По Тропушке Змеиной

Семён лежал на разложенном диване и, принюхиваясь, пялился в потолок. Он только что проснулся. Обычное субботнее летнее утро, жена мирно посапывает, отвернувшись к стенке, на улице свистят птички всякие. Но что-то не так. А вот что именно, Семён никак не мог сообразить. Чем-то пахло! А лучше сказать - воняло! Он поднёс к носу руку и понюхал её. В ноздри ворвался кислый запах пота! Он быстро спрятал руку под одеяло. Семён смутно припоминал кошмар, приснившийся ночью... Про холодец из человечины. Естественно, он пропотел, но не до такой же степени!

Он встал с дивана, делая глубокие вдохи носом. Он никак не мог понять, чем пахнет. Такое ощущение, что пахнет абсолютно всем! Иначе он этот аромат описать бы не смог. Он заткнул нос двумя пальцами. Так не пахнет... Но и дышать так не получается... Если только ртом. Семён подошёл к окну. На подоконнике стоял горшок с цветущей геранью. Понюхав растение, мужика так передёрнуло, что аж щёки затряслись! И вот тут он занервничал.

Шумно всасывая носом воздух, Семён отправился в кухню. Вот люди, они такие люди! Им обязательно надо убеждаться, когда что-то с ними не так. Вот болит зуб. Не стоит его трогать! Нет же! Его надо обязательно поковырять языком, чтобы убедиться, что он болит, причиняя себе ещё большие муки! Прошёл, вроде, так надо убедиться в этом и опять поковырять его языком! Не больно если, то надо тогда пальцем проверить! Сломал ногу. Загипсовали. Врач сказал не наступать на неё. Нет! Надо несколько раз наступить ей, чтобы убедиться в том, что доктор прав! Порезал вены. Тебя спасли, заштопали, забинтовали. Нет! Надо разбинтоваться и потыкать пальцем в швы, чтобы убедиться: надёжно ли тебя зашили! Вот и Семён понимал, что с его носом что-то не так, но внюхивался, как перед смертью!

На кухне Семёна встретил Рэгги недовольным рычанием. И от него воняло псиной так, будто Семён не на собственной кухне, а в приюте для бездомных собак! Рэгги - это большая ухоженная умная немецкая овчарка. Семён назвал его в честь Боба Марли. Супруг подарил жене щеночка, а по радио играла как раз песня "No Woman No Cry". А Лиля тогда действительно много плакала. На руках умер её любимец. Гермес. Тоже овчарка. Не от старости. Ветеринары даже не смогли понять, отчего собака за несколько дней истощилась. Гермес умер дома. Лиля долго приходила в себя. Семён подарил ей Рэгги и не мог уже сам сдерживать слёз, глядя, как она играется с щеночком. Теперь Рэгги вырос. Сейчас почему-то люди не держат больших собак в квартирных домах. Выгуливают во дворе животных, которых язык не повернётся назвать псом! Эти звери больше похожи на мышей. Зато лают-то как!!! И это даже не лай! Рэгги - пёс! Настоящая собака! А эти пекинесы и остальные лысые - это не собаки даже... Семён пальцем указал Рэгги на выход из кухни. Пёс, опять недовольно рыкнул, но ушёл в комнату.

Семён вдыхал сразу все ароматы кухни. Он посмотрел на мусорное ведро и его чуть не стошнило! Оттуда такой духан пёр, что заслезились глаза! Хотя в ведре были только остатки греческого салата, что Лиля сварганила позавчера. И эти остатки были завернуты как можно герметичней в целлофановый пакетик. Он не должен вонять. Может, и должен, но явно не так!!! Из хлебницы пахло чёрным хлебом. Не свежим, но хлебом. И дикий запах "Корвалола"! Странная штука... Сам по себе мятный запах не плох и даже приятен. Но когда так пахнет лекарство... Это мерзкий запах. А тут он вообще нестерпимый! Склянка находилась на столе. Семён сам вчера её там оставил не закрытой. Футбол смотрел. Это надо же так?! Три-Ноль ведут! И Три-Четыре пролететь в итоге! Тут не только "Корвалол" понадобится! Семён завернул крышкой этот бутылёк. И открыл холодильник... Его прям пронзило запахами! Вонь от лука, от колбасы, от только вчера пожаренных окорочков! Он схватил персик и быстро закрыл холодильник! Внюхался во фрукт... Вот это было приятно... Как вкусно пахнет свежий персик! А с обострённым нюхом - втройне. И вот тут-то Семён и понял, что не так. Его нюх обострился... Лишь поглядев на вещь, он чувствовал её запах. Он понял, как пахнет чайник. Обои. Табуретка. Если не концентрировать внимания на чём-то определённом - пахло всем. Не самый приятный аромат, но терпимый. Семён теребил себе нос, когда в комнате закричала Лиля... "Тоже унюхала..." - подумал про себя Семён и пришёл на крик.

Лиля сидела на диване с вытаращенными глазами, будто её оглушили! От неё пахло так приятно... Хотя не без кислого запаха пота. Семён немного свыкся со своим обострённым обонянием.

- Не бойся, солнышко... - попытался он её успокоить.

- Не ори!!! - заорала в ответ Лиля. Семён аж опешил весь.

- Я не ору...

- Орёшь!!! - Лицо Лили выражало ужас! Она туда-сюда вертела головой! Будто что-то услышав то там, то тут! Она заткнула уши руками и завизжала. Семён хотел подойти и успокоить жену. Сделав два шага к дивану, он наткнулся на вопль: "Не топай!!!"
Семён начал что-то понимать. Он не дурак. Хотя, как сказать. Когда-то был вором, сидел за это. Но тюрьма - тоже школа. Семён был хорошим вором. У него было чутьё. Он чуял жертв. Дома, которые можно ограбить. Но дома он редко грабил. Чаще - простое воровство. Бумажники, сумочки, задние карманы... В транспорте, в суматохе, в людных местах... И воровской навык - чуять опасность - сейчас предупреждал его вспотевшими ладонями.

- Посмотри на меня... - шёпотом обратился Семён к Лиле.

- Не ори!!! - утирая ладонями слёзы.

- Милая, я не ору... - ласково прошептал Семён: - Просто посмотри на меня...
Лиля подняла глаза на мужа. Тот стоял посреди комнаты в одних трусах. И он щёлкнул пальцами! В голове Лили будто что-то взорвалось! Она снова завизжала. Она слышала ВСЁ!!! И это невыносимо разрывало голову! Семён, как можно бесшумно, подошёл к дивану. Жена сидела, прислонившись спиной к стене. Он полз к жене, чтобы было меньше шума! Диван не огромный никакой, но чтобы тихо по нему пробраться до стены - нужны партизанские навыки.

- Не волнуйся, солнышко. Я тут. - Семён приполз к супруге: - Дыши глубже и давай успокаиваться... Всё нормально. Я понимаю, что ты испугалась, но всё теперь. Дыши глубоко. Вот... Ещё вдох... И выдох... Ещё вдох... И выдох...

- Я слышу всё... - прошептала Лиля: - Это сплошной непонятный гул. Я боюсь, Сеня! Что со мной?

- Не бойся, дорогая. - Семён обнял жену: - Всё нормально. Успокойся и не переживай.

- Чего вы тут кричите с утра? - в большую комнату из маленькой вошёл Борька: - У меня зрение прорезалось! Я могу без очков теперь ходить!

Борьке шестнадцать. У него с детства плохое минусовое зрение. Ох, и настрадался же он в младших классах. И очкарик, и четырёхглазый, и слепота куриная. Как только его не обзывали. Чтоб прочитать что-то без очков он должен был буквально носом уткнуться в буквы. И надо понимать, что, если человек всю жизнь носит очки, то без них он выглядит слегка... ну, скажем, необычно... Там и глаза немного в кучу, и фокусируется человек с трудом. Это не уродство. С этим живут многие. Но сейчас Борька был обычным счастливым подростком, который будто никогда и не слышал про слово "очки"!

Семён сроду не паниковал. Даже в самых остросюжетных ситуациях, связанных с его криминальным прошлым. И сейчас он этого делать не собирался! Он достал из прикроватного столика беруши и протянул жене. Она использовала их по назначению. "Полегче?" - спросил Семён. Лиля молча кивнула. Парень радовался, как маленький. Он начал экспериментировать. Поставил на подоконник журнал "7 Дней", раскрытый на вчерашней телепрограмме и отошёл к дивану. То есть, в другой конец комнаты. И начал читать!

- 18 точка 15! "Сегодня вечером"! В студии Максима Галкина и Юлии Меньшовой...
Семён перестал слушать своего счастливого сына и погрузился в размышления. Тут залп "Авроры" не нужен, чтобы понимать, что всё к чертям изменилось. У Семёна обострился нюх. У жены - слух. У Борьки зрение! За ночь! Ещё вчера Семён не знал, как пахнет батарея! Теперь знает, и это не нормально! Первым делом Семён решил успокоить жену и всё ей объяснить, хотя она и сама не дура и, глядя на суперзоркого сына, что-то начала подозревать. Семён повёл её в кухню. Лиля вертела головой, как канарейка, прислушиваясь к чему-то. Или, как сумасшедшая... Семён даже представить не мог, что она переживает!

- Послушай меня... - начал Семён с серьёзным видом.

- Это прикол такой? - съязвила Лиля. Муж не мог не улыбнуться. Чувство юмора в порядке, а это хороший знак.

 - У меня обострился нюх! Я знаю, как пахнет гранённый стакан! Газовая колонка! Дверца плиты!

- Вот теперь носки свои понюхай и зауважай того, кто их в стиралку относит... - Он её обожал просто!

- Я не хочу, чтобы ты запаниковала... - продолжил Семён: - С нами что-то произошло ночью... Твой слух, мой нюх, Борька... Давай не будем усложнять ситуацию истериками и вместе разберёмся с этим. Как считаешь?

- Я слышу, как бьётся твоё сердце... - сказала Лиля: - Тебе надо немного успокоиться. - И они поцеловались. Не взасос, а просто губки в губки нежно. Она так приятно пахла. А Лиле так понравился звук поцелуя...

Они вернулись в комнату. Борька стоял с открытым ртом и смотрел явно не на телепрограмму! Куда-то дальше! Куда-то сквозь окно!!!

- Сынок! Что случилось?! - подбежала к парню мама.

- Там Надька голая... - с трудом ответил ошеломлённый увиденным Борька. - В окне дома напротив...

- Так! - Семён еле сдерживал смех: - Хватит голых надек рассматривать! Нам надо понять, что произошло. И что с этим всем делать...

***

На семейном совещании Семён был так серьёзен, будто не знал, кому отдать Нобелевскую премию Мира. Прошлись воспоминаниями по вчерашнему вечеру. Семён смотрел футбол. Лиля уже спала в это время. Борька ещё ковырялся в компьютере, но в перерыве матча отец заглянул в комнату сына. Боря тоже спал уже. Футбол кончился. Семён покурил на кухне, навалил жранья Рэгги и баиньки! Ничего не случалось сверхъестественного!!! Какой-то газ без запаха? Который подействовал таким образом? Пришельцы с Малой Медведицы проникли ночью в дом и растеребили Семёну нюханье? Плов жена приготовила вчера из волшебного риса? Что? Вот он ломал голову, как над примером с тангенсом! Как глава семьи, Семён хотел стукнуть кулаком по столу, но встретив предостерегающий взгляд жены, сделал вид, что просто разрабатывает пальцы: кулачок-пятерня, кулачок-пятерня. Ей сейчас не до стучаний всяких.

В конце концов решили, что стоит обратиться к хорошему другу Семёна, а по совместительству и ЛОРу. Отличный специалист. В своей профессии - компетентен. Уж он-то должен разъяснить, почему вдруг жена начала слышать, как размножаются мухи! А это уже не шутки!

- Я с вами? - в больничном коридоре спросил родителей Борька.

- Нет. Тебе к окулисту. - Твёрдо заявил Семён.

- Зачем мне к окулисту, если я прекрасно всё вижу? - резонно заметил парень.

- Просто... Зайди к окулисту...

В кабинете врача Боря находился не больше пятнадцати минут. Таблицу Сивцева он прочёл вслух полностью. От "Ш" до года выпуска этой конкретной таблицы. Доктор посветил фонариком поочерёдно в оба глаза и никаких дефектов не увидел.
- Вы в зеркало смотрелись, доктор? - спросил парень.

- Что, простите? - не понял вопроса окулист.

- У вас след от помады на шее. Кто-то отблагодарил за прозрение? - Доктор начал нервно тереть именно там, где надо. - А ещё у вас ранка на щеке гноится. Это не прыщик. Если не обратитесь к специалисту, будет беда. А, может, я и ошибаюсь... Но я вижу, как в вашей ранке копошатся микробы... Не запускайте.

Лиля нервно теребила обручальное кольцо на пальце в то время, когда врач вглядывался в глубину ноздрей Семёна. Осмотр её ушей ни к чему вразумительному не привёл.

- Ты точно не беременный? - спросил Евгений. Отоларинголог. Близкий приятель Семёна. Можно сказать, друг семьи. Встретив унылый взгляд пациента, врач добавил: - Да шучу я. Просто ничего, кроме гиперосмии я не могу тебе предложить. На первый взгляд с твоим носом всё в порядке. И тут я бессилен. Можно более тщательно всё проверить, но с этим скорее не ко мне... К невропатологу... К более узкопрофильным специалистам. Это и ушей Лили касается. Я не вижу ничего такого, что позволило бы мне сказать: "Вот! У тебя обострился нюх от этого, а у тебя слух от того-то!"

- Но ты же врач! - сказал Семён: - Ты должен людей лечить!

- Я лечу болячки, Сень. - спокойно ответил Евгений: - Я не лечу то, что связано с мозгом. А тут, скорее всего, именно это.

- Но ты же понимаешь, что это ненормально! - вспылил Семён: - У меня нос, у жены уши, у Борьки глаза!

- Я понимаю... - спокойно ответил Евгений: - Но помочь ничем не могу. Если только...

- Что - только?

- Я могу дать тебе приблизительный адрес одной знахарки...

- Что значит - приблизительный! - У Семёна уже голова начала болеть от этого ни с чем не сравнимого аромата медицинских кабинетов. Ещё Женя начинает своей неопределённостью на нервы действовать.

- Ну... - Доктор немного замялся: - У неё нет адреса... Она бездомная...

- Ты серьёзно? Ты хочешь мне выписать направление к бомжихе, которая будет проверять моему сыну глаза?! Ты в своём уме?!

- Вот давай вот без этого! Мне тоже эта дрянь, происходящая с вами, не нравится! Но старуха может помочь!

- Откуда ты знаешь?

- Она мне помогла... - помолчав, проговорил Евгений: - Я не рассказывал... У меня ещё две недели назад была обнаружена неоперабельная опухоль. То есть, через месяц-два остатки моего мозга будут похожи на сгнивший абрикос! При этом, я буду соображать, что со мной происходит. Я уехал подальше от города с одним-единственным желанием. Застрелиться. У меня кипяток тёк по венам! У меня чёрно-белое всё перед глазами! Во мне сломалось что-то нужное! То, что отвечает за желание жить! Мне было страшно умирать заживо! Мучать семью... А сдохнуть там, где и труп мой никогда не найдут - это был мой выход. Когда я, где-то в глухомани, слева- свалка, справа - поле, приставил дуло пистолета к виску... Кто-то за спиной обратился ко мне. Я обернулся. Старая бабка смотрела мне прямо в глаза. Я ещё подумал, что, если она мне притчу какую-нибудь начнёт читать, то это будет полный вынос мозгов. Она сказала: "Не спехай, милок. Тремя поклонами уважь бабку, небось, хворь и спадёт." Я был в таком состоянии, что упал на колени и начал креститься, кланяясь! Она сказала: "Не надо крестом чертить... Коли чертей навлечь не хочешь. Я дрянную хворь из тебя выкраду. Перестань верить в хворь свою! Дай мне её выкрасть!" Потом она меня схватила за голову! Что-то начала шептать! Я думал, что взорвусь! А потом... стало проще... Я не могу этого объяснить. Стало всё не так, как было. Я стоял на коленях и смотрел на старушку, как котёнок на закрытую перед ним дверь. Настолько я был беспомощен! Пистолет из руки выпал ещё тогда, когда бабушка заговорила за спиной. Старая бабка! Человеческий гербарий! Но её взгляд... Я стоял на коленях и понимал, что произошло Чудо!!! Я пытался вынуть из кармана деньги, но руки тряслись, будто под током! Когда я очухался после своих поисков, старушка исчезла... Вернувшись домой, я уснул. А в середине дня пришёл к своему врачу, потребовав срочный рентген. Два дня я боялся идти смотреть на результаты! Когда врач объявил мне, что опухоль каким-то чудом исчезла, я упал в обморок. Да! Бесполезным мешком с чем-то! Меня потом не раз проверяли. Никаких опухолей!!! Я был здоров, как тыква огромная! И счастлив её же цветом! Так что смотри сам... Я повторю... Могу дать приблизительный адрес...

***
 
От свалки пахло неописуемо. Гнильём и разложением. Мертвечиной. И вряд ли тут дохли одни крысы и голодные собаки. Семён был уверен, что эта свалка не только Клондайк для бездомных людей, но и последнее пристанище. Даже издалека и без Борькиного зрения он мог разглядеть на склоне горы мусора разбитый гроб. Вроде пустой, но гроб - это гроб. Интересно, гробы можно считать предметом мебели?..

- Пап... - пробормотал Борька: - Эта гора шевелится...

- В каком смысле?

- Она шевелится... - повторил парень: - Там столько крыс копошится, что кажется, будто это гора мусора шевелится...

- Не смотри туда! - сказал отец. А Борька пожалел, что не взял с собой очки. Может быть, надев их, зрение помутнело бы.

Семён абсолютно не понимал, где искать эту творящую чудеса знахарку. Может, надо какое-нибудь заклинание прочесть верлибром? Или приставить к виску пистолет? Оба варианта отпадали, потому что Семён не силён в верлибре, а пистолета у него попросту нет. Он потел, будто вчера обожрался дико палёным спиртосодержащим суррогатом каким-то. Хоть бы ветер подул... Но нет. Тридцатиградусное пекло душило безжалостно, усиливая аромат от свалки. Тут нормальный-то человек окочурится, а ему ещё и нюхать всё это...

- Я слышу её... - тихо пробормотала Лиля, когда Семён уже хотел отправить своих назад к машине. Мужчина с тревогой смотрел на жену. Она вытащила беруши и стояла, как статуя, закрыв глаза!

- Что ты слышишь, дорогая? - спросил муж, взяв Лилю за руку. Холодная рука. А на небе, непонятно откуда взявшиеся облака, прикрыли испепеляющее солнце...

- По полюшку, по полю... - Лилю было еле слышно. - По тропушке змеиной... До сосен, древних стражей... До мухоморов спелых...

Семён растерялся так, что забыл, как надо говорить! Последний раз такое было, когда он пообещал Лиле любую покупку на её выбор. Ну годовщина, его лавиной чувств накрыло. Ценник того манто примерно также заставил растеряться... Прям якорем на шею...

- Мам... - Борька зато не растерялся: - Откуда голос, который ты слышишь?.. - Мама, той рукой, в которую не вцепился мёртвой хваткой Семён, указала в сторону поля. Это даже скорей не поле, а заросший сорной травой луг. Где-то даже молоденькие берёзки и ёлочки. Огромное пространство сорняков. Хотя только человек назовёт сорняком свободно растущую флору...

- Я вижу её... - проговорил Борька: - Она смотрит на нас... И что-то шепчет... Старушка в лохмотьях. - Лиля в это время всё повторяла "По полюшку, по полю...".
 - Она страшная... Она смотрит на меня! Мне в глаза! Я не могу отвернуться! Она на другой стороне поля! Там, где лес. Она шепчет... Я не могу посмотреть на что-то ещё!!! - А Лиля продолжала тихо напевать "По полюшку, по полю..."

Семён не знал, что делать! Сын и жена - будто околдованы! Он встал перед Борькой и не сильно похлопал его по щекам. Тот пришёл в себя и опустил голову, растирая глаза кулаками. Их щипало.

 Потом он бережно потряс Лилю за плечи. Она очнулась. Семён протянул беруши супруге. Те она выронила.

- Солнышко! Как ты? - спросил встревоженно муж.

- Я слышала её песню... - пробормотала Лиля: - Старушка там... За полем... Там, где лес...

- И я знаю, как до неё добраться. - Борька пригляделся вдаль, но больше шепчущей бабки не увидел.

- И как? - спросил обескураженный всем этим Семён.

- Пап... Вот ты иногда нормальный, а иногда, как из детского сада вылупился! - Нет, Боря не злился, просто нашёл повод поддеть отца. - Нам просто надо пройти через поле.

- Да тут на комбайне если только! Тут километра два! Трава по пояс! Как ты себе это представляешь? - Семён уже был на грани обморока. Пытался не показывать это семье. Но у него темнело в глазах и было сложно дышать. С него текло, будто он тает ледяной скульптурой! Он уже не мог. Он - как рыба без воды. Ещё все эти змеиные дорожки...

Лиля, видя состояние мужа, обняла его. Скорее, поддерживая физически, чем морально. "Неужели инсульт? - спросил себя Семён: - Вот совершенно неуместно, как на важных переговорах в пиджаке наизнанку! Не хватало ещё сдохнуть неподалёку от свалки, обострённым нюхом вдыхая роскошные ароматы! Нет. Так не пойдёт. Кишки себе вырву, но не сдохну!"

На какое-то время Семён, всё-таки, потерял сознание. Но не надолго. Свалка похлеще нашатыря пробила. Он лежал на неприятно горячей траве. Сын сказал: "Пап... Домой надо... Тебе хреново. Я не знаю, куда "скорую" вызывать!" Семён не мог позволить себе сдаться! Он не воевал со сверхъестественным! Он просто не хотел, чтобы его семья была не такая, как все! А ещё он унюхал запах ужа...

Семён залпом ополовинил литровую бутылку "Аква Минерале" без газов, которую с собой прихватила Лиля. Вода была тёплая, но ему полегчало. У солнца сегодня праздник какой-то? Что-то оно раздухарилось не на шутку. И облака куда-то делись. Одно дело в такое пекло загорать у моря, лёжа на бархатистом песочке, и совсем другое - торчать у свалки, пытаясь найти какую-то зловещую старушку. Вдыхая одновременно вонь мертвечины, бензина и ужа! Семёну было плохо. Он чётко понимал, что не пройдёт через это чёртово поле! Или Земля сошла с орбиты, или его здорово стукнуло тепловым или солнечным ударом...

Семён пошёл на запах ужа, не сказав ни слова. Жена с сыном так же молча последовали за ним, лишь недоумённо переглянувшись. Пройдя вдоль поля метров двадцать, Семён остановился. На гладком валуне безмятежно греясь на солнышке лежал уж, свернувшись. Довольно толстый и, вероятно, длиной метра полтора на вскидку. По всей видимости, уж спал после сытного обеда. Рядом с валуном - птичьи пёрышки и лапки. Семён представил, как уж, заглатывая птичку, откусывает её лапки... Разве так делают нормальные ужи?

- Ты считаешь, что "по тропушке змеиной" как-то связано с этим ужом? - спросила мужа Лиля. Семён не успел ответить. Уж приподнял голову и зевнул во весь рот. Причём, в голос!!! Унылым звучным зевком, как обычно зевают люди! У всех членов семьи глаза полезли на лоб! А у Семёна ещё и нос!

- Вы кто такие? - сонно спросил уж после весьма длительного ритуала зевания.
Только дикое удивление, пронизывающее до костей, не дало Семёну во второй раз потерять сознание. Это было настолько неожиданно, что даже в обморок не падалось!

- У вас нет смоквы? - спросил уж застывшую в ступоре семью: - Так надоело жрать птичек и мышей... Хочется смоквы... Или хотя бы винограда. Так кто вы такие?
 
- Мы... - поглядев на мужа, Лиля поняла, что тот ещё не скоро обретёт дар речи: - Мы ищем старушку-знахарку... У нас проблемы с... со здоровьем. И, возможно, она сможет нам помочь... Господин Уж... - добавила она, сама не зная зачем.

- А... - понимающе кивнул головой Господин Уж: - Так вам нужна Змеиная Тропушка?

- Наверное, да, - смущённо проговорила Лиля.

Борька видел, что у ужа - человеческие глаза! Малюсенькие, но человеческие! Его мнение о том, что все змеи - довольно неприятные создания, лишь усугубилось. Его однажды укусила гадюка, и он в праве так считать. В детском садике ещё. Прям на его территории во время прогулки! Боря не любил песочницы и всякие теремки. В тот раз он изучал цветы шиповника. Увидев на земле какую-то необычную верёвку, он захотел её взять... Гадюка цапнула за руку. Хорошо, что и медперсонал детсада сработал быстро, и "скорая" приехала молниеносно. Так что Боря, мягко говоря, не доверял змеям. Змеям и правительству...

- Ну, сделаем... - Господин Уж немного взбодрился: - Встаньте на поле. Прям в траву зайдите! Вот да... Вот так нормально.

Вся семейка стояла по пояс в траве, название которой никто из них не знал. Лиля, со своей женской логикой, ещё как-то адекватно реагировала на происходящее. Мужчины же совершенно не могли понять, что тут происходит! Семён вообще был похож на авокадо. Почему-то именно с этим фруктом его сравнила жена в тот момент...
И тут началось представление, которое ещё хлеще ударило по мозгам всей троице! Уж сполз с валуна. И он был не два метра длиной! И не три! И не пять!!! Он обвил хвостом  крепкую высокую берёзу! Семён вновь убедился в том, что это не нормальный уж!!! Змеища поползла вдоль поля, толстея на глазах! Уж вырос до размеров анаконды! Семён мечтал прислониться спиной к льдине! Лиля пыталась проанализировать, каким же образом разрастается змей. Борька закрыл глаза и пел песню группы "На-На" про Фаину. Первое, что пришло на ум. Главное - не сойти бы с него...

Змей, толщиной уже с кита, обогнул поле. Немного накренилась берёза, к которой привязался, в прямом смысле слова, говорящий уж! Змей огибал поле.

- Он вцепился в дерево зубами!.. - пробормотал Борька, глядя на ту сторону поля. - Он тащит дерево на себя! Он...

Тут они все втроём упали, потому что земля ушла из-под ног. Борька понимал только одно: поле вращается, как виниловая пластинка! Змей, вцепившись зубами в дерево и таща его на себя, раскручивает землю!

- Что это было? Где Лиля? - с трудом поднимаясь на ноги спросил Семён. Пот по спине тёк водопадом. Он видел, что сын рядом и нелепо тыркал ладонью в его плечо. Как рудокоп, долгое время не видевший солнца. Он видел сына, но плохо. Лиля поднялась не без помощи родни. Такой необычный круговорот выбил из колеи и её, между прочим, в прошлом - гимнастку. - Да что это было, чёрт возьми?!! - Семён хотел вдохнуть поглубже, но вдыхался только жаркий запах всего...

- Змей развернул поле... - сказал Боря: - Мы по ту сторону свалки... Мы почти там, где стояла бабка... Если ты хочешь каких-то объяснений по поводу того, как, сначала среднестатистический уж вырос до размеров ползучего динозавра, а потом, как он сумел раскрутить поле - то это не ко мне! Он раскрутил поле, как барабан в шоу с Якубовичем! Я вижу свалку! Мы на другой стороне! Двери открываются...
Перед семьёй был лес. На первый взгляд - реденький. Но в глубине-то души леса... Лес всегда изначально реденький. Потом он превращается в дебри. В бурелом. В болото. Лес всегда опасен. Он живёт своей жизнью. Он не любит ненужных...

- Нам туда, - пальцем показал Боря в сторону сосен. Здесь везде сосны, но те сосны, у которых стояла бабка, он запомнил. В одном из деревьев было дупло. И мухоморы росли под этим деревом. Так что - туда... А куда ещё? Лиля сделала несколько глотков воды и вышла из травы на дорожку первой. Мужчины последовали за ней.

***

- Ну и где она? - спросил непонятно кого Семён: - Вот сосны! Вот мухоморы! Они аж по росту выстроились, чёртовы грибы! Лесенкой прям! - Лиля не дала супругу растоптать грибы, утихомирив его порыв неудовлетворения поглаживанием по мокрой спине...

Помимо сосен и елей тут росли даже молодые кипарисы. Пятна сероватого лишайника, цвета протухшей сметаны, цвели, если так можно выражаться, некрасивыми ковриками под ними. Дупло в сосне было похоже на окошко кассы какого-нибудь аттракциона ужасов. Чёрная дыра, из которой гниющая рука мертвеца выдаст тебе пропуск на Территорию Кошмаров. В сухом песке на дорожке, что разделяла поле и лес, валялись спиралевидные разного размера раковины улиток. А возле раскидистой ели вросла в землю и покрылась мхом просто огромная! Метра два в диаметре! Не меньше! На ней сидела облезлая белка и поедала что-то очень похожее на мизинец человеческой ноги! Пчела, жужжа в предвкушении сладенького, села на тигровую лилию, и цветок её сожрал, чавкая лепестками! Никто из троицы не хотел идти в лес. Всем уже за глаза хватило Змеиной Тропушки...

- А вы и не смогёте в мой лесок зайти. Чай не кудесники какие...
Бабка появилась буквально в пяти шагах от Семёна! От неожиданности и Лиля перестала дышать, будто на ней портупею затянули! Боря застыл поплавком в безветренную погоду, понимая, что леска, связывающая его с реальностью, порвалась!

- Да не пужайся, малой! - улыбнулась беззубо бабка: - Я не Яга всякая. Доброму люду подмогу, коль с хворью беда. А нерадивым гадёнышам и в три щелчка жупел устрою, уж поверьте старой бабке.

Маленькая старушка. Одежда её давно уже изношена. Борька заметил, что обута она в кроссовки! Правда, в разные и дырявые до изнеможения, но в кроссовки. Редкие седые волосы были длинными, но совершенно неухоженными. Доброе морщинистое лицо располагало душевностью какой-то... От неё веяло умиротворённостью и согласием... Теперь она не была зловещей и страшной, какой её видел мальчик издалека! "Я её не чувствую..." - подумал Семён, нетактично принюхиваясь, хотя всеми силами пытаясь скрыть свои действия. Он не знал, хорошо это, или плохо. "Я нормально слышу её... - подумала Лиля: - Без дикого ора, который издают люди последнее время..." "Я не могу приглядеться к ней..." - подумал Борька, напрягая зрение, прищуриваясь. Не было того, что произошло, например, в кабинете окулиста.
 
- Ну что вы лупья таращите? - Семёну показалось, что бабушка, действительно, удивилась! - Будто я кобыла с гривой огненной! Или ярка двуглавая! Бабка я старая. И глазеть на меня не надо. - Борька был уверен, что старуха ему подмигнула лукаво!

- Мы пришли... - начал было Семён неуверенно.

- Знаю я, зачем припёхали, - перебила мужчину бабка: - От вас за три версты учуешь смрад проклятия зловонного. Как от телка волком драного.

- Так вы изгоните из нас эту хворь зловонную?.. - Семён ненарочно перешёл на бабкин диалект. Скорее, от волнения.

- Да не хворь на вас, милок ты мой, а заклятье чёрное... - лицо бабушки стало серьёзным. Семён хотел в бассейн с ледяной водой. Что-то цельное в голове превратилось в руины. Он упрекал себя за потерю здравого смысла. - Перешли вы дороженьку али колдуну лютому, али чаровнице какой могучей. Сильный кудесник ворожил. Не домовой да не кикимора. Разум решил вам смутить или похуже чаво, тут уж и мне невдомёк. Колдовство из новых. Чую заковырку поганую в его сути, но распознать не в силах. Я-то из Древних буду... - Старушка посмотрела, улыбаясь, на Борьку: - Олд скул, так на вашем наречье-то будет? - Боря лишь улыбнулся в ответ. - Но верно скажу: чары, как оружие в дело пущены. Тут даже в Ромб Мрака глядывать не надобно.

Лиле не нравилось, что бабка постоянно и как-то настороженно на неё поглядывала, рассказывая всё это. Когда смотрела на Борю или на супруга, она добродушно улыбалась. Но улыбка исчезала, если старушка переводила взгляд на неё! Будто она шахидка какая в катакомбах, где спрятались мирные жители, а ведьма это знает! Она пронизывала взглядом, как шпагой! И ни одна рокировка не поможет спрятаться от этих уколов!

- Так вы нам поможете? - спокойно спросил Семён. Кто бы знал с каким трудом он сохранял это видимое спокойствие. - Или мы обречены быть суперсемейкой?

- Помогу, чем смогу, милок, - ответила бабка: - Мне лишь ваше добро дюже надо...

- Сколько? - Семён достал из кармана джинсов бумажник: - У меня с собой десять тысяч... Нужно больше, я сегодня же сниму ещё с карточки, вернусь и...

- Возьмите мои серёжки... - скованно предложила Лиля: - Они дорогие... Бабушкины...

- Эх вы... - вздохнула старушка: - Всё златом да фантиками мерите... Добро - не так делается. Мне ваше согласье надо. Без позволения вашего никак не подможу. Хоть Рогом Изобильности в дар поклонитесь.

- Изобилия... - зачем-то ляпнул Борька.

- Пусть по-твоему будет, сынок, - улыбнулась пацану бабка: - Рог - он и есть рог, да? - Борька лишь кивнул на неопровержимое. - Так вы даёте добро? - Все трое сказали "да"...

- Чирок пел колыбельку... - Старушка закрыла глаза и шептала... - Полился сок берёзки... Дрожит жужжащий улей... Да лютик - царь цветочный...
Борьку накрыло не понятно откуда взявшейся сонливостью. Глаза слипались. Он начал их тереть пальцами, но результат вышел совершенно не таким, каким надо. Веки прилипли! И больше не открывались! И тягостное желание спать. С закрытыми глазами, ничего не видя, кроме снопов жёлтых искр, будто в голове с кресалом кто-то трудится, он терял сознание. Семён проживал то же самое, но пытался бороться с этим наваждением! Хоть и безуспешно. Он - айсберг, мирно дрейфующий по океану. И ни один "Титаник" его не тронет... Лиля вспомнила себя маленькой девчушкой. Совсем маленькой. Мама, если Лиля не могла уснуть, пела ей песенку на английском. Не колыбельную, но с очень приятным мотивчиком. Для взрослой уже женщины так и осталось тайной, почему мама пела ей именно английскую песенку. И уже и не узнать никогда... Маму убили на стадионе. Она любила футбол. На одном из матчей при переполненных трибунах ей на голову свалился болельщик... Сидящий позади толстяк вскочил, ругаясь матом на судью, не удержал равновесия и упал на хрупкую девушку. Сломав ей шею... Теперь Лиля слышала в голове, как мама напевает дочке ту самую, последнюю песенку... И её увлекало в зыбкий водоворот черноты.

***

Боря открыл глаза. Где он находится и как очутился в этом мрачном помещении он не знал. Но быстро понял, что он привязан к какой-то лежанке! Ни рукой, ни ногой не пошевелить! И волосы! Боря хотел приподнять голову, но его длинные волосы... Чёрт возьми!!! Голову обездвижили его же собственными волосами, привязав их к чему-то! К полумраку глаза привыкали медленно. Запах тухлой рыбы категорично мешал самообладанию. В пересохшем горле - жжение. Сейчас придёт злой Пекарь и отправит его в духовку...

- А вроде, мужичком мне виделся... - покачала неодобрительно маленькой головой бабка: - А я-то хотела тебе и амулет чаровной в дар дать... Теперь нетушки. Всё лежало моё загадил! Да уразумею я, что страшно... Но тут уж так: чёрное заклятье лишь чёрным и ковыркать. Ты не боись. Уж я не мучать тебя сюды опутала. Летучих мышей нутро... Кровь Слепня в чаще бродягой идущего... Смесь муравьёв подавленных, не моих подданных.... - шептала бабка, помешивая большой деревянной ложкой какое-то варево. - Малой, не боись ты! Прям весь как горностаюшка извиваешься! Я бырёхонько...

Бабка мокнула нож в жидкость. Подошла к брыкающемуся Боре, рот которого был забит кляпом. Борька слишком дёргался, поэтому бабка положила парню добренько ладонь на лоб. И прижала головушку, чтоб рыпанье буйной охладить. Мальчик видел, как старушка занесла над ним нож! Он бесполезно дрыгался. А ладонь на лбу - тяжелее камня! Остриё ножа воткнулось в глаз быстро. Парень вскочил торсом, с корнями вырвав почти все волосы! Он пытался орать, но кляп не давал! "Дай я второй-то глазик проткну, милок!" - проговаривала бабка, пытаясь уложить Борьку. В конце концов, она села на него. И воткнула нож во второй глаз! Такой боли Боря не испытывал никогда... Старушка посыпала слепые глаза мальчишки сушёными ландышами. Борька провалился в черноту.

***

- Ну что, муженёк, очухнулся? - спросила бабка, размешивая в котле зловонное варево. Семён сразу почувствовал его запах. Потом - жар от костра, над которым висел котёл. И лишь после всех этих ощущений он понял, что его руки связаны за спиной! А сам он по пояс во льдине!!! Рот заклеен листом дуба. Он извивался, как червячок. Как опарыш, из земли выползающий. Вокруг царил полумрак. Хижина? Берлога? Ад? Определить своё местонахождение Семён не мог. Пугали разбросанные по земле кости и человеческие черепа. Под потолком хижины висели летучие мыши. Они не пугались и не улетали... Просто висели. Ведьма сбросила с себя лохмотья, что служили ей одеждой...

- Ну да, не красавица грудастая! - проговорила знахарка, не обращая внимания на кривляния скованного Семёна: - Но тут иначе не позволено. Я бы и нос тебе отрезнула, но не в нём беда. Нужно глубоко... Чтобы проклятье выкрутить. Не кочевряжься давай!!! - и она щёлкнула пальцами. И Семён застыл, не в силах пошевелиться! - Я тихонько...

Бабка взяла с полки двузубец. Что-то очень похожее на кухонный прибор, но раза в три больше. Зубья раза в три длиннее!

- И как ты не почуял, милок, что жёнушка твоя - пакостница нехорошая... - С этими словами бабка вонзила двузубец в ноздри Семёна. Потекла кровь? Нет. Полилась, как вода из прорванной трубы! Старушка протыкивала ещё глубже свой инструмент! Кровь полилась и из глаз. Белого в них не осталось. Что-то бурого цвета. Семён чувствовал, как его протыкали через нос до мозга! До этого момента он даже не мог представить себе, что такое Боль!!! Да разве это Боль?! БОЛЬ началась, когда бабка стала прокручивать двузубец, вцепившись в него двумя руками!!! Семён чувствовал, как растягивается кожа на лице! Как она лопается где-то в районе подбородка! Кожа лба тянулась к закрюченному носу! Глаза с резким щелчком перестали видеть! Противный хруст - единственное, что слышал Семён! С него сдирали лицо самым изощрённым способом!!! А старуха всё проворачивала и проворачивала своё орудие... Белый кляп стал красным. Ещё три секунды и Семён понял, что умирает...

***
 
- По твоей вине вся мерзость-то... - сказала бабка, утирая платочком вспотевший морщинистый лоб. На её плече сидела облезлая белка и как будто что-то нашептала старухе на ухо. - Батюшки мои! Дык нынче уж вторница! А я всё думаю, балда старая, что сегодня - вчера ещё! Ишь как времечко-то бежит с заклятьями этими, будь они неладны!

Лиля была намертво привязана к большому деревянному стулу, ножки которого вросли в землю. Руки женщины обездвижены верёвками и лежали на широких подлокотниках. Ещё две верёвки - одна под грудью, другая на шее - не давали ни на сантиметр отлепиться от спинки этого трона. Лодыжки тоже туго опутаны. В хижине, сооружённой прям на голой земле без всякого настила, который служил бы полом, воняло влажными тряпками, использованными не раз. И ещё сгоревшим кофе. Посередине стояла большая чёрная шахматная ладья. По пояс человеку высотой. На ней - кастрюля, прикрытая крышкой. Старуха дала белке какое-то угощение, и зверёк резво ускакал в один из зазоров плохо сложенных досок, из которых коряво сколочены стены этой хижины. За досками - светлый день. Лиля подумала о том, что больше никогда уже не увидит небо... Наверное, для живых тут выход не предусмотрен...

- Что ж ты, негодница, напакостила-то так, а? - спросила ведьма, отрезая крылышко летучей мыши на небольшом столике. Когда принялась снимать с животного шкуру, продолжила: - Всю я тебя раскумекала, когда вблизи разглядела. Ты муженька сваво можешь вокруг перста водить, а уж я-то, старая чаровница, могу распознать брюхатую бабу-то. - Тут старушка застыла. Положила нож и повернулась к Лиле с нескрываемым любопытством. - Так вот как у нас раскладывается, - проговорила бабка, глядя в изумлённые глаза женщины, которой кляп не давал даже застонать толком: - Да ты и не ведаешь, что в тебе, окаянной, дитё зреет? Ну теперь-то уж мне ясно всё. - Лицо бабки засияло от радости! - Мял тебя тот врачеватель-подлюка в тайне от муженька тваво, так? Вижу, что так. И по слёзкам твоим потёкшим вижу. И родство дитяти твоей зреющей с этим самоубивцем скверным, кому я хворь выкрала пухлую из головушки. Да вот не ведала я тогда, что он изменник паршивый... Сама бы, как пузырь, головёнку лопнула. Ай, как не гоже, девонька, под чужих мужей класться. Да самой окольцованной будучи. Теперь-то ясно вижу, что за чаровница такая на вас заклятье чёрное положила. Благоверная любовничка тваво...

Колдунья, прищурившись, пристально разглядывала свою пленницу. Будто пытаясь взглядом пробраться Лиле в мозг. Кроме как моргать глазами, женщина ничего не могла делать. А старуха что-то видела... Будущее? Прошлое? Невозможное? Лиле казалось, что ведьма сейчас не здесь! Хоть и стоит перед ней. К вони от половых тряпок и переварёного кофе примешался запах гари...

- А вот и пятый... - со злобной ухмылкой прошептала бабка. - Ну и ладушки... А я всё диву даюсь: неужто старая совсем ума-разума лишилась. Ан-нет... Зеленеет ещё травушка. Да в цвету рябинушка черноплодная. Нимфа-молодка хитрёное заклятье накинула. С ней потолковать бы...

Тут старуха будто очнулась. Потрясла головой и вытерла губы костлявым запястьем. У Лили адски болела поясница, а ногу свело спазмом. Боль просто вырывалась из бедра! Она могла лишь мычать и вертеть головой, что не облегчало муки. Её стало знобить. Мокрое от пота платье прилипло к телу второй кожей.

- Да не ёрзай ты так, голубушка! - сказала ведьма. - Раз сказала бабка, что снимет заклятье чёрное, так я слово держу своё. Мужчинок-то твоих я уж излечила. Вот и твой черёд. И не трепыхайся давай! А то штырь не так войдёт, и помрёшь вся кривая.

И старуха действительно достала откуда-то из тёмного угла хижины полуметровый штырь! Она позвякала им по кастрюле и им же подцепила крышку, скинув её на землю. Из посудины шёл пар. Бабка макнула штырь. Вытащила. С него капало густое зелёное месиво. Грязь. Колдунья щёлкнула пальцами, и Лиля не могла теперь и шеей пошевелить. Она лишь в безмолвной истерике смотрела, как к ней приближается бабка с железным штырём в руке.

Бабушка воткнула железку в ухо женщине. Магия мерзкой гадины держала голову прямо надёжней любых тисков! Сначала Лиля почувствовала нестерпимую боль! Ведьма отошла, оставив штырь торчать в голове обречённой. Она вернулась с молотком и вбила железный прут так, что он торчал теперь из обоих ушей. Лиля даже не прочувствовала, как её голову пронзили насквозь. С первыми ударами молотка она утонула в густом чёрном мазуте.

***

Боря очнулся в какой-то яме. Открыв глаза он не смог разглядеть небо, но знал, что это оно. Именно так расплывчато выглядит небо, когда он без очков. Он снова стал очкариком. Но его не это волновало. Слепо вскарабкавшись по пологому склону ямы, в которой он оказался, мальчик лёг на траву и вздохнул с облегчением! Он не в той зловещей хижине! Ему не выколола глаза чёртова ведьма! Он жив! А остальное...

- Мам!!! - крикнул мальчик: - Пап!

Семён очнулся рядом с валуном, где недавно грелся на солнышке Господин Уж, названный так с лёгкой подачи Лили. Змея на камне не было. И следов его жертв вокруг - тоже. Голова, как ни странно, не болела. Чуть придя в себя, Семён ощупал свою морду! Вроде, всё на месте... Вот нос, вот глаз, вот рот... А где второй глаз??? А, вот он... Семён с облегчением вдохнул полной грудью воздух... Нестерпимый запах свалки прорвался в ноздри! Но это был уже не тот запах! Теперь не пахло всем вокруг!!! Пахло нормально!!! Обычно! Да, вонь ужасная, конечно, но это - приятная вонь! Семён услышал, что его зовёт сын.

Лиля специально не откликалась на крики ребёнка и мужа. Она сидела на траве и плакала. Она не могла самой себе объяснить, причиной чего были слёзы. Слёзы страха? Счастья? Просто слёзы облегчения, потому что всё кончилось? Она несколько раз провела ладонями по щекам и пошла к своим. Слух стал прежним, но волновало её не это... Она беременна! И не от Семёна! Тут всё посложнее будет...
Машина ехала по пустынной загородной трассе. Семён очень хотел побыстрее оказаться дома, но и вдавливать педаль газа в пол не считал разумным. Пусть нормальное обоняние и вернулось к нему, но он и сейчас чувствовал, как скукоживается его лицо. Он постоянно проверял ладонью, на месте ли нос, щёки... Что это было? Кошмарный сон, в который погрузила ведьма его и его семью? Как она проделала этот ужасный фокус в хижине-пыточной? Может быть, когда-нибудь он спросит у своих, что происходило с ними. И сам расскажет о железном двузубце, вогнанном в ноздри до мозга. Но не сейчас. Сейчас ему вообще не хотелось говорить о чём-либо. Он просто периодически проверял на месте ли лицо и принюхивался, дабы убедиться, что весь кошмар позади. Не привык он с ведьмами общаться. Это тебе не начальника к чёрту послать...

Боря тоже, словно язык проглотил. В его наушниках тихо играл японский панк-рок. Сидя на переднем сиденье справа от отца с закрытыми глазами, он боялся их открывать. Боялся увидеть занесённый над ним нож в руке старухи. Боялся, что снова будет дико больно. Он понимал, что эти страхи ещё не скоро чепухой покроются. Ещё не пробурили такую скважину, где можно было бы похоронить пережитый ужас. Мальчик предполагал, что именно будет теперь сниться. Ведьма его усыновила. И он обречён терпеть постоянное выкалывание глаз... Так и спать-то разучишься, блин...

Лиля сидела позади сына у опущенного окошка и, будто загипнотизированная пролетающими мимо однотонными пейзажами болот, смотрела куда-то в вечность. Для неё ещё ничего не кончилось. Можно сказать, что именно теперь-то всё и началось. Она беременна от Жени, а не от своего мужа. Что же будет, когда это раскроется? А это раскроется неизбежно. Как раскрывается всегда бутон тюльпана. Во всей красе... Лучше бы ведьма штырь в живот воткнула, а не в голову. Лиля что-то прошептала и перекрестилась. Семён услышал лишь слово "Аминь" , но даже сейчас ничего не сказал. Не время задавать вопросы. А тем более, на них отвечать...

- Слыхал? - возмутилась знахарка, всплеснув руками: - Слыхал?
Сидящая на её плече облезлая белка что-то прошепелявила в грязное ухо старухи.

- Ну, дык, и я про энто! В животину ей штырь, ага, разбегнулась я прям вся на горбе по кочкам кувыркиваясь! Я бабка честная! Сказала коли, что всем подсоблю, так не дерите за слово данное! Зародыш-то её тоже злым проклятьем венчен! Я своё обещанное не упрятываю. Ты-то на кой леший приполз?

- Да устал я там лежать уже у свалки этой... Сил нет. Будут эротику показывать? - спросил уж, заползший в хижину.

- Ползи отсюдова, покуда прасолам не сбагрила! Ишь чего ему! Эротику! Как был похотью ненасытен в людьем обличье, так и змеёй верен себе остался!

- Ну я же муж твой... - начал было уж.

- Был муж - стал уж! Ползи на место своё! Дай мне глянуть, что дальше.
Но уж не уполз и с интересом смотрел в магический ромб. Бабка не только читала мысли Лили. Она видела всё глазами женщины через древний артефакт, висящий на стене хижины. Зеркало, ромбом контур, транслировало бескрайние болота. На них смотрели и Лиля, и старая знахарка.

- Ты их угробишь? - спросил уж.

- Я? - удивилась бабка: - Дык они сами себя угробили уже! Напраслину не вешай на меня!

- Ну я же знаю, что ты не просто так наблюдаешь за этой женщиной...

- Верно, что неспроста! Я хотею видать всё... А ты ползи прочь, локти кусай. Ведает небо, я любила тебяшнего того, людя... Ползи прочь на место! Не желаю твою гнусти полную рожу видывать! Прочь!

Уж не уполз. Бабка снова уставилась в Ромб, видя мир глазами Лили.

***

Боря закрылся в своей комнате и первым делом надел очки. В них он почувствовал себя в безопасности. Потом включил телевизор. Находиться в тишине было тяжко. По телеку показывали про ехидну и её семейство. Неважно. Хоть скачки. Пусть хоть какой-то звук из реального мира будет. Мальчик чувствовал себя опустошённым. Разграбленным. Слабым. В любой другой день Боря сел бы бабахать в "Танки", но не сегодня. И не завтра. Наверное, вообще никогда. Он несколько часов назад умер и воскрес! Теперь он не просто обычный очкастый подросток! Его несерьёзные ровесники постоянно занимаются такой ерундой, что он права не имеет даже находиться с ними в одном эшелоне! Возможно, он выше их всех! И поможет прозреть этим слепцам, каким и сам был! Раскроет глаза им! Не на то люди тратят свои жизни! Не ведают, как быстро они могут оборваться! Не ценят их! "Возможно, я Бог..." - тихо прошептал Боря.

Лиля первой пошла в душ, а Семён плюхнулся в кресло, перед этим с трудом стянув с себя футболку и джинсы. Пожалел, что ещё в стоячем положении не додумался налить себе водки, потому что вставать больше не хотелось совершенно. Как вообще его тело вынесло это насилие? В боку кололо, будто там гальку перемешивают. Голова уже не голова, а тупо какая-то ёмкость. Навалилась усталость. Да такая, будто только что Байкал переплыл. Причём, под водой. Ноги отекли. Ощущение, что в них гречка разбухла. "Хочу мороженое... - подумал Семён. - Лимонное..."
Лиля расчёсывала волосы перед зеркалом в прихожей. Наконец-то она смыла с себя всю грязь пережитых злоключений. Но ВСЁ водой не смыть. И она это понимала. Она пережила колдовство и смерть... Переживёт ли она то, что будет дальше? Женщина закрыла глаза, чтобы спрятаться. С закрытыми глазами легче дышать. Уснуть бы навсегда... Вновь взглянув в зеркало Лиля отпрянула от него в диком испуге! В отражении была ухмыляющаяся ведьма! Через миг лицо бабки исчезло и женщина снова видела себя. Напуганной и сломленной... Лиля промокнула глаза салфеткой. Попыталась улыбнуться себе. Вышло неловко. Скорее, печально...

- У тебя кровь, дорогая! - Семён вскочил с кресла в мгновение забыв про усталость. - Лиля! Тебе плохо!

Лиля зашла в комнату и была похожа на привидение. В белом халате и с бледным лицом. Из носа текла кровь и капала на пол. Женщина будто не замечала этого. Она дрожащими пальцами коснулась ноздри, услышав откуда-то издалека крики мужа. Липко и багрово. Испуганными глазами она таращилась на Семёна! Он подбежал и, не дав Лиле упасть, на руках отнёс любимую на диван. Она лежала.

- Ну вот зачем тебе это? - спросил уж, гладя в волшебный Ромб? - Ты же можешь всё прекратить. Откуда в тебе столько... смрадного?

- Ты всё не уползёшь никак, пиявка назойливая! - Старуха с грозным взглядом обернулась: - Ты апосля первой квинты пивной кадрил сальными глазьями бестолковок с обдрюченными юбками! Ни единой не пропустил! А мне, жёнушке твавой каково было? Дрянь ты подколодная! Вот и не пучь глазья на меня, змеина! Сам виновник своей участи! Злыдень нехороший... Ползи к своей каменюке и не будораж мне будро!

- Да я-то ладно... - с печалью в голосе проговорил уж: - Ты им-то зачем всё портишь?

- Я не порчу, дурень чешуевый! Мне надо убедиться... - Бабка смотрела в потолок глазами Лили. Белый потолок...

Семён искал в домашней аптечке вату и не видел, как Рэгги слизывает с пола кровь Лили. Чёртова вата никак не находилась, если вообще была. И в этот момент мужчина услышал тихое рычание. Он повернул голову и увидел стоящего перед диваном пса... Семён позвал Рэгги, предчувствуя что-то совершенно нехорошее. Зверь нехотя отреагировал на голос хозяина. Оскаленная морда собаки вселяла ужас. Из пасти текла липкая розоватая слюна. Беспросветно чёрные глаза! Рявкнуть на пса по-хорошему и показать, кто тут главный! Но Семён почему-то чувствовал, что главный тут уже не он... И даже шелохнуться не смел. Послушный пёс, член семьи, умничка Рэгги... Нет... Семён видел свирепого хищника. "Кровожадный..." Именно это слово приходило мужчине на ум. Он прогонял из головы это слово, а оно опять приходило.
Семён сделал шаг...

И собака тут же бросилась на лежащую на диване Лилю! Женщина даже не успела понять, что происходит!!! Что-то разодрало ей живот! Кто-то... Когда она поняла, что это Рэгги, пёс вцепился зубами в тонкую шею. Собака драла лапой грудь своей хозяйки и грызла зубами горло! Семён подбежал, схватил пса и отбросил назад, как сумел! Зверь моментально вскочил на лапы и зарычал!

- Боря!!! - закричал отец: - Не выходи из комнаты!!!

А Боря и не собрался. Он думал, что он Бог...

- Ну дык вот! - бабка аж подпрыгнула от счастья! - Я ж говаривала! Пятый имеется! Не сложилось бы заклятье у чаровницы-обиженки без пятерни всей! Ой, молодёжь! Какое чаровство чуждое удумывают! Заковыряют всё, хоть в гроб кложись да заупокойную бормочь!

- Вот как была злобной бабой, так ей и осталась... - пробормотал уж, с отвращением глядя на то, как пёс дерёт женщину. - Ничего нет в тебе человеческого...

- А в тебе? - рявкнула на змея колдунья: - Поганый весь от хвоста до морды! И в человечьем облике таким же был! Только бы под юбку смазливой девахе рылом сунуться! Придавила бы, топнув, окаянного! Да охоты нет. На тебя, ползуна, смотреть - глазья радостны!

- Одинока ты, карга старая... - прошипел уж: - На сайт знакомств лучше бы зашла через своё зеркало. Но ты злобная... с тобой никто даже переписываться не станет.
- Не суди меня, дрянь! Мне упрочить надобно было догадочку... Не ложатся чары Пяти Чувств на трёх! Ну ни коим боком не ложатся. Брюхатая подмогла... И дитятей своим, и пёса увидала я в её мечтаниях. Радостны все в её грёзах... Сынок-сорванец, муженёк весь аж до сердечка любый, да пёса все поглаживают игриво прыгастого! Вот не привели они пёса-то, беспечные... А ведь и на нём чернота. Вкусил он кровушки человечной. Вот так-то... А девка-то не издохла ещё, ты погляди! - Ведьма видела в зеркале окровавленную руку на фоне белого потолка. Рука тянулась к нему.

Семён стоял, преграждая сбесившейся собаке короткий путь до жены, в позе гладиатора! Глаза в глаза! Чёрные глаза зверя против испуганных глаз мужчины. Главное, чтобы Борька из комнаты не выходил...

А Борька вышел...

- Мама! Папа! Я, наверное, Бог! - торжественно выкрикнул мальчик, будто не видя, что в большой комнате не до религии.

- Боря! - сын не слышал хрип матери, приподнявшейся на диване. - Беги в комнату! - прошептала она.

- О как... - старуха аж вся недоумением покрылась:  - Малой-то чокнулся, к лешему не ходи. Всех мохнатый пожрёт... Вот чую...

Но Семён, пытаясь привлечь внимание пса, начал бестолково прыгать и кричать. Только бы зверь не наметил жертвой сына.

- Быстро в комнату!!! - крикнул отец, накинувшись на собаку. Семён схватил пса и прижал зверя к полу. Боря-Бог ретировался в комнату... И слушал, как вопит папа...

- Всё... - раздосадованно всплеснула руками старуха: - Померла, глупенькая... - Чёрным было волшебное зеркало... - Знаешь, куды скакать? - облезлая белка закивала малюсенькой головкой. - Нужна мне эта чаровница искусная... Тлею я уж старьём заношенным. А молодка хороша... Обучу с кудрей до пят! Давай, скачи, моя пушистенькая... Не сразу за тобой пойдёт... Ведую... Но с муженьком-то её у меня нитушки повязаны! Будет мне она подмощницей... Как ни крути всё вверх ногами.

***

- Вы не понимаете! Я - Бог!!!! - Бориса Семёновича Сидорова признали невменяемым. Трагичная история, которой он был свидетелем, свела мальчишку с ума. Овчарка загрызла его родителей, а он чудом спасся, закрывшись в своей комнате. Собака была пристрелена полицейским.