Баррикады. Глава 6

Глава 6. Бойкот


Ланина шла по коридору мэрии на третьем этаже. Дверь в кабинет вице-мэра была приоткрыта и оттуда доносился недовольный голос.

– Вам надо было раньше на месте оказаться, до приезда журналистов. И спецтранспорт с вечера приготовить… Откуда я знаю, как он оказался в курсе? Значит, где-то сработали неаккуратно… Нет, трогать его нельзя. Нам не нужны проблемы с Оборонной палатой.

Разговор – по-видимому, телефонный – на этом прервался и послышались тяжёлые шаги по кабинету. По звуку Ланина поняла, что он ходит туда-сюда. По коридору засеменила женщина с пачкой напечатанной бумаги. Она постучалась в полуприкрытую дверь.

– Кто ещё там? – недовольно фыркнул Крючков.

– Владимир Петрович, документы вам на подпись, – суетилась пришедшая.

– Входите, не стойте в дверях.

Светлана прошла до конца коридора и остановилась возле окна. Она оглянулась, проверяя, чтобы не оказаться под камерами видеонаблюдения, достала смартфон и начала набирать сообщение Громову.

По направлению к ней в джинсах и пиджаке поверх спортивной футболки шёл молодой мужчина очень высокого роста, весьма широкоплечий и мускулистый. На расстёгнутом пиджаке, который данному субъекту был явно тесен в плечах и короток в рукавах, прямо на нагрудном кармане красовался депутатский значок.

Это был Андрей Багрянцев, в прошлом – один из лучших баскетболистов Причерномории, а ныне депутат Адмиральского городского совета. Жители Адмиральска хорошо помнили, как благодаря его знаменитому броску сборная Причерномории выиграла Кубок Европы. Но в тридцать лет Андрей Багрянцев получил серьёзную травму на соревнованиях и вынужден был закончить спортивную карьеру. Однако Федерация баскетбола предложила ему баллотировался на выборах. В то время фамилия Багрянцева была на слуху и парень без особого труда прошёл в депутаты по одномандатному округу, оставив своих соперников далеко позади. В горсовете его единогласно избрали председателем постоянной депутатской комиссии по вопросам спорта и туризма. Добряк, балагур и рубаха-парень, Андрей выражал готовность помочь всегда и всем, а поэтому был в курсе всех событий и часто совал нос в не в свои дела.

– Моя королева, ты здесь! – депутат-спортсмен расплылся в улыбке и обнял журналистку жилистыми руками. – Светка, какими судьбами? Неужто в этих стенах планируется проведение пати?

– Да какое там пати? Штурм! Точнее, приехала на штурм, а никакого штурма нет. Вот думаю теперь, у кого взять комментарий и вообще что писать, – начала Ланина, строя глазки Багрянцеву. – Ты не в курсе вообще, что тут было?

– Да ты как-то сильно припозднилась. Тут весь трэш утром был. Говорят, судостроители Стешкина чуть не побили, с бывшим начальником земельного управления перепутали.

– Даже так? – изображая удивление, переспросила Ланина.

– Но он их быстро остудил, – простодушно продолжал парень с депутатским значком. – Рабочие погалдели ещё немного и собрались уже расходиться, а тут полиция… А разве ваших не было? Я вроде видел и Громова, и Калинкову.

– Да, Калинкова убежала в редакцию, а я осталась – думала, какое-то официальное заявление будет. А тут смотрю, нет ничего, аж странно.

Депутат-баскетболист недоумевающе посмотрел на неё.

–  Так а какое заявление-то? Штурма ж не было. Вон Крючков тоже с утра ходит, как заведённый. Дождался мэра и давай ему по мозгам ездить – мол, нужна реакция, нужно какую-то позицию сформулировать. А Колокольцев ему – мол, на что реагировать, какая позиция, по мирному же разошлись… – Багрянцев бурно жестикулировал, передавая диалог мэра с его заместителем. – Меня с утра поднял: организуй своих спортсменов на защиту мэрии, а то рабочие всё разнесут…

– А можно с этого момента подробнее? – дёрнулась Светлана.

– Звонить мне начал ни свет ни заря. Так-то я всегда будильник на семь ставлю, а тут Крючков, видимо, раньше позвонил, до будильника. Я ещё спросонок не понял, куда и кого организовать и при чём тут я. А он мне что-то про гражданский долг давай втирать. А я хоть убей не понимаю: если здание штурмуют, какой ему толк от моих гимнастов и футболистов? Что они смогут предотвратить?..

Дверь кабинета Крючкова распахнулась. Вице-мэр заметно дёрнулся, увидев в непосредственной близости Ланину с Багрянцевым, и быстрым шагом пошёл по коридору в направлении кабинета мэра.

Спортсмен удивлённо оглянулся по сторонам, будто только что обнаружил, что стоит посреди коридора и говорит не очень тихо.

– Зря мы, наверное, здесь зависли. Предлагаю сменить дислокацию. Ты свой любимый тортик будешь? Идём, я угощаю.

Решив, что в депутатской трапезной можно узнать больше, чем в любых других кулуарах, Света согласилась на предложение баскетболиста. Ланина и Багрянцев были знакомы задолго до того, как он стал депутатом. Поэтому и отношения у них были скорее приятельские и не укладывались в рамки общения народных избранников с представителями СМИ.

Они прошли в столовую для депутатов и работников мэрии, которая уже вовсю работала, и расположились за столиком в центре зала. Пока Багрянцев изучал меню, Ланина оглядывалась по сторонам.

– Кого-то конкретно ищешь? – спросил он, переворачивая очередную страницу со списком деликатесов.

– Да депутатов, которые заводчан отстаивают, – на ходу придумала Света.

На самом деле её интересовало всё, что могло быть связано с утренними событиями под мэрией, и краем уха она пыталась уловить, о чём говорят другие посетители.

– Кстати да, Толстой и Выдрих удивлялись, как это триста человек оказались под мэрией, а их не уведомили. Собирались профсоюзнице этой заводской звонить, имя ещё такое экзотическое у неё. Так тебе они нужны? Я их сейчас наберу. Кофейку с нами выпьют, а мы перекусим.

Леонид Толстой был председателем постоянной депутатской комиссии по вопросам промышленности и логистики, а Сергей Выдрих – его заместителем. Депутаты нескольких созывов, они зарекомендовали себя как защитники интересов трудовых коллективов. Толстой семнадцать лет трудовой деятельности отдал металлургическому комбинату. А Выдрих возглавлял федерацию профсоюзов.

Оба депутата спустились в буфет и сели напротив Ланиной и Багрянцева. Не дожидаясь официанта, депутат-спортсмен с меню в руках побежал в служебное помещение, где, видимо, находилась кухня. Спустя минуту довольный парень вернулся в сопровождении молоденькой официанточки с подносом, на котором стояло четыре чашки заварного кофе, молочник, три порции пюре с отбивными и тортик для Ланиной. Пока официантка расставляла блюда и раскладывала столовые приборы, он расслабленно плюхнулся в кресло и, подтянув к себе одну из порций, начал поглощать её с аппетитом человека, который не ел сутки.

– Я вообще этого шага недопонял, – начал Сергей Выдрих. – У нас была договорённость с Мичман, что они любые пикеты, демонстрации, выходы под мэрию согласовывают с нами, или хотя бы уведомляют нас заранее. Мы обычно вместе подготавливаем текст резолюции, согласовываем тезисы выступлений. А тут какой-то бред: «Чиновник – всех бед виновник»…

– Меня тоже это удивило, – продолжил Леонид Толстой. – Ни одного грамотно изложенного требования. «Мэрию в отставку» я за таковое не считаю – с этим все кому не лень выходят. И кстати, я смотрел видео нашего полицейского со Стешкиным. Конечно, Стешкин тот ещё хитрый лис. Это же надо так вывернуть – выдать плакаты рабочих за требования, изложенные в письменном виде. Но если бы Пастыко был порасторопнее, он бы спросил у Стешкина как раз про эти два плаката.

– Такое ощущение, что тот, кто их организовал, ставил своей целью не вывести рабочих на пикет, а именно устроить провокацию, – размышлял Выдрих. – И то, что Агата Мичман не была в курсе их намерений, только подтверждает мои догадки.

Тут к ним подошла Наталья Кодыма – сорокапятилетняя депутат с румяным лицом и очень крупными габаритами, член депутатской комиссии по промышленности и логистике. Она проработала более двадцати лет асфальтоукладчицей, была активисткой в трудовом коллективе. Бывший директор её предприятия готовил себе платформу, чтобы стать депутатом. Он и попросил энергичную Наталью начать организовывать его встречи с избирателями на полгода раньше остальных, сам на эти встречи приезжал редко, а потом и вовсе перебрался в столицу. А тут предвыборная кампания грянула, и стали бабушки со всех окрестных дворов спрашивать бойкую Наташу, когда и где им за неё проголосовать. То ли из жалости от напрасно потраченных усилий, а, возможно, чтобы бабушек не разочаровывать, Наталья Кодыма подала свою кандидатуру – и выиграла выборы.

– Тут кто-то моего любимого мужчину обидел? – произнесла она зычным голосом, косясь на Сергея Выдриха так, что тот подавился кусочком отбивной. – О, и пресса здесь, отлично!

Не дожидаясь приглашения, депутатша опустилась на свободное кресло.

– Наташ, ты обычно в курсе всяких левых схем, у тебя на них глаз намётан, – начал Выдрих. – Может, ты нам расскажешь, как так получилось, что рабочие вышли, никого не предупредив.

– Ооо, да тут по-любому Крючков-сучий хвост замешан, – Кодыма говорила по-простому, не стесняясь в выражениях.

– У вас есть какие-то доказательства? – уцепилась Светлана.

– Та да, он же с этим болгарином, как его… Стэфаном Заревым слыгался. Болгарин договаривается о продаже изобретений наших специалистов Военному Альянсу, а Крючков его прикрывает через департамент госбезопасности, – бойко выпалила Кодыма. Её взгляд упал на тарелку со тортиком. – Ой, какое у вас вкусное пироженко. А можно мне?

– Конечно, – Ланина протянула ей тарелку, глядя внимательным цепким взглядом. – А какие изобретения? Чьи?

– Ты про КБ «Маяк» слышала? – сказала депутат, склонившись к Ланиной. – Вот, в первую очередь, его.

Толстыми пальцами она захватила кусок торта, который для неё действительно был как маленькое пирожное.

– Это того, что на другой стороне реки, на территории завода? – недоумевала Ланина. – Так оно ж сгорело давно!

– Деточка моя, – Кодыма наклонилась прямо к её уху, – в этом городе сгоревшие КБ содержат больше тайн, чем работающие…

Повисла пауза. Её собеседники внимательно прислушались.

 – Господи, ну чего же они такие маленькие пирожные готовят? – прожевав остаток тортика, выдавила Кодыма. – Я их даже распробовать не успела.

Она вытерла жирные руки об салфетку и полезла в свою дамскую сумочку. И, достав оттуда купюру, протянула её Багрянцеву.

– Андрюх, будь другом, сгоняй принеси нам штук десять эклеров. И мне двойной кофе со сливками.

Лёгкий на подъём, Багрянцев тут же встал с кресла и направился в сторону раздаточной, где к нему, улыбаясь, направилась навстречу та же милая официантка. Проводив своего коллегу взглядом, Кодыма продолжила.

– Думаешь, просто так сгорело? Проводка закоротила или паяльник не выключили? Нет, моя дорогая. Просто попади его разработки на запад, нам бы всем не поздоровилось.

– Какие именно разработки? – заинтересованно смотрела Ланина на свою собеседницу. – Если КБ сгорело, то и изобретений не осталось.

– Почему не осталось? Та же «квантовая ловушка» на месте висит, и этот тахионный лазер…

– Как вы сказали? Трахионный? – переспросил только что вернувшийся с подносом эклеров и чашкой кофе Багрянцев.

Сидящие рядом Толстой и Выдрих расхохотались.

– Да помолчи ты, чудо гороховое. – Кодыма шутя дала Багрянцеву затрещину. – Тебе что тахионный, что трахионный – никакой разницы. Там вполуха услышал и тут вполуха. Не бери в голову всяких слов непонятных – у тебя они как мяч в корзину. Вон лучше сладенькое бери и жуй. Всё равно не на диете.

– Так вы тут снова про Стешкина болтаете? – по-детски вступил он. – Легендарный мужик. Он тут под мэрию одну штуковину засунул. Как показал мне – такая красота, как в фильмах про будущее.

– Да и правда, Свет, – продолжила Кодыма. – Это вон у Стешкина надо спрашивать. Работники КБ тогда ему отчёты сдавали напрямую, он с проверками приходил. А мы не специалисты, я не бум-бум  в этой области, а Андрюха так совсем.

Простые депутаты Кодыму любили, называли «наша тяжёлая артиллерия». Она не стеснялась сказать то, что думает, даже с трибуны в сессионном зале Адмиральского городского совета. К молодым и зелёным она относилась по-матерински заботливо, но стоило эту женщину разозлить – она пёрла вперёд как асфальтовый каток, которым сама когда-то управляла.

– А Стешкин – красава! – перевела она тему разговора, запихиваясь эклером. – Мой любимый мужчина. Он когда был начальником управления связи и энергетики, то к нам на каждое заседание приходил. Ох, и время было: я на комиссию одевалась, как на свидание. Он меня всё время хвалил, говорил, что я на нужные вещи обращаю внимание. Ой, Светочка, а как он у нас на комиссии всё красиво докладывал… Не то, что этот молодой мямля, прокурорский сынок. Надо было сынку должность в мэрии – ну, поставили бы в канцелярию. А то сняли Стешкина с начальника управления и этого сопляка туда впихнули.

– Так они ж его на автоматизацию перевели, – отреагировала Света.

– Перевели, потому что никто идти не хотел. Нагрузка большая, а зарплата маленькая. Иван Митрофанович у них вообще как затычка во все дыры: во всём разбирается, везде на своём месте, из любой задницы вытащит. А вот когда наладил работу структурного подразделения, настроил как механизм, тогда можно в новую задницу бросать. Вот и сейчас после него пришёл кадр на всё готовое. А нашего Стешкина отправили после бывшего начальника земельных ресурсов дерьмо разгребать.

– Наташа, ну что за словечки? Мы за столом, – одёрнул её жующий Выдрих.

– А что я такого сказала? – вопросительно посмотрела на него бывшая асфальтоукладчица, уплетая шоколадный эклер. – Почему я не имею право называть вещи своими именами? Если я назвала дерьмо дерьмом, что здесь ужасного? И то, это я ещё мягко. Этим решением о передаче заводской земли в частные руки с помощью бывшего начальника земельных ресурсов они весь город нагнули, а Стешкину теперь расхлёбывать. Я вообще не понимаю, как он на эту должность согласился перейти, он же технарь.

– А я думаю, тут всё ясно, – сказал Леонид Толстой, попивая из чашки ароматный кофе. – Находясь в этой должности, он постарается вскрыть фальсификации в оформлении договоров по передаче земли завода в руки «Сити-Индастриал». Потому он на неё и согласился.

– Так вот, когда они подготовили решение о передаче сгоревших корпусов КБ «Маяк» и технических вышек международной строительной корпорации «Сити-Индастриал», я прямо на сессии встала и сказала, чтобы они свои поганые руки не тянули к заводу. Ох, как я про них правду-матку выдавала! Потом, когда домой шла, ко мне два сморчка привалили. Один с ножом, второй с кастетом, и давай пугать – ты, мол, тётя, поаккуратнее, а то возьмём и закатаем в бетон.

Ланина и сидящие рядом депутаты внимательно слушали, не спуская с неё глаз.

– А я как схватила этих ушлёпков за шиворот и кричу: «Вы хоть бетон умеете замешивать? Нет? Вот и молчите в тряпочку. А ещё раз подлезете – я вас, сопляков, асфальтовым катком перееду, только в отличие от вас сделаю это по-настоящему и очень квалифицированно – так, что ваших расквашенных мозгов из-под щебня и битума видно не будет!». Их как ветром сдуло. Я пока домой шла, всё назад оглядывалась – думала, налетят шайкой и по дороге прибьют. – Она перевела дух и закатила глаза. – Зато потом Стешкин на комиссии подошёл ко мне, пожал руку и сказал: «Вам, Наталья Михайловна, огромное от меня спасибо». Комиссия-то через неделю после сессии была, а он всё помнил, сам подошёл и поблагодарил. – Депутатша о чём-то вспомнила и посмотрела на часы: – Ой, что же это я? Без пятнадцати, а мне на комиссию в одиннадцать. Не мешало бы еще в повестку дня просмотреть, чтобы эти заразы ничего лишнего туда не вставили.

Выхватив из тарелки последний эклер, Наталья Кодыма бодро поднялась, что было удивительно при её-то весе, и умчалась быстрой походкой в сторону коридора, где располагались кабинеты депутатских комиссий по профилю.

– Мы, пожалуй, тоже раскланяемся, – проговорил Сергей Выдрих, протягивая Светлане руку. Все трое встали из-за стола и направились в выходу.

Часы на мэрии пробили одиннадцать. Депутаты разбежались по комиссиям. Больше здесь Светлану ничего не держало.


* * *


Наступило время обеда. Калинкова и Дорогин выбежали в кафе «На Потёмкинской», чтобы взять по стаканчику кофе и прогуляться.

– Неужели ты этого не помнишь? – удивлялась Ника, включая другу запись его разговора со Стешкиным про «излучатель». – Он же тебе всё полностью рассказал.

– Вообще странное чувство. Голова после вчерашнего не болит, но память как будто напрочь отшибло, – почесал затылок фотокор. – Помню, как мы тебя на диван положили – и всё. А дальше утро, митинг… Неужели я так конкретно напился?

– Да нет, тут что-то другое, – размышляла журналистка. – Скажи, а он тебе никаких препаратов вместе с наливкой не давал?

– Он тебе препараты давал. Вроде. Это я помню. У него в конце кабинета целая аптека, – вспоминал Артур.

– Технологии обороны. Да, я помню. Он это сказал. Шеф как-то говорил, что он здесь представляет интересы Оборонной Палаты. Знаешь, Артур, я вообще догадывалась, что он человек непростой. Многое знает, умеет. Меня вон практически на ноги поднял. Я ведь вообще пришла тогда к нему вечером никакая, ты меня едва ли не под руку вёл. А проснулась бодрячком…

– Что-то ты много о нём говоришь в последнее время. Запала, что ли? – подколол Дорогин.

Вместо ответа Ника бросила взгляд на часы над стойкой баристы.

– А кто-то сейчас на работу опоздает, – сказала она и вышла из кафе.

Когда Калинкова и Дорогин вернулись в редакцию, там уже была Светлана Ланина. Она как раз рассказывала главному редактору о том, что ей удалось выведать в мэрии.

– Это странно, но никто ничего не знает, – говорила она. – Даже депутаты, которые защищают наших заводчан, были не в курсе. Более того, они обратили внимание, что акция протеста не содержала чётких требований. Как будто целью протеста было не добиться результатов, а организовать сам протест.

Она сделала паузу.

– Александр Васильевич, я вам кое-что в мессенджер прислала. Так вот, я, кажется, догадалась, что к чему.

– Хорошо, Свет, продолжим у меня в кабинете, – предложил Громов, приглашая журналистку последовать за собой.

– Они что, нам вообще не доверяют? – проворчал редактор новостной ленты. – В кабинет уходят шушукаться.

– Лёх, ну какое тебе до этого дело? – перебил Никита Железнов. – Раз ушли, значит, так надо.

– А может, они за другим ушли, – ухмыльнулся Алексей и глянул на сисадмина через толстые линзы своих очков. – А потом Громов выйдет довольный и отпустит всех пораньше.

– Яр, тебе не всё равно? – нахмурила брови Анжела.

– Я просто хочу уйти домой пораньше. Надеюсь, Светка ему всё хорошо и тщательно расскажет.

Артур и Ника молча сели за свои компьютеры.

– А вы как отдохнули, сладкая парочка? Успели доставить друг другу удовольствие? – подкалывал Яров.

– Слушай, уймись, – одёрнул его Железнов. – А то я попрошу Громова отселить тебя от нас куда подальше. Надоело слушать весь твой бред.

Двери кабинета открылись и оттуда вышли Громов и Ланина.

– Всё, Свет, можешь быть свободна. Отдыхай, высыпайся, ты здорово помогла, – сказал главред, собираясь отпустить журналистку. Он обратился к остальным. – Я сегодня после пяти уеду. А вы все молодцы, хорошо отработали протест, мы в «ТОП-ньюз» на первых позициях. Поэтому я вас отпускаю на час раньше.

– А я что говорил? – Яров посмотрел на коллег и скривился в улыбке.

Громов подошёл к Калинковой.

– Ника, Стешкин просил нас сегодня быть у него до шести, чтобы он на нас пропуска не выписывал. Так что собирайся, мы с тобой едем к нему. Не переживай, это не займёт много твоего времени. Он со мной должен встретиться и заодно хотел тебя осмотреть.

На самом деле Калинкова не переживала. Более того, она поймала себя на том, что ещё раз встретиться с этим человеком ей было бы приятно.


* * *


На электронных часах, висящих на стене, высветилось 17:00. Сотрудники начали собираться. И тут в офис «Баррикад» вошла Агата Мичман.

– Громов! Я хочу с тобой серьёзно поговорить по поводу поведения некоторых твоих сотрудников, – нервно начала она.

– Да? А что случилось? – удивился Громов. – Тебе вроде нравились их публикации, и с тобой я их всегда согласовывал.

Агата дошла до стула, за которым сидела Калинкова, и выдернула журналистку за шиворот.

– Пусть она тебе ответит, что случилось. И что она мне сегодня наговорила.

– Что, при всех говорить? – Ника недоумённо глянула на Агату. – И что именно рассказать? Только то, что я вам наговорила, или то, что вы мне наговорили, тоже озвучить?

Тут Громов подошёл к обоим.

– Так, девочки! Кто что кому наговорил, будем решать у меня в кабинете, а не на глазах у всей редакции.

И, уведя Калинкову и судостроительницу в свой кабинет, подальше от любопытных глаз и ушей некоторых своих подчинённых, Громов продолжил разговор уже с ними наедине.

– А теперь выкладывайте, кто кому чем насолил. Только быстро, а то сегодня у меня мало времени. Мне надо ехать на встречу.

– И к кому же тебе надо на встречу? К этому бумагомарателю? – со злостью поговорила Агата, догадавшись, к кому именно собирался направиться Громов.

– Ну если хочешь, поехали вместе, – предложил Громов.

– Я к этому прохиндею не поеду, – отрезала Агата. – Ты разве забыл: мы ему объявили бойкот всей нашей группой.

– Без права на реабилитацию?

– Мы его поставили перед выбором: или мы, или его дурацкая работа, или пусть готовит человека себе на смену. И он выбрал работу.

– Это после рейдерского захвата в январе? Ну ведь ты-то понимаешь, что он всё равно бы не смог этого предотвратить.

– Смог бы. Если бы остался на месте или оставил вместо себя толкового человека.

– Агата, но ведь было очевидно, что его подставили с той командировкой. Вы бы лучше все вместе сели и вспомнили, что перед этим было, – раскладывал по полочкам Громов. – А я помню: Караваева незаконно сняли с должности, а Кириленко хотели поставить директором. Вот я бы отсюда копал, а не обвинял во всех бедах Ивана.

– А как мы, по-твоему, должны были поступить? «Иван, пока ты был в своей очень важной командировке, нас к е**ням разнесли. Архипов в реанимации, всё оборудование второго цеха расхерачено, но ты не переживай, главное – это твоя работа в мэрии». Так, что ли?

– Как по мне, вы его слишком жёстко. С начала года бойкот из-за какой-то внештатной ситуации.

– «Внештатной ситуации»? – возмутилась женщина. – Ты это так называешь? Архипов в больнице почти месяц провел, всю электронику переколотили, а у вас это называется «внештатная ситуация»?

– Агата, своим игнором вы Ивана за живое задеваете. У него же, кроме вас, никого нет.

– Ты есть, – ехидствовала Агата.

– Ему нужны единомышленники. А я – так, кореш, чтобы с горя бухнуть, – съязвил Громов.

– Ну, коллеги в мэрии есть, – продолжала его оппонентка. – Ведь не зря же он столько лет там кресло просиживает.

– Да ты же знаешь, что там у него со всеми исключительно деловое общение. Поэтому зря вы так с ним. Он сам из-за этого погрома очень переживает.

– Если бы переживал, уже бы подошёл к Альберту и подготовил человека, – зло ответила Агата. – Но он никому даже не даёт прикоснуться к блоку «О». Говорит, что ему нужен такой, как Милош.

– Кто-кто нужен? – переспросил главный редактор.

– Да ладно тебе притворяться. Неужто Иван, за стопкой наливки, никогда тебе про него не рассказывал?

– Может, говорил, может, нет. Не помню такой фамилии – Милош, – проговорил Громов, кивая в сторону Калинковой, словно не хотел, чтобы она о чём-то знала.

– Громов, ну кончай комедию ломать! – резко прервала Агата. – Уж ты-то не знаешь Милоша. Да, да, да. Это имя. Сербское. Был у нас парень в КБ – изобретатель, инженер и конструктор от Бога. Милош – друг и ученик Ивана. Когда Стешкин ушёл из КБ, Милош сказал, что готов продолжить его работу над проектом «Омега», консолями на цвето-световом управлении и системами лазерного наведения при условии, что мы прекратим бойкот.

Калинкова внимательно слушала.

– Выходит, этот Милош остановил ваш первый бойкот, – заключил Громов.

– Странно, уж тебе-то, как своему закадычному дружку, я думала, он поведает.

– Да может, он и говорил, просто я особо не вникал. Не имею привычки расспрашивать, если дело не касается работы. Если человек захочет, он сам расскажет. А всяких вопросов-расспросов мне хватает, – сказав это, он подошёл к кофе-машине.

– Видать, есть, что скрывать, – Агата ухмыльнулась, глядя на Громова.

– Ты сейчас о чём?

– Да о том, что Альберт прав, и свою премию «Конструктор года» наш Стешкин получил только благодаря Милошу.

– То есть, это тебя Альберт накрутил? – начал догадываться Громов.

– Слушай, прекрати язвить, – оборвала Агата. – Альберт на Ивана почти сорок лет пашет. Сначала его выучил, потом Дениса, своего внука, ему подготовил. А этот лучезарный боится трон потерять. Сильный царь. Мы этот код все вместе придумали, это – наш общий труд. А пользуется он один. И это не первое его предательство. Мы с Архиповым до сих пор живём в самой старой девятиэтажке вместе с другими конструкторами и инженерами. Зато он в ведомственной квартире шестнадцатиэтажки на Дружбы Народов. И всё благодаря Милошу. Хотя чего я, собственно. Милош не только для него, он старался для всех нас. Иногда мне казалось, что он один за всё КБ работал. Лазеры, которые выпускал «Маяк» – это всё его разработки. Он бы мог уехать на Запад и получать огромные деньги. Но он остался здесь и передавал всю свою интеллектуальную собственность нашему КБ, довольствуясь зарплатой инженера-конструктора. И только одно изобретение, которое он собирался запатентовать – это тахионный лазер, и то, не с целью получения прибыли от патента, а чтобы данная технология не стала оружием в недобрых руках. Квантовая ловушка осталась, а чертежи и схемы сгорели. Он не успел ни меня, ни Ивана в курс дела ввести, а мы, дураки, вовремя не поинтересовались.

Тут Громов глянул на часы и понял, что они с Калинковой могут опоздать, о чём и сообщил своей гостье.

– Агата, я бы рад тебя ещё послушать, но мне сейчас уехать надо, – начал прощаться главный редактор, забирая стакан из слота кофейного аппарата. – Так что давай я тебе твой любимый кофе с коньяком сделаю, а наш разговор мы продолжим завтра, часика в четыре.

– Смотри, Громов, как бы мы и тебе бойкот не объявили, за компанию! – возмущалась заводчанка.

Громов отвлёкся от кофе-аппарата.

– Мне бойкот? Ты это сейчас серьёзно? – он пронзил её своим взглядом. – А почему не бойпёс? Почему не бойконь, не бойпетух?

– Чего? – недопоняла остроумия Громова гостья редакции.

– А того. Вы носитесь со своим бойкотом, как с писаной торбой, и даже отчёта себе не отдаёте, как нелепо выглядите. Ну надоело уже, честно. Хочешь объявить мне бойкот — объявляй. Только кто тогда будет вашим рупором? Через кого будете свою позицию в народ толкать? – расставлял акценты главный редактор. – Я, Агата, твоего бойкота не боюсь. Как забойкотируешь, так и разбойкотируешь, когда толковая публикация будет нужна.

– Слушай, Громов, – несколько обиженно проговорила Агата. – Я, вообще-то, к тебе пришла, и пришла по делу, а не слушать твои шуточки.

– Жаловаться мне на Калинкову – это ты называешь делом?

– Я кое-что важное узнала про утренний протест. Но если ты сейчас поедешь к этому мэрскому прихлебателю, я буду держать рот на замке и больше в жизни не переступлю порога твоей редакции. Ишь ты, публикация мне понадобится…

Громов был озадачен. Ему в любом случае надо было выслушать Агату, заодно и выяснить, что за трения у них произошли с Калинковой. С другой стороны, он уже пообещал Стешкину, что он с Никой приедет. Поэтому он подошёл к своей подчинённой и тихо на ухо произнёс: «Иди одна. Он тебя осмотреть должен».

Спустя минуту Калинкова на всех парах бежала к мэрии. Ей надо было успеть добраться за пятнадцать минут.