Гл. 11 Первокурсник

Повесть о послевоенном поколении

       
          В одной из аудиторий Оренбургского станкостроительного техникума, где собралась новая группа, под весёлый смех ребят, от одного к другому летала смешная кепка-восьмиклинка маленького подростка, зачем-то заглянувшего в аудиторию. Такие кепки городские ребята уже давно не носили. Смех был одобрительный, всем нравились аэродинамические свойства запускаемой кепки. Наверное, поэтому Саше было не очень обидно. Прозвенел звонок, к новичкам пришёл директора техникума и кепку вернули подростку, к удивлению первокурсников, почему-то тоже оставшемуся в аудитории. Возможно, от полётов этой кепки потом и пошла в группе традиция отправлять «в полёт» разные предметы: от мокрой тряпки до тяжелой табуретки.

           В техникуме, как и в школе, Саша попал в сильнейший коллектив. И не мудрено: при поступлении конкурс был 7 человек на одно место. В те годы такой даже в институты редко где случался. Директор техникума Игорь Васильевич, два сына которого, погодки, учились в этой же группе, говорил потом, что за все годы его работы в техникуме эта - самая сильная группа. А самый способный учащийся, которого он обучал – Фарит Сайфетдинов, из их группы.
          Фарит был родственник Саши, они дружили задолго до того, как поступили в техникум. Все четыре брата Сайфетдиновых отличались умом, трудолюбием, упорством. И к сожалению, вот такая семья, была очень бедная, жила все время невероятно трудной жизнью. Вскоре Фарит лишился родителей, жил с младшим братишкой. Отличался рассудительностью, такой, не по годам, взрослостью.
           Непонятно, как правильнее сказать: с группой Саше повезло или наоборот, не повезло? С одной стороны, такой коллектив, соседство таких ребят стимулировало. Группе давали обширный материал, а не пережёвывали одно и то же по несколько раз. Как и в школе, Саше повезло, что приходилось тянуться за другими и стараться.
           Но, с другой стороны, он любил быть в лидерах, а в техникуме, в одной группе даже с равными с ним по способностям ребятами, но уже с юношеским, более развитым, а не подростковым умом, трудно выбиться в лидеры. В группе почти все были на 2-3 года старше Саши, так как даже пятнадцатилетних детей родители редко отпускали учиться в техникум. А одному - Вите Ашихмину, чемпиону области по легкой атлетике, исполнилось 18 лет! Четырнадцатилетний Саша был на голову ниже самого маленького из группы.
          Кроме этого, самые способные ребята в основном были городские, жили в домашних, довольно комфортных условиях, если не считать Фарита.

          Поэтому учиться, с учётом силы группы и возраста, быть «на уровне», к чему он всегда стремился, было невероятно тяжело. По многим предметам все-таки разница в возрасте не очень сильно сказывалась, а вот когда подойдут сопромат и теория механизмов и машин! А ещё нужно будет разбираться в сложнейших кинематических схемах станков.
          Но труднее всего было по дисциплинам, где требовались физические усилия. Планка прыжков в высоту для получения зачета, т.е. оценки «3», устанавливалась на одном уровне для низкорослого подростка 14 лет и для юноши 17 лет, гораздо выше ростом, т.к. для первого курса был единый норматив. И разве мог он угнаться на лыжне за длинноногими однокурсниками? Саша после гонки на дистанцию в пять километров приходил еле живой, так как старался хотя бы не очень отстать от остальных. Ядро нужно было толкнуть для зачета не менее чем на 6 метров. Да Саша и поднимал-то это ядро еле-еле.
          Нелегко было в производственных мастерских. Какой-то идиот вписал в план занятий изготовление с помощью ножовки и напильника металлической головки молотка из куска железа. Недели две все ребята пилили выданные им бруски стали. А Саша, с его силёнками, трудился до кровавых мозолей, однако всё равно так и не доделал молоток. Но не слесарей же готовил техникум. Да и для слесаря не главное - пятнадцать дней пилить напильником одну железяку.

           Много проблем Саше создавал быт, то, с чем не сталкивались «городские», жившие с родителями. Четырнадцатилетнему подростку нужно было самому вести хозяйство: закупать продукты, готовить еду, стирать. Довольно простое для благоустроенной квартиры слово «стирать» имело для Саши, снимающего угол в частном доме, очень неприятный смысл. Воду нужно было наносить вёдрами с уличной «колонки», нагреть. После стирки и полосканий воду нужно было слить в помойные ведра, потом нести выливать на улицу. Стирать в корыте большие простыни и пододеяльники маленькому подростку было ох как нелегко.
         Не имевший опыта в готовке пищи, первые месяцы, сварив суп, Саша съедал только картошку и мясо, остальное выливал, есть было невозможно. Но вскоре и это дело было освоено.
          Отнимали время и мешали нормально жить частые переезды. В основном из-за того, что тётеньки, сдававшие из-за нехватки денег комнату или кровать, потом, по независящим от квартирантов причинам, отказывали им в аренде. Никаких договоров аренды не было, всё основывалось на устных договоренностях. Приходилось собирать вещи, переезжать, снова привыкать к новому жилищу, району, подстраиваться под транспорт.

          Проживание в первой квартире не оставило у него особых воспоминаний. Если не считать, что он хорошо запомнил второго квартиранта.  Николай был старше его, уже отслужил в армии. Имел редкую и очень востребованную для того времени специальность – механик по ремонту теле радиоаппаратуры. Всего несколько лет назад, основная масса населения страны из поющей и орущей аппаратуры имела у себя только радио. Плюс у некоторых дома стоял патефон, механическое устройство для проигрывания музыкальных пластинок. Оба эти устройства были настолько примитивные, что ломаться там особо нечему. Разве что пружина у патефона лопнет, когда кто-нибудь из подвыпивших гостей слишком усердно покрутит рукоятку.
          Редко у кого дома был огромный, как динозавр, ламповый приемник. При его поломке хозяин снимал заднюю картонную стенку приемника и смотрел, какая лампа почернела, т.е. перегорела, вышла из строя и которую надо заменить. Вытащив из гнезд лампу, он искал такую в магазинах, у знакомых или у «несунов», тащивших всё подряд с заводов, где они работали. Затем хозяин ставил лампу на место, взамен перегоревшей и приемник снова в работе.
          Но тут появились небольшие транзисторные приемники. По своему объему и весу они были в сотню раз меньше ламповых! Это было поистине чудо техники. Такой приемник можно было носить с собой и при желании в любое время слушать музыку. Поэтому, несмотря на дороговизну, люди старались их приобрести. На первых порах «транзисторы», как их прозвали в народе, имели немало дефектов, нередко выходили из строя, а вот отремонтировать их могли только специалисты. Получившие в это же время распространение телевизоры были гораздо сложнее ламповых приемников и для ремонта также требовали знаний специалиста.

           Николай работал в теле радиоателье, в рабочее время ремонтировал приемники и телевизоры, которые приносили в мастерскую клиенты. Аппаратуры было много, очередь растягивалась на недели, люди не могли столько терпеть без полюбившихся им приемников и телевизоров. Поэтому левых заработков, шабашки у Николая было уйма. После работы в мастерской он ездил ещё по нескольким адресам. Зато и денег у него было немерено. Коля был франт: покупал белые рубашки, красивые носки, поносив дня три бросал их в углу комнаты.
            Когда грязного скопилось довольно много, хозяйка дома спросила:
- Коля, чего же ты не постираешь свои рубашки и носки, а всё покупаешь и покупаешь новые?
- Не буду я их стирать, некогда мне.
- А что же с ними делать?
- Можете выбросить.
          Хозяйку чуть удар не хватил. Большинство мужчин, которых она знала, вообще имели дома одну белую рубашку, «на выход». Вздыхая и охая, она перестирала все рубахи, погладила, за что Коля одарил её некоторой суммой. Ему действительно было некогда. Кроме любимой работы у него была ещё одна страсть. Никогда в жизни Саше не приходилось видеть человека, который каждый вечер выпивал бы около ведра пива. 
           Невысокого роста, худой как Саша, непонятно, как он мог осилить столько? Пиво тогда продавалось разливное, из бочек, пол-литровыми кружками. Коля выпивал 17 – 18 кружек и в дупель пьяный ковылял домой.
           Вероятнее всего жизнь его была недолгой.

           В первой квартире Саша прожил менее полугода, затем хозяйка отказалась от квартирантов. Потом были переезды и по другим причинам, как в случае со следующей квартирой, в которой он прожил до конца первого курса.

           Это был небольшой двухэтажный дом на 4 квартиры. На первом этаже дома жила странная пожилая пара. Возможно, они и не были пожилыми, но казались такими подростку из-за серых лиц, морщинистой кожи. Наверное, неправедная жизнь сделала их стариками. Они постоянно были навеселе, но это ещё ничего. Какую же гадость они пили! Проходя мимо них, Саша видел, как они разливают в граненые стаканы бутылочку тройного одеколона, а потом разбавляют его водой. Ярко зелёный одеколон и вода давали мерзкую, немного молочную на вид смесь, которую они с удовольствием вливали в себя и радостно приветствовали Сашу.
           Квартира его новой хозяйки состояла из двух комнат. В большой комнате стояли две кровати, на одной из них разместился Саша. В другой комнате, которая была и кухней, жила хозяйка.

           Скоро он понял причину её доброты, пожертвовавшей квартиранту большее помещение: хозяйка пустила на постой в эту же комнату девушку, года на три старше Саши. Возможно, девушке было не очень комфортно жить в таких условиях, но она работала на заводе, который был в двух шагах от дома и мирилась с неудобством. Свой уголок Жанна отгородила простынею. А пятнадцатилетний Саша как-то не воспринимал себя как человека, которого нужно стесняться. Да и пересекались они обычно ненадолго: Жанна работала по сменам, а он то на учёбе, то у друзей, то в отъезде.

          Проживание в этой квартире навсегда ему запомнилось тем, что здесь он впервые в жизни провёл ночь в постели с девушкой. Случилось это так.
          Однажды Жанна разбудила его:
- Ой, Саш, гром гремит, молнии, я так боюсь. Можно мне лечь тобой?
          Он, до конца даже не проснувшись, пробормотал:
- Да ложись…
          Кровать была узкая, Саша повернулся на бок и отодвинулся. Девушка, в тонкой сорочке, тепленькая, мягонькая легла к нему под одеяло. Места было мало и она, обняв Сашу чтобы не упасть, плотно прижалась к нему. Он почти сразу снова заснул.
          И только на следующий день до него дошло: ведь он лежал с раздетой девушкой! Первый раз в жизни! К нему прижималось молодое девичье тело, нежное и горячее ото сна. И что же? Он даже не смог прочувствовать этого тепла, вдохнуть аромата молодого женского тела, получить сладостный восторг от невинного соприкосновения их тел. Заснул! Когда можно было всю ночь наслаждаться этими ощущениями! Ну что же он такой, не смышленый? Поскольку случай был необычный и не представлял, в общем-то, секрета, он рассказал обо всём друзьям в техникуме. Долго ещё старшие ребята над ним подтрунивали: «Ну что ты, Саня? Так опозорился!».

           Вскоре ему пришлось испытать настоящий шок от соприкосновения с дивной красотой. В дверь их квартиры постучали. Саша открыл дверь и сразу же отступил. Перед ним появилось волшебное видение, которое о чём-то его спросило. Саша даже не понял, о чём его спрашивают. Экранным красавицам было далеко до этой высокой, стройной дивы. Девушка снова задала вопрос, и только тут он услышал:
- Вы не скажете, Жанна дома?
- Ннет, она, она … на работе.
- Передайте ей, пожалуйста, что приходила Вика.
          Он немного пришёл в себя:
- Хорошо, хорошо.
         Саша рассказал о приходе девушки. Рассказ был немного взволнованный и Жанна, улыбнувшись, объяснила, что это её родственница, ей 17 лет. Вскоре Жанна переехала на другую квартиру и больше Саша Вику не видел. Ещё раз в жизни ему повезло повстречать такую красавицу, когда он был уже не молод и давно перестал теряться при виде прекрасных женщин. Но, как было сказано, «он был уже не молод».

         Через некоторое время его соседка по съемной комнате съехала. Хозяйка нередко стала устраивать попойки с подругой Валей, довольно миловидной женщиной моложе её, и конечно с ухажёрами, почти каждый раз новыми.
         Вечер. В комнате хозяйки гуляют. Один мужчина постарше, жмётся к хозяйке, второй, Валин, не сказать, чтобы неприятный на вид, но очень уж смахивает на уголовника. Саня ложится спать, засыпает, но через некоторое время просыпается от разговора, смеха. Слышится голос хозяйки:
- Валя, мы пойдём к тебе, а вы здесь оставайтесь.
         Она всегда так делала, наверное, считала, что неприлично, если Саша услышит, как хозяйка занимается любовью при несовершеннолетнем квартиранте. Ну, а если её подруга, то это совсем другое дело.
         Вскоре Саша слышит, как парочка раздевается и укладывается спать. Слыша их разговор ему уже непросто уснуть. Вот женщина говорит мужику:
- Ложись к стенке, а я с краю. А то, как - будто в плену нахожусь.
- Ты и так у меня в плену.         
         Парочка шебуршит, ворочается, никак не успокоится. Слышен Валин голос:
- Не лезь. Спи, давай.
- Валь, ну что ты, ну давай пих...ся.
- Отстань. Вот женишься – хоть ложкой ешь.
         Мужик клятвенно обещает жениться. Прямо завтра. И затем Саша долго слышит звуки любовной игры. Потом, видно, мужик кладёт руку куда надо и произносит, довольный:
- Моё!
         И снисходительный, понимающий голос Вали:
- Вам, мужикам, это главное.
         Ясно, что в таких условиях развитие Сани шло семимильными шагами, он быстро становился старше своих друзей. Но то, как взрослеет Саша, не понравилось его маме, узнавшей от жильцов дома про попойки в квартире, так что прожил он в этом доме всего полгода.

          Первый год учёбы в техникуме был наполнен многими событиями. Группа очень быстро сдружилась. Со всеми у Саши установились близкие отношения, кроме одной девушки, которую, как и в школе, надо же такому совпадению, звали Аллой. Она долгое время немного свысока смотрела на него. Наверное, хорошее доброжелательное отношение к Саше на первых порах в группе, как и в классе, объяснялось тем, что он «мал». Причем в техникуме ребята и девушки в группе были ведь ещё старше, чем в его классе. Но затем Саша старался ни в учёбе, ни в проказах, ни в мальчишниках не уступать ребятам и его принимали как равного.
 
          Проказничали, подшучивали друг над другом ребята очень часто. Например, кто-нибудь потихоньку вытаскивал у однокурсника из кармана носовой платок, который, как правило, у ребят «не первой свежести». Потом озорник махал платочком и кричал:
- Чей платок?
           Владелец, видя свой платок, конечно, машинально отвечал:
- Мой.
           Только потом до него доходило, что имея такой грязный платок, лучше промолчать! Но было уже поздно и парень, весь покраснев, забирал свой платок и запихивал его куда подальше.
           Или брали тряпку, которой вытирают с доски, влажную и грязную, кидали сильно в сторону, например, Доронина и одновременно кричали:
- Доронин!
           Если он просто поворачивал голову, то тряпка прилетала ему в щеку, в нос. Поэтому необходимо было резко повернуться на крик и успеть поймать тряпку. Постепенно все уже привыкли к такому, стало неинтересно, и к концу года стала летать табуретка. Её брали одной рукой за ножку, окликали кого-нибудь близко стоящего:
- Валера, лови!
          И после этого бросали, таким «толчком». Табуретку нужно было поймать, а она тяжелая, самодельная, сделанная в мастерских самими учащимися. Высший класс – поймать одной рукой. Через несколько лет эта игра закончилась трагедией.
         
          В деле шуток, проказ выделялись, как и в учёбе, свои лидеры. Младший из двух сыновей директора техникума, Витя Гайдуков, был успешен и в том, и в другом, просто неистощим на выдумки. 
          Однажды группу предупредили, что на следующей неделе будет первое занятие в мастерских техникума, там они увидят разные станки и нужно быть по - осторожнее, чтобы не травмировало работающими станками. Витя решил пошутить над учившимся в их группе Сашей Калининым, простым добродушным пареньком из деревни, который с некоторым беспокойством ожидал знакомства с мастерской и со станками. Сам Витя ещё школьником бывал с отцом в мастерских, видел токарный станок, да и отца про устройство станка расспрашивал.
          Вот какой диалог состоялся у него с Калининым:
- Саш, не напрягайся ты относительно мастерских, всё будет нормально.
- Ну да, ты, наверное, уже столько раз был, видел все эти станки, тебе и не страшно.
- Давай я тебе расскажу про станок, например токарный, придём в мастерские, тебе уже будет проще. Так вот, у станка есть электродвигатель, который всё приводит в движение.
- Ну, это понятно.
- Ещё у станка есть три кулачка, такие быстрые, вертлявые. Только зазеваешься, они тебя - бац! А не зевай.
- Ты чё, Вить?
- Точно! А ещё есть двое салазок, надоест работать: садись и катайся. Есть большой патрон, который эти бешенные кулачки защищают, и ещё …
- Да хватит сочинять.
          Мимо проходит их преподаватель. Витя обращается к нему:
- Виктор Степанович, на токарном станке есть салазки?
- Есть.
- А кулачки?
- Целых три.
          Пораженный Калинин идёт рассказывать обо всём услышанном однокурсникам.
          Поскольку Саня поступал в техникум не по совету родных, знакомых, а предварительно ознакомившись, чему в техникуме учат, то немного знал и про станки, читал о них. Знал, что «кулачки» – это такие детали станка, которые зажимают заготовку, как в кулаке, поэтому их так назвали. А салазки – части станка, которые как бы скользят, когда их перемещают, но никуда там не усядешься и не покатаешься. Услышав рассказы Калинина ребятам, он посоветовал ему особо не распространяться об этих чудесах, а подождать посещения мастерских. После визита в мастерские ребята долго смеялись, вспоминая рассказы Калинина о чудо-станках.

           Ещё группа была необычна тем, что в таком небольшом коллективе подобралась целая группа тезок известных, в тот период или чуть позднее, людей: Юрий Антонов, Александр Михайлов, Алла Демидова. Когда в техникуме один из преподавателей решил организовать эстрадный ансамбль, туда пошли несколько человек и из их группы, в том числе, почти не умевший играть на инструментах Антонов. Оказалось, что он очень способный, и упорный к тому же. Вскоре Юра играл на многих инструментах, в том числе на саксофоне, редком в те времена в таких любительских коллективах инструменте. И когда через несколько лет стал очень популярен певец и композитор Юрий Антонов, Саня долго размышлял – не их ли это Юра? По фигуре было много общего, и возраст вроде тот же. А по облику Саня не мог точно сказать, тем более за десяток лет люди ведь могут сильно измениться, особенно артисты. По таланту, по способностям мог быть и их Антонов. Однако, прочитав биографию певца, он понял, что это разные люди.
 
           В Оренбурге только-только засветились «голубые экраны». Первые телевизоры были самые примитивные, экран занимал маленькую часть передней панели и по размеру был немногим больше почтовой открытки. Изображения очень маленькие и зачастую к телевизору, перед экраном, крепилась специальная большая линза, увеличивающая изображение. Телевизоры были редкостью, поэтому, у тех, кто уже заимел этот волшебный "ящик", собирались «на огонёк» соседи, друзья, просто знакомые. Получалось вроде домашнего кинотеатра.
           Телепередачи шли вечером, три раза в неделю, центральное телевидение еще не пришло, программа была одна, поэтому смотрели всё подряд. В дни трансляций вечером пустели улицы, были видны только редкие, спешащие домой прохожие. Говорят, что и преступлений в эти часы совершалось меньше, а в домах, где традиционно был слабый напор воды, именно в эти вечерние часы можно было принять душ. Это означало, что наступил «телевизионный вечер» и люди сидят перед голубым экраном во власти некой магической силы.   
          У соседей Сашиных знакомых, крещёных татар Николаевых, был телевизор. Когда Саша приезжал в гости к Николаевым, они брали и его с собой, где он наслаждался этим чудом, рассказывая потом в посёлке друзьям. В первый год учёбы Саша старался по возможности чаще приезжать к Николаевым, поскольку, кроме телевизора, имел удовольствие любоваться дочерью соседей, студенткой ВУЗа лет двадцати, высокой, черноокой красавицей. Она была еврейской девушкой той броской красоты, которой славятся женщины этого народа, особенно в девичестве. Вероятно, Сашины глаза излучали довольно сильные невидимые лучи, поскольку девушка иногда одаривала обаятельной улыбкой этого восторженного мальчика.

           А в посёлке пока ещё даже радиолы были редкостью. Поэтому Сашу приятно удивил его друг Седой, приехавший в Оренбург на соревнования по борьбе.
- Саня, ты когда приедешь в Переволоцк? Твои купили радиолу, хочу прийти послушать пластинку, которую я урвал.
           Значит это старшая сестра, недавно начавшая работать, доставила их семье такую радость. Саша был горд. Вот у его товарища семья интеллигентная, отец главбух в солидной организации, мама заведующая аптекой, а Сашина рабочая многодетная семья обзавелась радиолой раньше них.
 
          Почти каждые выходные Саша ездил в родной посёлок. Там его самые близкие друзья, там Галя. Он пока так и не решился объясниться с ней, встречаются они, чаще всего, у её соседа, Валеры. Потом выходят на улицу, долго говорят обо всём, пока она не убегает домой. Иногда они видятся в Доме культуры, куда поселковые ходят в основном смотреть кино. Там Галя бывает с подругами, обычно они только здороваются.
         Походы в кино приносили Саше переживания, да ещё какие. Многие фильмы были «для лиц старше 16 лет». Все его бывшие одноклассники спокойно проходили в зрительный зал, а маленького Сашу контролёры «заворачивали». Иногда на глазах у Гали! Его, который уже учится в техникуме! Это было ужасно обидно.
         Тем более, его статус не школьника, а студента техникума, уже проявлял себя. На первый большой праздник после начала учёбы в техникуме, седьмого ноября, Саша организовал с несколькими друзьями с улицы и из класса, застолье. Собрались у Петухова, родители отсутствовали, да и были они, особенно его отец, очень демократичными. На всех купили одну бутылку вина.
         Каким-то образом в школе об этом узнали, Сашиным одноклассникам «влетело». Мария Васильевна сказала им:
- Ну, Зиганшин ладно, он уже в техникуме учится. А вы, бессовестные, вы же ещё школьники.

           В январе Саша приехал в посёлок на каникулы. Целые две недели он будет дома, среди родных, друзей, сможет часто видеть Галю, возможно даже каждый день!
           Рядом с их улицей, между баней и районной больницей находилась большая площадь, свободная от застроек, дорог. Там устанавливали ёлку, а в этом году впервые построили небольшой городок. Кроме фигур из снега, ледяной горки для малышей, там построили высокую деревянную горку и карусель, «состряпанную» из двух стволов сосны. 
            Целыми днями площадь была заполнена дошколятами и младшими школьниками, а к вечеру появлялась молодёжь постарше, изредка заглядывали и взрослые. Саша с друзьями почти каждый вечер приходили в городок, веселились вместе со всеми. Наибольшей популярностью пользовалась горка, с которой съезжали, можно сказать, непрерывным потоком. Ребята форсили перед девчонками, нередко съезжали стоя на ногах, бывало, их нечаянно сбивали, либо они сами падали, не устояв, образовывалась куча мала.
             Иногда в этой куче оказывались вместе Саша и Галя, которая тоже приходила с подругами в снежный городок, тогда он с волнением подавал ей руку, помогая выбраться из груды тел и встать на ноги.
             Набегавшись десяток раз на горку, устав и запыхавшись, многие шли кататься на карусели. Это было страшное сооружение: на оси установили огромное вращающееся колесо, диск от трактора «Беларусь», на него уложили крест-накрест и закрепили два ствола сосны, не очень толстых. Желающие «прокатиться» разгоняли карусель толкая ствол, пробегая пару кругов, затем ложились животом на бревно, задрав ноги и балансируя, чтобы не свалиться с него. Через некоторое время скорость падала, тогда спускали ноги на снег, стараясь не упасть, и снова бегом разгоняли.
           Случалось, один-два подростка уже катались на карусели, когда подходил ещё один, которому скорость вращения казалась недостаточной, либо просто хотелось подшутить. Шутник всё сильнее и сильнее раскручивал карусель, катающиеся визжали, орали, кого-то выбрасывало центробежной силой, этому считай повезло. Если же кто падал с «насеста», тот стремглав бросался к краю, чтобы его не ударило следующим бревном.
           Когда карусель только установили, брёвна крутились над накатанным снегом на высоте полуметра и упавший мог отползти, бревнышки проносились над его головой. Но потом снежный покров становился всё толще, и вскоре брёвна вертелись на минимальной высоте, так что свалившемуся с них грозила серьёзная опасность.
Было непостижимо, что за всё время каникул ни одному школьнику не пробило голову и не перебило ребро. А вот взрослые, которые иногда «навеселе» приходили развлечься, пострадали: женщине сломало ногу ударом бревна.

           Пролетели каникулы, снова учёба в техникуме. Если в первом семестре изучали те же предметы, что и девятиклассники в школе, то второй семестр принёс некоторые специальные предметы, пока не очень сложные и трудные. Саше нравилась группа, нравились преподаватели. Но всё равно вскоре захотелось домой, к родным, друзьям, к Гале.
           В конце первого курса у него состоялось объяснение с ней.

           Учебный год в школе оканчивался на месяц раньше, чем в техникуме. У Гали были некоторые проблемы со здоровьем и по окончании учёбы её направили на лечение в областной центр. Саша с нетерпением ждал встречи. Проходя обследование, она какое-то время жила у своей родственницы. Хозяйка с большим пониманием относилась к встрече молодых людей и всегда тепло встречала Сашу в его частые посещения. Она оставляла их одних, и они подолгу говорили обо всём.
           Потом Галю положили в больницу. Саша навещал её, приносил фрукты. А однажды пришёл с цветами. Галино лицо, обычно и так приветливое, улыбающееся, расцвело ещё больше, она немного засмущалась. Саша дрожащим, тихим голосом выговорил:
- Галя, я люблю тебя. Очень … .
          И вручил ей букет. Неизвестно, какие чувства испытывала Галя, насколько глубоко сидела в ней любовь к Жоре, но искренняя радость от признания Саши была видна. Целая гамма чувств переполняла Саню, и он не смог в этот раз пробыть долго около девушки, ставшей ему ещё роднее. Он летел к себе, будучи на седьмом небе от счастья: ведь Галя не сказала, что ей нравится другой, или что Саша ей «не подходит».
          Окончилась сессия, наступили долгожданные первые летние каникулы в техникуме. Саша попрощался с Галей, они договорились, что по возвращении из больницы она сразу сообщит ему. Счастливый, он вернулся в родной поселок.

          Узнав о его приезде, как обычно, к нему сразу же пришли друзья с улицы. Они поделились главной новостью: вражда между двумя частями посёлка дошла до такой степени, что неминуема большая драка.
          С прошлого года резко обострились неприязненные отношения между теми ребятами, что жили в центральной части посёлка и подростками, жившими на элеваторе и новостройке. Вначале просто задирали друг друга, затем стали возникать небольшие стычки, а потом вечерами стало опасно ходить по чужой территории. Выясняли: кто «круче». Подробности стычек горячо обсуждались между своими. Говорили: «Эта гады ходят уже с металлическими прутьями!». Многие не рисковали проходить вражескую часть без железного прута, тяжелой палки в руке или кастета в кармане.
 
           Стычки происходили постоянно и вот теперь, летом, когда ребята были свободны от школы и очень много времени проводили на улице, атмосфера совсем накалилась, случилось несколько серьезных драк. Всё чаще раздавались голоса о необходимости дать достойный опор. С одной стороны и с другой выделились лидеры. В центральной части посёлка, где проживал и Саня с друзьями, это были Андрей Вайс, Вова Крайнов, которым было уже по 17 лет. Они обговорили с лидерами другой стороны сложившуюся ситуацию. Договорились о следующем: провести сражение между сторонами с привлечением всех желающих, выяснить, кто сильнее и на этом закончить конфликт. Назначили день битвы, обговорили условие: биться деревянными мечами. Обе стороны обещали не приносить с собой металлические предметы, кастеты. Ну и конечно самодельные пистолеты.
          Все стали готовиться к сражению.
          Главное было подготовить нормальное оружие. Деревянные мечи делали в основном из штакетин, которыми огораживали дворы, так что материала было в достатке. В «Заготскоте» в то время на возведении хозяйственных построек, работали белорусы. Некоторые жили в доме у Андрея Вайса. Это были хорошие плотники, отлично владевшие топорами. Андрей попросил их сделать десятка два деревянных мечей. Мама Андрея, узнав о такой подготовке, заперла Андрея и его брата Женю. Но ребята выставили стекло и сбежали.

          Сбор сторон произошел в воскресенье, днём, на большом лугу у берега реки Самара, получившим потом на всё лето прозвище «Куликово поле». С каждой стороны было не менее 50 человек, вооруженных тяжелыми деревянными мечами. Кто-то позаботился и о защитной амуниции.
           Ребята из центральной части посёлка располагались на «своей» стороне поля, прямо у спуска с горы по улице 9 мая. Напротив, ближе к своей стороне проживания, где-то метрах в пятидесяти от них – противник. Между сторонами, немного на возвышении, располагались наблюдатели – ребята постарше сражавшихся.

          И вот подана команда к началу битвы. Стороны с криками понеслись друг на друга. Сражение началось. Да, наверное это нельзя было назвать обычной дракой. Но это не было и шуточным или спортивным сражением. Было настоящее побоище: бились деревянными мечами, защищались самодельными, сколоченными из досок щитами, шапками-ушанками, которые многие надели на головы, несмотря на летнюю жару. Мечи в основном были изготовлены из тяжелых штакетин, били ими изо всех сил, кровоподтёков, травм потом было не счесть. Так что это была серьезная битва. Крики боли, ругань сражающихся перекрывали крики наблюдателей, болельщиков. То одна сторона, то другая, теснили противника.
             Рядом с Сашей, не обращая внимания на сыплющиеся удары, колотил то одного, то другого его самый близкий друг Валера Акимов. Обычно выдержанный, рассудительный, он вспыхивал как порох, когда обижали его самого или его товарищей. В драке был смел и горяч. К тому же он подготовил отличные доспехи именно для такого сражения. В то время вообще было мало каких-либо материалов и конечно они были недоступны большинству ребят. А у Валеры отец был завскладом, и Валера изготовил из оргалита защиту типа лат на грудь и на спину. Бесстрашно рвался он туда, где враг начинал теснить, бешено колотил мечом и заставлял его отступать, либо привлекал к себе сразу нескольких противников и давал передышку друзьям.
             Выделялся ещё один их друг, Андрей Вайс. Будучи старше остальных друзей на два года, он отличался отчаянной боевитостью. Рядом с Андреем сражался его младший брат Женя. Старший их брат, Виктор, бывший наблюдателем, стоя на возвышении, грозно размахивал насаженным на штакетину железным топором, гнал ребят криками вперед. Ну, точно, как полководец на старинных картинах.
            Саня размахивает мечом, колотит, его колотят. Вдруг он видит, что один из противников настойчиво пробивается в его сторону, награждая всех ударами. Ну постой, думает Саня, сейчас и ты получишь. Когда враг был уже напротив него, и он собирался его огреть от души, тот приподнял голову, и Саня увидел, что это его друг с элеватора, Шайдулла. Тот тоже узнал его и кивнув друг другу в виде приветствия, они чуть развернулись и пошли дубасить каждый своих противников по плечам, головам. В тот день у многих в армии врага находились товарищи, одноклассники.

            Со стороны противника смелостью и отвагой тоже выделялись несколько человек, особенно Юра Афонин (позже он стал прекрасным военным летчиком, таким же смелым и отчаянным).
            В стане врагов бился Юра Кулагин, который сделал меч из железного обруча, хотя это и было запрещено договоренностью сторон. Он вообще был немного со странностями. Саша вспомнил, как Кулагин, не слушая советов опытного Фарита, сделал поджиг из толстой трубки, её разорвало, сильно поранив руку Юре, поэтому решил, что лучше не приближаться к этому «оружейнику». Да и другие шарахались в сторону, когда этот здоровый парень махал своей железякой. У кого-то переломился меч, он кинул его в сторону противника и попал в Кулагина. Тот злобно швырнул его обратно в сторону Сашиных товарищей. Подобрав обломок, его вновь с силой бросили в сторону врага. И надо же было: опять попали в Кулагина, теперь в голову! Он заорал как маленький «Мама!» и бросился бежать с поля боя. Во время этого смешного эпизода и решился исход сражения: центральная часть поселка стала теснить врага, нанося и нанося удары. Наблюдатели бросились на поле и криками пытались остановить бой.

           Сражение длилось больше часа, и с той, и с другой стороны было немало травмированных. Кто-то все равно продолжал сражаться, а у некоторых травмы били такие, что они выбыли из битвы. Не сразу, но сражение прекратилось.
            Многие в результате этой битвы получили сильные ушибы, травмы, кровоточащие раны, однако само сражение имело положительный результат. Неприязнь между двумя сторонами поселка осталась, но напряжение спало. Драки иногда возникали, но все же такой открытой, постоянной вражды, больше не было. Совместная учёба, игры, а главное, начавшиеся вскоре выступления в одних командах по боксу, борьбе, настольному теннису сближали ребят из разных группировок. В основном уже нормально общались, иногда некоторые и дружили. Но все ещё долго «вспоминали минувшие дни, и битву, где храбро сражались они».

           Саша съездил ненадолго погостить в две свои родные деревни на Урале. Добирался он теперь туда на велосипеде, благо до Зубочистки было всего 28 километров и несмотря на тяжёлую гравийную дорогу, а также многочисленные подъемы и спуски с невысоких гор он даже не успевал устать.
           Большую часть времени он проводил в этой деревне, основная часть родственников, особенно его поколение, жили здесь. Большая часть ребят, с кем он дружил, работали в поле, друг Амир, бывший на три года старше, ушёл в армию. Поэтому в это лето он пробыл здесь совсем недолго: сходил несколько раз на рыбалку с младшими племянниками, Зинатом и Ильдаром, а вечерами с кузиной Мадиной - в клуб, на танцы. Она была очень симпатичная, с такими милыми ямочками на щеках, весёлая, озорная и многие деревенские парни постарше заглядывались на неё, часто подходили приглашать. Однако пока с ней был Саша, она всем отказывала. Возможно потому, что он гость. Но кто его знает?
           Потом отправился в Чесноковку, к дяде Бухару. Амир, сын Бухара, служил в это время в Кронштадте, на подводной лодке, из друзей в этой деревне у него оставался один Гильман Рафиков, так что, погостив здесь два дня он вернулся в Переволоцк.

           За время его отсутствия друзья с улицы сходили на разгрузку угля, хорошо заработали. На следующей неделе ожидалось ещё прибытие вагонов. А пока Саня подрядился, как и прошлые годы, пасти стадо. Скот был частный, пасли по очереди, вначале одна семья, потом другая. В некоторых семьях пасти было некому, все работали, либо не хотели целый день мотаться за стадом, тогда нанимали подростков. Для молодых, быстрых на ноги и выносливых ребят это была даже не работа, а некоторое развлечение. Однако дело это непростое и ответственное, но у Саши был опыт прежних лет, поэтому к нему часто обращались. Платили хорошо. Стадо было небольшое, он справился бы и сам, но каждый раз с ним отправлялись и друзья, свободные от других дел.
 
            В один из вечеров Валера, у которого отец работал завскладом и был в курсе новостей, известил друзей:
- Завтра в 8 утра собираемся и топаем на разгрузочную. С собой взять лопату, пить и пожрать.
           Вагон с углем имел внизу 7 откидывающихся люков, у каждого, как правило, становился один человек. Его задача - освободить от угля свою часть вагона и потом скидать весь уголь вниз, с откоса. Работа была очень выгодной, за день зарабатывали 9 рублей, в то время как дневной заработок рабочего на предприятиях в посёлке составлял 3-4 рубля. Первой задачей было прийти раньше других, «застолбить» за собой люк, а потом - отстоять своё право от поползновений более сильных или наглых.
           Учитывая возраст Саши и его товарищей – 14 - 15 лет, более сильным мог быть любой претендент. Здесь друзей выручала солидарность. Многие знали про взрывной характер и горячность Васи, а спокойный Валера, сталкиваясь с несправедливостью, вообще зверел. Сложнее было с наглыми. Это были женщины, годившиеся ребятам в матери, а некоторые, наверное, и в бабушки. Обычно они приходили вдвоём и брали на двоих три люка. Если оставалось меньше, то бесцеремонно оттесняли кого-нибудь из пацанят. Ну не драться же им с этими тётеньками.
           Саша удивлялся выносливости этих женщин. Работа была очень тяжёлая, в каждом люке по девять тонн угля, поэтому и платили много. Работать приходилось в темпе, поскольку если кто отставал от соседей, то часть угля из его секции скатывалась на их сторону и отстающего костерили-материли, подгоняли. Вася с Валерой были старше и физически крепче Саши, они не отставали. Но Саше в первый раз досталось удачное место: последний люк. С правой стороны – стена вагона, с левой – Валера, который не ворчал на друга. Не повезло Васе: с левой стороны у него работали две женщины, которые взяли три первых люка. Они старались в первую очередь выгребать уголь в районе первого и второго люка, а с третьим запаздывали, и довольно внушительная часть угля из него съезжала на сторону Васи, который нещадно ругался.

           Через некоторое время друзья сходили на разгрузку платформы с кирпичами, так что к их подработкам на прополке и на складах элеватора, добавилась работа на разгрузке разных грузов на железнодорожной станции, которая в последующие годы стала основной.

           Это лето было примечательно ещё тем, что в посёлке, возле Дома культуры, открылась танцплощадка. До этого танцы организовывались в выходные дни вечером в фойе Дома культуры. В остальные дни, летом, кто-то приносил гармошку или баян и танцевали в двух определенных местах посёлка, на площадках, вытоптанных и утрамбованных танцующими. Эти площадки назывались «тын», наверное, от старославянского «тыкать». Вот и тыкали землю ногами, каблуками.
          В Дом культуры школьники не ходили, ну, может, иногда девушки из старших классов. На танцплощадку же наоборот, стала ходить в основном молодёжь. Вход был платный. Сашины одногодки, ещё и восьмилетку не окончившие, стеснялись танцевать, поэтому на первых порах не заходили внутрь, а смотрели сквозь штакетник, которым была огорожена территория танцплощадки. Своих друзей Саша уговорил зайти внутрь с самых первых дней открытия.
 
            В основном танцевали танго, опыта танцев у ребят не было, в отличие от более старших ребят, и вначале друзья жались в сторонке, смотрели, как танцуют другие. Потом стали танцевать друг с другом, стесняясь приглашать девочек. Освоившись, почувствовав вкус, вскоре Саша с друзьями уже приглашали на танго девушек. Многие из ребят первый раз в жизни касались руками девичьих тел, держали их за тонкие талии, иногда в танце тела нечаянно соприкасались. Эти ощущения, трепетные, волнительные, совсем не были похожи на те, что они испытывали, когда бесились с девчонками на улице, валили их в сугробы, падали на них, иногда допуская некоторые вольности.
            Сашу, после дня рождения Гали, сестра Салима поучила немного танцам. Вальс ему пока не очень поддавался, но танго он хорошо освоил, не просто топтался на месте, поэтому иногда, немного смущаясь, приглашал Галю. Её подруги вероятно уже знали о его объяснении и шутя даже чуть подталкивали Галю вперёд, когда видели, что он направляется к ним.
            Танцевать вальс умели немногие, на красиво вальсирующие пары смотрели с удовольствием и некоторой завистью. Но до их посёлка уже добрался рок-н-ролл и почти одновременно совсем недавно ворвавшийся в Советский Союз твист, который произвёл эффект взорвавшейся бомбы. Через год появился шейк, совсем простой танец. Эти танцы самозабвенно, до одурения, танцевали все и, конечно, Саша с друзьями. (1)

            Окончилось лето, наступила пора возвращаться в город.
_____________
(1)   Рок-н-ролл (от англ. — «качайся и крутись») — жанр популярной музыки, получивший распространение в Соединённых Штатах в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Отличительные черты — это чёткий ритм, быстрый темп, раскованность исполнения.
В СССР мы пели незамысловатую песню: Рок-н-ролл хороший танец, изобрёл американец.
      Твист (англ. - обвивать, скручивать, крутиться) — получил широкое распространение среди молодёжи во многих странах мира в 1960-х гг. На ТВ-шоу в США танец пропиарили так: «Просто представьте, что вытираете салфеткой зад и одновременно обеими ногами давите окурок».
Советский зритель помнит похожую фразу по фильму «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». 
      Шейк —танец без сложных танцевальных движений или шагов, танец дрожания ног, произвольной жестикуляции рук и тряски головы. Можно танцевать без партнёра. К 1965 году превзошел по популярности твист.
 
Старшее поколение ругалось и плевалось, глядя на эти наши танцы.