты ему дашь немного. Он будет рад."
Как только они исчезли в дверях супермаркета, Лёха судорожно закрутил колеса своей коляски.
Больше его никто не видел. На месте, где он сидел, осталась лежать сломанная веточка вербы. Её никто не поднимал,  она лежала там пока не засохла, и легкий весенний ветерок  унес её куда-то  вдоль улицы.