Наше время

       Нам выпал жребий жить сейчас, в наше время. И хочется пройти свой путь спокойно, не затоптав следы предшественников, запомнив все, как есть, и сохранить для тех, кто придет после нас на эту землю свое восприятие своего времени.
      Не бегите стремглав, шлепая громко тяжелыми сапогами и заглушая слабеющий голос истории! Остановитесь! Вслушайтесь в шепот мудрой старины, всмотритесь в нечеткие блики нетленного бытия исчезающих цивилизаций. Пока еще можно что-то разобрать в заплетающемся языке древности.
      Но, вам некогда. Вас подгоняет ваше время. Так спешили предшествовавшие  нам тысячи поколений. У них тоже было свое время.
       Дети смотрели глазами родителей на удивительный мир и передавали этот взгляд, как эстафету своим детям. И нет ничего удивительного в том, что Бокаччо, Шекспир, Пушкин, Высоцкий, наконец, смотрели на мир одними глазами. Они были ровесниками… Они питались молоком одной матери…  они играли в одни игры. Они весело и беспечно бегали по лужайке, дразнили друг друга... Они любили одних женщин… они одинаково о них писали: с восторгом и любовью, читали им стихи, пели  песни. Они восторгались ими в одно время, в наше время. А, может, и мы с ними играли в детстве, бегали по одной лужайке… Мы, просто, не помним. А, может, наша прародительница брала на руки Джованни, вытирая ему платочком нос?
Хочется заглянуть в прошлое….
Хочется до зуда в руках и  мозгу.
 Так, когда-то хотелось заглянуть внутрь   игрушки, потому, что интересно почему крутятся колеса и жужжат. Интересно.
 Потом хотелось узнать, что написано в толстых книжках.
Потом хотелось обнять женщину и открыть для себя новый мир любви и разочарований, счастья и страданий.
Потом хотелось чему-то научиться, хотелось всем помочь, каждому посочувствовать, поучаствовать в его судьбе.
Но вдруг пришло понимание, что все в мире закономерно и целесообразно. Что дети не только радость, но  заботы и тревоги, и что у них своя жизнь, свое время. И при попытке погладить, отводят твою руку. А тебе хочется погладить своего ребенка.
-   Я тебе что, ребенок?, - слышишь от взрослой дочери.
 - Да, ребенок! …Для меня.  Даже когда мне будет сто, а тебе восемьдесят, ты и тогда будешь моим ребенком. И тогда тебе захочется, что бы я  погладил твою седую голову. А кто погладит? Правильно. Внучек, или правнучек… моею рукою. А ты ему назовешь мое имя? Ты расскажешь ему обо мне, о моем времени?  Расскажи! Возьми фотографии. Он тебя будет слушать. Это родителей он не слушает, отмахивается от них, потому что они отмахиваются от него. Им некогда. У них свое время, период закономерностей  и  целесообразности. А у тебя этот период уже прошел. Ты то знаешь, что не все в мире закономерно и, уж тем более - не все целесообразно. Так, что рассказывай, рассказывай.
 Нашу память кто-то должен стеречь, хранить.
 Мы должны быть хорошими часовыми памяти наших предков.
 Отстоял свой срок, передай вахту следующему.
 И чтобы ничего не растерялось.
 И если внук, слушая тебя, засыпает с улыбкой на устах, то НАШЕ ВРЕМЯ прошло не зря. 
               

Валерий Михайловский, 2001.