То, что мертво, умереть не может

Городу Алчевску (Коммунарску) посвящается.

Когда-то здесь звучал непрекращающийся ни на минуту рокот машин. Почерневшие от копоти белые пластиковые окна отдавали ядовито-оранжевым цветом, а воздух, пропитанный запахом металла, выхлопных газов и пыли, заполнял всё пространство вокруг и, забиваясь в горло, вязким, тяжёлым грузом оседал в лёгких.
Тротуары и пешеходные переходы, словно полноводная река, заполнял человеческий поток. Сквозь ненавязчивый гомон и причудливую какофонию звуков окружающего мира иногда отчётливо пробивался собачий лай. Четвероногие друзья, ни на йоту не уступая человеку в энтузиазме, отвоёвывали своё жизненное пространство и право на существование. Их задорный клич звучал так же уверенно, как и клаксоны нервных водителей, которыми те пытались спугнуть нарушителей дорожного движения. А вот коты вели тайную жизнь в ухоженных двориках советских четырехэтажек. Их никогда не было видно. Такое чувство, что грациозные фурии брезговали брутальным городом металлургов.
А везде, куда ни кинешь взгляд, раскинулся завод, опоясывающий массивным кольцом весь город вокруг. Средоточие мощи, пылающего пламени и расплавленной до жидкого состояния стали, его непрерывно бьющееся сердце, его тяжёлое дыхание, его бессмертная душа. Казалось, когда весь мир рухнет, он будет продолжать держать своё защитное кольцо, непоколебимый внешний рубеж, сквозь который никогда не прорвутся силы Зла, неся с собой разрушение и смерть, а город будет всё так же жить, окутанный металлической пылью и неисчислимым множеством дымящихся труб на горизонте…
И город выстоял. Раздираемый свирепыми ураганами, сотрясаемый неимоверной силы подземными толчками, он стоял и по сей день, опутанный буйством зелени, словно средневековый замок, твердь, бастион, которому наплевать на любые стенобитные машины, приставные лестницы и яростно дерущихся на стены латников.
Оползни небрежными мазками разбросали на холсте земли извилистую линию провалов на месте бывшего Нового города. Неконтролируемые сточные воды и подземные ручьи журчащими потоками вливались в огромное озеро, которое погребло под собой Школьный и Больничный пруды, Центральный рынок, Медсанчасть, заползло на улицу Горького и наглым образом затопило стадион «Сталь», пару средних школ и несколько жилых кварталов. Берега сплошь поросли пышными широколиственными кустами, усеянными фиолетовыми точками… и этот запах, ни с чем не сравнимый запах сирени плавно стелился над водой. Цветы, которые никогда здесь не росли, аромат, который никогда здесь не был слышен…
Я помню, Ника. Долгие, тёмные вечера, беззвёздное небо и яркое пламя, вырывающееся из заводских труб, этих безвестных маяков для всех. Их огонь разрывал темноту в клочья. Я помню твой запах, жаркое дыхание на своём плече и сладкий вкус твоих губ. Человек пришёл, чтобы вновь встретиться с прошлым, которое ни на минуту не оставляет его в покое. Глубокая затяжка и тлеющий огонёк вновь выхватывает из темноты черты твоего лица и кажется, что огонь совсем не на кончике сигареты, он пляшет в твоих глазах безумным танцем, грозясь затопить раскалённой лавой всё вокруг. Ты смеёшься, непослушные пряди волос спадают тебе на глаза, и ты небрежно встряхиваешь головой, поправляя причёску.
Человек пришёл, чтобы вновь прожить тот солнечный, искрящийся красками летний день, когда небо девственно чистой голубизной, под цвет твоего платья, заслоняло всё вокруг, когда… когда завыла сирена. Её тоскливый, пронизывающий до костей вой что-то оборвал внутри, заставив замереть. И время остановилось. Автомобили по инерции ещё продолжали своё бесконечное движение, но как-то неуверенно, неторопливо, словно чего-то испугавшись. Спустя несколько мгновений замерли и они. Никто не жал на клаксон, никто не матерился из окошка, пытаясь высказать свою жизненную позицию, все слушали вой сирены и её плач, как в древности бывалых мореходов, завораживал своей тоской.
Дрогнула земля и я выпустил твою руку, Ника, прости… Бессильный, задавленный со всех сторон обезумевшей толпой, я рвался к тебе… Бурная лавина перекошенных от страха лиц, противная, пахнущая страхом и потом живая масса. Как же я ненавидел их в то мгновение! Нить цивилизованности стала настолько тонка, что потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы она оборвалась и первобытный зверь, затаившийся внутри, вырвался наружу. И я стал зверем, рвал когтями и впивался зубами в эту перепуганную насмерть массу, чувствовал вкус крови на разбитых губах, запах страха и свою беспомощность. Твоё платье цвета неба ещё несколько мгновений мелькало среди серой, безликой толпы, а затем пропало. И я понял, что проиграл.
Треснул асфальт, тонны кипятка ударили тяжёлыми струями вверх, обдав всех мутной, вонючей жижей, сметая всё, что стояло у них на пути – машины, людей… куски пластика и металла взлетали ввысь, чтобы, спустя мгновение, с глухим, чавкающим звуком упасть нам на головы.
Трудно бороться, когда мимолётная иллюзия силы пропадает, а нити судьбы, которые, по твоему крайнему убеждению, ты держишь крепко в своих руках, не привязаны ни к чему и на самом деле твои пальцы сжимают бесполезные обрывки верёвок.
Страшно, когда реальность оказывается вовсе не комнатной пушистой кошечкой, которую ты знаешь с детства, а диким, непредсказуемым зверем, который так и норовит вцепиться в глотку, несмотря на годы дрессировок и кормёжки… Один лишь миг отделяет человека от той грани, за которой всё переворачивается с ног на голову – противоположные цвета сольются в один и невозможно будет разобрать, где чёрное, а где белое…
Я смотрю в воду озера в этом Новом мире и вижу только одно отражение. Пальцы прикасаются к воде, картинка дробится на мелкие кусочки и эту головоломку никогда не сложить заново. Где-то там, внизу, ты получишь мой последний подарок, Ника.
Жёлтый кусочек металла, едва слышно булькнув, стремится вниз, оставив после себя круги на воде.
Вдалеке слышится собачий лай и в нём уже давно нет весёлого задора. Голодный лай одичавших собак. У человека не осталось друзей, вершина пищевой цепочки безвозвратно потеряна, а среди выживших как в прошлой, так и в этой жизни, нет согласия.
Успокаивающе щёлкает магазин, остроносые вестники смерти преданно ловят мимолётный взгляд. Их мало, но человек пришёл, чтобы вновь встретиться с прошлым и его не заботят такие мелочи. Он заранее готов заплатить цену, которая с него причитается.
Металл скользит по металлу, подготавливая первого вестника к бешеной скачке. И в сердце давно нет страха. То, что мёртво, умереть не может, оно лишь возродиться вновь, сильнее и крепче, чем прежде.


2014.