17. Половина денег

     Я и сотрудницы детсада - ясли сидим в большой комнате, где проходят праздники, где встречаются и расходятся группы, которые собираются на прогулку или приходят с прогулок.
     Все ждут кассира Петровну.
     Через маленькие, круглые окна задней чугунной дверцы барабана в комнату на пол яркими, длинными полосками падает красноватый свет.
     Падающие в поддувало горящие угли тоже ещё немножко освещают женщин, меня и большую комнату.
     Сам барабан чёрный, круглый, железный и высокий до самого потолка. Он обогревает сразу три комнаты:
комнату, в которой мы сидим, и ещё две. У нас большая половина барабана, а в двух других комнатах понемножку,
поэтому в нашей комнате очень тепло.
     Уголь в барабане горит красноватым, золотым, белым и синеватым пламенем.
     Угли от огня потрескивают, пощёлкивают и убаюкивают.
     Каждый раз, когда уголь в барабане почти прогорает, тётя Нюра встаёт со стула, железной кочергою сбрасывает золу из топки
в поддувало, из ведра набирает уголь в железный голубой совочек и кладёт в барабан. Наложив в топку большую кучу чёрного угля, она садится на стул и вместе со всеми продолжает ждать Петровну.
     Люди сидят на стульях, на табуретках и на маленьких длинных скамейках, которые взяты в детских раздевалках.
     Между сидящими полукругом людьми и чёрным барабаном установлен низкий, коричневый продолговатый столик.
     С обеих длинных сторон столика стоят две старые белые деревянные табуретки.
     На столик поставили железную керосиновую лампу с чистым стеклом, но почему-то не зажгли.
     Постепенно в комнате собралось много сотрудниц, но пришли ещё не все.
     Нет моей мамы, у которой много дел по уборке садика, и воспитательницы ночной группы Елены Сергеевны.
     Нет заведующей Александры Максимовны, у которой в кармане всегда есть деньги.
     Нет завхоза Филипповны, у которой всегда много срочных дел.
     Нет воспитательницы Валентины Ивановны, у которой дочь заболела и лежит с высокой температурой.
     Нет бухгалтера — кассира Петровны, которая с утра ушла вместе с тётей Мотей в Госбанк за деньгами и до сих пор
не вернулась, потому что из области долго не было денег.
     Вечером деньги привезли и теперь их получают все кассиры города. И Петровна тоже получит.
     Женщины терпеливо ждут, когда Петровна придёт и раздаст получки. Никто не уходит, потому что всем нужны деньги.
     Все устали сидеть и ждать. Люди мучаются и зевают. Кто-то спит и тихо посапывает. Они не мучаются, а просто спят.
     Кто-то шёпотом говорит с соседкой. Кто-то негромко рассказывает весёлые истории и вокруг него все тихо смеются
и улыбаются.
     Мы с тётей Асей, старшей поварихой, сидим на красивом венском стуле наискосок столика и барабана.
     Я пристроился на коленях у тёти Аси.
     Тётя Ася — женщина с большими, круглыми, чёрными глазами. Она маленькая и, как все повара, толстая,
поэтому мне мягко и удобно сидеть.
     Я слушаю разговоры взрослых, смотрю на мелькающее пламя в печке, на угольки, которые падают в поддувало.
     Угольки ярко вспыхивают, горят пламенем, а потом быстро темнеют и превращаются в серый пепел.
     Иногда я сплю, потом просыпаюсь и прислушиваюсь к тому, о чём говорят вокруг.
     Когда ночью пришли Петровна и тётя Мотя, все сразу обрадовались, зашумели и заговорили, а я проснулся.
     На длинном столике зажгли керосиновую лампу. В комнате стало светло.
     Женщины по очереди стали подходить за получкой и присаживаться у столика на табуретку напротив кассира Петровны.
     Петровна всем давала деньги, потом спрашивала несколько раз, ей отвечали, и кассир забирала половину денег назад,
а люди за это макали ручку в чернильницу, расписывались на бумажках и получали свою половину получки.
     Мама пришла последней и села у столика перед Петровной.
     Кассир Петровна посмотрела в бумажку и дала маме несколько больших и маленьких денег, а потом спросила, как спрашивала всех:
     — Саня, а ты будешь покупать облигации для народного хозяйства?
     Мама кивнула головой и ответила — Буду.
     — А на какую сумму?
     Мама сказала — Как все.
     Петровна сказала: — Все подписались на полгода по 50% зарплаты.
     Мама сказала:
     — Я тоже.  — И отдала деньги. 
     Петровна отсчитала и положила на стол возле себя половину маминой получки, а другую половинку положила на столик перед мамой. Мама взяла деньги в руки, растеряно посмотрела на них и почему-то заплакала.  Слёзы ручьями побежали у неё из глаз и никак не останавливались.
     Мама сидела прямо, опустив руки с деньгами на колени, и беззвучно плакала.
     Женщины молчали, вздыхали и сочувственно смотрели на мою маму.
     Я не понимал, почему мама плачет, и потому испугался.
     Тётя Ася ласково обняла меня, погладила по голове и сказала:
     — Не бойся, Илюша. Ничего страшного. Поплачет, ей и полегчает.
     Большая тётя Мотя сзади подошла к моей худенькой, маленькой маме, обняла её за плечи, немножко прижала к себе
и негромко сказала:
     — Не плачь, Саня! Не расстраивайся!
     Войну пережили и сейчас не умрём!