Чёрная синица

                Чёрная синица.

          Первый луч солнца позолотил вершину высокой ели. Наступал новый весенний день. Небо было нежно-голубого оттенка, а внутри старого ельника всё ещё господствовал призрачный сумрак. Но и он быстро отступал под низкие колюче-мохнатые лапы. Ствол cтарой толстой ели до самого комля рассекала глубокая трещина. Когда-то в высокое дерево ударила молния, но оно не загорелось и выжило, оставив на всю жизнь этот шрам. В нижней части ствола трещина прошла через старый заросший сучок, раскрошив его. Снег и дождь, попадавшие в отверстие, образовавшееся от него способствовали гниению, и в результате получилось естественное дупло с узким входом.
            В нём блеснула бусинка глаза и через мгновенье показалась чёрная голова, на которой выделялись белые щёки и аккуратный острый тонкий клюв. Глова повернулась вправо, влево,  и из узкой щели-летка с трудом вылезла небольшая птичка и перепорхнула на еловую лапу. Ба! Да это же чёрная синица или иначе московка, самая маленькая из наших синиц. Она и весит-то всего семь- девять граммов. У неё не только голова, но и шея и горло чёрного цвета. Спина, крылья, хвост серовато бурые с голубоватым оттенком. На затылке продолговатое белое пятно. Лишь низ тела был светлый, слегка сероватый. За первой птицей показалась вторая…
          Всю зиму синички московки дружной стайкой в несколько десятков птиц кочевали по приречным ельникам. Часто вместе с ними перелетали с дерева на дерево другие лесные синички: гренадёрки и гаички, а также желтоголовые корольки. Нередко к стае примешивались длиннохвостые синицы, поползни и пищухи. Даже малый пёстрый дятел водил с ними дружбу. Ведь большой стаей легче обнаружить хищника и при необходимости дать ему отпор.
          Две чёрных синички подружились в первую зиму их жизни и теперь всегда были рядом. Московки, не в пример другим синицам, зачастую создают пары на всю жизнь. Вместе отыскивали корм, вместе спасались от хищников и невзгод, вместе укрывались среди еловых лап, в длинные и студёные зимние ночи, согревая друг друга. Первой же весной самец принялся ухаживать за молодой самкой. Он парил в воздухе, распушив хвост и крылья, издавая при этом звонкую трель. Затем садился на ветку рядом с подругой, и потряхивая крыльями они пели дуэтом.
            Самец иногда исчезал на некоторое время, но всегда возвращался и продолжал ухаживания. Самка не могла понять его отлучек, но однажды он позвал её за собой.  Они прилетели к большой ели с трещиной и он показал ей дупло. Так вот оказывается, для чего он отлучался! Он искал место для их будущего дома! Синичка с благодарностью нежно ущипнула друга и протиснулась в дупло. Жилище ей понравилось, и она тут же начала его обустраивать. Всё она делала сама: конопатила щель сухими травинками и мхом, разыскивала тонкие нити лишайника-бородача, шерсть, мелкие пёрышки. Приносила всё найденное в дупло и мастерила тёплое гнёздышко, скрепляя это паутинками. Наконец, гнездо было готово. Оно напоминало собой плоскую чашу с невысокими мягкими бортиками.
         … Сегодня они последний раз ночевали вместе в дупле. Самка недвусмысленно дала понять, что она снесёт первое яйцо, и другу будет закрыт сюда доступ, пока не будет полная кладка.
Самец не возражал. Это происходило не в первый раз, и так должно было случиться. День они проводили вместе, отыскивая корм, не удаляясь далеко от ели с трещиной,  на ночь она возвращалась в дупло, а он устраивался в каком-либо укромном местечке неподалёку.
         Через десять дней синичка снесла одиннадцатое яйцо и приступила к насиживанию. Яички белого цвета с красноватыми крапинками, собранными в венчик у тупого конца. Они были маленькими, всего-то тринадцать миллиметров в длину и одиннадцать в толщину, но их было много и они едва помещались в гнезде.
Теперь она покидала гнездо всего несколько раз в день, чтобы попить воды в ближайшем ручейке и слегка перекусить.
Самец в это время распевал песни, охранял, как мог территорию и не забывал приносить подруге самую вкусную добычу: мелких насекомых, их личинок и гусениц. Так продолжалось две недели.
          И вот, ранним утром, лопнула скорлупка первого яйца.  Московка помогла выбраться из неё малюсенькому, голенькому и слепому птенчику. Она высунулась из дупла и позвала «цию – цию – цию – цию».  Самец ответил «ци-ци-ци» и подлетев к дуплу, получил кусочек скорлупки, который следовало отнести подальше от гнезда. А в это время начали раскалываться и другие яйца. Забот хватило до позднего вечера, а ведь надо было ещё кормить голодных птенчиков. Только с темнотой они угомонились. Синичка накрыла потомство своими крыльями и мгновенно уснула. А лишь только солнце разогнало влажный сумрак, родители вновь приступили к кормёжке. И так изо дня в день. На четырнадцатый день самый крупный и энергичный птенец поднялся по стенке дупла и выглянул наружу. Размером он был уже с родителей и жёлтая кожистая складка на клюве и короткий хвостик отличали его от взрослой птицы.
          Удивлёнными глазами смотрел на открывшийся новый мир. Но это длилось недолго. Другие птенцы, карабкаясь и толкаясь, последовали за ним, пока не вытолкнули его из летка. Отчаянно махая ещё слабенькими крыльями, птенец пролетел несколько метров и зацепился за ветку ближайшего куста. Тот же результат ожидал и других его братьев и сестёр. И лишь последний, одиннадцатый, таращился из дупла испуганными глазами-бусинками. Его-то вытолкнуть было некому. Подлетевшие синички покормили птенцов, сидящих на ветках окружающих кустов и молодых ёлочек, и продолжали подкармливать ещё несколько дней, хотя со следующего дня птенцы-слётки уже самостоятельно разыскивали пищу.
         Птенцы ещё две ночи ночевали в родном дупле, а несколько их и третью ночь. Постепенно они всё дальше отлетали от ели с трещиной, и на пятый день после вылета уже никого не оказалось поблизости.  Пара московок недолго скучала без птенцов. У них намечалась вторая кладка. Надо было срочно приводить старое гнездо в порядок. И несмотря на то, что кладка намечалась почти в половину меньшая, забот от этого не уменьшилось.