Одна в поле

Нам только кажется,
Что мы ведем игру.
Но в чьих-то играх
Мы всего лишь пешки.
В степи былинка
Пляшет на ветру.
Земля и небо,
А былинка между.
                А.Г.

ОДНА В ПОЛЕ

1 часть. Великая степь (Кач)

Глава 1

Темнота перед глазами порой бывает как спасение. Ничего не видеть  страшно, но еще страшнее то, что возможно увидишь. Дэй боялась пошевелиться, чувствуя тошноту и ноющую боль во всем теле. Как будто ее прокрутили в центрифуге. Надо было бы открыть глаза, пошевелить хотя бы пальцами, но страх не отпускал, не давал расслабиться. Рассудок отказывался воспринимать действительность. И все-таки нужно было отважиться и взглянуть на ту реальность, которая была вокруг. Может быть ничего страшного и не было. Может быть, может быть..., и она открыла глаза. И первое, что она увидела, был свет. Спустя мгновение все вокруг приняло привычные очертания. Она смотрела на черную панель с безжизненными кнопками и почерневшими экранами.  Осторожно перевела взгляд на напарника, не поворачивая головы и избегая взглядом  лобового иллюминатора. Кид не двигался. Шлем лежал у него на коленях. Его лицо было безжизненно бледным. Кровь в уголках губ и под носом уже засохла, стала почти черной. Он был мертв. Она это знала, но не хотела верить, что это так. Их найдут, Кида обязательно реанимируют, все будет хорошо! Да, черт возьми! Потому что все было плохо!
Все было не просто плохо, все было безнадежно плохо. Однако она была жива. Вопреки всему она была еще жива. Дэй осторожно подняла голову. Тошнота почти прошла, оставив во рту неприятный кисловатый привкус. Она уставилась в лобовой иллюминатор, воспринимая это действие как неизбежность. «Предел возможностей, и я за этим пределом», - подумала она.  «Предел возможностей» был бурой степью с низким пасмурным небом. Шел дождь, мелкий, косой под слабыми порывами ветра. Дэй помнила, как они падали в эту кромешную густоту серых плотных облаков. Ее левая рука еще продолжала сжимать рукоять ручного тормоза. Она убрала руку. Хорошо, что разведывательный глайдер кроме электроники имел аварийную механику, которая не зависела от работы бортового компьютера, но только от ручного управления. Всего две механические системы: торможение аппарата сдвоенными парашютами и открывание изнутри аварийного люка.
Их не будут искать, Дэй это понимала. Аварийный маячок и вся система связи не работали. Кэп не будет рисковать экипажем из-за двух погибших пилотов. Жертвы неизбежны. Дальний космос и чужие миры – это не прогулка в парк развлечений. Дэй помнила правила и предписание в подобных ситуациях. Корабль покружит вокруг планеты нужное время и уйдет, вычеркнув из списка еще двух членов экипажа. Ей не хотелось думать о том, что существовала и иная реальность: их просто некому спасать. Потому, что..., потому, что никто не выжил.
Но она была жива. Она начала лихорадочно соображать. Так, так .... Воздуха хватит на двое земных суток, если считать, что воздух нужен ей одной. Аварийный запас кислорода имелся в баллонах ранца, что крепился на спине. Скафандр спасал от неизбежных перегрузок, имел парашют и поплавковое устройство. То есть полный комплект жизнеобеспечения на разные предвиденные случаи. Случай аварийной посадки тоже был предвиденным. Непредвиденным было одно – падение на неизвестную планету в консервной банке. Да, на какое-то время ей хватит кислорода, воды, еды... А потом агония удушья. Или обезвоживание. Лучше сразу выйти наружу, снять шлем и вдохнуть воздух чужой атмосферы. Возможно моментальная смерть, а может быть.... Да, может быть. Она закрыла глаза, проваливаясь в забытье. Вдруг как-то все отпустило, когда решение было принято, осталась только усталость. Не было ни сожаления,  ни злости.
Примерно через два часа Дэй открыла глаза, вздохнула: «Господи!». Когда у человека нет четких идеалов, когда он рационален до мозга костей, все равно в трудную пору жизни, а возможно и в последнюю минуту, он непроизвольно поминает либо маму, либо бога. Так уж устроен человек, что кто-то должен быть за пределами его «я», как поддержка или как виновный. Маму Дэй давно не поминала, с мамой было все в порядке, мама была жива, мама была дома. А бога не было. Может где-то он и был, но там где бывала она, его точно не было. И вообще она об этом никогда не задумывалась, но сейчас вырвалось по инерции подсознательное, глубинное. Как последняя инстанция, но увы, не надежда.
Дэй отцепила ремни безопасности, перебралась в заднюю часть глайдера. Отвинчивание крышки аварийного люка заняло несколько минут. С трудом откинула люк, выбралась наружу. Похоже давление на планете было немногим меньше земного, она двигалась достаточно быстро, несмотря на скафандр. Дэй помнила, параметры планеты были близки к земным, состав атмосферы тоже, но с чуть меньшим количеством углекислого газа, наклон оси сильнее, примерно в сорок пять градусов. Планета кружилась вокруг оранжевой звезды полулежа, таща за собой два спутника. Это все, что можно было определить с орбиты дальнего спутника. Какие-то спектральные анализы аналитики делали, иначе они бы вообще не потащились к этой системе. Планета земного типа в «поясе жизни» оранжевой звезды! Как же было не свернуть немножко в сторону от намеченного пути. Никто не предполагал, что в этой части космоса может быть что-то подобное. Признаки жизни на таком расстоянии не фиксировались. И явных знаков, что планета обитаема разумными существами тоже не было видно. Беспилотный разведчик, запущенный с орбиты ближнего спутника, не вернулся. Почему кэп решил подойти ближе, Дэй сейчас не могла понять. Хотя, когда такое решение было принято, она обрадовалась. Они не искали специально эту систему, их цель была гораздо дальше. Но эта неожиданная находка вызвала всеобщее возбуждение. Планета, на которой возможно есть жизнь! В иллюминаторы был виден маленький бирюзовый шарик, а на экране компьютера сквозь разрывы облаков хорошо были видны голубоватые пятна морей, коричнево-зеленая мозаика материков. Но признаков цивилизации заметно не было, никакого скопления огней на темной стороне планеты, никаких помех в электромагнитном поле. И тогда стали готовить первый глайдер с пилотами. Обычное дело. Он должен был кружить вокруг планеты почти на уровне верхних слоев ее атмосферы. Это была всего лишь разведка. Кид готовил свой разведывательный глайдер номер один. А она сама вызвалась в напарники. Высаживаться на поверхность сразу никто не собирался. Никакой кэп не будет посылать людей, не проверив все риски. И все равно это был слишком рискованный шаг.
Они и высадились, навечно, без риска вернуться обратно. Но они могли бы вообще не высадиться, они могли бы болтаться на орбите. Тогда возможно корабль бы их подобрал. Если бы осталось кому подбирать. Дэй помотала головой, насколько позволял шлем, анализировать сейчас ситуацию катастрофы не имело смысла, по крайней мере для нее. Пустое дело, отчет ей точно некому будет давать. Может себе, потом, когда-нибудь, в другой жизни....
В скафандре нельзя было понять холодно или тепло снаружи. Степь была рыжей с бурыми проплешинами. Мелкий дождь придавал окружающей реальности какую-то акварельную расплывчатость. С  глайдера степь просматривалась во все стороны до самого горизонта. И только с одного края далеко-далеко едва заметны были беловатые неровности. То ли облака, то ли горы. Степь не была плоской, но она была везде. Никаких кустов или деревьев, только невысокая рыжая трава. Возможно она была такой постоянно, или всего лишь соответствовала времени года. А какие тут времена года? Да какая разница, какие, разве это сейчас важно! Ничего уже не важно.
Дэй скатилась с мокрой, но еще теплой, крыши глайдера прямо в траву. Она инстинктивно отодвигала свое же принятое решение. Пять минут сейчас ничего не решают. Даже если воздух пригоден для человеческих легких, то в нем могут быть смертельные микроорганизмы, или микродозы каких-нибудь  вредных газов. И это тоже уже не важно. Она осмотрела глайдер скорее машинально, чем критически. Тот немного зарылся носом в грунт при посадке. Они ведь не садились, они падали. Парашюты белыми горками лежали поодаль. Вручную глайдер не поднять в воздух. Он был целым, без видимых внешних повреждений, но бесполезным. Консервная банка, потому как внутренние повреждения были необратимы. У глайдера не было запасных процессоров, как на звездолете. Какое-то излучение вокруг планеты убило все электронику. Вполне возможно, что пострадал и сам корабль. Не хотелось думать, что это мог быть запущенный кем-то ЭМИ. Тогда тем более ждать помощи не откуда.
Было тихо, даже шелест дождя не слышался. Дэй только сейчас сообразила, что шлем не пропускает звуки. Значит работает одна система воздухоподачи, приводимая в действие ее же дыханием. Дело совсем дрянь. Правила аварийной посадки предписывали не паниковать и дожидаться спасателей. Но Дэй помнила два похожих случая из предыдущих полетов: минута тишины и портреты в траурной рамке в кают-компании. Не смогли вернуться, обрыв связи, не сработал сигнал..., да мало ли что могло случиться. Двое против сотни, если эта сотня в б;льшей опасности. А что корабль здорово тряхнуло, она не сомневалась. Иначе они бы не оказались здесь.
И Дэй решительно откинула шлем. И сейчас же мир вокруг наполнился звуками: шум ветра, стук капель, и какие-то еще неясные далекие звуки. Уши слегка заломило. Дэй перестала задерживать дыхание, и в нос хлынули горьковатые и пыльные запахи степи. И воздух резкий холодный. Голова закружилась так, что Дэй непроизвольно опустилась на колени. «Это все!» - обреченно пронеслось в мозгу. Она дышала быстро, чтобы наполнить свои легкие чужим воздухом и покончить со всеми проблемами одним разом. В висках бешено стучала кровь, в глазах плыло, вернулось состояние тошноты. Ей казалось, что еще мгновенье и глаза выпадут прямо в эту рыжую траву, а из ушей и ноздрей туда же хлынет ее вспенившаяся кровь. Никакое прошлое не пронеслось  картинками в ее мозгу. Перед глазами была одна картина – бурая степь – ее могила.
Не такой она представляла себе свою смерть. И все же она не умерла ни через минуту, ни через десять. Она упала навзничь, подставляя дождю горящее лицо. Холодные капли струйками стекали по щекам. Дыхание стало ровнее, в ушах уже не давило. Она все еще была жива. А это значило, что надо было как-то выживать дальше. Дэй села в траву, прижавшись спиной к теплому боку глайдера, задумалась. Только не паниковать!
Что бы она делала, если бы на Земле попала в неизвестную дикую местность? Здесь не Земля, она не знает,  кто здесь обитает. Может быть здесь только растения, если это растения. Она подергала траву, в руке остались несколько сухих стеблей. Вроде просто трава. Можно, конечно, сидеть у глайдера, дожидаясь, как кто-нибудь тебя найдет. А если этот кто-нибудь вовсе недружелюбен, если он вообще существует. У нее есть немного стимулирующих таблеток, питательных батончиков и литра четыре воды. Без еды она проживет дней семь, а без воды и двух дней не продержится. Сутки здесь немного длиннее земных.  Если здесь обитают только растения и животные, то все проще – она королева здешнего мира. Вопрос в том, насколько долго. А если есть хоть какая-то гуманоидная цивилизация, то дело обстоит по-другому. Вряд ли тут обитают высокоразвитые существа, хотя гасящее электронику излучение не могло быть работой дикарей. Надо попытаться найти эту цивилизацию. Нет! Такая цивилизация скорее враждебна к людям, если при приближении чужого корабля они не сделали ни одной попытки как-то связаться, сразу показали кто есть кто  на этой планете. Возможно, они сами на нее выйдут. Тупо ждать пока тебя найдут и прикончат. Самый страшный враг гуманоида – это другой гуманоид. Это и дураку известно.
День как будто клонился к вечеру, стало темнеть, небо с одного края вдруг окрасилось в лимонный цвет. Это выплывал ближний спутник, его не было четко видно из-за плотной облачности, но в этом месте на небе было огромное желтоватое пятно. Дэй решила подождать до утра. Она вернулась в глайдер, задраила люк на всякий случай. Выпила воды, разжевала пару таблеток. Мертвый Кид ее беспокоил, ночь рядом с мертвецом не вдохновляла. Она снова открыла крышку люка, обливаясь потом вытащила тело наружу. Дождь почти прекратился. Дэй надела на голову Кида теперь совсем ему не нужный шлем. Подумала, обшарила все карманы его скафандра. Любой разведчик имеет в своем арсенале много чего полезного. Складной нож с несколькими лезвиями, допотопная газовая зажигалка, моток нейлонового тонкого шнура, простой туристический компас, какие-то скобы и зажимы, маленькие песочные часы на пять минут, упаковка стерильного пластыря и пять пакетиков мятных леденцов. Ранец напарника она отцепила еще в салоне. Переложив все в свои карманы, Дэй достала свой нож, точнее кинжал. Это был настоящий раритет, подарок метра Гуччи. Ножны из толстой тисненой кожи, кинжал чуть менее фута с лезвием шириной в два пальца, с рукоятью, обмотанной кожаным шнуром. Настоящий маленький меч. «Это квилон, пригодится», - метр вручил ей его после церемонии по окончании академии. Кинжал пристегивался к правой голени и до этого момента ей ни разу не пригодился в качестве того инструмента, как она собиралась его использовать.
Неподалеку от глайдера Дэй отмерила нужного размера прямоугольник, прочертив по периметру борозду кинжалом. Под светом неизвестного спутника ей удалось выкопать приличной глубины яму. Она устала. Однако нашла в себе силы раскромсать тем же кинжалом один из парашютов. Обмотала тело Кида наподобие мумии, стащила его в могилу, засыпала грунтом, сверху холмика уложила срезанный дерн. Хорошо бы положить сверху камень, но камней в округе не было ни одного. Постояв пару минут над последним пристанищем напарника, Дэй вернулась в глайдер. «Не в первый раз я прощаюсь с товарищем, но первый раз хороню сама», - с этой тоскливой мыслью она и заснула.
Проснулась она от яркого света, бившего в глаза откуда-то сбоку. За ночь в пелене облаков появились просветы, сквозь которые оранжевое светило возвещало день. Дэй осторожно огляделась. Никто ее не поджидал, не было даже намека на чье-то присутствие. «Возможно, это хорошо, что меня никто не ищет», - подумала она. Не муссировать прошлое, жить настоящим, заглядывая немного в будущее - принцип космического разведчика. Дэй решила, что на данное время и в ее положении это самое разумное. Она покопалась в ранце Кида, взяла с собой его порцию воды, таблеток, питательные батончики, баллончик для зажигалки, упаковку сухого горючего. Можно, конечно, было бы все переложить в свой ранец, мало ли что ей понадобиться. Но у нее были и свои вещи, которые весили поболее кидова ранца. Запасной термокостюм весил немного, но место занимал. Больше всего весил глок и патроны к нему. Вообще-то это было неразрешенное оружие, впрочем и незапрещенное. Основное оружие в космосе – это бластер. Правда, сейчас он был также бесполезен, как и сам глайдер. Батареи, которые заряжали бластер, тоже вышли из строя. А глок был безотказен в любой обстановке. Дэй прицепила кобуру поверх скафандра, так, чтобы глок был под левой подмышкой. Вытащить его оттуда - дело одной секунды.
В глайдере оставалось еще много нужных вещей, которые не зависели от электроники и батарей. Например, обычный армейский бинокль. Дэй взвесила его на руке, тяжеловат, она подумала и сунула его в ранец, откуда предварительно вынула баллоны с кислородом. Зачем они ей теперь? Упаковавшись, она еще раз огляделась, на всякий случай потыкала все кнопки, подергала тумблеры, убедилась, что за ночь ничего не изменилось. Ладно, она сможет сюда вернуться, если с ней ничего не случится, и если глайдер не найдет кто-нибудь раньше нее.
Она некоторое время пялилась в иллюминатор глайдера, обдумывая, каким способом можно подать сигнал на звездолет. Поджечь степь, такой пожар будет виден даже из космоса. Но мокрая трава вряд ли будет гореть. Поджечь баллоны с кислородом? И ее разнесет вместе с ними, спасть будет некого. Стрельба из глока ничего не даст. Впрочем, если со звездолета пошлют спасательное судно, ее найдут, даже если она уйдет от глайдера. То что глайдер надо покинуть и надо куда-то идти, было навязчивой мыслью, как опасное предчувствие. А Дэй привыкла доверять своей интуиции.
Странно, если это действительно был ЭМИ, то почему же их  не искали местные гуманоиды? Возможно их глайдер был сущей мелочью для врагов. А может никаких врагов и не было, просто природные неучтенные обстоятельства.
Выбравшись на крышу, она размышляла в какую сторону податься. Где тут север или юг, черт его знает, в какое полушарие они приземлились. Достала компас, стрелка покрутилась и встала, Дэй развернулась, стрелка тоже  двинулась, но потом вернулась в прежнее положение. Вот только север ли там, или просто один из полюсов магнитного поля планеты. Она решила, что будет считать востоком сторону, откуда всходило светило. Не Солнце. Они не дали ему нормального названия. Просто GF 749. Она пойдет за этим Джи-Эф. По крайней мере будет ориентироваться на него.
Отойдя с километр, Дэй оглянулась, глайдер еще был виден и походил на огромного заснувшего тюленя. «Прощай, Кид», - сказала Дэй вслух и двинулась дальше.
Пройдя еще километра три, она заметила, что есть небольшой уклон поверхности на северо-запад. А уклон мог привести к воде. Раз идет дождь, значит, есть реки.
Погода способствовала пути, было по-осеннему прохладно, хотя моментами Джи-Эф, выглядывая из облаков, припекал спину. Дэй пересекла небольшую ложбинку, поднялась на взгорок, здесь она и решила устроить короткий привал. Не успела достать фляжку с водой, как за спиной послышался топот множества ног. Оглянувшись, Дэй замерла, открыв рот от удивления. Из ложбины серой лавиной несся табун лошадей. Их было около двух десятков или чуть более, все одной масти - серебристо-серые, с пепельными гривами и хвостами. Дэй напугалась, что сидит на их пути, вскочила. Но вожак круто обогнул ее, скрылся в следующей к западу ложбине. Глядя вслед скачущим лошадям, Дэй почувствовала, что-то с ними не так. Они не были настоящими лошадьми. У каждой во лбу торчал спиралью закрученный рог в полторы ладони длиной. «Единороги!» - изумилась Дэй.  Она протерла глаза, последний единорог, исчез как мираж. Но следы их копыт вовсе не были миражом.
«К водопою, или с водопоя?» - гадала Дэй. Решение этого вопроса означало, в какую сторону лучше двигаться. Она решила идти по следам единорогов. Это оказалось непросто, похоже единороги разминались, их следы местами замыкались в круг. Махнув на них рукой, Дэй двинулась прямо на северо-запад, все еще удивляясь увиденному. Конечно, здесь могли водиться самые немыслимые существа. На Земле единороги жили в  легендах и сказках. Никто ни разу не подтвердил, что они когда-то существовали на самом деле. А тут... Может, здесь и драконы есть?
К вечеру она добралась до пологого холма, вершина которого была увенчана пластами разрушившегося камня похожего на песчаник. Здесь она и решила заночевать. К ночи похолодало, но скафандр не пропускал холод, а термокостюм сохранял тепло. Замерзнуть она не боялась. Трава на вершине успела за погожий день высохнуть, Дэй улеглась прямо на траву, сунув ранец под голову. Не спалось. Небо чуть разъяснилось. Над головой были незнакомые звезды и ни одна их них не двигалась. Это была ее последняя надежда - увидеть в ясном ночном небе движущуюся звездочку – звездолет.
К утру у нее замерз нос, от этого и проснулась. На востоке занималась заря, красная с лиловыми разводами. Погода явно портилась. Небо было снова затянуто тучами, но дождь начался только к вечеру. Она шла весь день почти без отдыха, пила воду и перекусывала на ходу. Хотелось куда-нибудь скорей дотащиться. Она даже не задумывалась, каким может быть это «куда-нибудь». Временами она останавливалась, обозревала горизонт через бинокль.  Но вокруг ничего не было, только степь. И единороги больше не появлялись.
Уже в сумерках в свете зарниц она наконец сделала привал. Ей удалось укрыться под выступом песчаника на склоне невысокого холма. Дождь сначала накрапывал, потом затянул пеленой мелких капель всю видимость. Дэй жевала батончик без всякого аппетита. Она чертовски устала, вода кончалась, нужно было срочно искать водоем. Собирать дождевую воду при моросящем дожде было бесполезно, и потом, стоило ли пить эту воду.
Теперь, вглядываясь в дождевой беспросвет начинающейся ночи, ей стало казаться, что все ее движение куда-то бессмысленно. Не проще ли просто остаться тут, заснуть, и хорошо бы не проснуться. Дэй старалась не рисовать себе даже ближайшее будущее, чтобы не было даже намека на разочарование, а еще хуже отчаяния. Она просто ищет выход из этой бескрайней степи, потому что тут ее ожидает явная смерть. А в другом месте ее ожидает то же, но, может быть, не так явно. Смерть должна быть внезапной или безвыходной. При внезапной, конечно, смириться не успеешь. Всегда есть хотя бы малюсенькая надежда, пока жива, что будешь жить и дальше. Не всю ли жизнь от самого рождения люди неуклонно движутся к закономерному концу? Весь вопрос когда и как он наступит. Мысли были совсем не успокаивающие. Не стоило перед сном думать об этом. Но как ни странно, других мыслей вовсе не было.


Глава 2

Только к концу четвертого дня она наткнулась на небольшой ручей. Он терялся в мелком овраге. Ища спуск, Дэй вся перепачкалась в глине. Набрав воды во фляжку, она тут же соорудила из гальки что-то наподобие очага. Под фляжку сунула пару таблеток с горючим. Кидова зажигалка сработала безотказно. Дэй решила не рисковать и вскипятить воду. Конечно, тут могли быть организмы, которые выдержали бы кипячение, но проверить воду, впрочем как и все остальное у нее не было возможности. Уж слишком они полагались на электронные устройства. Прокипятила обе фляжки с водой, одну остудила в ручье, половину выпила, остальную половину перелила в пластиковый контейнер. Пустую фляжку снова наполнила водой, но кипятить ее не стала.
Идти вдоль ручья по оврагу не получилось. Ручей петлял, то образуя заводи от берега до берега, то совсем мелел на перекатах. Дэй шла поверху. Таблетки и батончики кончились. Нужна была хоть какая-то еда. В заводях попадались какие-то существа похожие на улиток и устриц. На вид они были совсем не аппетитны, а на вкус Дэй не решилась их попробовать. Только на шестой день, когда она уже отчаялась найти хоть что-нибудь съедобное, у очередной излучины изрядно расширившегося ручья в зарослях высоких растений вроде тростника, она услышала какую-то яростную возню. Сверху с высокого берега она заметила парочку бурых скотинок, грызущихся за придушенную жертву. Камней сверху не было, чтобы метнуть их в хищников. Пускать в ход глок было не очень разумно, ей ничего не угрожало, а звук выстрела мог быть хорошим опознавательным сигналом. Все-таки ЭМИ не выходил из ее головы. Она прыгнула вниз, выхватив из ножен кинжал. Зверьки отбежали, злобно ощерившись, расставаться с едой им никак не хотелось. Но и бросаться на более крупного врага тоже остерегались. Дэй запустила в них увесистым комком сухой глины, одному попала по лапе. То взвыл, припал к земле, потом рыча и оглядываясь, звери скрылись за поворотом, тот, которого Дэй подбила, скакал на трех лапах. Она подошла к жертве. Это была маленькая горбоносая антилопа, похожая на сайгака. Она была еще жива, хотя из раны на шее уже набежала лужа крови. Дэй перерезала ей горло. Разделала тушку тут же, отрезала для себя одну заднюю ногу, остальное оставила, вдруг шакалы вернуться.
На этот раз она уже искала место для ночлега не у ручья. Шакалы охотятся обычно в одиночку, но могут напасть и стаей. До этого ей никаких животных, кроме единорогов не попадалось, но здесь и степь стала другой. Трава была выше, местность стала более неровной, ночи стали чуть теплее. Кое-где попадался мелкий колючий кустарник, наподобие лапчатки. В одной из таких зарослей на склоне холма Дэй и устроилась на ночлег. Сквозь кустарник хищники не проберутся, а если и попробуют, она услышит. Мясо, потрескивая, жарилось на костре. Уже не было раздумий, вроде, можно это есть или нельзя. Смерть от еды ничем не хуже смерти от голода.
На сытый желудок возле прогорающего костра внезапно вернулось чувство жуткого одиночества. Все прошлые дни Дэй старалась об этом не думать. А сейчас пришли на ум все истории про робинзонов, рассказанные и прочитанные. И никогда она не думала, что сама окажется в похожей ситуации. Похожей... Ее ситуация ни на что не походила. Одно дело потеряться на знакомой Земле, другое дело на совершенно незнакомой планете. Что же ей здесь делать?  Искать место для постройки жилья? Научиться охотиться в местных условиях? Ей нужно было тут как-то жить. Может быть, когда-нибудь сюда прилетят земляне, но ее-то уже, наверняка, не будет. Человеческая жизнь коротка, а расстояния в космосе огромны. От этой безнадежной мысли Дэй захотелось заплакать. Но слез не было, разведчики не плачут. Это одно из правил выживания – не раскисать ни при  каких обстоятельствах. Однако не думать,  такого правила не было. Кид называл ее женщиной наполовину. «Ты только похожа на женщину внешне, внутри ты чистый мужик», - как-то высказался он. «Спасибо, не грязный мужик!» - тогда огрызнулась она. По-своему она любила Кида, возможно, как любовника, не  просто как человека. «Да, брось, Дэй, я же обожаю тебя!» А она даже не поцеловала его в окостеневший холодный лоб, зарыла в чужую землю без надгробного камня. Молча, без слез. Сейчас она не могла не думать о том, почему Кид снял шлем, тем самым нарушив герметичность своего скафандра, когда электроника вышла из строя. Может запаниковал? Она помнила как бортовой шлюз начал опускаться и их глайдер оказался в черной бездне космоса. Планета была сбоку, бирюзово-серая на черном фоне. Глайдер даже не успел сделать и одного витка вокруг планеты. Ослепительная вспышка и волна накрыла их, как маленькую рыбку потащило куда-то. И все, дальше она почти не помнила. «И все. Не надо об этом думать, Кида  больше нет». Рационализм, и пусть воспринимается как черствость, одно из качеств разведчика, иначе не выжить. Для эмоций тоже есть место, но не сейчас.
Мяса хватило на пару дней. Нужно было снова охотиться. Несколько раз ей попадались одинокие шакалы, но они обходили ее стороной. Сайгаков она тоже видела, но на расстоянии недосягаемом даже для глока. Ручей влился в неширокую речку, теперь она шла вдоль ее берега. Прошло десять дней, как Дэй покинула глайдер. Она вела счет дням, завязывая узелки на нейлоновом шнуре Кида. Она уже не кипятила воду, организм воспринимал и воздух, и воду, и еду, как должное, как будто она всю жизнь тут жила.
Вечерами, утомившись после долгого перехода, с вершин холмов она смотрела на степь. Смотрела как-то отчужденно, не давая приникнуть увиденному внутрь. Не было того состояния наслаждения, которое испытываешь от путешествия по незнакомой местности. Впереди не маячила конечная цель пути. Даже буйная фантазия не рисовала ей эту цель. На Земле, путешествуя даже по самым безлюдным местам, всегда с уверенностью можно было сказать: «Когда-нибудь я вернусь домой». Даже находясь на звездолете такая надежда все равно была. В какой-то степени уже сам звездолет воспринимался как дом. Дом…, место, где ты родился или пригодился? Конкретное помещение или целая планета, галактика, вселенная? Дэй раздумывала над этим, и не смогла прийти к однозначному выводу, что для нее было «домом». Квартира, в которой она жила самостоятельно или мамин дом, в котором она как дочь чувствовала себя свободно, хотя там все подчинялось маминым привычкам и представлениям? Дом – это где я сама своя. А где она была «сама своя»? Нигде… А эта планета, чем она станет для нее? Ответ напрашивался: могилой. Она ведь всегда знала, что один из вариантов – погибнуть где-то, всего лишь издержки ее профессии. На память приходили ужасные истории, типа лопнувшего троса, пробитой и разгерметизированной обшивки, и многое другое, что могли ожидать звездолетчики на огромных и почти неизвестных просторах космоса. «Я никогда не смогу вернуться домой!» - убийственная мысль. В такие моменты ей приходила на ум какая-то старая-престарая песня про одинокого путника, умирающего в степи: «Степь, да, степь кругом...».
Но степь только казалась однообразной. Если внимательно приглядеться, то можно было различить какие-то норы в густой траве, каких-то мелких существ, которые разбегались от ее шагов в разные стороны. И трава была разной, вот эта длинная шелковистая на вид, а эта с колючками, а тут по-видимому был цветок, который давно засох. И небо было разным каждый день. То серым, то белесым. Оно не было голубым, как на Земле, оно было цвета лагуны, когда его не заслоняли облака. По-своему этот мир был красив. Она бы оценила это в другое время. Не сейчас.
Местами в ложбинах попадались соляные болота. Лужицы с темной водой маслянисто блестели. Промежутки между ними густо поросли жесткой травой странного сероватого цвета, хотя степь вокруг болот была бурой. В болотной траве водилась какая-то живность. Но подойти близко Дэй не решалась. Даже на краю болота под ногами подозрительно хлюпало, ноги увязали в серой глине. И тотчас же появлялся запах, как будто она наступила на тухлые яйца. Шакалы обходили болота стороной. Иногда с болот поднимались в небо какие-то крупные птицы. Дэй не сильна была в орнитологии, поэтому не могла определить, относились ли они к хищникам или были просто водоплавающими. Чем они там питались трудно было сказать, лягушек в болотах точно не было. Антилопы к болотам вообще не приближались. Вода там была негодная для питья, а трава слишком жесткая.
Степь была нескончаемой. И путь по ней был извилист. Приходилось обходить болота, густые кустарники. Остановками для отдыха и ночлега Дэй обычно выбирала высокие места. В ложбинах за ночь скапливался холодный туман, да и обзора там никакого не было.
Как-то ночью Дэй проснулась от того, что почувствовала чье-то присутствие. Как будто кто-то наблюдал за ней. Она осторожно приоткрыла глаза, огляделась, не поворачивая головы и не шевелясь насколько это было возможно.  Уже не первую ночь  ей казалось, что кто-то незримо находится рядом. Костер почти прогорел, угли подернутые золой, едва дымились. Дэй осторожно втянула в себя воздух, стараясь по запаху определить притаившегося наблюдателя. Не то чтобы нюх у нее был как у собаки, но все же присутствие чужого запаха позволило бы ей понять, кто это может быть. В ночном воздухе запахи разносились далеко даже если не  было ветра. Никаких посторонних запахов она не почувствовала. Возможно ей все это только казалось, или ее преследователь был достаточно далеко. То что он не проявлял явных агрессивных действий, было понятно. Иначе он бы набросился на нее при любом удобном случае. А сон, чем не такой случай. Внезапное нападение ночью давало большие преимущества.
Дэй лежала, не шевелясь, и раздумывала, кто бы это мог быть. Животное или ...?  Или кто? Спать больше не хотелось. Как можно спать, когда кто-то за тобой наблюдает. Так и лежала до рассвета, пока оранжевое светило не позолотило горизонт.
Поднявшись, Дэй присыпала землей окончательно потухший костер. Без аппетита съела кусок холодного мяса, запила его водой. Забросила ранец за спину, обошла свою стоянку по кругу, внимательно оглядывая кусты. С одной стороны ее укрытия на ветках лапчатника висели едва заметные шерстинки сероватого цвета. Если бы она не искала что-то подобное, скорее всего не обратила бы на них  внимания. Однако следов на земле она не обнаружила. Вернее следы были, но вряд ли они принадлежали обладателю длинного жесткого меха. И потом, следы были с разных сторон кустарника, а шерстинки висели только с той стороны, откуда она шла. Кто-то шел за ней на расстоянии. Она задумалась, несколько дней дождя не было, земля была сухая и плотная, да и жесткая трава смягчала шаг. Ее следы тоже были плохо заметны.
Этот «невидимка» не давал ей покоя, и она решила сама устроить ему засаду. За весь день, пока шла, она неожиданно останавливалась, оборачивалась, но ничего и никого подозрительного не обнаруживала. Вечером же, после того, как разожгла костер, разогрела мясо  и поужинала, не стала сразу же укладываться спать. Оставила ранец и остатки еды у костра, сама ушла в кусты и там затаилась с биноклем в руках. Вечер был тихим без ветра, и еще было не слишком темно. Дэй ждала до самых темных сумерек, когда уже  с трудом можно было что-то разглядеть. Но слабый свет костра освещал нужное ей пространство. Дэй хотелось понять насколько опасен ее «невидимый» преследователь, и убедиться, что это не фантом, созданный ее расшатанными нервами. Сначала она заметила какую-то мелькнувшую тень в кустах, потом сверкнули два желтых глаза. И наконец, в освещенный круг ее стоянки осторожно бочком выполз шакал. Он был почти седым, тощим и всклоченным. Замер настороженно, но поняв, что у костра никого нет, поднялся и также бочком двинулся к остаткам ее ужина. Голод взял свое, он глотал объедки целиком, их было слишком мало, чтобы насытиться зверю его размера. Шакал обнюхал ранец, поскреб лапой по пластиковому боку. Дэй поднялась из своего укрытия. Непрошенный гость рванул в кусты.
Дэй успокоилась. Шакал был стар. Наверное охотиться уже не мог. Сородичи не стали бы содержать его, обычно старые немощные животные гибли от голода. Этот еще имел силы для поисков хоть какой-то еды, но с каждым днем слабел. Он вполне мог наброситься на нее, пока она спала. Скорее всего его сдерживал костер и рост Дэй. Все-таки она была почти в три раза крупнее этой дикой твари и значительно выше. Он подбирал объедки, двигаясь за ней на расстоянии, поэтому она не могла его заметить сразу. До этого вечера Дэй не покидала свою ночную стоянку, не оставляла ранец без присмотра, если уж развела костер. Хотя костер для шакала оказался меньшей опасностью, чем сама Дэй.
Теперь она выбрасывала объедки подальше от костра. Кто знает, на что способно оголодавшее, пусть и слабое животное. Она даже подумывала, не прикончить ли старого шакала, чтобы избавиться от такого спутника навсегда. Но глядя на его всклоченный загривок и мутно-желтые слезящиеся глаза, чувствовала жалость.
Вскоре шакал отстал сам. То ли обессилил от голода, то ли  сдох от старости. Поживиться мясом старого шакала здесь было некому. Уже пару дней Дэй не ощущала его присутствия. Ей стало грустно.
- Ну, вот, опять я одна. Может, тоже сгину где-нибудь под кустом. И выбелит мои косточки чужое солнце.
Не то, чтобы одиночество ее угнетало. Она признавалась себе, что близкое общение с другим существом ее страшило больше, чем одиночество. Не важно каким бы могло быть это общение, враждебным или дружественным. Шакалы, антилопы или маячившие вдалеке единороги не слишком обращали на нее внимание. Шакалы не приближались, обходили ее стороной, чувствуя в ней такого же хищника, как и они сами. Антилопы пугливо разбегались, стоило ей заметить их издали. Дэй потом поняла в чем дело. Они боялись ее из-за высокого роста. Она попробовала подкрадываться к ним на четвереньках или ползком. Расстояние между ней и стадом сократилось вполовину. Но и тут слух их не подводил. Подобраться к ним ползком бесшумно не получалось. Единственным местом, где антилоп можно было подкараулить был водопой. Они спускались к воде обычно ближе к вечеру, и так же были осторожны. У водопоя их поджидали не только Дэй, но и шакалы. Они редко загоняли жертву в степи. У воды Дэй и шакалы были заодно. Стая в десяток животных как правило выбирала всего одну жертву. Дэй оставалось выбрать для себя другую среди бегущих в панике копытных. Сначала у нее ничего не получалось, пока она не понаблюдала за поведением жертвы и охотников. Обычно от стада отбивалось несколько сайгаков, но шакалы сосредотачивались на одном. В одиночку угнаться за другими отбившимися нечего было и думать, Дэй не настолько быстро бегала. Зато бегущие животные неслись от водопоя не разбирая дороги, и если залечь на их пути и в нужный момент запустить в эту орду пару-другую снарядов в виде увесистых камней, то можно было рассчитывать на раненое, а иногда даже убитое животное.
Дэй соорудила пращу из куска той веревки, что забрала из ранца Кида. Пришлось потренироваться в бросании камней. Но часто это оружие было бесполезным, в русле реки не всегда попадались подходящие камни. Обломки породы с холмов не годились. Они были с острыми краями, которыми цеплялись за петлю. Булыжники из реки были самыми подходящим для снаряда материалом. Дэй приходилось таскать с собой пару таких камней, найденных заранее. Да и охотилась она по мере необходимости. Одной антилопы ей хватало на несколько дней.
Шла она достаточно долго, не обнаруживая никаких признаков хоть какой-то разумной жизни. К концу дня она обычно уставала и шла медленно с частыми остановками. Впрочем, если бы она знала, что ожидает ее впереди, возможно прибавила бы шагу. Или вообще свернула бы в сторону. Все чаще в голове прокручивались всевозможные варианты встречи с разумными существами. Один другого невероятней. В прошлых полетах на чужих планетах они ни разу не встретили что-нибудь подобное. Или разумная жизнь была редкостью во вселенной, или они пока еще освоили слишком малое пространство. Теперь она и шла не торопясь, куда было торопиться. Если за это время ее так никто и не нашел, то стоит ли ей искать кого-то.
Однажды утром, выбравшись из зарослей кустарника, она спустилась к песчаному плесу. У самой воды была мелкая галька, полоска плотного песка была выше. У Дэй давно было желание снять с себя все и искупаться. Было не очень-то тепло, чтобы купаться, но собственная нечистоплотность ее уже бесила. Вот и сейчас она решила, что заводь выше плеса достаточно глубока, хотя бы до пояса. Сначала она даже не обратила внимания, что оставляет следы на влажном песке. Но тот след, который она увидела у самой кромки зарослей камыша, заставил ее остолбенеть. След был оставлен обутой ногой. Нога была обута в что-то наподобие мягкого мокасина, как будто кто-то в плотном носке осторожно ступал по песку. Второй след был плохо различим у самой травы. Это навело ее на раздумья. Босой след мог быть от ноги дикаря или босого рыбака. След от ботинка или сапога был бы иным. Но это был бы след цивилизованного гуманоида. След от мокасина и  размерчик не слишком большой, говорили о многом. О том, что где-то поблизости бродит мелкий нецивилизованный дикарь, передвигающийся на двух нижних конечностях, с оружием вроде лука или копья, ни  разу не видавший космического скафандра и вообще человека. Если только один бродит, а если целая орда? С ордой она не справится. А вот орда с ней запросто. Она вспомнила все, что знала о степных кочевниках, индейцах, аборигенах и вообще дикарях. Конечно, это были все земные дикари далекого прошлого, но если здешняя степь похожа на земную, то почему бы и дикарям не быть похожим на земных. Ее, конечно, могут принять за инопланетное божество, но на это мало надежды. Что ей придется вскоре столкнуться с местными аборигенами, это уже не вызывало сомнений. Чем заканчивали божества, не имея реальных сил в перспективе, ей было тоже хорошо известно. Это не вдохновляло, это скорее страшило, но и сдаваться не было причин. След был слегка замыт дождем, а дождя уже дня три не было, значит фора у нее есть.
«Стань подобным, впишись в реальность как ее часть». Есть такое правило, если угрожала опасность неизвестного рода и неизвестно откуда. Она тоже станет дикарем. Так будет проще прикинуться потерявшейся или отставшей от своего племени. Уж слишком след походил на человеческий, чтобы дорисовать остальной облик местного жителя. Свое инопланетное происхождение нужно забыть или хотя бы скрыть. Ни к чему было противопоставлять себя пока еще враждебному миру. Для этого нужно перво-наперво сменить костюм космический на костюм дикарский. И Дэй вышла на охоту.
Свои следы на песке она уничтожила. Засаду устроила у водопоя, как крокодил. Прикинула, сколько шкур потребуется. Антилопа совсем маленькое животное. Штук шесть шкур нужны как минимум. Шесть выстрелов – это чистое самоубийство в ее положении. Но сайгака, кроме как выстрелом никак не достанешь. Да и патроны не хотелось тратить, мало ли, что ждет ее впереди. С пращей ей бы пришлось охотиться не один день, было ли у нее такое время? Зато шакалов можно было подманить на тушку сайгака. Из пластикового контейнера и верхней части запасного термокостюма, Дэй соорудила нечто вроде глушителя.
Две тушки антилоп она перетащила в одну из подходящих ложбин за холмом, там были шакальи тропки к водопою. Скафандр сняла и припрятала, оставшись только в термокостюме. Глок сунула под мышку, кинжал на грудь, легла у шакальей тропы, привалив сверху тушки сайгаков. Она была не очень уверена в своей затее, но попытаться стоило. Ждать пришлось долго почти до ночи, но результат был очевиден: четыре трупа шакалов и два почти целых сайгака, не считая собственных царапин. Больше всего она опасалась укусов, но обошлось.
 Шкуры с животных сняла тут же, прихватив с собой заднюю часть одного из сайгаков. Поднялась на холм, укрылась среди камней и зарослей лапчатника. Она оставила останки животных внизу в качестве приманки, ее трофеи могли привлечь зверей. Зато теперь ее никто беспокоить не будет. На тропе уже слышалось жадное урчание, к утру ничего не останется от ночного пиршества.
Только через несколько дней Дэй удалось преобразиться. Шкуры выделывать она не умела, но примерно представляла как это делается. Реально оказалось все гораздо сложнее. Освободив шкуры от пленок и жира, натерла их глиной и долго полоскала в ручье. Потом ждала, когда они высохнут. После топтала их и даже прыгала по ним, пытаясь хоть как-то размягчить. Наряд получился наверняка жутковатым, но достаточно удобным. Ей пришлось соорудить из шкур мокасины и нечто вроде длинной куртки с капюшоном, а также сумку, куда она затолкала часть своего имущества. В ход пошли и нейлоновый шнур, и скобы, и зажимы, шкуры нужно было как-то соединить.
Скафандр пришлось свернуть и спрятать вместе с ранцем и сапогами в расщелину, придавив все камнями. Она постаралась запомнить это место и надеялась, что никто тут не будет рыскать в поисках, если ее обнаружат. В новой амуниции Дэй прошла еще два дня, пока не набрела на шалаш на берегу реки. Шалаш был старый, частично развалившийся, но в нем все равно можно  было укрыться от непогоды и хищников. Рядом с шалашом было давно потухшее кострище. Река здесь была достаточной ширины и глубины, чтобы можно было надеяться на рыбалку. Дэй смастерила удочку: нейлоновый шнур вместо лески, одну из скоб превратила в крючок. Выдернула одну жердину из крыши шалаша, приспособила ее вместо удилища. За наживку сошел кусочек мяса. Рыбалка вышла азартной, Дэй даже не ожидала, что это ее так увлечет. Полдюжины приличных рыбин коптились над костром, и парочка запекались в золе. Рацион стал разнообразнее, она криво усмехнулась.
Ночью одежда из плохо сшитых шкур не очень-то грела, и если бы не термокостюм, Дэй, наверняка, бы замерзла. Ее ужасно мучила проблема гигиены. Умывание холодной водой, а вытереться было нечем, про чистку зубов можно было забыть. Не были предусмотрены в ранцах разведчиков зубные щетки, зубные пасты, мыло  и полотенца. И запасные трусы тоже не были предусмотрены. Разведчик либо возвращается на звездолет, либо нет. А если не вернулся, то на кой черт, ему запасные трусы? Ей казалось, что от нее ужасно смердело шакалами так, что человеческий пот уже не чувствовался. Впрочем, обнюхивать ее было все равно некому.
Она все-таки не рискнула искупаться в холодной воде. Это могло осложнить ее жизнь. Земные вирусы и бактерии где-нибудь могли дремать в ее организме, и с ослаблением иммунитета могли просто ее угробить. Хотя, может быть, они все скончались и так, от местной воды, воздуха и  еды. Несмотря на холодные ночи, Дэй даже насморка не заработала.
На следующий день ближе к вечеру ей пришлось обходить небольшое болотце, образовавшееся в излучине реки. Поднявшись на крутой берег, она увидела внизу в долине домик – ребристый конус, крытый шкурами. Над верхним отверстием курился дымок. На самом берегу разместилось стадо каких-то животных. Теперь она раздумывала, стоило ли самой спускаться к кочевью, или понаблюдать за ним некоторое время, переждав ночь. Не пришлось. Пока она наблюдала за кочевьем, кочевник сам ее обнаружил. Он стоял за ее спиной. Гортанный звук с хрипотцой заставил Дэй обернуться. Это была явно членораздельная речь, да и кочевник был явным гуманоидом с человеческой внешностью. Вряд ли ростом он был выше Дэй, но был гораздо шире в плечах. Одежда грубоватая, но тканая, кожаные сапоги на ногах, не мокасины. На голове шапка мехом наружу. Коричневое морщинистое лицо арийского типа, повислые седоватые усы и глиняная трубка в зубах. Это больше всего ее удивило. Сколько раз они  с Кидом и другими космолетчиками обсуждали встречу с другой цивилизацией. Но такой встречи никто не предвидел.
Туземец повторил свою фразу, вынул трубку изо рта, пыхнул горьким дымом, добавил что-то еще. Естественно Дэй ничего не поняла. Она пожала плечами и развела руками, показывая, что в них у нее ничего нет. Глок под мышкой не было видно, а кинжал на икре был идентичен  кинжалу туземца на бедре. Язык жестов вспомнился сам собой. «Дэйдре, Дэй», - Дэй ткнула указательным пальцем в свою грудь. И дальше жестами  и словами с интонацией дала понять, что ничего не понимает, что язык ей незнаком, что она заблудилась. Кажется пастух ее понял. Он указал куда-то на запад: «Шалех, Шалех?». Дэй покачала головой, показала на юг, откуда она пришла. Туземец выразил удивление: «Кач-цол?». Он снова сунул трубку в рот, качал головой и пускал кольца горького дыма. Потом видимо что-то решил.  «Рахим-бэлчи», - он показал на себя и повторил еще раз. Потом показал на нее: «Дэрра-гури?». Дэй поправила: «Дэйдре, гури – нет». «Хым-хым, Дэй-дра», - пастух снова покачал головой, будто не поверил, махнул рукой «ступай следом». Так Дэй познакомилась с семьей кочевника-одиночки Рахима-бэлчи.


Глава 3

Несколько месяцев они гоняли по степи стада. Дэй привыкала к кочевой жизни, учила язык. Общение с представителями внеземной цивилизации всегда представлялось ей сложным. Как понять другое разумное существо? Не зная языка, и на Земле это было бы проблемой общения с инакоговорящими. Все способы технического перевода с неизвестного языка на привычный язык были невыполнимы, что бы там не придумывали фантасты. Нельзя сделать перевод, если не знакомы слова, понятия и правила чужого языка. Единственный приемлемый способ – научиться самой говорить  на языке инопланетян.
Рахим пас койев и пайев на самой границе кач-цол и кач-тар. Было у него всего лишь две пары киппов  - степных невысоких коней  с рыжеватой шерстью и черными гривами.
Его жена, Тошан-аши, занималась хозяйством. Молола зерно, пекла лепешки, готовила еду, пряла, вязала, выделывала шкуры и войлок. Но основным ее занятием была выделка особого сыра, который был собственно сухим творогом, и назывался - рул. Рул готовили на продажу, для своих нужд делали бас – пресный сыр, и соленый – брын. В ход шло и молоко коз, и овец, и киппов. Ей помогала дочка – Шафтали, девчонка лет четырнадцати. Худосочная, небольшого роста и, несмотря на хромоту, ужасно верткая, как пескарь на мелководье. Она-то и носила злополучные мокасины.
На следующий день, после встречи, Дэй соображала, что ей делать дальше. Из вчерашнего путанного разговора, а больше из чертежей Рахима на мокром песке, она поняла только, что на западе есть город Шалех, что она сама пришла из самой середины сухой степи – кач-цол, что сейчас в степи зима. Рахим собирался пасти скот до осени, а потом гнать его в Шалех на рынок, продать сыр и часть овец.
Вечером в тот же день Дэй предложила хозяевам всю свою оставшуюся добычу – пару копченых рыбин. Тошан-аши добавила свежеиспеченные лепешки и кислое козье молоко. Вот и весь ужин. Рахим не бросился резать барана для гостьи, он попыхивал своей трубкой, пока женщины суетились. Дэй поняла, овцы и козы не еда, а средство выживания. Тошан-аши постелила ей кошму на женской половине майхана, так называлось жилище кочевника. Рядом спала Шафтали. Сам бэлчи лег позже всех, долго бродил возле майхана, проверял киппов и скот. Дэй все не могла понять, чего не хватало в кочевье, и только засыпая, подумала, что здесь уместной была бы собака.
Проснулась вроде бы рано, но хозяева уже давно поели, и каждый занимался своим делом. Тошан-аши накормила ее свежим молоком и вчерашними лепешками. Дэй не любила молоко, но выпила, все равно есть было больше нечего. Пастуший ежедневный рацион был весьма скуден. При свете дня она разглядела подвешенный на жердях майхана лук. После долгого объяснения  Рахим понял, что она хотела сделать, и разрешил взять лук и несколько стрел.
С пригорка Дэй наблюдала за антилопами через бинокль. Рахим называл их просто – сай. Сайи спокойно паслись в лощине. К воде они пойдут ближе к полудню. Тут она их и подкараулит. Подобраться к сайам без лошади достаточно близко было практически невозможно. Они обладали прекрасным слухом и были очень пугливы. Шакал мог загнать ослабевшего сайа, но человек без лошади вряд ли. Единственным доступным  местом для пешего охотника был водопой.
 Стрельба из лука была для Дэй не в диковинку. Предполагалось, что разведчику это может понадобиться, также как и приемы самообороны и нападения. Лук был старым пристрелянным,  еще прочным с тугой тетивой. Дэй решила бить в гущу животных, когда пройдут мимо, чтобы уж наверняка. Так и вышло. Сайи пересекли открытое пространство и гурьбой спускались к воде. Два выстрела, один за другим, на тропе остался довольно крупный самец, остальные бросились в рассыпную.
Дэй с трудом дотащила сайа до кочевья, и сразу же выросла в глазах семьи кочевника. Теперь она была не просто лишний рот, но и добытчик еды. Пастух сказал, что мяса они уже давно не ели. Она раздумывала не напроситься ли к Рахиму в сотоварищи на время. Хотелось разузнать об этом мире все подробнее, а для этого нужно было  более-менее понимать собеседника. Напрашиваться не пришлось. После сытного мясного ужина,  бэлчи сам предложил остаться с ними до осени. Причем приводил очень веские аргументы, размахивая руками и корча рожи. Ему казалось, что так для Дэй будет понятней, о чем он говорит. Не все, но кое-что она поняла.
- Шалех – большой город, опасный. Разный народ там живет, и купцы, и ремесленники, и воины, и бродяги. Одной женщине в степи трудно, дорога до города далека, всякое может случиться. Сюда на край кач-тар мало кто заходит, травы мало, скоту еды почти нет. До осени нам в Шалех идти не сподручно, рула мало, койи тощие, должны за лето нарастить жир. Да и ты не знаешь языка, обманут, оберут, а и того хуже, продадут.
Из его слов и жестов Дэй догадалась, что здесь существует рабство, что кочевники и не кочевники без конца воюют между собой. Это все осложняло. Чтобы выжить, нужно хотя бы выучить язык, возможно не один. Да и не знала она пока, нужен ли ей этот город или нет. Куда ей идти, в общем-то было все равно. Все для нее было тут не просто чужое, но и чуждое. Выбирать было не из чего. Все трудности и опасности, о которых они мечтали на Земле, теперь  подстерегали ее  на каждом шагу. Теория много значит, но практика жизни вносит свои коррективы. И человеку остается только одно – приспособиться, чтобы выжить. После некоторого раздумья, Дэй решила, что ей в общем-то повезло, что инопланетяне были людьми, а не зелеными человечками или еще какими-нибудь существами. Хоть человек человеку не всегда друг, но понять его как-то можно, потому как потребности схожие, даже если мировоззрение иное.
Особых трудностей с семьей пастуха не было, кроме невозможности на первых порах понять друг друга. Со временем Дэй узнала печальную историю их кочевой жизни. Оказалось, что несколько лет назад на кочевье Рахима напали тарканы. Убили двух взрослых сыновей, забрали с собой старшую дочь. Они с женой и младшей дочерью едва спаслись. Его ударили по голове, оставили, думали, что убили. Шафтали, убегая, повредила ногу. Хромая девчонка, да старуха никому не нужны. И их с Тошан-аши бросили в степи – сами погибнут. Стадо угнали, а майханы спалили. Обычное дело. Рахим рассказывал об этом просто, без всякой злобы, но с горечью, не гневаясь на убийц, но только сожалея о погибших сыновьях. Мстить тарканам было некому. Сам Рахим теперь даже охотиться не мог, от полученного удара по голове ослабло зрение и в руках уже не было твердости, что раньше. Дочка до сих пор прихрамывала. У Тошан-аши в полах халата были зашиты монеты. Тарканы не догадались обыскать женщину, рылись в майхане в поисках чего-нибудь ценного. Не нашли. На эти спрятанные  деньги Рахим и разжился несколькими овцами и козами, да кобылу жеребую купил. Так и выжили.
Дэй стало понятно почему бедствовала семья бэлчи. Охота была бы подспорьем в хозяйстве, но сам хозяин теперь был некудышним охотником. Забой же здоровой скотины производили вначале зимы, в другое время забивали только охромевших и ослабленных животных. Сейчас было самое трудное время для кочевника. Скотина отощала из-за недостатка корма. Хотя, как объяснил Рахим, в этой части степи зимы с сильными морозами и снегом бывают редко, но все равно  зима – тревожное время. Кочевья разбросаны по степи далеко друг от друга, на расстоянии нескольких дней. Излюбленное время для тарканов делать набеги, помощи ждать неоткуда. Поэтому-то и держался бэлчи края кач-тар.
Позже Дэй выяснила, что свирепые тарканы живут к востоку, по ту сторону реки Юустиль. Несколько больших родовых кочевьев во главе с ханом Тохом образуют монгу. Мужчины-воины, основа монги, могут быть в любом месте кач-тар. Выискивают, вынюхивают, где и чем можно поживиться. Но близко к кач-цол они заходят редко. Сухая степь тощая в любое время года, особенно зимой, ни воды, ни травы. И только весной преображается после теплых дождей. Тарканы живут в основном разбоем, нападают на караваны купцов, на другие кочевья. Скот угоняют, людей продают в рабство в далекий город Садарнагар, не сами продают, перекупщикам, которые могут выжидать на караванных стоянках – аранах.
К западу и северо-западу были земли алафов. Часть оседлых алафов жили в Шалехе, кочевые пасли стада в степи. У каждого кочевья свои земли. У Рахима земля была худой – на самом краю кач-тара. Шалех – в основном город таламасов. Их вождь, Хэгэн сам в городе не жил. У него была собственная резиденция – Талама, крепкое поселенье с деревянными домами на берегу притока Торы. Городом правил солбек  Шанкар. Язык таламасов был основой для общения не только в степи. На нем говорили не только кочевники, но и купцы, и горожане.
Пока Дэй с трудом разбиралась в родовых отношениях степняков. Но язык осваивала с поразительным упорством. Больше всего она докучала  Шафтали, впрочем, девчонка была изрядной болтушкой. Таламасский язык в корне отличался от привычного для Дэй языка. Непривычные звуки довались с трудом, она насчитала их чуть ли не с полсотни. Но выхода у нее не было, не обучать же кочевникам своему языку? Когда рядом нет того, с кем можно было бы общаться на родном языке, волей-неволей выучишь чужую речь. Несмотря на некоторую сложность звуков, грамматика местного языка была достаточно простой.
Через какую-то пару месяцев она довольно сносно могла объясняться с семейством Рахима. За это время сочинила правдоподобную историю про свое появление в каче. Рахим-бэлчи и Тошан-аши слушали ее, качали головами, сочувствуя, и в тоже время не удивляясь, как будто история для них была самой, что ни  на есть, привычной.  И в самом деле, скольких угоняли в рабство, скольких ослабевших просто бросали на дороге помирать. Возможно, кто-то и выживал.
Узнала она, почему Рахим отнесся к ней дружелюбно, а не прогнал. Пастух объяснил, что сейчас любой путник может быть опасен, а путник с оружием тем более. Но у Дэй было божественное имя, и он решил, что девушка с таким именем не станет заниматься разбоем. Божество степняков, богиня Дэй-ра – земля, как пространство вокруг. Та, что кормит, дает жизнь. Это было таким странным совпадением, что у Дэй даже мелькнула дикая мысль, уж не поэтому ли она осталась в живых, в отличии от Кида. «Боги тебя привели к нам, не дали погибнуть в каче. Значит, ты особенная девушка, принадлежащая богине. У нас такими именами простых девушек не называют», - сообщила Тошан-аши. Рахим подтвердил. Дэй с трудом объяснила им, что имена просто схожи по звучанию, при чем здесь боги. Но отрицать существование богов не стала. Атеизм тут был явно не в почете.
- Я названа по имени одной кельтской красавицы, она давно умерла. Кажется, она была еще и прорицательницей. Просто моя мама, служительница одного храма (Дэй затруднялась объяснить, что такое библиотека), обожала кельтские мифы. Она хотела, чтобы я стала, как и она – знатоком древних текстов,  а я стала...
Дэй замолчала. Мама хотела, чтобы она тоже копалась в мусоре прошлых веков, выискивая там красоту и величие давно почивших предков. Мама была родом из Ирландии, но всю жизнь прожила на материке в Ницце. Дэй же мало интересовала история, ее привлекал космос и далекие миры. Маме вряд ли бы понравилось ее реальное погружение в средневековье. Скорей всего мама вообще не знала, что с ней. Когда они последний раз виделись перед отлетом, уже понимали, что вряд ли еще  встретятся. Печальным было прощание, без слез, но с тоской в маминых глазах.
- Что с ней стало? – Шафтали слушала, затаив дыхание.
Ее глаза темные, как смородинки, светились любопытством.
- С мамой?  Не знаю.... Я давно покинула землю... родную.
- Нет, с той красавицей, которую звали как тебя! Расскажи.
- Да, я уж не помню! Я не особо вникала в старые истории.
- А эти кельты – кто?
- Кельты? Воины. Насколько я помню, они все время воевали.
- Из твоего племени? Они тебя учили сражаться? А твою маму как звали?
Вопросы сыпались один за другим. Шафтали вечерами у костра была охочей до разных историй.
- Ну, да, я из племени кельтов, раз мама – ирландка. Маму звали Эмер. А сражаться учил один ..., хм, тренер.
- Какое смешное имя!
- Это не имя, это ... айкил, да, айкил.
Из какого племени был Гуччи? Вроде он был итальянцем по происхождению. А по гражданству он был землянином, как и она, Дэй. То есть, инопланетянином. Тьфу!
- Давай, я лучше расскажу тебе сказки моего ми.., племени, те, что помню.
- Сказки – это что?
- Это такие истории про разные деяния моих предков.
Дэй с трудом подбирала слова, по инерции вставляя слова своего родного языка, за неимением или незнанием их аналогов в таламасском языке. Подумала, почему бы, рассказывая Шафтали, не совершенствовать свою речь. Эти вечерние посиделки у костра здорово их сдружили. Рахим-бэлчи и Тошан-аши относились к ней почтительно. Хотя порой Рахим прикрикивал на нее, когда у Дэй не получалась принять козленка или подоить овцу. Но это были такие мелочи. Дэй не роптала на жизнь. «Тебя выбросило на обитаемый остров, робинзон, и все опасности еще впереди! - Говорила она себе.  – Надеюсь, мое божественное имя будет спасать меня и дальше!»

- Вот она, божественная Дэй! – Дэй хмуро разглядывала свое лицо в лужице воды.
Волосы как пакля, грязные, цвета заплесневелой соломы, как их не пыталась Дэй расчесывать костяным гребнем Тошан-аши, все без толку. Приходилось стягивать веревкой в хвост. Волосы здесь стригли только мужчины-пастухи и горожане. Воины заплетали в одну косу, скрепляя ее кожаным шнурком. Поверх повязывали специальную косынку – плат. Женщины ходили простоволосыми, но прикрывали волосы шапочкой или шарфом.
Кожа ее лица и рук, открытых для солнца, которое степняки именовали Шэнгри-Ли, потемнела, огрубела. Только глаза светлые – голубые, как небо далекой Земли. Не просто далекой, недостижимой. Дэй редко вспоминала Землю и жизнь на ней, еще реже вспоминала полет. Это было лишним, мешало осваиваться в новых условиях. Даже, когда рассказывала разные истории Шафтали, больше фантазировала, чем ворошила память.
Тошан-аши заменила ее одежду, плохо выделанные шкуры бросила в майхан, как подстилку. Теперь Дэй носила потертые кожаные штаны и козью куртку из запасов Рахима, мокасины и вязаные гетры, а также новую лисью шапку. Лису убила сама, а Тошан-аши выделала шкурку и сшила шапку. Если бы не глаза и не волосы, девушка была бы похожа на обычную степнячку. Рахим сказал, что никогда не видел людей с такими светлыми волосами и голубыми глазами. Даже в Шалехе не было таких. Наверное, она очень издалека. Дэй кивнула, она не могла объяснить насколько издалека, да он бы и не поверил.
Дэй не только охотилась, но и помогала Рахиму загонять скот, ухаживать за новорожденными койями и пайями. Вот только доить их у нее никак не получалось. Порой пастух называл ее уже не по имени, а дочкой. Отдал ей меч одного из сыновей, когда Дэй объяснила, что умеет с ним обращаться. Меч был неказист, но все же оружие,  а с оружием всегда спокойней.
Пришедшая раньше, чем обычно, весна, как объяснил Рахим, преобразила степь. Стало заметно теплее, а порой к полудню на солнцепеке бывало даже жарко. Зимой в степи не хватало тепла, не влаги, так как и зимой шли дожди. Но то были холодные дожди, и степь под ними не оживала. А теперь благодатное тепло делало свою работу. Зазеленела трава, расцвели цветы-эфемеры, в небе пели птицы. Охотясь, Дэй натыкалась на их гнезда, спрятанные в густой траве или кустах. Чтобы не тратить стрелы на пернатых, Дэй научилась ставить на них силки.
Они перекочевали южнее в кач-цол. Весной и здесь было хорошо. Поставили майхан на плоской вершине сопки, чтобы ветер обдувал со всех сторон. С приходом весны ожили и насекомые. В пойме реки, когда они с Шафтали гнали стадо на водопой, мелкие мошки носились тучами. Пайев и койев спасала густая шерсть, киппы же отчаянно били себя хвостами и дрожали кожей, отгоняя надоедливых насекомых. Тошан-аши варила какую-то пахучую траву вместе с козьим жиром. Полученной мазью с довольно противным запахом и мазали открытые части тела: руки и лицо. Дэй вначале отказывалась, но после беспокойной ночи от  зуда, тоже натиралась перед тем, как покинуть майхан.
Еще зимой она начала объезжать одну лошадку. Рахим посоветовал все время ездить на одном киппе, чтобы тот привыкал к наезднице. Дэй же пришлось привыкать не только к лошади, но и к седлу. Седло для киппов было глубоким и широким с высокой передней лукой, стремена подтягивались высоко. Зато посадка получалась очень устойчивой, можно было выпустить из рук поводья, и направлять киппа только коленями.  И тогда кипп был подобен птице, только ветер в ушах звенел, если киппу давали волю. Несмотря на то, что лошадки были небольшого роста, с крупной головой и короткой прямой шеей, неутомимостью отличались необыкновенной. Были они нетребовательны к корму и уходу, их никогда не подковывали. Для них не существовало «плохой дороги», главное, чтобы был простор. К весне, выбранный Дэй кипп, был почти выдрессирован  для охоты.
Летние дни принесли с собой жару, но земля еще напитанная влагой, в первую половину лета была зеленым ковром. Они вернулись к краю кач-тар ближе к реке. Насекомых с жарой стало меньше. Каждый день Дэй с охоты приносила хорошую добычу, так что Тошан-аши даже вялила мясо на зиму. Порой вместо охоты Дэй отправлялась на рыбалку с Шафтали. Сытные дни делали всех довольными жизнью и даже веселыми. И тогда вечером у костра лились неспешные разговоры, Тошан-аши и Шафтали тихо пели тонкими голосами.
Рахим на несколько дней уезжал в соседнее кочевье к кхану Кычину договариваться о поездке в Шалех. Дэй встревожилась было, что бэлчи поехал один, но Тошан-аши ее успокоила: летом любой кочевник в заботах о скоте. Тарканы на летних пастбищах к северу откармливают своих лошадей, потом Юустиль еще с высокой водой. Рахим вернулся довольный договором. С собой привез четвертую часть туши барана – подарок Кычина семейству бэлчи. Вторую половину лета они были заняты стрижкой овец и коз. К поездке готовились основательно, следующий год зависел от продажи на шалехском базаре.
В конце лета они свернули майхан, погрузили его и домашний скарб на повозку и двинулись вместе со стадом в сторону Шалеха.