Дедка Ваня

Раннее детство мое прошло на ул. 1 Набережной г. Шуи. Мне было пять лет когда с очередной отсидки на зоне вернулся мой "названый" дед Ваня. Он был мне не родной по крови но родной тем, что именно с этим дедкой Ваней я вырос, при нем родился на узбекской жаре +40, в городе Карши. Я тебя взял в руки и поднял, а ты кричал и описал меня - рассказывал дед Ваня. А сейчас, в 74 году, вдруг распахнулась тяжелая деревянная дверь частного дома и меня, маленького Игарюшку (как меня называла бабушка Клава) обдало осенним холодом хлынувшим из коридора. Я сидел сьежившись в оцинкованной ванной с теплой водой , только что я ревел, потому что мыло противно щипало мне глаза когда мать намыливала мне голову  покрикивая и поливая сверху ковшиком горячей воды. Я не любил мыться. И вот, на пороге стоял дядя... Он был одет в черную фуфайку и кирзовые сапоги, на голове шапка ушанка с кожаным верхом а лицо в щетине.
Мама застыла растерянно с ковшиком в руках, я сидел сьежившись в ванне с уже остывшей водой и не кричал.
Ой, дядя Ваня! - вскрикнула мать без особой радости скорее удивленно.
Вышла поспешно бабуля из другой комнаты и вскрикнула в полуулыбке  скорее испуга - Иван!
Дед Ваня необращая внимание на двух женщин наклонился ко мне, потрепал рукой по мокрой головке и смеясь, добродушно сказал - Игорешка, помнишь ли деду Ваню? Вырос как...
Я вдавил голову в плечи и моргая глазами с интересом смотрел на деда. Я не понимал о чем он, ведь когда его "посадили" в очередной раз, я был совсем маленький, а сейчас мне было пять лет. Я не помнил деда Ваню и как он держал меня на руках.
Дед Ваня вынул из за пазухи значек золотистого цвета, это был кораблик - бригантина под парусами с висящим на цепочке якорьком. Значек этот продавался часто в Универмагах я видел такой, но мне его непокупали. И вот дед угадал мое желание. Я взял значек из его руки с наколкой "ВАНЯ" и смущенно сказал - спасибо!
Так, в моей жизни осознанно первый раз появился дед Ваня.
Жизнь его была трудной. Дед сильно и часто употреблял алкоголь и в таком состоянии попадал за хулиганство или воровство. Жизнь его с бабушкой Клавой была горящим котлом ада... Бабушка у меня была по характеру боевая и упорные скандалы с пьяным дедом, неизменно заканчивались обоюдной дракой. Иногда дед брался за нож и гонял бабушку вокруг дома. Дед всегда ходил с ножом. Дед выходил из тюрьмы а через некоторое время снова попадал в места не столь отдаленные. Так, проходило последующее мое детство. Я все видел и по детски переживал. Мне было жалко пьяного деду, ведь он был иногда такой добрый... Ведь это он научил меня рисовать поросенка и зайчика, это он мне купил пистолетик стреляющий пистонами а не жадные на игрушки мать и бабушка. Меня никогда небаловали игрушками.
А еще мне нравилось когда трезвый дед, выпив крепкого чаю и прочитав газетные новости, рассказывал мне о своем детстве...
... Деревня то у нас называлось Карманово - говорил дед. Это в Смоленской области. До Белоруссии недалеко и до Москвы близко. Колхоз у нас был богатый. Отец в колхозе работал и охотник был. Я с отцом на лосей петли ставил на тропах. Рыбы в реках было полно, завязывали штаны итак ловили. Идешь пацаном по деревне хвост на плече а рыба до земли башкой свисает. Вот какая рыба была, а сейчас и нет ничего, мольки одни. Сейчас здесь рыба не вырастает, а уже мольком дохнет (в то время, в Шуе предприятия спускали в воды Тезы всю производственную грязь)
Вот у нас до войны на Смоленщине рыба так рыба была и вода чистая, пить можно.
Однажды пошел я на лося охотиться, а они очень осторожные и чутье у них хорошее. Обошел он мою петлю и меня увидел. Я бежал от него до самого берега реки  сбрасывая одежду на бегу.
Ну и догнал лось то тебя дедка - спрашивал я его сидя на кухонной маленькой скамеечке на которой обычно кухонные хозяйки напевая песенку чистят картошку на суп для домашних.
Нет - продолжил дед - я в воду забежал и в камыши спрятался. Оттуда смотрел, а лось стоял на берегу и рвал рогами мою одежду и топтал ее, он поднимал голову и втягивал воздух ноздрями. Это он так нюхал, мой запах искал.
Пришлось мне с головой под воду спрятаться и дышать через трубочку и он ушел потом. Долго он меня ждал. Ружье отцовское я тоже потерял когда бежал но нашел потом.
С отцом мы на подводах колхозных часто в Москву добирались, брал он меня с собой. Я спал, а просыпался через несколько часов в Москве.
А потом война началась. В деревню вошли немцы. Сначала никого не трогали. Потом старого председателя, он уже не председатель был, больной, все под яблонькой сидел старичек. Председателя и его жену немцы повесили и по деревне проволокли за танком.
Как проволокли? - удивленно переспросил я
Ну так.. - спокойно рассказывал дед.
А потом и нас молодых отобрали, в Германию на поезде в лагерь повезли.
Я был маленький и еще непонимал почему немцы так поступали. Фильмы про войну смотрел без понимания - бегают там и стреляют, а кто за кого неинтересно. Танки и пистолеты, стреляющие автоматы вот что прежде всего интересно ребенку. Я подрастал, в школе учили историю, уже осознанно я смотрел фильмы и понимал кто не просто плохой а изверг и враг человечества. И когда лет в пятнадцать-шестнадцать я смотрел киноэпопею о Великой Отечественной войне и рядом сидел дед,он вдруг вытирал рукой быстро глаза, а я косился на рядом сидящего деда и видел как он стискивал в полоску губы и эти губы дрожали. Теперь я понимал что дед что то пережил...
Иногда дед и вовсе вставал и уходил покурить. Он уходил когда показывали в фильмах или эпопее горящие деревни и колхозные сараи, зверства нацистов.
Однажды я спросил его снова о войне...
...Из всей семьи остались я да брат Михаил, он воевал на фронте разведчиком. А родителей и других стариков загнали в колхозный сарай и сожгли. Я это видел. Потом нас погнали из деревни до города, в вагоны и в Германию. В Германии нас тоже  кто получше здоровьем того в трудовой лагерь а кто послабже в концлагерь.
А как же назывался твой лагерь? - спросил я. К тому времени я уже знал названия - Бухенвальд, Освенцим, Треблинка,Маутхаузен...
Наш - дед поморщил лоб и сказал - Рельсаем. Это мне не о чем не говорило.
А где был этот лагерь? - спросил я.
В Лотарингии - ответил дед.
Нас даже отпускали в выходной в увольнение кто хорошо работал. Однажды я зашел в немецкую церкву и послушал орган, красивая музыка. У немцев все очень чисто на улицах. Бумажки на земле неувидишь. Живут красиво.
А что еще видел - спрашивал я с интересом.
А в церквах у них не стоят как у нас а сидят, вера у них католическая называется.
Однажды я убежал, а бежать то некуда... Дали мне плеткой по спине, вот я пыжился крутился - рассказывал дед - Ничего, обошлось, в город непускали только.
Немцы пили много и нас поили. Нальют кружку - Пей Иван! Выпил, снова наливают. Я уже не могу а мне пистолет к уху - пей! Приходилось пить... Ты Игорешка не пей и не кури, ни к чему это. Ты молодец! Вот рисуй лучше, у тебя это хорошо получается.
Так рассказывал дед, раскрывая свою трудную юность в военные годы.
А освободили нас американцы. Две недели добирались домой из Лотарингии через Францию ехали. Дали нам на дорогу консервы мясные. Баночки с ключиками, открывашкой ненадо открывать. Я впервые лягушек попробовал. На куриное мясо похоже по вкусу.
Как это, простых лягушек? - переспросил я - противно наверно есть было?
Дед улыбнулся - вкусное мясо, я бы еще попробовал.
А когда в Союз приехали, в деревню поехал? - спросил я
Нет - продолжал дед - сразу нас в нашу тюрьму погнали.
А почему? - удивленно спросил я (тогда еще я не читал о репрессиях, врагах народа, жестоком НКВД и Берии, это не писали в журналах и газетах)
Так нас потому что ге наши освободили а американцы, вот за это я и попал снова в лагеря. Потом на шахте работал в Сокольниках, там мы с баушкой Клавдей и познакомились. Дед кашлянул в ладонь сжатую трубочкой и закончил свой рассказ. Встал и пошел покурить. Он сильно кашлял. Примерно около 50 лет возрастом, он вдруг перестал пить запоем, пил когда наливала баба Клава. Уже не "мотал сроки" на зоне за бытовые хулиганства и мелкие кражи (кстати воровал он только у государства, у людей никогда). На фабрике он работал хорошо и все его уважали. Со всеми был приветлив и жильцы его звали - дядя Ваня. Незадолго до смерти он вдруг сделал перед подьездом ограждение для цветов. Он умер на шестьдесят первом году своей нелегкой жизни, как то внезапно, сначала пожелтел. Две оставшиеся недели он ходил в лесок и как говорил - мне там легче дышится! Он вообще очень любил лес, ездил на рыбалку. Ловил рыбу удочкой и ставил жерлицы которые сам делал из палок. Сам делал крючки. Видимо в старости человек возвращается душой к юности.
Его последние слова были - Клава прости!
И вышла из комнаты рыдающая баба Клава, она шла и причитала - ведь он понимал все, все понимал...
Еще при жизни он сказал - мне надписи на памятнике не делайте, только фотографию, а надпись не делайте. И только недавно на памятнике написали его имя и дату.
А я думал про себя - странное желание, а потом понял, меня озарило - а ведь он пожелал остаться таким же безвестным, как и его родители и односельчане. На том месте где они погибли, теперь сделано водохранилище. Даже памятника не поставили.
Когда приехал на Смоленщину хоронить брата, то и к озеру подошел поплакал и поклонился.
Хочется сказать другим - будьте мягче и внимательнее друг к другу. Действуйте не злобой а убеждением на человека. Старайтесь так. Поторопитесь радоваться человеку, может быть, не придется увидеться - есть мудрость.