Песнь третья - Клятвы

Или Ада… Или Рая…
Я не трезв был, дорогая…
(машинопись XXI века)

«Не осуждай ты любезных даров златой Афродиты.
Нет, ни один не порочен из светлых даров нам бессмертных;
Их они сами дают; произвольно никто не получит…»

Бетонные Джунгли позднесоветской Махачкалы научили меня держать данные другим обещания. Там, в этих выжженных солнцем серых дворах это называлось «отвечать за свои слова».
 
- Отвечаешь за слова?
- Отвечаю!

И нести жестокое наказание, если «проотвечался». Поэтому, первое чему я научился в жизни после того, как я научился писать и считать - это держать обещания и молчать. Ведь сколько раз каждый из нас давал себе обещание хранить обет молчания. Кстати, особенностью чисто махачкалинского гендерного подхода к воспитанию являлось то, что мужчина как раз и отличался от женщины этими двумя навыками. Это девушкам и женщинам культурной традицией южного города было разрешено болтать без умолку, бросая слова и обещания на ветер. Мужчина же должен был быть угрюм, молчалив и волосат. И походить на таких же угрюмых, волосатых молчунов, и не дай бог, тебе хоть на йоту выделиться из этой толпы. Возненавидят и затопчут как лемминги своего товарища, зазевавшегося на секунду при виде восхитительного летнего заката. Будь как все, а значит не самим собой. Или борись за право быть собой. Бетонные джунгли не терпят индивидуальности. С волками жить – по-волчьи выть, но Маугли стремился человеком стать.

Когда-то приходит время покидать бетонные джунгли полные справедливых, но волчьих законов, и отправляться в мир людей, где есть только моральный закон, и он внутри тебя. Да еще звездное небо над головой. И больше ничего стабильного.
А еще Закон Бетонных Джунглей научил Маугли сдерживать эмоции, ибо в джунглях от этого зависит жизнь. Ведь стоит запаниковать, как волки тут же съедят тебя, даже не подавившись. Джунгли учат, что даже если тебе страшно аж пи***ц, на лице твоем есть место только блеску холодных глаз и кривой и наглой ухмылке. Твой страх почуять волки не должны. Иначе – вечный гон, вся жизнь пройдет пугливой антилопой. Ведь сколько раз каждый из нас давал себе обещание не попадать в ловушку разочарования.

Маугли вышел из леса, но лес остался в Маугли. И куда бы Маугли не шел, он всегда несет с собой лес и его закон. Потому что никого другого закона, акромя морального, вне леса нет. А все потому, что лесов вокруг много и в каждом свой закон. И когда кто-то переезжает из своего леса в соседний со своим законом, случается когнитивный диссонанс или банальная поножовщина. Тут уж не угадаешь. Твой закон в чужом лесу не действует, а чужого ты не знаешь и от этого страдаешь. А ведь сколько раз каждый из нас давал себе обещание  прервать круговорот страдания. Потому как поменять один лес на другой со своими другими законами, совсем не означает стать человеком. Научить Маугли быть человеком никакой лес не может, в нем это сделать просто некому. Чтобы стать человеком, надо выйти из леса, выйти туда, где нет никакого закона, кроме морального. Зато видно звездное небо над головой.

Киплинговский Маугли вышел из леса в поисках любви. В лесу не найти нам любезных даров златой Афродиты, там только Закон Джунглей. Око за око, зуб за зуб, как в Ветхом Завете. Бог есть закон, а как известно, закон плох, но это закон. Другого все равно нет. Злой Демиург гностиков растет в лесу как дерево Эйва в «Аватаре», являя собой прибежище для всех жителей Бетонных Джунглей. Если зол и жесток Демиург и созданный им миропорядок, то какое право я имею быть другим? Какое право я имею идти против божьего замысла, недоступного мне в понимании? Ведь сколько раз каждый из нас давал себе обещание не предаваться самооправданию.
Но однажды Маугли дал себе клятву выйти из леса и стать человеком, навсегда забыв Закон Злого Демиурга Бетонных Джунглей. А ведь сколько раз каждый из нас давал себе обещание не верить обещаниям.

«Да преступник какой-либо Зевсовых клятв не разрушит:
Сердце людей молодых легкомысленно, непостоянно;
Старец, меж ними присущий, вперед и назад прозорливо
Смотрит, обеих сторон соблюдая взаимную пользу…»