Глава 1. Завтра будет завтра

Неожиданный звонок в дверь в литературе - как классической, так и в чтиве средней ноги - принято сравнивать с колоколом. Бывает, что его сравнивают даже с набатом. Однако лично я не вижу ничего общего между величественным звуком колокола - не говоря уже о зверином рёве набата - и заурядным пошленьким посвистыванием дверного звонка. Более того - мой собственный дверной звонок меня неимоверно раздражает. Он, подобно Олегу Газманову, был рождён в Советском Союзе и сделан в СССР, а потому заливается неким кривоколенным подобием птичьего щебетания, и всякий раз, когда я слышу его, на ум приходит детская сказочка: "Чивы-чивы-чивычок, чего надо, старичок?" Короче говоря, вечером мне неожиданно позвонили в дверь.

Да, с долгими преамбулами определённо пора заканчивать... как и с чтением Диккенса.

С геракловым усилием я оторвал свою пятую оконечность от кресла и доплёлся до двери. Мельком взглянув на себя в зеркало, я подумал, что зеркало пора менять. Это меня полнит. И к тому же старит.

Дверь неприятно скрипнула и открылась.

- Ах ты ж ... - только и смог произнести я. Вообще-то я произнёс не только это, но следовавшее за "ты ж" идиоматическое выражение принесёт мне славу скомороха и охальника - Ты откуда тут взялся!

На пороге моей квартиры полулежал-полусидел-полустоял пьяный в кашу Лёха - брат моей бывшей жены, с которым у нас, по неизвестным нам обоим причинам, вдруг возникли хорошие, почти что дружеские отношения, отсутствовавшие, в бытность мою мужем его дражайшей сестры, чтоб этой стерве ввек не знать оргазмов.

-Вить... - проскрипел Лёха и жалко икнул - Я к тебе... брат! Выручай, брат!

Лёха был на мокром глазу и поминутно вытирал лицо рукавом. Он скулил на все лады нечто нечленораздельное, вцепившись, как в грешную душу, в мой дверной косяк, угрожая оторвать его в любую минуту.

-Эк, как развезло-то на старый дрожжи! - сказал я и, взяв бывшего шурина за лацкан облёванного пиджака затянул в квартиру.

Агрегатное состояние Лёхи было близко к газообразному - то бишь, разило от него дай Боже. К тому же по задумчиво-напряжённому выражению его лица я уразумел, что извержение Лёхиного Везувия не закончилось, и либо я кратчайшим путём доведу засранца до санузла, либо меня ждёт весёлый вечерок с тряпкой и ведром наперевес.

Мне хватило ума допинать Лёшу до туалета, где он слился в экстазе с местной сантехникой, а я принялся усиленно размышлять - и где ж это он так нажрался, а самое главное - какова причина столь обильного возлияния. Благо внутренние ресурсы моего товарища были почти неисчерпаемы, и потому у меня было время подумать над двумя этими важными вопросами.

В целом, Лёшка был вполне себе неплохой человек. Не хуже и не лучше всех остальных человеков и человечиц. Единственным его слабым местом была крайняя невезучесть. Было ощущение, что он, подобно магниту, притягивает к себе форс-мажоры и форс-миноры, при этом освобождая от неприятностей людей в радиусе как минимум пары тройки километров. Если бы какой-нибудь океанический круизный лайнер захотел бы обезопасить себя от кораблекрушений, абордажей сомалийских флибустьеров, айсбергов и прочих неприятных неожиданностей, то его экипажу достаточно было бы тащить за собой Лёху на пятикилометровом канате. Команда и все пассажи могли бы тогда спокойно отдыхать и быть уверенными, что все невзгоды этого несовершенного времени притянет на себя этот милый человек. Однако канатов такой длины не производят, а Лёшка слишком чтит престиж своего гуманитарного образования, чтоб волочится за кораблями по морям, поэтому процент затонувших кораблей в мирное время всё ещё так высок.

К тому времени, как я закончил вышеизложенное мудрствование, Лёша сполз на пол, выпустив наконец чешский компакт из своих цепких объятий. Ещё через пару минут бесцельного созерцания давно не беленного туалетного потолка, он не без усилий встал на четвереньки, а ещё погодя эволюционировал до прямоходящего.

-Витёк... – Лёха разрыдался и упал помятым лицом мне на плечо – Витёк… ой, хреново мне… Хреново!

-Тихо, братко, тихо! – собрав в кулак всё своё человеколюбие, пробубнил я – Ты где так нализлся-то, а?

-Витька… ты прикинь… турнули меня… а чё я ему сделал! Да ещё главбух – выдра, мать её… А он ещё… - и он снова зашёлся высокооктановыми рыданиями.

-Так, Лёха, пошли-ка на кухню!

Кухня для человека, выросшего в русской культуре – место сакральное. Оно объединяет в себе функции кабака, исповедальни и отчего дома. Большая часть важных разговоров в нашей жизни так или иначе происходит на кухнях. Скажете не так? А как же ещё объяснить такое количество поговорок и пословиц, связанных с этим местом? «Ел не ел, да за столом просидел», «На двор созывай, а с двора не спускай» и проч, и проч, и проч. Отчего Шариков из известной повести Булгакова спал именно там? И почему лирический герой старенькой песни БГ нёс свою вахту именно в прокуренной кухне? Именно этими вопросами я как раз-таки совсем не задавался, когда волок плачущего шурина к месту переговоров.

Лёша рухнул на расшатанный стул. Стул нехорошо скрипнул, однако мощное тело моего родственника выдержал. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, я ринулся к холодильнику, забыв, однако, что это уже давно и не холодильник вовсе, а своего рода мемориал всем повесившимся от голода мышам. Так или иначе, не без помощи магии, мне удалось сганашить некое подобие утешительного стола перед заплаканной Лёхиной физиономией, возлежавшей на столе, подпираемой сложенными крест-накрест руками.

Лёша спал.

Будить пьяного и пытаться от него чего-то добиться – занятие более, чем бесполезное и даже аморальное. Серия подобных аморальных поступков стала одной из причин моего расставания с сестрой вышеозначенного пьяного гражданина. Поэтому я просто стянул с него ботинки – он даже не пошевелился – и, бросив их на коврик в прихожей, вернулся в свой кабинет.

«Завтра решим!» - подумал я. Удивительно, сколь сильно на нас, хомо сапиенсов, влияние фольклора. Заветная фраза из сказок «Утро вечера мудренее» действует даже когда тебе сильно за…

Я сел за компьютер. Там всё было по-прежнему. Глянув на часы, я понял, что прошло всего лишь пятнадцать минут.

Зазвонил телефон. Я даже немного испугался: не считая банковских служащих, а также назойливых робо-агентов всяческих стоматологических клиник, мне практически никто не звонит. А тут – сидишь себе книгу пишешь (или на «Фэйсбуке» лазишь, что бывает много чаще) и тебе звонят. Да не кто-нибудь, а сама Мария Сергеевна! Ну здрасьте, я ваша тётя!

-Алло!

-Алё, Вить, привет! – послышался нежный женский голосок. Голосок этот был явно в приподнятом настроении, и не мудрено – уже завтра в клубе «TRACK» его обладательнице предстояло давать творческий вечер.

-Ой здрасьте! Про завтра помню, но, боюсь опоздать. Ко мне тут один пьяный мачо завалился на ночь глядя. Ты не знаешь, где обычно трупы закапывают в нашем городе?

-Какая прелесть… - Мария вообще редко реагировала на мои шутки как-нибудь иначе, кроме этой фразы. То ли я плохо шучу, то ли…

-В общем, мне бы завтра с утра до офиса доехать да с этим пьяным поленом разобраться. Так что завтра всё будет очень непредсказуемо.

-Ну ясненько… ну мы тебя ждём?

-Будут все наши? Вся поэтическая фаланга? Весь Молниеносный легион?

-Да-да, именно так! – по интонации мне показалось, что Мария Сергеевна улыбнулась – Ой ладно… давай до завтра!

-Всё-всё, созвон! Пока!

Как только я положил трубку, мне в голову влетела шальная мысль: а не затянуть ли пьяное полено завтра на творческий вечер? Сразу поймёт, что на свете есть люди гораздо больнее его начальства.

С другой стороны, чего ему там делать… Лёша человек глубоко приземлённый, даже приземлённее меня. Можно сказать, что он заземлённый – как провод. Вот так хорошее погоняло – Лёшка Провод.

Да и не ясно до конца, что же там у него такое случилось! Может, он завтра с утра повеситься, и что? Не пойдёшь же в клуб с трупом хоть и бывшего, но всё же дорогого сердцу шурина… в общем, утро вечера мудренее…

Интимнее кухни для россиянина – только балкон. Перефразируя классика: «Всё, что было на балконе, остаётся на балконе – это закон!» Именно поэтому, поняв, что книга не идёт, я выругался, закрыл ноутбук и пошёл в это сакральное хранилище банок и старых велосипедов.

Как старый добрый пёс, меня лизнула в морду ночь. Лизнула своим шершавым ветряным языком. Бросив муторный полусонный взгляд на пепельницу, я мрачно сплюнул и высунул голову, подставив её холодным иголочкам осеннего дождя и языку ветра. Прохлада сентябрьской ночи, сонные фонари, свисающие с бытовок на стройке в моём дворе и лай выгуливаемой соседом болонки убаюкивали и заставляли улыбнуться.

Завтра, всё будет завтра…

От тонкой лирики осенней ночи меня пробудил подобный канонаде грохот с кухни. Выдохнув лирику из лёгких, я снова выругался и направил свои стопы из одного храма в другой.

Лёша лежал на обломках того самого скрипящего стула, на который я сам же водрузил его некоторое время назад. Лёша всё также мирно храпел и не проснулся даже тогда, когда я буквально на цыпочках подошёл к нему проверить целостность его костей.

-Пьяных бог бережёт! – подумал я и улыбнулся.