Жизнь малявки. - 4. Тетя Тома и Тобка

      Лето. Нас перевели во второй класс.
     Теперь, мы свободно гуляем "за проходной" нашей части.
     В школу ходим километра за полтора. Но, с пятого класса нас ждет "большая" школа. Она стоит за березовой рощицей, прямо напротив КПП.
     Туда мы и направились.

     Рядом со школой, за деревянным заборчиком, который был так мал, что туда заглядывали коровы, мы увидели "Тётю Тоню".
     Так звали все худую и высокую, но очень низко склоненную к земле, даже горбатую, бабушку Тоню. Она подметала подъезды в нашей части.
     Черты лица у неё были крупными, и казалось, что они вырезаны из дерева.
На волосы был всегда повязан платок, как у бабы яги, назад. Весь её образ был какой-то особый:
     - длинное тёмное платье в мелкий цветочек, ведро, обязательная метёлка, и обязательно черный длинный пиджак.
     Ходила она медленно, уложив руку на спину, и на ногах у нее было что-то бесформенное.

     На всех торжествах тётя Тома сидела в президиуме или на трибуне. И на её черном пиджаке появлялось много-много блестящих медалей на разноцветных ленточках, и ещё красивая темно-красная звезда. Волосы были тогда аккуратно уложены на затылке, и заколоты черными скрепочками.
     Встретить её у подъезда было всегда событием, ведь она обычно с нами разговаривала. Большая, и какая-то мягкая, она всегда  смотрела на нас нежно и ласково. Мы сидели на теплых боковинах каменных  ступеней, слушали и рассматривали её. А когда она перемещалась дальше, то завороженно смотрели ей вслед.

     Иногда у нашего дома появлялась бездомная дворняга Тобка. Прибегала она в часть что-то посмотреть и проверить. А для нас, самым большим удовольствием было забежать домой, и вынести ей пару котлет, которые мама оставляла, уходя на работу.
     Кстати, став уже совсем взрослым человеком, я ИМЕННО, перестала уважать соседского мальчика лет шести-семи, когда он, щелкая семечки, угощал собаку шелухой.

     Так вот, увидев тётю Тому во дворе домика рядом с "большой" т.е. двухэтажной школой, мы, без зазрения совести, попросились к ней в гости.
     Тётя Тома казалась нам очень важной, и очень значимой для всех.
Но, когда мы вошли в ее "хижину" через непонятную дверцу, то оказались почти в полуземлянке. Маленькое жилье состояло из одной комнатки, и имело маленькую же печурку, деревянный лежачек за ней, и маленькое окошечко размером с два листа А4.
     Первое, что бросилось в глаза, - это "броуновское" движение множества кошек, которые существовали здесь на всевозможных выступах полутемной конурки.
     А второе, - это наша Тобка, которая куда-то пропала в последнее время.   Сейчас она лежала на тряпочке в уголке. Теперь у неё не было одного глазика...
     Мы как-то сразу поняли, что Тобка не "просто наткнулась на ветку"...

     Я ощутила убожество этого места...
  Тогда мы с родителями уже "пожили за границей" в благоустроенном жилье.
  И, даже, меня растила до садика замечательная, сухонькая морщинистая няня полячка, у которой в комнате над кроватью висела картина с красивой девушкой в окружении маленьких крылатых путти.
  Стена в моем дет.саду, на время концертов, полностью разъезжалась до потолка на две стороны, а в спальне потолок был кесонный, из темного дуба, - это было здание старинного костела.
  Да и просто, в купе поезда Варшава - Москва на столике всегда стояла лампа в хорошеньком желтом абажурчике...

     Но тогда, точно помню ТОЛЬКО ОДНУ мысль, которая пришла  мне в голову.
 Выражаясь взрослым языком: - "Какое счастье, быть такой свободной, что можно взять себе домой одноглазую Тобку!"


(* - На фото моя польская няня с 3-х месяцев до 3 лет садика.
     Приезжая уже к своей бабушке, я играла на печке с куклами на польском.)