Арагонская Хота

Вторым дирижерам прославленного оркестра изредка тоже давали выйти на сцену в концерте, чтобы они уж не слишком ощущали себя  только в роли репетиторов оркестра на работе. Хоть. безусловно, ни о каких БЗК и мечтать при этом не стоило. А несколько позже для них уже Большой Зал Дома Музыки тоже стал слишком большим, чтобы там выходить к оркестру со своей личной палочкой. Это я о  дирижерской пишу.

 Зато вторым остались академии всех сортов и  институты, если там внезапно требовалось одарить музыкой студентов и преподавателей. Им же изредка и на выездах тоже предоставляли право покомандовать оркестром в некоем дневном концерте на выезде из основного города.

 Хотя в МГУ вторым хода не было ни разу. Там концерты считались настолько важным мероприятием, что здесь уж сам маэстро спиваков находил часы в своем  предельно загруженном работой расписании. И руководил оркестром сам. Без репетиторов.

Но имелось в Москве и еще одно учреждение, в котором часто переключались на концерты. Хоть по статусу там должны  были только водить экскурсии по литературным достижениям поэта Пушкина. Тем не менее. Там отгрохали такой концертный зал, в котором аж грешно было бы не  сажать  полновесные симфонические оркестры. Там  только постоянно категорически было слишком мало мест для слушателей. Там и билеты раздавали без указаний места. Поэтому стулья надо было занимать намного раньше, чем концерт начнется. Вся публика до начала музыки искала по залу место, где бы можно было сидеть весь концерт. И чтобы еще при этом никто не смог тебя согнать, когда начнется  музыка.

 Вот этот музей полюбовно  был отдан дирижеру Симкину для выражения своего отношения к музыке. Надо ли уточнять, что он крайне вдохновенно готовился к каждому подобному концерту.  В одном из таких затеял он одним из номеров исполнить произведение русского композитора Михаила Глинки. Задумано было исполнить Хоту Арагонскую. Много сил потратил дирижер  на репетициях, чтобы мы все хорошо запомнили, и не растеряли знаний при выходе на сцену с исполнением ее.

 В исполнении Хоты началось место, исполняемое кларнетом. Вдруг весь зал услышал, что кларнет это крайне сложный инструмент. И он играет не  просто в невероятном транспорте, когда ноты в тексте изначально не соответствуют тому, что выходит у музыканта при исполнении. Там послышались такие звуки, что просто тихий ужас начался у всех. От произведения Глинки там не осталось буквально ничего. Про то, что не было ничего хорошего, и говорить не надо. Но там еще и ритмы оказались невероятно далеки от Арагона вместе с Хотой. А уж ноты. Приписать эти звуки хоть к какому-то музыкальному  строю или тональности. Но этот кусок прошел. И дальше Хота как-то прозвучала до самого конца...

Надо  ли тоже теперь кидать камни в кларнетиста, которого после этого триумфального исполнения Глинки больше никто и никогда не видел ни на  одной репетиции,  не говоря уже и про концерты в любом зале из возможных. С тем выступлением окончилась его  карьера кларнетиста в этом оркестре. Его рассчитали буквально в тот же день.