Солнце светит, все продолжается

  Cолнце заглянуло в окно и ярко осветило руки, лежащие на потрескавшейся полустертой клеенке. Руки были морщинистые, с больными распухшими суставами, в коричневых старческих пигментных пятнах.  Сидящая за столом женщина долго разглядывала свои руки, потом глубоко вздохнула и продолжила разбирать рассыпанную по столу кипу бумаг.

  Старые квитанции коммунальных платежей, оплаты кредитов за холодильник и телевизор она сразу отсортировала в кучку для ненужных документов. Потом долго перебирала письма, вглядываясь и узнавая почерк – сестра, мама, муж, подруга. Вот несколько писем от дочери, когда та была студенткой, и еще несколько от сына из армии. Тщательно сложила письма стопкой, перевязала резинкой и присоединила их к старым квитанциям.

  А вот диплом техникума, почетные грамоты и благодарности – за сорок  лет работы их набралось немало. Работать она начала в восемнадцать лет после окончания техникума связи. Место работы у нее в трудовой книжке только одно – городской почтамт. Там она прошла свой путь от сортировщицы до заведующей, оттуда ее и проводили с почетом на пенсию. Потом в период безденежья она попыталась подрабатывать к пенсии там же почтальоном, но проработала недолго – подвели ноги.
 
   А вот технический паспорт на мотоцикл Иж-Юпитер. Она и сейчас помнит горделивое чувство радости, переполнявшее их с мужем после его покупки. Это был почти член семьи – голубое сверкающее трехколесное свидетельство благополучия и счастья. Они усаживали детей в коляску мотоцикла и каждые летние выходные отправлялись на ближайшее озеро. Она крепко прижималась к спине мужа и наслаждалась мчавшимся навстречу горячим ветром. Ветер пах лесом и водой. На озере они ловили карасей, а вечером пекли их в золе костра. И строили планы на будущее лето, и прикидывали, как будут копить деньги на «Москвич» и даже спорили о его цвете. Все планы перечеркнул пьяный водитель грузовика, встретившийся мужу на дороге. От мотоцикла ничего, кроме техпаспорта, не осталось. Мужа хоронили в закрытом гробу. А она на похоронах говорила только о том, что не пустила с отцом сына, наказав его за разорванную куртку.

 И жизнь изменилась. Появились бытовые проблемы, о которых она и не подозревала раньше, и которые как-то надо было решать самой. Даже еженедельная баня стала проблемой. Тогда они жили в деревянной двухэтажке. В доме было отопление, а водоколонка и туалет - на улице. Баня городская работала четыре дня в неделю, пятница и воскресенье – женские дни, мужские  –  четверг и суббота. Они с дочкой обычно ходили в баню по пятницам, а муж с сыном по субботам. Когда муж погиб, сыну исполнилось шесть лет. И почти год она водила сына с собой в баню. А потом пришел день, когда банщица сказала, что больше не пустит c ней сына. Что она сошла с ума и потеряла стыд – водит такого большого парня смотреть на голых баб. Что женщины, а особенно девчонки,  стесняются и просили с ней поговорить. Никакие отговорки матери о том, что мальчишка еще и в школу не ходит не помогли. Да она и сама понимала, что банщица права.
 И вот настала суббота, когда ей пришлось отпустить первый раз сына одного в баню. Она собрала ему сумку с чистым бельем, полотенцем, мылом и мочалкой, довела до бани, выдала деньги на билет и осталась ждать на скамейке у входа. За время ожидания воображение много раз рисовало ей страшную картину вздувающихся пузырей ожогов на родных острых коленках. Она четко знает, когда ее мальчик стал самостоятельным – это день его первого самостоятельного похода в баню. И именно тогда она до конца осознала потерю мужа, поняла, что нет у нее мужской спины, за которую можно спрятаться.

  Следующие два года были самыми черными в ее жизни. Вернее, это она тогда считала их такими. А сейчас она понимает, что  это было время  материнского счастья. Она жила детьми и ради детей.  А сын полюбил  походы в мужскую баню и запретил его провожать и встречать. Он ходил в баню дважды в неделю – и в четверг, и в субботу, и пропадал там по несколько часов. Банщица сказала, что он подолгу сидит в парилке с мужиками. Один бог знает, что он наслушался в мужских банных разговорах, какие мужские жизненные истины там усвоил.

  А потом боль потери притупилась, и пришло горькое женское одиночество, с которым ее тело и душа не хотели мириться. Скрасивший ее жизнь мужчина был разведен и хотел на ней жениться. Она осторожно спросила у детей: «Может, дядя Боря будет жить с нами и помогать нам?».  На что сын удивленно ответил: «Зачем, мама? Нам ведь хорошо и втроем». Больше говорить на эту тему с детьми она не решилась. Чуть не ставший близким человек немного помаялся и нашел себе другую. А она долго ревела ночами в подушку, постепенно успокоилась и больше не предпринимала попыток устроить свою женскую судьбу.

  Женщина придвинула пожелтевшую фотографию - с поблекшего   снимка смотрела свекровь. Чувство вины перед свекровью не покидало ее долгие годы. Только после отъезда детей она поняла, как безысходно одинока стала свекровь потеряв единственного сына.  Оказалось, что одинокой можно остаться и имея детей. Сколько стариков доживают свой век без любви и заботы.  Это по народной мудрости китайцев «старый человек в семье – сокровище», у нас дети часто стариков воспринимают как обузу. Винить некого  – сами так вырастили. Вот и ее дети уже давно перебрались в областной центр. Пока внуки были маленькие, привозили их гостить на лето. А сейчас приезжают раз в год на два дня, звонят раз в неделю, присылают ко дню рождения и праздникам небольшие переводы. Но ни в гости, ни жить к себе не зовут.
 
   Свекровь просила похоронить ее рядом с сыном. Но там было только одно место, и она решила оставить это место для себя, рассудив, что жена ближе мужчине, чем мать. И много раз пожалела о содеянном, просила прощения на могиле свекрови, но сама себя простить так и не смогла. Немного успокоилась она лишь недавно, покаявшись в церкви на исповеди.  Батюшка  выслушал ее и сказал, что свекровь в небесном царствии ни в чем ее не винит, материнское сердце любит ее безусловно как дочь, и хранит ее и детей от бед. 

    Фотографий было немного. Большой портрет глазастой девчушки с огромными белыми бантами женщина поставила на комод. Это внучка первоклассница, сейчас она уже заканчивает мединститут. Остальные фотографии разделила на две части для сына и дочери. Подписала каждую стопку и упаковала в коробку от новых туфлей, припасенных для последнего пути. Туда же она сложила документы, подтверждающие право собственности на квартиру, и убрала коробку в комод. Все остальное, что осталось на столе, собрала в большой пакет и поставила его  у двери. Завтра все это она сожжет в ведре у мусорных баков.

  Уничтожить бумажные следы своих прожитых лет она решила после того, как увидела письма и фотографии умершей соседки на помойке. Наследники готовили квартиру к продаже и выбросили старый шкаф вместе со всем содержимым, что когда то было частью  жизни их родителей. Ветер разнес бумаги по двору, и долго еще соседи  спотыкались, стараясь не наступить на знакомые, ушедшие в мир иной лица на разбросанных фотографиях.

  Женщина глубоко вздохнула, смахнула с клеенки мусор и пошла спать. Заснула она на удивление быстро.  И снилось ей, что она бежит по кромке воды, ветер играет ее волосами, а волны осыпают брызгами подол короткого сарафана. Она бежит все быстрее и быстрее,  и вдруг замечает, что забыто-легкие ноги несут не ее, а внучку. Солнце выглянуло из-за облака и ярко осветило ее тонкие загорелые руки, раскинутые навстречу горячему ветру. Ветер пах лесом и водой. Женщина спала и улыбалась во сне.