Стефаниа, Тинто и сурковский сионизм за кадром

      - Если суть инновации состоит в использовании лишь половины головы Брасса, - голос космического генерала Рагозина был глух и весом ; словно китайские капли от насморка он ощутимо вдалбливался гнусью произносимых звуков в костяную поверхность голов старательно записывающих каждое слово господа Сенат, одутловатыми мумиями усыпавшими базальтовую поверхность лавкрафтовского кенотафа, обнаруженного искпедицией Рериха в самой гуще волос прелестной Лизоньки Тицкой, упорно и ответственно не желающей засирать и так донельзя засранное информационное пространство на великом и могучем, а значит : омерзительно уже заранее априорности, по - русски ? На х...й. - То, учитывая нарушение грамматицки, - он остро взглянул на шныряющих по валунам мандавошек, возглавляемых раздувшейся от вечорошнего зельца армяшкой Симонян, жидовкой Потупчик, грызункой Канделаки и самой русской из онадатр - неустановленной, но говенной настолько, что мой тиви, пользуемый как монитор, сам вышел в окно и утомленно рухнул на мельтешащего по асфальту усатого цветка, чья интеллектуальная сила ушла именно в усы, - ложим мы с прибором на все ракетные лета Брэдбери.
      " Святотатство, - подумал Елдырь, резиновым экспандером с невероятной выдержкой качая пензионную мышцу, куда ему и надлежало рано или поздно окунуться. В пензию, конечно. А она в Биаррице не так уж. Ладно, ежели обнаружится какой неродственник или собственность в Париже Лизки Песковой, а если вот нет вот ? Существуй на одиннадцать тыщ долларов в месяц, чо хошь делай, а вспомнишь неуловимого Шендеровича ... "
      Связная нить дельных толковостью размышлений Елдыря прервал отдаленный шум. Боковая стена ямы зашевелилась.
      - Шендерович - гном, - осмысленно закричала белесая теннисистка, так и сохнущая в яме эоны бытия. Вынали Сэма и усаживали голой сракой на планер плэнера, ищая любого мимохожего Саврасова Шишкина, но нашли лишь аналитика Шишкина и окончательно спившегося великого, как сам Грибов, актера ( любого), ходили искать Комара за семь верст, но выявили растрату подведомственных и широченное рыло опять актера, пристававшего к ублюдку Бодрову с неуместными вопросами, пока хренов Маковецкий звучал музыкой русской весны в наушниках плейера лысого брата, готового хоть в Африку, лишь бы подальше от таких родственных взаимоотношений, впрочем, чрезвычайно концептуальное кино о судьбе идущего в Орлеан маршала Франции Жиля на пару минут отвлекло, но затхлый вкус пахомовского дерьма, пусть и упакованный лакокрасочно самой тупой спортсменкой планеты в пожухшие невзгодами обрывки рашатудеевских листовок и прокламаций смыслы непонятой потребителем консистенции, вопиял о многом. Можно было бы сказать и больше, но явная ассоциативность с еврейской гениальностью Лурка затычкает уста автора этой никакой плагиатной сказочки не хужее бэдээсомовского кляпа Диты фон Тиз, без коей, как известно, все почвенные Сомики с вовсе ненужными переводчиками давно самоубившегося Хантера отмерли.