До чего же ты дожился...

Был в давнее советское  время в черте города Грозного хороший плодоовощной совхоз. Работали в нем люди самых различных национальностей- русские, чеченцы, ингуши, дагестанцы, армяне, татары, черкесы  и даже немцы... Полный международный Интернационал, как и вся Республика того времени.
Золотые времена, хотя по своему и сложные.
Директором данного хозяйства был  лакец из братского Дагестана.
Но, ничто не вечно под луной.  Дагестанца сместили. На его место  пришла   бойкая  горянка в черной цветастой косынке,   рослая, как ломовая лошадь  и сильно озабоченная   пополнением  личного кошелька.
Начала свою работу с того, что   стала  зачищать хозяйство от слишком активных работников.
В число первых "зачищаемых" попали двое, я и мой друг по имени Корней, представитель  великой Черкесии.
Был  он презентабельным, всегда в галстуке, в черной шляпе, одет, обут с иголочки, за собой следил, ел красную и черную икру, пил отборный коньяк, запивая   черным кофе или    цейлонским чаем. Все продукты из деликатесного ряда... Но это была скорее заслуга его супруги, директора одной из точек городского общепита.
Должности  наши в совхозе были чересчур  притягательными. Корней-зам директора по хозяйственным вопросам, я главный зоотехник-птица, мясо, молоко, рыба. Самая востребованная продукция в то время застоя и дефицита, при постоянно решаемой и никогда до конца не решенной   продовольственной программы партии и правительства.
Следом за нами по очереди  уволили и некоторых других. Мы с черкесом пошли искать работу.
Но нас нигде не ждали, оба беспартийные и одинаково бесправные.  А без этой красной корочки-партбилета с Лениным на развороте, везде стоит, тверже гранита, знак "Въезд запрещен".
И что нам делать? Идти почти некуда и никому мы не нужны. Тыкались, тыкались и нашли у родственника-руководителя очень "большие" должности. Пожалел он нас, видимо, сильно.
Корней-стал рыбоводом, я старшим рыбоводом в подсобном хозяйстве "Нефтехимик" Объединения "Грознефтеоргсинтез". Прудов  несколько, так называемый "Сталинский", в Заводском районе города Грозного, у Петропавловского рынка пруды от вод биоочистки, на окраине села Алхан-Юрт и у моста через реку Терек, близ  села Червленая. Зарплата по 130 рублей и  больше ничего. Транспорт личный, бензин и запчасти свои, если хочешь работать-работай.  Флаг тебе в руки.  Над нами руководители все, в том числе главный зоотехник совхоза, девчушка, без опыта и образования,  но по внешним и моральным данным  подходящая совсем для иной, более веселой,    роли. И вот начали мы с другом осваивать новое поле деятельности.
Было очень трудно, рассказывать можно на целую книгу. Но так как не об этом рассказ, ограничусь кратким итогом. Работали много и плодотворно. Развили рыбоводную отрасль этого хозяйства. Личинки, мальки и сеголетки рыбы карпа, толстолобика, белого и черного амура, что нами завезены во многих  миллионах штук были выращены, рыбой прудовой кормили и нынче, спустя три-четыре десятка лет,  кормят людей Республики.   
...Но гром в человеческой жизни обычно гремит, когда его и не ждешь, не так как при погодной версии.
Сначала тучи,  только потом гром начинается. Мы не увидели для себя  никаких туч и занимались своим делом. Но вот и грянул непогодный гром, директора уволили.
Пришел новый, не простой, с опытом, партработник и хозяйственник,  пенсионер союзного значения, более того,  целый Герой  Советского Союза. Причем, неуемный хапуга и жулик, как потом мы увидели. И начал то же самое, как в предыдущем хозяйстве- шерстить кадры.
 Так как мы с другом не были в руководстве, то нас оставили в покое. Временно. Черкеса не трогали, а меня сразу взяли под жесткий контроль, все таки родственник уволенного. Будет сливать информацию. Чуть позже нам  с другом предложили перейти в рядовые рыбаки, то есть в чернорабочие. Тянуть невод, вести отлов рыбы, грузить его на транспорт, дежурить ночами. Зарплату уменьщили почти на тридцать процентов. Таковы  была ставки для  рабочих.
Сели мы с Корнеем  на скамейку у конторы хозяйства и пригорюнились.
А ведь были золотые деньки, руководили отраслями хозяйств, был почет, было уважение, мы могли многое, а тут простыми рабочими обоих перевели.
Совсем квалификацию потеряли.
И за что такое наказание, никак не можем понять. 
Сидим  под раскидистым тополем, Корней   курит свою сигарету "Мальборо"с желтым фильтром, выпуская сизый дым над шляпой.  Думает о своем,  долго молчит. Молчали оба мы, осмысливая свое непростое и незавидное  положение.
Потом Корней встал и глядя в сторону, где находится родная  Черкессия,   самому  себе, голосом отчаяния, произнес  "Был ты  заместителем директора совхоза, был заместителем Генерального директора Объединения целой республики, а  стал чернорабочим рыбаком подсобного хозяйства...
Эх..., до чего же ты дожился, Корнюша..."
И тут же, в унисон или диссонансом тираде друга,   из висящего на столбе   громкоговорителя хозяйства    зазвучала  песня Марка Бернеса  "Я люблю тебя жизнь"...