О женщинах и не только...

(отрывок из повести)

Посвящается моему другу Владимиру Ивановичу Антонову, ушедшему из жизни 13 сентября 2020 года.

                1.
    
     Идея мемуаров собственной жизни, бесспорно, принадлежит не Александру Ивановичу Герцену, написавшему знаменитые «Былое и думы»: мемуары писали ещё древние мыслители и тираны. Но эта повесть не мемуары, это скорее размышления о сумбурности и непредсказуемости жизни, игрушках и вывертах человеческой судьбы, наброски, шаржи, собирательные образы с элементами автобиографических эпизодов и слепков с себя реального и себя второго, того, который всегда сидел внутри и был неотступно рядом. Это рассказ о любви и сексе, о их значении в жизни. Это история о временах моей юности и зрелости, далёких 60-х, 70-х, 80-х и 90-х годах…

     Что было в этой истории на самом деле, а чего не было – это знать только автору. Ведь зачастую наша внешняя, видимая часть «Я», и часть жизни вообще – это только вершина айсберга из мыслей, чувств, ощущений и желаний. Вся основная их часть скрыты под слоем мутной воды, под шелухой слов, поступков и бравады… Но дух и правда тех прекрасных лет в этой истории присутствует.
               
      Вообще – отношение к женщинам, к прекрасному полу, как говорится, с детских лет было у меня трепетным, любознательным, ищущим и неоднозначным. И с годами это чувство не истёрлось и не утратилось. Оно движет мною и определяет многое в этой жизни и доныне.

                2.


     …Шел к окончанию второй курс обучения в Свердловском юридическом институте. Подоспела очередная свадьба у моего товарища по студенческой группе: попал в семейные крепкие сети Санька Зайчиков. К этому времени мы ещё больше сдружились с Володей Антипиным, носившим прозвище «Старый». (Читайте рассказ Студенческие посиделки).

     От самой свадьбы особых воспоминаний у меня лично не осталось: обычная студенческая свадьба, с кучей незнакомых родственников с обеих сторон, с застольем и криками горько, с похищением невесты и танцами. Слава Богу, что драки не было…

     Но интересные девушки были. И самое главное, что инициативу к знакомству первыми проявили именно они.
     Вначале оказался под прицелом мой друг Вовка. Я обратил внимание, что он неожиданно отвлёкся от своего основного любимого занятия махать рюмкой и травить байки и несколько танцев подряд выходит на танцпол с одной и той же высокой, худощавой девушкой с тёмной короткой стрижкой а-ля Мирей Матьё. Это меня заинтриговало, и я немедленно подкатил к нему с вопросом:
 
- Слышь, Старый, это что за фифа к тебе приклеилась?
- Дык, это Нелька, родственница Санькиной жены из Челябинска…, - не стал особо перегружать меня подробностями Вовка.
- Она тут с младшей сестрой. Могу познакомить, едрёна копоть…
- Ну, так давно пора, а то сижу тут как мышь в углу, никого не знаю, - возмутился я.

    Надо сказать, что студенческой свадьбу назвать можно было с большой натяжкой, поскольку студентов на свадьбе было раз, два и обчёлся: Санька пригласил всего четверых своих однокашников по Рабфаку. Его молодая жена уже работала терапевтом в одной из городских поликлиник после окончания медицинского института, и большинство гостей были её многочисленные родственники и коллеги по работе. 
Сестра Нельки – Эмма оказалась прямой её противоположностью: небольшого росточка, плотненькая, круглолицая, русоволосая - эдакая немецкая Грэтхен. Она забавно смущалась и морщила конопатый носик, но при этом была хохотушкой и слушала нашу с Вовкой травлю*, наивно округляя голубые глазки в обрамлении светлых длинных ресниц.

    Естественно, что со свадьбы мы уехали вчетвером!
    Сёстры Шерер жили в знакомом мне районе ВИЗа в трёхкомнатной съёмной квартире. Младшая сестра, болтушка Эмма не замедлила сообщить, что папа работает директором крупного завода в Челябинске, а за ними с сестрой в Свердловске приглядывает старший брат…

    Нелли оказалась ровесницей Старого, который был старше меня почти на шесть лет. Она работала инженером в каком-то НИИ. Эмме недавно исполнилось двадцать лет, и она училась на третьем курсе УПИ (Уральский политехнический институт).
Со свадьбы мы прихватили и выпивку, и закуску: постарался друг молодожён, собравший нам в дорогу «тормозок». Так что, вечер имел достойное продолжение, и мы с Вовкой остались на ночь у сестёр, растащив их по разным комнатам.   
Эммочка оказалась довольно опытной девушкой и ни минуты не ломалась, отдавшись с пылом и безраздельно. Постелила она нам на полу и это обстоятельство придало сексу особую пикантность и остроту: кувыркания в кроватях и на диванах мне достаточно уже надоели…

     Утром вся четвёрка собралась на кухне. Вовка с Нелькой курили, перебрасываясь шуточками. Меня от табачного дыма с похмелья всегда мутило. Эммочка не курила. Поэтому мы с нею дружно выгнали курящих на балкон и принялись чаёвничать. За завтраком сёстры приняли решение снова ехать на свадьбу. Во второй свадебный день, по традиции предполагались развлечения с ряженными, всякие конкурсы и дарилки…

  Им, как родственницам невесты, быть полагалось обязательно. Мы с Вовкой засобирались было домой в общагу, но сёстры, переглянувшись, дружно предложили нам остаться и подождать до их приезда обратно. А чтобы не было скучно – сходить в магазин за продуктами и приготовить ужин (или обед?).  На эти цели Нелька выделила нам целых двадцать рублей! Ключи от квартиры и деньги она вручила Вовке:
- Командуй парадом, потомок Колчака! (Это было ещё одно из прозвищ моего друга…)
Дождавшись, когда сёстры уедут, мы с Вовкой отправились в ближайший магазин.

- Фунфурик берём? (имелась в виду бутылка спиртного на студенческом жаргоне)  – полу утвердительно спросил меня Старый.
- Ясен пень, - не разочаровал его своим мнением я.

   Денег хватило впритирку: мы купили шесть бутылок редкого в тех краях портвейна № 13 по цене 2 рубля 50 копеек за бутылку, две пачки пельменей «Русские» по 70 копеек за пачку, килограмм варёной колбасы «Особая» по цене 2 рубля 60 копеек за килограмм, буханку серого ржаного хлеба за 16 копеек и пачку сигарет…

    До вечера было ещё далеко. Обеденное время уже наступило. Банка солёных огурчиков нашлась у девчонок в холодильнике. Сварить пачку пельменей хватило 20 минут. Обед был готов!

     После третьего стакана Вовка предложил разнообразить наш досуг, найдя на столике в зале колоду игральных карт:

- Ну, что, партейку распишем?
- В покер, или в тыщу? – не споря, скорректировал я.
- А давай в тысчонку. Дальше как масть пойдёт, - согласился Вовка.

     Сёстры, отбыв обязательную часть программы, на свадьбе не стали задерживаться и поспешили возвратиться к двум гусарам, надеясь, что оные уже умирают от голода и скуки…

     На часах было около 17 часов. Мы с Вовкой к тому времени расписывали пятую партию в «тысячу» и допивали четвёртую бутылку портвейна…

- Та-а-а-к! - Грозно подбоченилась у входа на кухню Нелька, - гусары совсем не скучают!  Испохабили наши гадальные карты. Хорошо хоть, девок не привели!
- Дык, у нас усё на мази, - пьяно улыбаясь, развёл руками Вовка.
- Пельмешков не желаете?
- Портвешку мы желаем, - огрызнулась Нелька, безнадёжно махнув рукой. Дескать, что с пьяного возьмёшь?
- И вообще, прекращайте господа гусары пьянствовать, или валите к себе домой, - вынесла она окончательный приговор.
- Вот счас допьём это, - показал Вовка на оставшиеся две бутылки портвейна, - и пойдём!

     Нелька в сердцах хлопнула дверью в свою комнату и не выходила до тех пор, пока мы с Вовкой не «приговорили» остатки спиртного…
Эмма посидела с нами за столом, отхлёбывая понемногу вино и хихикая над нашими прибаутками.

     Домой мы шли с Вовкой пешком: денег на такси не было, а до трамвая нужно ещё было топать километров семь…

    В «салон мадам Шерер», как мы с другом назвали потом квартиру сестёр, мы заглядывали ещё пару раз до весенней сессии.

    В самый разгар этой сессии, в начале июня в нашу комнату в общежитии заявилась Нелька.
    Не раздеваясь, она прошла к столу, за которым мы с Вовкой готовились к очередному зачёту, разливая из трёхлитровой банки пиво…
- Ну, гусары-алкоголики, - без церемоний обратилась она к нам.
- Что делать будем?
- Не видишь, что ли? - оскорбился Старый, - пиво пить!
- С вами всё понятно. А вот мы с Эммой беременны, - и Нелька, выдержав паузу, добавила, - обе!   
- Ну, и чо?! – не смутился Старый, - а мы такого пасьянса не заказывали! 
- Это ваши проблемы. На ЗАГС и спиногрызов мы не договаривались, - и он треснул вяленым чебаком о крышку стола…
Резко развернувшись на каблуках, Нелька энергично вышла прочь.
Я, как оглушённый тем самым чебаком, тупо таращился на друга:
- Что это было?
- А хрен его знает, - не особо заморачиваясь, ответствовал мой друг.
Больше с сёстрами Шерер мы с Вовкой не пересекались. И была ли на самом деле у кого из них пресловутая беременность, так и не узнали…

                3.

     Эту летнюю сессию мы с Вовкой успешно сдали, историю с «салоном мадам Шерер» вскоре позабыли. А перед тем как всем разъехаться по сторойотрядам, с друзьями решили отпраздновать окончание сессии.

     Напомню, что жил я в это время в студенческом общежитии. В стране развитого социализма – это был практически маленький островок коммунизма с гипертрофированными отдельными его сторонами:
- Для справки: Коммуни;зм по определению - гипотетический общественный и экономический строй, основанный на социальном равенстве, общественной собственности на средства производства. Такой строй, согласно работам основоположников марксизма, предполагал наличие высокоразвитых производительных сил, отсутствие деления на социальные классы, упразднение государства, изменение функций и постепенное отмирание денег. По мнению классиков марксизма, в коммунистическом обществе реализуется принцип «Каждый по способностям, каждому по потребностям!».

     Вопрос социального равенства в студенческой общаге был решён однозначно: богатенькие здесь не жили и не приживались; социальное происхождение и национальность были абсолютно не важны!

     Как учит нас политэкономия, средства производства — это совокупность средств труда и предметов труда. Они неразрывно связаны с трудом людей и взаимообусловлены. Для студентов их средства труда и сам труд не столь уж сложны и разнообразны: сессии, лекции, семинары, практические занятия, экзамены и зачёты, доклады, рефераты, конспекты и дипломные работы…

      В общаге всё это достигло поистине коммунистического обобществления! Конспекты, рефераты, и даже дипломные работы передавались по наследству от курса к курсу, от студента к студенту, от комнаты к комнате…

     Власть государства в лице деканата на коридоры и комнаты общаги практически не распространялась и фактически в них не наблюдалась! Здесь жили по не писанным и издавна сложившимся правилам, близким по духу коммунистическому принципу «От каждого по способностям…», но каждому по возможности соотносительно его потребностям…

     Деньги в общаге были эквивалентом эфира и испарялись буквально сразу после их появления в день стипендии, или получения денежного перевода от родителей…
      Гуляли, ели, пили (в смысле выпивали…) и голодали тоже всей общагой!
      Ну, чем не коммунизм?!

     Очередная сессия была сдана, и общага «гудела» от первого до пятого этажа! Праздновать начали сразу после сдачи последнего экзамена.  А вечером сложившиеся компании направились догуливать праздник по Свердловским кабакам (кафе и ресторанам). Мы с друзьями пошли в «БУШ», или, в переводе со студенческого – ресторан «Большой Урал», располагавшийся в самом центре города на улице Малышева. Почему «БУШ», а не «БУР»? История об этом умалчивает. По крайней мере, к 41-му и 43-му Президентам США эта аббревиатура точно отношения не имела…
     Компания получилась большая – двенадцать человек! Костяк компании наша дружная комната: Вовка, Шурка, Славка, Бобёр, Молодой и я. Для того, чтобы все оказались за одним столом – пришлось сдвинуть три столика вместе.

     Тамадой застолья был единогласно избран старейшина компании Вовка Антипин, он же Старый, или Потомок Колчака. (См. рассказы «Депутатские сто грамм» и др. из цикла «Студенческие байки»).
      - «Ну, что, ядрёна копоть, - начал Вовка традиционной присказкой, - наливай»!
Предложение было принято с живым энтузиазмом. Налили!
 Потом ещё, потом снова, потом опять…

     После пятого тоста пошли перекурить в фойе ресторана: курить в зале почему-то не разрешалось, а для перекура за столом без разрешения выпито было ещё недостаточно…

     В фойе ресторана я столкнулся с молодым преподавателем кафедры семейного права Илюхой Черданцевым, год как окончившим институт. Нас с Ильёй связывала совместная общественная работа в комитете ВЛКСМ института.      
- «Привет, Санька»! – первым увидел меня Илья.

- Гуляете? Молодцы. И мы с преподавателями тоже гуляем. Там, в дальнем углу столик, – поведал раскрасневшийся от выпитого спиртного Илюха. Он и без того отличался здоровым цветом лица: был пухлощёк и румян как девица. И от этого его пышные пшеничные усы смотрелись довольно смешно и были постоянным предметом шуток и подначек со стороны приятелей.
 
     Мы потрепались немного о том, о сём, после чего Илюха заспешил в зал к своей компании, а я направился в центр зала, где танцевали девчонки из-за соседнего столика: пора было и познакомиться с ними поближе. Тем более, я обратил уже внимание, что одна из девчонок, маленького росточка блондиночка с короткой стрижкой, не сводила с меня глаз…

     Девчонку звали Таня. И знакомство имело продолжение…
    И имела продолжение и моя встреча в фойе с Ильёй. Время в застолье бежало быстро! Стрелка часов неумолимо приближалась к 24 часам – времени закрытия ресторана. Ещё быстрее заканчивались водка и студенческие заначки…

- Ещё по полтинничку, и – домой! - скомандовал тамада.
- А, нету больше, - констатировал Шурка Заднепровский, бывший в нашей компании кассиром, вытряхнув последние капли из опустошённых бутылок в рюмку.
- А мы ещё попросим! – не сдавался Вовка.
-Эй, молодой человек! Можно вас на минутку, - позвал он сновавшего мимо молоденького лощёного официанта в накрахмаленной рубашке и в черном жилете с бабочкой.

     Официанты уже убирали с освободившихся столов остатки пиршества. В зале оставались занятыми всего три-четыре столика: в дальнем левом углу зала сидел с какой-то барышней Илюха Черданцев, справа гуляла в отрыв компания молодых девчонок явно пролетарского происхождения, да бурлила весельем наша шумная студенческая братия.

- Слушаю вас, - подошёл с недовольным видом обслуживавший наши столики официант.
- Простите, как вас по имени? – поинтересовался Вовка.
- Вадим, - напыщенно и коротко ответствовал официант, манерно перекинув крахмальную салфетку через левую руку.
- Что вы хотели?
- Сообразите-ка нам, Вадим, ещё бутылочку водочки, - ласково попросил Старый официанта.
- Мы закрываемся через полчаса, а вы ещё не рассчитались за ваш основной заказ, - парировал, ухмыляясь, официант.
- Да вам уже и достаточно…! – добавил, как в лицо плюнул, он.

     Это было откровенным хамством.
     Вся студенческая бражка забурлила возмущённо, но Вовка решительно задавил волну возмущения:
- Цыц, мальчишки! А то кулак спущу…, - рыкнул он одну из своих знаменитых крылатых фраз.
- Где там счёт? Считаем рублики…
    Рубликов хватило в обрез: у каждого осталась только мелочь на трамвай…

    Пока официант ходил с полученными деньгами в кассу, я метнулся к столику Илюхи:
-Выручай, Илья! Дай червонец до стипендии, или закажи для нас бутылку водки. Завтра рассчитаемся….
- Да какой разговор, Санёк! Всегда пожалуйста, - хлопнул меня по плечу Илья. И подозвал женщину-официантку, обслуживающую его столик. Бутылку водки к нашему столику официантка принесла буквально через пять минут…
Как говорится: от нашего стола – вашему столу!

     Возвратившийся с кассовым чеком халдей, увидев в руках у Вовки непочатую бутылку водки, поднял скандал:
- Это что такое? Откуда у вас водка? С собой принесли? Безобразие! Я прошу покинуть зал! - заверещал он, притопывая ножками.
- Это нам, уважаемый, передали вон от того крайнего столика, - спокойно парировал его вопли Старый.
    
     В подтверждение его слов Илья помахал из-за стола рукой. Но официант разошелся не на шутку: как же – его обошли, игнорировали, да и навар ушёл к другому официанту…
- Не положено! - продолжил возмущаться официант, - вы обязаны делать заказ только через меня!.
- Да пошёл ты на ху…тор бабочек ловить! – взъерепенился Старый, - вот сейчас допьём это и уйдём. Свободен, как великий китайский народ!

     Халдей побежал разбираться со своей коллегой по залу. Девчонки за соседним столом откровенно хохотали над незадачливым прощелыгой.
     Водку мы естественно допили!

     В фойе, когда вся наша студенческая компания уже оделась и стала весело выдавливаться на свежий июньский воздух, я озорно и хмельно подмигнул Старому:
- Вовка, пошли должок отдадим халдею! - И многозначительно показал кулак…
- Да ну его на хрен! - махнул рукой Старый, - поехали, а то скоро трамваев не будет, придётся как всегда пешкодралом добираться! Денежков у нас тю-тю…, - почти трезво рассудил он.

     Но меня уже понесло. Да и с той белобрысой девчонкой Таней я не договорил: видно ведь, запала дивчина и не прочь продолжить знакомство.
     Возвратившись, я на выходе из банкетного зала столкнулся с давешней женщиной-официантом:

- Простите, мадмуазель, - галантно - шутливо склонился я перед нею в поклоне, - не могли бы вы пригласить вашего коллегу Вадика? Я ему должен за столик...
- Конечно, конечно, молодой человек! Сейчас позову, - добродушно отозвалась женщина.

      А что, долги в ресторане – дело обычное… 
      Компания девчонок, занимавших соседний с нашими столик, тоже завершила вечеринку и пробиралась к выходу из зала.

     Недоумевающе озабоченный Вадик вышел из зала через минуту: кто же в здравом уме откажется получить то, что ему должны?
-Кто тут мне должен? - вожделенно вопросил полутёмное фойе халдей.
- Я должен, я…, - отозвался, выходя из темноты навстречу я, и сходу врезал вредному официанту промеж глаз правой…

     Вадик рухнул в проём дверей под ноги девчоночьей компании, а я, не дожидаясь дальнейшего развития событий, ломанулся на выход из ресторана.
Старый ждал меня за углом здания.

- Ходу, Старый! – крикнул я ему, пробегая мимо. И мы помчались к ближайшей остановке трамвая. Благо, что он на подходе к остановке как раз громыхал колёсами по стыкам рельсов. Трамвай был по ночному пустой. Следом за нами в вагон забежали хохочущие недавние знакомые девчонки.

     Закрываясь, зашипели пневматикой двери вагона. Трамвай, звеня колоколами, тронулся. Погони не было.
     Адреналин выбил из моей головы весь хмель.
 
- Ну, ты даёшь, ядрёна копоть, - рассмеялся Вовка. 
- А пусть не вые…ся! – ответствовал я другу и, качнувшись от резкого поворота трамвая, схватил в охапку стоявшую рядом Татьяну.
- Правильно ты ему дал! – поддержала меня девчонка, не противясь объятиям.
Слово за слово договорились встретиться с нею завтра в пять вечера у кинотеатра «Космос».

     Впереди у меня была свободной целая неделя перед отъездом моего строительного отряда «Эврика» в зону работы в посёлок Таватуй, что располагался на берегу одноимённого озера в 50 километрах на северо-западе от Свердловска.
 
    И эту неделю мы с Татьяной постарались заполнить по полной программе. В общежитии больше половины студентов разъехались кто в стройотряды, кто по домам. Остались спортсмены сборной института, бойцы двух, или трёх стройотрядов, чьи зоны, как и наша, находились недалеко от Свердловска, да те, кто остался работать на ремонте зданий и помещений института при хозчасти.

     Так что, комната общежития была в моём полном распоряжении, и Татьяна фактически всю неделю прожила у меня…

     Сама она работала на заводе электроприборов, тоже жила в общежитии. Отец у неё умер несколько лет назад, а мать со старшим братом жили в своём доме в посёлке Кольцово, в двадцати километрах от Свердловска. Девчонка мне понравилась и характером и в постели. Несколько смущало отсутствие образования и рабочая простота, но мне это казалось тогда несущественным и поправимым: отсутствие образования и культуры можно было восполнить со временем. Главное, как говорится, чтобы человек был хороший…

     Льстило моему самолюбию и то, что Татьяна меньше говорила, а больше слушала мою болтовню, байки про моря и океаны, песни под гитару.
    Неделя пролетела незаметно. Я обещал приехать при первой возможности.

    Такая возможность приключилась буквально в ближайшее воскресенье: командование стройотряда отрядило меня, как единственного специалиста, разбирающегося в технике, на рынок в Свердловск для приобретения бензопилы. Я ведь был родом из села, с детства работал в колхозе с отцом на тракторе и комбайне, имел права тракториста-машиниста третьего класса…
 
    Выделенных на покупку трёхсот рублей мне хватило с лихвой: я сторговал практически новую бензопилу «Урал» за 220 рублей, и две запасных режущих цепи с шиной за пятьдесят рублей. Тридцатка осталась мне как премия, что было сразу оговорено командиром отряда Славкой Кривошлыковым.
 
     С делами я управился довольно быстро и к 14 часам дня был готов к тому, чтобы дать отдых душе и измотанному тяжёлой стройотрядовской работой телу. Всю неделю мы работали на заливке бетоном фундаментов для коровников и теплиц. Бетон шёл по восемь – десять пятитонных самосвалов в день. Часть бетона заливалась специальной калошей с автокрана, а большую половину мы закидывали в опалубку с помощью совковых лопат. От такой работы к концу дня болели все мышцы тела, а на руках, невзирая на рукавицы, вздувались кровавые мозоли…
 
     У меня был номер телефона вахтера в общежитии, где жила Татьяна. Мне повезло дважды: и вахтёрша оказалась не вредная, отзывчивая, и Татьяна оказалась на месте, в своей комнате.
 
     Возвратиться на базу стройотряда нужно было к ужину, не позднее 19 часов, так что для личной жизни времени было предостаточно…

      За полтора месяца работы в стройотряде я побывал в «увольнительной» ещё раз только через две недели, когда мы вчетвером неделю расчищали от зарослей пяти километровую просеку от железнодорожной станции до посёлка. Управились мы с ребятами за пять дней и потом сутки отгуливали в Свердловске!

     Стройотряд сдал все запланированные объекты к 23 августа. Мы получили расчетные деньги и имели ещё неделю для отдыха перед началом занятий в институте. Когда мне вручили тысячу двести с лишним рублей (моя доля зарплаты с учётом трудодней и активности), счастью не было предела: по тем временам это была фактическая зарплата рядового инженера за год!

    На отдых на Кавминводы я укатил вместе с Татьяной: не смог отказать в её просьбе – уж очень преданно и восторженно она смотрела мне в глаза, когда я распинался о своих планах отдыха…

     Потом я, конечно, пожалел о своём решении, но это было потом…   
     Неделя отдыха пролетела быстро, а затем начались учебные студенческие будни третьего курса. Как-то незаметно пролетели сентябрь и октябрь, и так же незаметно Татьяна закружила мне голову своим вниманием и любовью, да так, что в середине ноября мы решили подать заявление в ЗАГС! Отметить это решение мы решили у неё дома, сообщив весть матери и брату. Для моральной поддержки и в качестве свата поехал с нами и мой закадычный друг Вовка!

    От общежития нас с Вовкой забрал Татьянин брат Толян, подкатив на собственной потрёпанной «копейке» (ВАЗ- 2101). Татьяна уже была в автомашине. Три дня назад выпал обильный снег, стоял лёгкий морозец – для среднего Урала в ноябре дело обычное. По пути в посёлок Кольцово с подачи Вовки мы заехали в местный продовольственный магазин, затарились спиртным и закуской, благо, что от моей стройотрядовской зарплаты ещё остались кое-какие денежки.

     Дорога в поселок шла через густой хвойный лес. Красотища была неописуемая: снег лежал пышной белой искрящейся пеной. На снегу отсвечивали густые фиолетовые тени от сосен и елей, что нарядились в снежные пышные балахоны. Дорога петляла среди деревьев, но Толян знал каждый поворот и каждую кочку, поэтому погонял свою «копейку» со скоростью под 80 км. в час. За одним из поворотов прямо перед автомашиной выскочила крупная лиса, и, не успев увернуться, попала под бампер. Толян резко затормозил. Автомашину немного занесло, но из колеи не выбросило. Мы с Татьяной слушали трёп Старого и момент наезда не видели.
 
- Что случилось, Толик? – испуганно спросила Татьяна.
- Да ерунда, лиса под колеса бросилась, решила покончить с собой, - заржал Толян.
    Он быстро выпрыгнул в снег, обошёл вокруг автомашины и вытащил из-под неё рыжую красавицу, держа её за хвост.
- Вот какой воротник Танюхе на свадьбу подарю, - весело заорал Толян, тряся добычей.
     Лису он кинул в багажник.

     Минут через пятнадцать мы подъехали ко двору Красавиных. Это была типичная уральская сельская усадьба постройки начала века: большой, сложенный из сосновых брёвен сруб, крыша четырёхскатная, крытая толью, двор небольшой с деревянным навесом и деревянным же сараем, забор вокруг подворья тоже из почерневших от времени досок.

    Нас встретила Татьянина мама, женщина лет пятидесяти, широкая в кости, довольно полнотелая, с широким добродушным крестьянским лицом. На ней было тёплое цветастое байковое платье, вязаная серая шерстяная жилетка. На ногах тёплые вязаные носки с узором и калоши. Венчал наряд тёмно-красный фартук. Руки женщины были в муке: мы застали её за приготовлением беляшей и шанег – традиционных уральских блюд.

- Знакомьтесь, это моя мама, Галина Ивановна, - представила Татьяна мать.
- Ну, а я вроде как жених, Александр, - представился в свою очередь я.
- А это мой друг, Володя, - подтолкнул я вперёд Старого.
- Владимир Иванович, - церемонно раскланялся перед хозяйкой Вовка и первым вошёл в сени.

     Толян в это время выгружал из багажника припасы для застолья. Последней достал лису и стоял с нею в руках, не зная, что с нею делать.
- Мужики, кто дичь ободрать может? – громко вопросил он нас.
- Давай сюда, - отозвался я.

     Навыки обращения с убитой дичью я действительно имел: учился у своего отца свежевать зайцев, лис и кроликов, мог и барашку разделать…

     Я подвесил тушку лисы на перекладине под навесом двора, смастерил наскоро из трёх досок импровизированные пяльцы для натяжения снятой шкуры, подставил снизу под тушку оцинкованный таз для сбора крови и отходов и принялся за дело.

    Лиса ещё не застыла на морозце, и шкуру я ободрал буквально за пятнадцать минут. 
    Толян всё это время стоял рядом, наблюдая за моей работой, усваивал науку.
     Когда я освежевал тушку, натянул шкурку лисы на пяльцы и вымыл руки – мы с Толяном перекурили это дело, после чего я пошёл в дом, где Вовка уже разлил водку по стаканам и призывно стучал в окно.

    Выпили за знакомство, и Галина Ивановна поспешила на кухню, а её место за столом занял Толян и обмыв помолвки пошёл полным ходом.
     За разговором выяснилось, что Толян недавно освободился из мест лишения свободы, где отсидел два года за хулиганство.

     В тот момент я данному факту значения не придал, а нужно было задуматься: для карьеры будущего юриста судимости родственников, даже родственников жены, имели существенное значение…

     Утолив первый голод и уничтожив все беляши и шаньги, мы расслабились, перекурили и перекинулись в картишки.

     Женщины всё это время хлопотали на кухне. Примерно через час будущая тёща принесла горячее: традиционное картофельное пюре и тушёное с томатом мясо…

    Под горячее Толян снова разлил, как выражался Старый, «по единой».
    И тут произошёл небольшой конфуз. Мы были уже под хорошим градусом, распив на троих две бутылки водки. Но Вовка был крепок на это дело и сохранял завидную трезвость ума. Он и заинтересовался происхождением поданного блюда:
- Это что за зверюшку нам поджарили, случайно не баранину-лай? – поинтересовался он, рассматривая истекающие красной подливой рёбрышки.   
     Я знал, что бараниной -лай на зоне называли мясо собаки и навострил уши.
     Толян весело заржал:
- Да ты что, Владимир Иваныч, это барашка, зуб даю!
      Но Старого провести было трудно:
- А ты на рёбра посмотри, ядрёна копоть! У барана рёбра плоские и на концах заострены, а эти круглые! Ты нам, б...дь,  лапшу на уши не вешай! Колись, давай, где собачку добыл!
- Всё путём, батя. Не пыли. Всё путём! – выставил перед собой ладони Толян.
- Это не собачка. Два часа назад эту барашку Санька во дворе обдирал…
     Я чуть было не подавился куском мяса:
- Вот сука, лису нам скормил зэчара!
     Но Вовка отреагировал спокойно:
- То-то, пацан! Меня хрен проведёшь на мякине. Наливай!

     Жаркое из лисы мы доели. Кстати, мясо оказалось вполне съедобным - собачатиной и не пахло. Оказалось, что перед жаркой его дважды вымочили: сначала в растворе марганцовки, а потом в уксусе. Затем обжаренное с луком мясо хорошо протушили в томатной подливе со специями…

      Застолье закончилось довольно поздно, ехать обратно в Свердловск было бессмысленно, да и не на чем: Толян заснул здесь же, на кухне у стола. Вовку уложили в зале на диване. Мы с Татьяной легли в её комнате. У меня ещё хватило сил и памяти получить от новоиспеченной невесты интим на десерт…

     Утром мы с Вовкой «подлечились» пивком и укатили в Свердловск. Назавтра нужно было быть в полном здравии на занятиях в институте.

    Подавать заявление с ЗАГС мы договорились с Татьяной в ближайшую пятницу.
    Однако, этому событию не суждено было случиться: вмешался господин великий случай!

     В понедельник, когда я после занятий заглянул в Комитет ВЛКСМ института, членом которого состоял второй год, меня поймал за пуговицу пиджака заместитель секретаря и мой бывший командир стройотряда Славка Кривошлыков:
- Саня, а что это за рыжая девчонка с тобой была в общаге? – сощурил он близорукие свои глаза, приблизив ко мне толстые стёкла профессорских очков в тонкой металлической оправе.
- Её случайно не Татьяной зовут? – ожидающе уставился он на меня.
- Ну, Татьяной, а что? – насторожился я.   
- Да ты знаешь, мне в принципе всё равно. Но я тебе по-дружески скажу. Она конечно симпотная деваха. Я её давно знаю, хотя уже года четыре не видел. Мы работали вместе на заводе «Электроавтоматика». Я там командиром оперотряда был. И Танька в нём состояла. Боевая девка, только на передок слаба была…
- Слышь, ты, мудак! – вспылил я, хватая Славку за лацканы его знаменитого серого пиджака с кожаными нашивками на локтях.
- Ты говори, да не заговаривайся!
     От злости и неожиданности у меня помутилось в голове, горячая волна прилила к лицу.
- Спокойно, Саня, - оторвал мои руки от своего пиджака Славка.
- Мне по барабану с кем ты любовь крутишь и спишь. Я ведь из лучших побуждений, чтобы она тебе мозги не запудрила…

     Славка поправил на переносице сползшие очки и вышел из кабинета, а я огорошенный услышанной новостью, рухнул в изнеможении на стул. Благо, что посторонних в кабинете Комитета комсомола в это время не было…
     Влетевший метеором в кабинет неугомонный секретарь Комитета Коля Остапчук вывел меня из ступора:
-  Привет, Саня! Чего такой смурной сидишь? Как дела со стенгазетой? Когда её увижу?
     На стенгазете ещё и конь не валялся, а я был её главным редактором…
     Надо было срочно сваливать!
- Заканчиваем, Коля, - залопотал я, - заканчиваем! Ещё пару дней и будет висеть.
- Ладно, иди, дерзай, - махнул рукой Остапчук, запихивая свою нескладную фигуру за письменный стол и с головой погружаясь в лежавшие на столе деловые бумаги.
     Обо мне он сразу же забыл, что меня вполне устраивало.

     Вечером мы с Вовкой напились вдрызг. Я ему всё рассказал. Старый рассудил мудро:
- Решать тебе, но раз такая хренотень пошла – не спеши. Наливай! Завтра разберёшься…

     Таньке я звонить не стал и разбираться тоже… Противно было, как будто в дерьмо вляпался руками и ногами.

     И в пятницу в назначенное время к ЗАГСу я тоже не пришёл…

     Танька как будто чувствовала, откуда ветер дует: а я вспомнил, что когда мы столкнулись в общаге с Кривошлыковым, то она с ним поздоровалась и потом вела себя очень нервно. Я тогда этому происшествию значения не придал: мало ли почему у женщины настроение испортилось? Беспечно принял это на свой счёт и постарался развеселить подругу.

     Встретились мы с Татьяной вновь весной следующего года в кафешке на улице Малышева. Танька была с кавалером. Мы оба сделали вид, что не знаем друг друга. А парочка вскоре из кафешки ушла…

      Уходим, к сожалению, из жизни и мы…
      А память остаётся!

14.09.2020
Санкт-Петербург