Холодильник

Это все произошло из за Мишки! Мы с ним тогда на складе взрывчатых материалов работали – взрывчатку в хранилище таскали. Сильно на утруждались – трех тонный контейнер за смену с чаепитиями и перекурами.
Нас обоих подобная нагрузка устраивала. Мне, как вновь принятому горнорабочему, больше тарифа второго разряда все равно не платили.
Мишка же был «вечным» горнорабочим –уже  работая взрывником, он едва не «расстрелял» при «сбойке» маркшейдерскую группу. Кто там бы виновником – служебная проверка так и не установила, но один из больших местных горных начальников поклялся, что пока  он при власти – быть Мишке горнорабочим на минимальном тарифе и больше никем.
Мишка поначалу пытался спорить, что то доказать, пытался даже пересдавать на взрывника, пытаясь вернуть себе право работать по специальности, потом, поняв что бесполезно, плюнул, и стал приторговывать «из под полы» косметикой, которую привозил из поездок на сессии.
- Пошли – говорит он мне как то раз- в продснаб после работы.
Продснабом в поселке называлась промышленно-продовольственная база, отвечающая за снабжение населения поселка всем необходимым – продуктами и промтоварами.
- Они приглашают грузчиками поработать за « дефицит» Тебе нужно что нибудь?
Мне нужно было все! Приехав в Депутатский с чемоданами и двух летним Антохой под мышкой, мы так и не смогли за несколько лет проживания на севере обзавестись знакомствами с «нужными» людьми и, потому, жили с самодельными шифоньером и кроватью, оставшейся от прежних хозяев.
А тут подворачивалась возможность, не унижаясь, заработать все необходимое. Нужно было только «пахать». Немного подумав, я согласился с Мишкиным предложением. Да и легче вдвоем!
- После работы – идем! Договорились!
Но, когда я зашел за ним после работы, эта зараза никуда не пошла! Что то пробормотав о своей чрезвычайной занятости, ушла досыпать, перед этим  сладко зевнув мне прямо в лицо.
Я же уже настроился на работу! Так то тоже спал бы, если б не эта зараза со своим предложением о продснабе. Озлившись на Мишкину подлость, я поперся в продснаб один, плохо представляя как оно все будет…

Но ничего, обошлось! Подошли еще мужики, сколотилась какая то бригада и мы до полуночи грузили какие то ящики, мешки, коробки, развозя все по подсобкам магазинов. Фургон машины не отапливался, и, во время переездов, мокрая от пота спина стыла от холода, и казалось, покрывалась тоненькой корочкой льда.

В начале я записался только на шифоньер. Но, по мере того как переставали болеть мышцы, рос список « жизненно необходимых» мне вещей. Без цветного телевизора, кресла и швейной машинки жизнь уже не представлялась мне полноценной .
Пугала астрономическая цифра тоннажа грузов, который мне нужно было перетаскать за весь  этот «дефицит».

С Олегом мы были знакомы и раньше, когда меня, в числе прочих горемык, привлекали в качестве дармовой рабочей силы к участию в заготовительных компаниях по завозу продуктов в поселок. Ну, так, на уровне «привет-пока».
Он работал в продснабе штатным грузчиком и строго придерживался освященных временем традиций этой организации, завещанных еще первыми грузчиками времен начала освоения Депутатского оловорудного месторождения – « с утра с похмелья-к вечеру пьян».
Невысокого роста, вечно небритый, с голосом хриплым от простуды и водки, он был моим ровесником, но казался старше своих лет. Теперь, когда я работал в его «фирме» его мешковатая фигура в спецовке часто попадалась мне на глаза то в конторских коридорах , то в «нарядной», то в складах..
- Я тоже хотел «подписаться» на дефицит – сказал он мне как то, когда мы вместе присели на ящики с картошкой во время перекура.
- Холодильник хотел взять, двухкамерный, с морозилкой! Хорошая штука! Да побоялся- двадцать пять тонн за него отгрузить надо!  Страшновато стало - он усмехнулся как то особенно, словно бы извиняясь перед кем то, при слове «страшновато».
- Да и «мотор» иногда жмет – сильно затянувшись сигаретой, он уперся взглядом в кучу картошки, и надолго замолчал…
- Каждый день так бухать – какое сердце выдержит – подумалось мне.
А про холодильник я уже знал. Я уже записался на него. Жене только не говорил – знал, что выделено их мало – вдруг что то не сложится…

Прошло около месяца.  Я все также работал в свободное время грузчиком в продснабе. Временами приносил домой бумажки с печатями, на которых от руки было написано название очередного «дефицита». Но материализовываться эти бумажки не спешили – товар со складов в магазины не завозился. И, чуть не ежедневно бывая в промтоварном магазине, я интересовался – не будут ли продаваться промтовары по этим квиткам. Но больше всего заботило - когда же привезут давно заработанный мною холодильник!
- Не проворонить бы! Скажут – нет, бери что ни будь взамен!

Как не караулил – не углядел! Холодильник появился в магазине неожиданно! Табличка «ПРОДАНО» была повешена на нем , вероятно,  раньше, чем его втащили .
- Как продали? – допытывался я у продавцов.
- Вчера его в магазине не было, а сегодня – продали! Кому?
Продавцы, пожимая плечами, уходили от ответа, скрываясь в подсобках, но мой голос доставал их и там.
- Скажите кому продали? Кому и на каком основании? – я уже «завелся» и пошел вразнос, раскручиваясь на большой скандал.
- Холодильник продан семье погибшего воина-интернационалиста по указанию директора продснаба –ушатом холодной воды пролилось на меня объяснение заведующего отделом.
Я аж зашипел сдуваясь, как капля воды на перегретой сковородке – спорить с семьей погибшего воина- интернационалиста не позволяла совесть.
- Как фамилия – по инерции спросил я, скорее из интереса – живу в поселке давно, а о такой семье не слышал. Но едва прозвучала фамилия счастливого обладателя двух камерного холодильника, как утихнувшая было в душе буря разразилась с утроенной силой!
Олегу! Олегу уходил холодильник! Да он и не работал за него ни дня! Просто по блату ему! Потому что свой! Да он, этот «погибший», живей меня! Не далее, как вчера, видел как он водяру глотал! А я тут спину гнул, будто прокаженный, за этот холодильник. А дома – дети! Молоко киснет!
Меня «несло»! Задолбал этот "блат". И здесь достал!

Еще не остыв от учиненного в магазине скандала, я, пристроившись на уголке стола в приемной продснаба о том, что они, своей системой распределения по «своим да нашим» достали меня, честного работягу, и что если он не восстановит справедливость, я обращусь в суд, райком партии и прокуратуру!
Каждая строка заявления была ощутимо горячей и , казалось, бумага вот – вот воспламенится и опалит лицо.

На следующий день, когда я зашел узнать о судьбе своего заявления, мне сказали, что мой холодильник уже ждет меня в магазине!
- Я – победил! Победил эту проклятую систему распределения среди «своих». Пусть маленькая! Одномоментная! Но ПОБЕДА!
Радость несла меня на крыльях домой – скорее поделиться с женой радостной вестью.

Мало помалу все стало забываться. И как работал, и как хотели обойти с холодильником. Иногда, проезжая мимо конторы продснаба, я вспоминал обо всех этих событиях и усмехался про себя:
- Надо же! Погибшего «афганца» придумали! Нет у этих людей совести – на чем спекулируют!

Олега я встретил уже поздней осенью, когда на сопках  лежал снег и холодный ветер гонял по площади, где работала выездная торговля, обрывки бумажного мусора.
Продснабовские грузчики, полупьяные по традиции и холодной погоды, перетаскивали в машину не проданный товар и пустую тару.
- Олег! – окликнул я его.  Привет, как дела?
- Нормально! У тебя как? – улыбнулся он, протягивая мне руку.
-Выпьешь?- кивнул он в сторону своих.
- Не!- отказался я.
- Олежа! А ты помнишь, как было там, на Кандагаре?
Отчего я спросил его про этот Кандагар? Ожидал, что он опешит и изумленно спросит меня:
- Ты что, с дуба рухнул? Не был я там! – и мы вместе посмеемся над тем, как его пытались представить погибшим «афганцем».
- ПОМНЮ!- голос его в тот момент показался особенно севшим, как будто что то в горле мешало ему говорить.
Иной, казалось совершенно незнакомый мне человек, стоял передо мной.
Вмиг протрезвевшие глаза его напряженно вглядывались в каждую черточку моего лица, сравнивая с хранящимися в его памяти "архивом", и было видно, как он отчаянно напрягал память, пытаясь вспомнить – где он мог видеть меня в той, ИНОЙ, жизни…
- Я ВСЕ ПОМНЮ! Я СПАТЬ ЛОЖУСЬ И РЕБЯТ ВСЕХ СВОИХ ВИЖУ, КАКИМИ Я ИХ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛ!   И СНЕГ ЭТОТ НА СОПКАХ… ОН НЕ ОТ ЗАКАТА, ОН ОТ ПРОЛИТОЙ КРОВИ ТАКОЙ!! Я НА ЭТИ СОПКИ ГЛЯДЕТЬ НЕ МОГУ! – последние слова он, казалось, простонал.
- ЧУЖОЙ! НЕ НАШ! НЕ СМЕЙ КАСАТЬСЯ! – глаза, ставшие колючими, смотрели на меня как на врага, чуть прищурясь, словно через прицел.
Казалось, под ногами разорвался снаряд, вырвавший опору из под ног.
Я стоял онемевший, оглохший и ослепший…
- Эй! – вернул меня на землю голос Олега.
- Ты что застыл? Пока, говорю! – он уже обмяк, приняв свой обычный облик полупьяного, заросшего рыжей щетиной мужика в мешковатой спецовке. И лишь в уголках его припухших глаз, казалось, пряталась невыплаканная боль, которую этот парень носит в себе вот уже сколько лет.
Боль, с которой ему не суждено расстаться и которую никогда и ни с кем не разделить…

После того случая мы с Олегом больше не встречались. Вскоре, как я узнал, он вообще уехал из поселка.
Извиниться перед ним за непрошенное вторжение  душу я не успел. Может, оттого и живу с тех пор  с ощущением вины – будто неловким движением растревожил незажившую рану и тем причинил боль близкому человеку, но, как оказалось, абсолютно неизвестному…