Кольцо

Глава 1.
Пальцы уверенно жали на мышку, посылая виртуального бойца в самое пекло.

— В сторону! Б**ть, Дзэн, в сторону!!!

      По экрану растеклась красная клякса. Лёшка с психу швырнул наушники на клавиатуру.

— Кретин!

— Признал что ли? — не отрываясь от очередной манги, довольно хмыкнула Аня, его сестра-близнец. Самый близкий человечек и одновременно проклятье.

      Их дражайшая родительница, явно пересмотрев романтических фильмов и узнав, что у неё будут разнополые близнецы, твёрдо решила назвать их «Алё… Аннушка». Почему отец не возразил — история умалчивает; но как бы то ни было, их с сестрой назвали в честь гардемарина с родинкой. Ситуацию усугубляли русые волосы и серые глаза у обоих. Спасало лишь то, что одноклассники о существовании этого фильма не догадывались.

Иначе трындец.

      Лёшка собрался было послать сестру в известном направлении, когда колонки характерно брякнули, и в ВК засветился значок нового сообщения.

«Леся Кораблёва?!»

— Слушай, у тебя с ВК всё нормально?

Аня ткнула в экран телефона и утвердительно кивнула.

— Да мне тут твоя подружка написала. Может, ошиблась?

Сестра оттолкнулась от стола, не вставая со стула, подгребла к его монитору, молча кликнула на сообщение и усмехнулась.

 — Навряд ли.

Лёшка проследил за её взглядом и оторопел. С экрана на него смотрела Кораблёва — в полупрозрачном топе и ультракоротких шортах. А снизу подпись «Привет. Как тебе?»
Лёшка замер, не зная, как реагировать. Кораблёва ему нравилась давно, с начальной школы. Точнее с третьего класса. Из своей школы они переводились в спешке, прямо посреди учебного года. Леся, как прилежная отличница, сидела за первой партой и сосредоточенно проверяла тетради. Марина Васильевна, так непохожая на их первую учительницу, мягким жестом пригласила ребят к доске, попутно представляя их классу. Именно тогда девочка с первой парты, с черными кудряшками, подняла на них заинтересованный взгляд, и Лешка утонул. Окончательно и бесповоротно.

Вот только любви, как в кино, не случилось, вышло как-то «Аня+1». Буквально за один день девчонки сдружились так, что вот уже десятый класс, а они всё не разлей вода. А Лешка то оруженосец — тащит их сумки после шопинга, то охранник — сопровождает на вечеринках, то жилетка — если Лесино сердце в очередной раз разбито так, что не склеить никогда-никогда. Правда, «никогда» обычно длилось ровно до пятницы. А потом заново.

И вот любовь всей его жизни пишет ему в личку.

«Не нравится?»

Да, нравится. Очень даже. Только как бы написать об этом, если ручки трясутся как у первоклашки.

Бряк. Новое фото. Демонстрирующее аккуратный пирсинг в пупке. Когда успела?! В том месяце вместе в аквапарк гоняли — ещё ничего не было. Ааа. Она же потом с Витькой Меньшовым, из параллельного класса, встречаться начала. А у него и бровь, и губа, и ухо проколоты…

«Смотри».

— Смотрю, — ответил Лешка фотке.

— Что ты там смотришь? — нахмурилась Анька и, увидев фотографию, недовольно закусила губу. — Что-то Леську несёт. У них же с Витей всё окей…

«Пошли в Субмарину в пятницу?»

Лешка обернулся к сестре:

— В клубешник опять намылились? А предки в курсе?

Аня молчала, задумчиво покусывая уголок нижней губы.

«Ну, пошли! Пошли. Пошли». Сыпались сообщения. Лёшкино воображение щедро подсовывало картинки надутых алых губ и плаксиво состроенные глазки. И он согласился.

«Ну, пошли».

Глава 2.

Ночной клуб «Субмарина» сиял жёлто-голубым неоном. Лёшка нервно притопывал, всё больше погружаясь в ощущение розыгрыша — тёплые ладони закрыли ему глаза.

— Угадай, кто? — томно дыхнули в ухо. Сердце пропустило удар. Как во сне, Лёшка коснулся тонких пальцев.

      Тяжёлая железная дверь — с изображением подводной лодки — устало скрипнула, запуская людей. Длинная лестница вниз. Тусклого синего света, через толстое стекло небольших светильников — под потолком, едва хватало на то, чтобы разобрать ступеньки. Но Леся, крепко держа его за руку, уверенно шла вперёд. Внизу им поставили на запястье квадратную печать. Нехорошее ощущение клейма — заставило Лёшу поёжиться, но в Лесиных глазах светился такой азарт, что он, отбросив сомнения, шагнул в дым, разрезаемый музыкой и сине-красными лучами.

       Танцевать Лёшка не любил и не умел, чувствуя себя не в своей тарелке в этой колышущейся человеческой массе. Не то чтобы он не улавливал ритм, просто… не его это. А вот Леся — как рыба в воде, двигалась в такт, задаваемым диджеем. Белёсый дым скользил по её плечам, рукам, бёдрам, заставляя Лёшку забывать дышать. Её руки скользили по волосам, груди — тянули в это живое море. И он тонул… тонул…

— Ну чего ты? Расслабься, — шептала она, перебирая завитки на его затылке, чуть покачивая бёдрам в такт песни Алексеева «А я плыву», что раньше так нравилась Лёшке.

Вот только теперь она будет неразрывно связана с этим днём. Тёплые, немногие липкие, от блеска, губы коснулись его губ. Сначала легко, а затем уверенней. Лёшка и сам не понял, как уже стоял посреди людей и туманного марева, крепко сжимая в объятиях любовь своего детства, целуя до звона в голове, до кислородного голодания.

— Пошли отсюда, — рвано дыша, шепнули припухшие, от поцелуя, губы. Лёша лишь кивнул.

      Такси приехало быстро, они даже не успели замёрзнуть. А потом был лифт. Маленькая кабина постсоветского производства, с расписанными — маркером — непонятными каракулями, с претензией — на граффити — стенами, с грохочущими створками. Но им было всё равно. Леся коснулась его лица, и Лешку сорвало. Сжав её затылок, он впился губами в её губы, окончательно съедая её клубничный блеск. Её пальчики скользнули под чёрную водолазку, опаляя его кожу своими едва ощутимыми прикосновениями. И он хотел того же. Как же он хотел того же! Но не здесь! Не в лифте! А потому, не разрывая прикосновения губ, убрал её руки, закидывая их себе на шею, и подхватывая Лесю под попку, и вжимая в расписную стену лифта — углубляя поцелуй.

       Подъёмник устало содрогнулся и с дребезжанием распахнул створки. Лёшка вынес девушку на лестничную клетку, опуская на серый бетонный пол уже у самых дверей. Леся трясущимися, от возбуждения, руками, нашла в сумочке ключи:

— Пойдём, я тебя чаем напою, — дверь Лесиной квартиры призывно открылась. — Родители уехали на все выходные на базу отдыха. У них юбилей.

      Скинув высокие каблуки, Леся стала ещё меньше и трогательнее. Лёшка прошёл вглубь квартиры, в которой бывал уже неоднократно, но впервые в статусе… кого? Леся тихонько позвала его.

— А? — Лёшка обернулся и едва успел подхватить подпрыгнувшую девушку. — А как же чай?

«Господи, что я несу?! Причём здесь чай?!» — мысленно взвыл парень.

— Будет тебе чай, — осыпая короткими поцелуями его лицо, заверила Леся. — Утром мне заваришь.

       Они не выключали свет. Нет, не потому что хотели видеть друг друга, просто им было всё равно. Леся стянула с него водолазку, откинув куда-то в сторону — на пол брякнул, переворачиваясь, горшок с цветком. Лёшка было дёрнулся к нему, но девушка уверенно толкнула на диван, отмахиваясь:

— Завтра пересадим. Забудь.

— Уверена? — его руки сжали тонкую талию. И Лесин потемневший взгляд однозначно сказал, что она правильно поняла; его вопрос не относился к печальной судьбе цветка.

Вместо ответа, она уселась на него сверху, на ходу выскальзывая из платья, оставляя его валяться на полу, и склонилась над парнем. Её волосы щекотали грудь. Он скользнул вдоль изящной спины, перехватывая инициативу, и укладывая девушку на спину. Её огромные чёрные глаза, затянутые поволокой похоти. Чуть приоткрытые в ожидании поцелуя — губы. Высоко вздымающаяся грудь. Длинные пальцы нежно огладили девичью талию, уверенно спускаясь ниже, к красной кружевной линии — коснулись внутренней стороны бедра. Леся закусила нижнюю губу, выгибаясь в талии. Его поцелуи прокладывали дорожку вдоль шеи к груди, заставляя девушку учащённо дышать; а Лёша всё не мог поверить, что в руках стонет и плавится Леся Кораблёва. И он целовал, покусывал, гладил, словно доказывая самому себе, что всё это не иллюзия.

      Раскат грома прокатился над домом, заставив перепугано и разноголосо взвыть сигнализации припаркованных во дворе машин. Лёшка вздрогнул и открыл глаза. В окно ударили крупные капли дождя. Сумрачное небо озарили всполохи молний. И вновь с оттяжкой громыхнуло. Затёкшее плечо болезненно ныло. Парень осторожно приподнял голову девушки, выскальзывая из кровати. Тёплый душ смыл остатки сна. Наскоро проинспектировав в шкафу, он нашёл стеклянный заварник и чай с лепестками чего-то. Синяя неоновая подсветка электрического чайника очень уместно сочеталась с хмурой атмосферой утра. Прозрачные чашки нашлись в углу широкой столешницы на металлической подставке.

— Что там ещё полагается, — бормотал он себе под нос, желая в точности следовать общепринятым правилам романтического утра.

       Горячее ото сна тело прижалось к его спине, обнимая за талию.

— Что готовишь? — Леся пролезла у него под мышкой, инспектируя поднос с жостовскими яркими цветами. — Ух ты, чай с васильками! И мармеладки?! А ты романтик! Вот только это мамин любимый поднос. Он для красоты.

       И глядя, как запылали кончики ушей, девушка звонко рассмеялась:

— И я не хочу сладкого.

— Хочешь воздушный омлет?

      Леся хмыкнула и уселась на мягкую табуретку в демонстративном ожидании. Лёша ещё раз неуверенно глянул на неё и полез в холодильник. Через пару минут на разогретую сковороду полилась молочно-жёлтая жидкость, периодически помешивая розовой пластиковой лопаткой. Девушка задумчиво наблюдала, как крепкие загорелые руки уверенно управляются с кухонной утварью, как перекатываются под кожей мышцы.

— А ну его, этот омлет, — она втиснулась между Лёшей и плитой, наугад отключая её.

Чтобы наградить поцелуем, ей пришлось встать на цыпочки. И всё равно не дотянулась. Парень, запрокинув голову, расхохотался и, не выпуская лопатку из рук, свободной рукой подхватывая её — усаживая на стол.
Реклама:
Скрыть



— Остынет, будет не вкусным, — почти сожалея, заверил её Лёша и, подцепляя воздушный комочек, не отрывая взгляда от чёрных глаз напротив, подул, остужая его. — Хотя бы попробуй.

       Леся осторожно коснулась губами нежного, дрожащего омлета, проверяя его температуру. Тёплый. Приятный. Не касаясь руками, она вобрала весь кусочек и притянула Лёшу к себе — целуя. Тёплая масса, вместе с языком, проникла в его рот.

— Вкусно, — подтвердил он, отрываясь от девушки. И Лесе в какой-то момент показалось, что от этих искорок в серых глазах она вполне могла бы сойти с ума. — Может, всё же завтрак?

— Не-а, — Леся вытянула руки и, как капризный ребёнок, сжимая-разжимая растопыренные пальчики в кулачки, захныкала: «Хочу на ручки».

      Дважды просить Лёшу было не нужно. Он и сам едва держал себя в руках. Девушка крепко обхватила парня за узкую талию своими длинными ногами, вцепляясь в его широкие плечи и искристо хохоча, пока они вместе не рухнули на постель.

— Хочу на озеро, — неожиданно вставила, между поцелуями, Леся.

— Хорошо. Конечно. Если не будет грозы, — согласился Лёша. Леся хотела ещё что-то добавить, но он ей не дал, прекращая разговоры поцелуем.

      На полу в треснувшем горшке, накрытый футболкой, лежал цветок.

Глава 3.

Озеро, о котором говорила накануне Леся, сильно отличалось от городского пруда хотя бы уже тем, что практически сохранило свою первозданность и находилось посреди настоящего леса, а неухоженного парка. Дикий пляж «Талый», как нельзя лучше подходил для их целей. Леся, переодеваясь в купальник, шебуршилась в кустах, отчего-то изредка тихо ахая. Лешка старался не вникать, чертя палкой на песке бессмысленные фигурки, хотя воображение само подсовывало возбуждающие картинки.

— Пойду хвороста соберу для костра, — он было поднялся с песка.

— А я готова, — выплыла, из ивняка, Леся.

— Я, кажется, тоже.

— Значит, без костра…

      Солнце нещадно палило, красочно рисуя перспективы теплового удара. Но Лесе было всё равно. Накупавшись до синих губ и вытянув длинные ноги на махровом покрывале, она дремала, накрыв голову Лёшиной футболкой. Сам же Лёшка укрылся под ивой и, усевшись на краю обрывистого берега, вместе с серебристо-зелёными ветвями, болтал ногами в бодряще-холодной озёрной воде, попутно ковыряясь в телефоне.

Двадцать восемь сообщений от сестры и 15 пропущенных. Двадцать восемь! Самое ласковое из которых было: «Где тебя кони носят, гардемарин недоделанный?!»

       На плечо легла девичья головка. Не отрывая глаз от дисплея, Лёшка улыбнулся и утянул девушку к себе на колени:

— Выспалась?

      Леся лишь неопределённо пожала плечами и сунула любопытный нос в экран:

— С кем переписываешься?

— С сестрой, — он убрал телефон и чмокнул девушку в нос.

— Что говорит? — лёгкие касания губ на шее заводили невероятно.

— Говорит матом. Главный посыл — «Пора домой».

      Леся на мгновение нахмурила носик, а потом вдруг просияла.

— Смотри, что я нашла! — в раскрытой ладони лежал маленький белый голыш. — Жаль, что у нас жемчуг вот так же запросто найти нельзя, — она переложила камушек на средний палец, имитируя кольцо. — Обожаю жемчуг, хотя, когда рассматривали какие-то гороскопы с девчонками — вычитали, что это не мой камень. Ну и что. А мне нравится. Гляди, как бы здорово смотрелся!

       Леся слишком резко подняла ладонь, камушек, слетев с руки, булькнул в воду и утонул. Лёшке почти смешно было смотреть, как затряслась пухлая нижняя губа, как набухли слезами чёрные глаза.

— Ну, ты чего как ребёнок? — он вытер большими пальцами зарождающиеся дорожки слёз. — Будет у тебя кольцо с жемчугом. Только не плачь.

      Леся радостно шмыгнула и крепко обняла парня за шею:

— Давай встречаться?

***

      Как-то незаметно август перетёк в сентябрь, потом в октябрь. Лёшка и сам не заметил, как стал отдаляться от сестры, всё больше и больше погружаясь в отношения с Лесей. Он даже не сразу понял, что Тёма, из параллельного класса, не просто так к ним захаживает в гости, и в кино с ним Аня ходит не просто за компанию. И только подготовка к экзаменам и подготовительные курсы в универ, более-менее прочно удерживали связь между братом и сестрой.

      Наблюдая, как меняется брат, Аня хмурилась и поджимала губы, но молчала, считая не вправе совать нос в их странные отношения. А Лёшка менялся. Из солнечного, улыбающегося, расслабленного пофигиста, он превращался в избыточно серьёзного, зачастую раздражённого типа.

      В конце октября, перед самыми каникулами, её на улице окликнул Саня Коромыслов. В детстве они ходили в один садик, и даже в один класс поначалу, потом случилось то, что случилось и близнецам пришлось срочно переводиться в другую школу. Ребята на время потерялись и встретились спустя год — в секции каратэ, правда, Аня вскоре это дело бросила и занялась танцами, но общаться с Саней не перестала.

— Ань! — у Коромыслова лишь слегка сбилось дыхание, хотя, чтобы догнать её, он перескочил проспект на мигающий зелёный. — Привет. Слушай, что с Лёхой происходит?

       Аня вопросительно вздёрнула бровь и отошла подальше от светофора.

— Я не знаю, какую фурию он себе нашёл, и во что он ввязался, но это кабздец! Дёрганый весь, психованный стал. А вчера я, когда захват проводил, кимоно дёрнул. Ань, там не плечо, а сплошной синяк. Мы с пацанами его в раздевалке прижать хотели, чтоб раскололся — может помощь нужна… А он мне финик поставил, — Саня расстроенно вытянул шею, демонстрируя и без того приметный синяк на скуле, — обозвал нас идиотами… и ни в ватсапе, ни в инсте не отвечает. И звонки сбрасывает. Ань, если помощь нужна — ты только свистни. Это я тогда мелкий был, дурак-дураком…

       Аня слушала его вполуха, пытаясь унять дрожь в пальцах. Нет. Это был не страх. Страх давно ушёл. Это был гнев, замешанный на воспоминаниях восьмилетней давности. И если кто-то стремился бы подобное забыть, то Аня бережно хранила каждое мгновение тех событий. Для чего? Да чтобы не пропустить такое с собственными детьми. Чтобы не рыдать потом, как их мать на кухне, не кричать на родительских собраниях до срыва голоса, не забирать своих детей посреди учебного года, не в силах справиться с происходящим. Вот для этого. Она так тщательно хранила в памяти те события для будущего, что не заметила происходящего под носом?!

— Спасибо, Саш, — едва слышно поблагодарила она и, развернувшись на негнущихся ногах, пошла в сторону парка. Надо посидеть. Надо подумать. Надо…

       Эти касания под лестницей — украдкой. Эти поцелуи в раздевалке — между рядами вешалок. Это скольжение пальцев по ладоням, при передаче мяча — на физкультуре. Всё это возбуждало, завораживало, напрочь сносило голову. И только одно заставляло Лёшку хмуриться, несмотря на то, что все эти сладкие провокации Леся устраивала сама — открыто объявлять их парой она не хотела, всё время прося чего-то подождать. Он не понимал чего, но покорно соглашался, стоило холодным ладошкам забраться ему под рубашку.

— Я замёрзла, — а в глазах плясали бесята, и Лёшка им уступал. Всегда.

       Настежь распахнув деревянную дверь так, что та с грохотом долбанула стену — в класс влетела Исправникова Лера.

— Там твои дерутся! — закричала она.

      На мгновение Аня впала в ступор, не сразу понимая, что Исправникова обращается именно к ней. Но уже через секунду она летела за одноклассницей вниз по лестнице, к чёрному выходу на задний школьный двор.

      И застыла как вкопанная. В смысле «твои дерутся»?.. Ну так-то да… её… дерутся… Дрались… Лёшка в прыжке отправил последнего «оппонента» ко вкопанным — ровным рядом — кольцам камаза.
Реклама:
Скрыть



— Ань, тут такое было! Я из окна видела. Их парни из параллели окружили, а потом только ноги мелькали. А Тёма сначала с ними пришёл, а потом Лёше стал помогать. А…

— Понятно, — спокойно перебила одноклассницу Аня. — Спасибо, тебе, Лер. Ты только учителям об этом не рассказывай, ладно?

      Заметив девочек, Тёма опустил кулаки и расслабленно навалился на белёную школьную стену.

— Лер, попроси у медички перекись водорода и вату. Мы будем в спортивной раздевалке. И ещё, — уже вдогонку однокласснице крикнула она. — Принеси из класса мою сумку.

      Парни шипели и шикали, пока девочки им обрабатывали ссадины.

— Что это было? — Аня намеренно сильно прижала вату к разбитой губе Тёмы. Парень охнул и дёрнулся в сторону. И уже обращаясь к брату, рыкнула: — Снимай рубашку!

— В смысле? — растерялся Лёшка, непроизвольно оглянувшись на Леру.

— Трусы свисли! — зло огрызнулась Аня. — Я вчера говорила с Саней Коромысловым. Снимай рубашку, пока я тебе такой же, как у него, финик не нарисовала.

       На плече растёкся черно-фиолетовой кляксой огромный синяк.

— Кто?

      Брат только поджал губы и отвёл глаза.

— Кто? — этот вопрос уже был адресован Тёме. Он бросил короткий взгляд на товарища по драке и вздохнул.

— Эти же…

— Что им надо?

— Они почему-то решили, что Лёха домогается Кораблёву. Кто-то что-то видел, передал Меньшову. И вот…

— А ты откуда знаешь?

— А я с ними был, когда… Это я ему плечо… палкой… А потом увидел, как Леська сама ему на шею в туалете вешалась… А Меньшов не верит…

      Флакончик с перекисью упал на пол, разливаясь по мелким квадратам плитки. Брякнул телефон. Лёшка быстро взглянул на экран и выбежал из раздевалки.

      Лёшка торопливо рылся в шкатулке сестры, в поиске того самого кольца с крупной жемчужиной, что тётка ей на днях привезла из Вьетнама. Скорее всего, Анька его грохнет.

Но это будет потом.

       А сейчас он буквально летел в парк аттракционов. Там, под сосной, ждала Леся, чуть пританцовывая от предзимнего морозца.

— Замёрзла? — он грел ей ладони своим дыханием. — Может в Шоколадницу?

***

      Из высокой шапки сливок, кокетливо выглядывала трубочка с бумажной клубничкой.

— Кто тебя так? — Леся ласково коснулась его разбитой губы.

— Не важно, — он убрал её руку от лица, но не выпустил. — Давай уже встречаться нормально. Я больше не хочу прятаться.

       Кольцо — с крупной жемчужиной — скользнуло на тонкий пальчик, идеально сев на нём. Леся восторженно погладила гладкий перламутровый камушек. Что она хотела ответить, так Лёша и не узнал, потому что рядом с ним бухнулся на диванчик Меньшов. Уверенным, рваным жестом он забрал у Леси бокал и, отпив, зло посмотрел на Лёшку.

— Ну, привет!

Глава 4.

Закинув рюкзак на плечо, Коромыслов вприпрыжку спустился по мраморным ступеням Дворца Спорта. Отец задерживался. Парень ещё раз сверил время; вынул из бокового кармана на штанах пачку сигарет и завернул за угол. Сигареты и спорт несовместимы? Ясен-красен. Рядом, через пролесок из высоких елей, находился парк аттракционов — а светиться не хотелось. Укрывшись в ветвях, он сунул сигарету в рот и щёлкнул зажигалкой. В холостую. Ещё раз. В паре метров послышалась какая-то возня. Саня убрал сигарету и прислушался. Опять кто-то устраивает разборки… Здесь это было явление частое, но сейчас у Коромыслова было свободное время и воспалённое любопытство. А потому, зажав в кулаке бесполезную зажигалку, он двинулся сквозь еловые ветви на звуки.

       Первое, что бросилось в глаза — это красивая девичья фигурка в красном коротком пальто, словно цапля, поджимавшая одну ногу. «Замёрзла, что ли?» — мелькнула мысль.

Четверо парней сгрудились над кем-то; их вожак — ну, а кто ещё — стоял в стороне, крепко держа под локоть кралю в красном. А та, вроде, и не сильно трепыхалась.

— Чо происходит, пацаны? — с напускной ленцой поинтересовался Коромыслов. Шесть голов резко обернулись. Но страх мелькнул только в глазах девчонки. Не мольба о помощи, а именно страх. Зря… А потом он увидел его. Лёшка лежал под старой елью. В крови. Без сознания.

       И Коромыслов ударил их вожака. Чётко. С разворота — ногой — в солнечное сплетение. Не потому, что красиво, а так как сразу рукой бы не достал.

       Парень согнулся, судорожно хватая ртом воздух, и стал заваливаться на бок, цепляясь за куртку на груди. Девчонка испуганно взвизгнула.

— Витенька! Витенька! — пытаясь удержать оседающее тело, причитала она.

      Пацаны бросились к «Витеньке», начисто потеряв интерес и к Лёшке, и к нему. Саня склонился над другом, проверяя пульс. Пальцы наскоро пробежали по лицу, рукам, телу, проверяя переломы. Лёха тихо замычал, приходя в себя. Коромыслов оглянулся — эти уже рассосались так, что не видать на горизонте — и, зло шмыгнув носом, набрал номер отца.

— Бать, мы за дорожкой в ельнике. Помоги, пожалуйста.


       Сидя на жёстком стуле, с коричневой ободранной обивкой, в тусклом коридоре травматологии, Саня, казалось, уже до малейшей щербинки изучил эту белую широкую дверь посреди зелёного облупленного коридора, за которой скрылись друг и отец. Батя приказал сидеть и не сучить ногами, пока они делают рентген и что-то там ещё. И Коромыслов сидел, нервно притопывая по деревянному полу. Рядом были какой-то синюшный мужик, девчонка с вывихом ноги — тихонько поскуливающая на коленях у матери. Как же Саня ей завидовал. Именно в этот момент он бы тоже хотел вот так, никого не стесняясь, реветь, но вместо этого он набрал Анькин номер.

***

       Кораблёву Аня встретила у школьных ворот, та что-то возмущённо выговаривала Меньшову. Заметив подругу, Леся поджала губы и замолчала.

— Говори, — безэмоционально потребовала Аня.

      Леся, в поисках поддержки, обернулась к Меньшову, но тот повернулся на оклик Тёмы. Короткий удар разбил губу. Пирсинг чуть слышно брякнул об асфальт и откатился в сторону. Меньшов не дал сдачи, пытаясь остановить кровь рукавом рубашки.

— Анечка! — испуганно затараторила Кораблёва. — Только не бей, пожалуйста. Я сама не знаю, как так вышло! Витя перевёлся в гимназию и… и… Я подумала, что ревность вернёт наши чувства. У него все друзья из параллели. Передадут. Я не знала, что так получится. Я не знала, что Лёша такой…

       Аня скользнула по бывшей подруге равнодушным взглядом, зацепляясь за кольцо. Знакомое.

— Верни, — она протянула ладонь, но Кораблёва лишь сжала ладонь в кулак и отступила.

— Верни, — мрачно потребовал Меньшов, но Леся лишь мотнула головой.

 — Оно моё! Алёша сам мне его подарил!

      Это был предел. Звук пощёчины разрезал утренний морозный октябрьский воздух. Леся прижала ладонь к мгновенно краснеющей щеке. Брызнули слезы. Аня резким движением сорвала кольцо с тонких пальцев.

 — Оно — МОЁ! — она чуть отступила в сторону, поднимая из пожухлой травы маленькое колечко пирсинга. — А твоё — вот это!

***

      Волны лениво качали жёлтые листья черёмухи. Последний день перед каникулами. Хорошо. У них будет время обсудить с родителями перевод. Аня искоса глянула на стоявшего рядом Тёму. А может, они никуда не побегут. Им уже не восемь. И они не одни. Да и Меньшов вряд ли рискнёт ещё раз тронуть Лёшу, а разбитое сердце… заживёт. Она подняла колечко к небу, разглядывая через него облака. Жемчужина нежно и трогательно сияла в лучах осеннего солнца. Аня размахнулась и зашвырнула кольцо далеко. Тёмная вода благодарно проглотила подарок.

— Зачем? — Тёма перевёл на девушку непонимающий взгляд. Он был полностью уверен, что Аня вернёт кольцо Лёше. Демонстративно. Победно.

— Грязное, — брезгливо пояснила девушка и пошла прочь от озера. — Поехали обратно. Надо ещё к Лере заскочить. Она хотела Лёшке ватрушку с творогом испечь.

       Хонда приятно рыкнула, увозя на себе двух — прижатых друг к другу — людей всё дальше от озера; на илистом дне которого — среди водорослей, рыб, возле рваного башмака — одиноко лежало красивое кольцо с крупной жемчужиной.