Дневник. Страница памяти

(строки местами неразборчивые из-за капель)


Я сидел, насупившись и сжавшись в комочек. Ноги были поджаты, губы стиснуты, а в глазах читалась холодная решимость. Вокруг меня царило броуновское движение из людей.
– Родной, ну, надо... – Очередной раз попыталась пробить оборону бабуля.
Я только замотал головой.
– Может, тогда лучше в левое плечо? – Мама пребывала в полной растерянности.
– Да там тоже уже живого места не осталось, – цокнула языком в ответ вторая бабушка.

Вжавшись в угол дивана, ещё не трёхлетний я просто хотел, чтобы всё вот это поскорее закончилось. Моё седалище и плечи обеих рук уже превратились в сплошной синяк из-за того, что в день мне кололи по три укола вот уже на протяжении месяца.

В возрасте двух с небольшим лет от роду, меня атаковал один очень злобный вирус. И вот, теперь мы все дружно боролись с его последствиями. Но, конкретно, именно сейчас, я больше не хотел терпеть боль от бесчисленного множества уколов. Всё, баста!

И, в этот самый момент, когда все родные вокруг меня уже исчерпали свой арсенал дипломатических приемов и уловок, в квартиру зашли дядя и дед. Они пришли после работы пообщаться. Это дядя был чужой, но я точно знал, что он – отец моего дворового дружка: Егора.

Поинтересовавшись о сути происходящего, чужой дядя подошёл и присел на корточки рядом со мной.
– Эй, парень, а давай–ка уговор?
Придвинувшись ближе, я с интересом посмотрел на папу Егора.
– Слушай, если ты сейчас, при мне, ни разу не пикнешь, когда мама тебе будет укол ставить, я тебе кое–что подарю. Добро?
Я подумал с мгновенье, а потом часто–часто закивал.

Было больно. Очень. Очень–очень. Но, дав слово, я терпел, сжав зубы и кулаки. Мама уже закончила процедуру, и села рядышком со мной, на край дивана, погладить своего ребенка на спине. А я всё ждал.

Через пятнадцать минут, хотя, по моим подсчетам, прошла целая вечность, чужой дядя вернулся. И самым серьезным видом вручил мне оловянного солдатика. А потом пожал руку по–настоящему, как взрослому.

Этот солдатик был неказист: повсюду были следы некачественный отливки, краска уже облезла и местами облупилась. Да и по размерам он отличался от солдатиков из набора.

Но, черт возьми, как же сильно я дорожил именно этим солдатиком: он всегда являлся командиром моих боевых отрядов, всегда занимал ведущую роль в моих играх. Может быть потому, что я помню, как он мне достался? А может быть потому, что мне его вручили при всех за сдержанное обещание, не в праздник и без календарного повода?

Точно я уже не скажу: давно это было. Лет через двенадцать, у деда на даче. Огорчался, конечно же, и расстраивался так, как будто мой близкий друг переехал жить навсегда в другую и очень далекую страну. Это было уже почти в прошлой жизни.
А какой игрушкой дорожили вы?