Нечаянная радость глава 12

   В тот же день в просторном доме, расположенном в округе Пасси неподалёку от Булонского леса, состоялся разговор между двумя его жильцами. Один из них, седой, но довольно крепкий ещё старик, на вид примерно семидесяти лет, возбуждённо расспрашивал своего более молодого спутника, которому можно было дать лет сорок пять-сорок шесть. И хотя разговор проходил в одном из престижных районов Парижа, вёлся он исключительно на русском языке.
    - Что ты творишь? – сердито спросил более молодого человека пожилой мужчина. – Зачем тебе понадобилась смерть банкира Потье? Надеюсь, ты не станешь отпираться, что авария была подстроена тобой? Зная тебя, я абсолютно уверен в этом. А ты подумал о том, что полиция может догадаться, что банкир погиб не случайно и в итоге выйти на тебя? Если уж тебе так понадобились эти украшения, почему нельзя было их изъять, не лишая Потье жизни?
    Его спутник криво усмехнулся и с пренебрежением посмотрел на старика.   
    - Давно ли ты стал таким сентиментальным? Помнится, что раньше эти качества были тебе недоступны.
    - Что ты имеешь ввиду? – спросил пожилой мужчина.
    - Неужели ты забыл о своём прошлом? - ехидно улыбаясь произнёс его визави. – Так я напомню. Надеюсь, что не забыл, как являлся правой рукой атамана Домогая, до конца тридцатых годов терроризующего советы, безжалостно уничтожающего всех, кто стоял на вашем пути. А в военные годы разве не ты вслед за тем же Домогаем, являющимся, кстати, твоим родным отцом, добровольно перешёл на строну немцев, сумев дослужиться до чина штурмбаннфюрера?
   - Что ты несёшь? - раздражённо буркнул старик. - Или ты забыл, что и у самого «рыльце в пушку» не меньше моего. Или, может, стоит напомнить, что упомянутый тобой Домогай, твой родной дед, а тот, кто являлся его правой рукой, не кто иной, как твой отец. Надеюсь, ты не забыл об этом? А для того, чтобы и твоя память немного прояснилась, спешу напомнить, что и ты, любезный мой сынок, служил немцам, получив в итоге звание гауптштурмфюрера. Так что не стоит давить на больной мозоль?
    - Вон, как ты заговорил, - зло процедил сквозь зубы тот, кого только что назвали сыном. – Всё это, конечно, правда, но всё же не забывай, что твои руки залиты кровью тысячи жертв. Не зря ведь немцы прозвали тебя Вольфом или по-русски Волком. Так что мне странно, что сейчас штурмбаннфюрер Вилли Вольф, отличавшийся изощрённой кровожадностью, утерял былую жестокость и отсутствие жалости к своим жертвам.   
   - Замолчи, - рявкнул бывший штурмбаннфюрер, - кто тебе дал право говорить так со мной? Может ты забыл, что обязан мне своей жизнью, а кроме того, всем тем, что сейчас имеешь?
   - Не преувеличивай, - резко оборвал его сын. – Я, конечно, благодарен тебе за то, что ты наставлял меня по жизни, именно поэтому ты до сих пор и живёшь вместе со мной. Однако считаю, что и сам многого сумел добиться. Как ты уже напомнил, я имел не такое уж и малое звание в армии вермахта. У меня были почёт, уважение, деньги и слава. В конце концов, этот дом куплен мною на собственные сбережения, но я позволяю тебе в нём жить.
   - Вот, как ты заговорил, - со злостью процедил сквозь зубы отец. –  Ты ведёшь себя, как последний мерзавец.
   - Полегче в выражениях, - стукнув кулаком по столу, раздражённо воскликнул более молодой мужчина. – Чего, собственно говоря, ты ожидал, может быть, каких-то нежностей или иного слюнтяйства? Так этого не будет. Ведь это ты сделал меня таким, каков я есть. Это ты воспитал меня в духе жестокости и ненависти ко всем, кто мыслит и живёт иначе, чем ты. Это ты лишил меня жены и единственного сына. Это ты, вслед за собою и ненавистным мне дедом, определил меня на службу фашистской Германии, ссылаясь на то, что немцы могут наделить нас властью, славой и богатством. И, ты знаешь, я поверил тебе, и вся моя жизнь круто изменилась. Я старательно служил немцам, ожидая, когда же они наделят меня всем тем, о чём ты говорил. Увы, не дождался. Если помнишь, то мы не только ничего не получили от своих прежних хозяев, но и были вынуждены навсегда покинуть родную страну. А разве не из-за твоих прихотей мы оба, в конце концов, лишены наших настоящих имён и фамилий и вынуждены теперь зваться именами «лягушатников»? Или ты забыл, что мы больше не являемся Викентием и Даниилом Домогаевым, а вынуждены зваться Вильре и   Дамианом Дюмажем. А сколько мучений было связано с изучением языка этих «лягушатников». Но, несмотря на это, я не жалею о том, что живу в чужой стране. Ведь в России я был жалким нищим, жаждущим славы и богатства. Всё это я получил, во Франции, поэтому мне не о чем жалеть. Благодаря тому, что смог скопить за годы войны, а затем удачно вывезти с собой, я не только купил этот дом, но со временем создал себе имя и приумножил капитал. И, самое интересное, что я не могу припомнить того, что ты приложил к этому свою руку. Может быть, скажешь, что я не прав?
   Старик ошарашено смотрел на сына. Губы его тряслись, по щекам покатились скупые мужские слёзы.
   - Невероятно, - скептически произнёс Дамиан Дюмаж, - оказывается, ты способен быть сентиментальным. Видели бы эти слёзы жертвы концлагеря, в котором ты служил…
  - Замолчи, - умоляюще прохрипел Вильре Дюмаж, - твои руки залиты кровью не меньше моих.
   - А вот здесь ты абсолютно прав, - равнодушно ответил ему сын. – Со времён войны человеческая жизнь для меня ничего не стоит.
   - Поэтому ты и решил убрать Эжена Потье? – прозвучал вопрос отца.
   - А я по сути и не убивал его, - услышал старик равнодушный ответ Дамиана. – Я всего лишь не мог допустить, чтобы уникальные старинные украшения достались этому «денежному мешку». Перекупить их я не мог, поэтому решил конфисковать. Как - никак эти ценности имеют отношение к моей исторической родине, а, значит, и я имею к ним определённое отношение.
    Встретившись с Потье через несколько часов после сделки, я выяснил о его дальнейших планах. Банкир собирался после длительного трудового дня отправиться в свой особняк, прихватив с собой саквояж с купленными украшениями. Он мечтал преподнести их в подарок жене и дочери.  Допустить такого я не мог, поэтому быстро спланировал аварию. Время было позднее, движение транспорта не отличалось интенсивностью. Ещё во время своего визита к Потье мне удалось испортить тормоза его автомобиля, а дальше всё пошло, как по маслу. Как я и задумал, авария произошла в безлюдном месте на окраине Булонского леса. Столкновение было сильнейшим, оба водителя погибли на месте. Банкир был ещё жив, хотя и получил тяжёлые травмы. Автомобиль Потье был перевёрнут и начал гореть. Он мог в любую минуту взорваться. Рискуя жизнью, мне удалось открыть заднюю дверь и вырвать из рук опешившего банкира саквояж с драгоценностями. Отбежав на несколько метров, я едва успел пригнуться, как раздался взрыв, и машину Потье окутало пламя. Знаменитый «денежный мешок» погиб, но я не жалею об этом…
     - А ты не боишься, что тебя разоблачат, ведь тебя всё же кто-нибудь смог видеть? – снова прервал его речь вопрос пожилого человека.
    - Уверен, что это исключено. У полиции не хватит мозгов, чтобы понять, что авария была чётко спланирована. К тому же, я тщательно проверил, что в тот момент там не было никого, кроме меня.  Потье уже мёртв, а мёртвые голоса не имеют. Как видишь, узнать обо мне невозможно.
     Он многозначительно посмотрел на отца и добавил:
     - Если только ты не проболтаешься. Хотя не думаю, что сможешь решиться на это. Нас слишком многое связывает и, если возьмут меня, потянут и тебя. И, поверь, ни мне, ни тебе уже не выжить. У совершённых нами преступлений нет срока давности.
   Вильре Дюмаж тяжело вздохнул и схватился рукою за сердце.
   - Только не надо устраивать мне этих сцен, - ехидно улыбаясь произнёс Дамиан. – Хватит давить на жалость. Мне не знакомо это чувство. Приводи себя в порядок, мне будет нужна твоя помощь. Уверен, что антиквар Дюмаж продал нам не все ценности. Наверняка ему захотелось оставить себе, хоть что-нибудь, так что стоит потрясти и его. Кроме того, ты должен будешь выяснить адрес старухи, у которой он взял на реализацию эти украшения.
   - Ты хочешь нас погубить, - слабым голосом простонал отец. – Нас могут схватить и, узнав наше прошлое, лишить нас жизни.
   - Хватит трястись, - рявкнул в ответ сын. – Прошло уже больше двадцати лет, как закончилась война. Никто за это время о нас даже не вспомнил. Неужели ты и вправду думаешь, что спустя столько времени здесь, в чужой стране, кто-то сможет опознать в тебе бывшего штурмбаннфюрера?
   Отец не ответил. Он тяжело дышал, продолжая держаться за сердце. Шаркая ногами, он прошёл в свою комнату. Трясущейся от нервного напряжения рукой, он извлёк из буфета пузырёк с сердечными каплями и, отмерив нужную дозу, залпом выпил лекарство. Его сын ещё некоторое время продолжал сидеть за столом, обдумывая все тонкости предстоящего дела по выяснению адреса владетельницы старинных украшений.
                *****
Александра Григорьевна проснулась первой. Следом за ней поднялась и Лиза. Бабуш-
ка и внучка заправили постели, привели себя в порядок и, встали на утреннюю молитву. Гости ещё не проснулись, поэтому, стараясь не производить лишнего шума, Елизавета и Александра Григорьевна прошли на кухню. Девушка критически оценила набор имеющихся продуктов и приняла решение подать к столу жареную рыбу с молодым картофелем, а на десерт – чай со свежими крепами *, фруктовым джемом или мёдом. Она с азартом принялась за приготовление пищи. Её бабушка присела напротив на табурет и с улыбкой наблюдала за ловкими действиями внучки.
    Вскоре пространство кухни наполнили ароматы приготовленной пищи.
    - Мне очень понравился Жак, - нарушила молчание хозяйка дома. – Ты бы только видела, с какой нежностью он смотрит на тебя. Сразу видно, что этот молодой француз искренне любит тебя.
   - Неужели это так заметно? – немного смутившись, спросила Лиза. – Мне казалось, что это вижу только я одна.
   - Вовсе нет, - улыбнулась ей в ответ пожилая женщина, - поверь, но этот молодой человек влюблён в тебя «по уши».
  - Я это прекрасно знаю, - ответила ей внучка. – Если ты помнишь, я уже говорила о том, что тоже питаю к нему самые нежные чувства, однако не могу назвать их любовью. Как это не печально для Жака, но я не вижу его в качестве своего мужа.
    - Что же тебе мешает? – искренне удивилась Александра Григорьевна.
    - Жак – отличный парень и надёжный друг, - услышала она в ответ. – Ради меня он даже выучил русский язык и теперь довольно сносно на нём изъясняется. Всё это мне безгранично дорого, но всё же чувствую, что моя судьба – это вовсе не он.
   - Может быть, ты и права, - вздохнув, произнесла хозяйка дома…
   В этот момент послышался скрип половиц, и в кухню заглянул мсье Анри. Он поприветствовал Александру Григорьевну и её внучку и поспешил в ванную комнату. Вслед за ним показался и Жак. Лицо его было заспанным, волосы взъерошены со сна. Он выглядел довольно комично, поэтому Лиза, увидев его, рассмеялась:
    - Доброе утро, соня! Приведи себя в порядок и прошу к столу, у меня уже всё готово.
    Молодой француз улыбнулся ей в ответ и тоже поспешил к ванной. Минут через пятнадцать-двадцать все собрались в гостиной. Девушка уже успела накрыть на стол и теперь присутствующим предстали приготовленные ею блюда. В центре стола стояла тарелка с жареной рыбой, подле неё большое блюдо с отварным молодым картофелем, приправленным прованским маслом и посыпанный рубленой зеленью. Антиквар и его сын дружно высказали своё восхищение...
    На десерт Елизавета подала хрустящие крепы*, фруктовый джем и мёд.
    После завтрака мсье Дюбуа стал собираться в обратный путь. Его сыну хотелось побыть с Лизой ещё хоть немного, но отец сказал, что его ждут дела и поэтому пора ехать. Жаку пришлось подчиниться. Поблагодарив хозяйку дома и её внучку за радушный приём, антиквар вместе с сыном попрощался и, сев в машину, гости двинулись в обратный путь. Девушка и её бабушка немного постояли у калитки, провожая взглядом удаляющийся автомобиль…
   - Тебе пора жениться, - обращаясь к сыну, неожиданно прервал тишину голос мсье Анри.
  Он посмотрел на сына, отмечая его реакцию, после чего продолжил:
 - Я ещё раз убедился в том, что Лизи отличная партия для тебя. Она отличная хозяйка! Не теряй времени даром и как можно скорее сделай ей предложение. Это будет приятно и выгодно не только тебе, но и нам с твоей матерью. Имея такую бабушку, возможно, что и ты сможешь разбогатеть. Кстати, в качестве свадебного подарка ты мог бы преподнести ей одно из тех украшений, которые раньше принадлежали её бабушке, а теперь принадлежат нам.
- Ты говоришь о серьгах и двух алмазных пуговицах, которые мы оставили себе? – робко спросил Жак.
   - Безусловно, - подтвердил мсье Дюбуа. – Эти украшения я решил подарить тебе, а ты волен поступать с ними, как захочешь. Считаю, что Лизи понравился бы такой подарок.   
  - Но ведь это же выглядит как-то вульгарно, - опешил молодой француз. – Получается, что я подарю своей невесте вещь, которая, итак, могла бы быть её, так как принадлежала её бабушке.
    - Ничего вульгарного в этом нет, - ответил ему отец, - Мадам Александра этого не сделала, передав все украшения нам. Никто не мешал тебе выкупить что-то из этой коллекции. Пусть не совсем так, но мы поступили похоже. Бабушка Лизи получила свои деньги, а мы – часть её украшений. Всё честно! А уж если тебе пришла в голову мысль вернуть внучке мадам Александры что-нибудь в виде подарка, то это твоё полное право. Уверен, что и Лизи, и её бабушка будут очень рады.
    Жак на мгновение задумался, а затем, улыбнувшись отцу, воскликнул:
    - Хорошая мысль! Пожалуй, я готов сделать Лизи предложение. Надеюсь, что она его примет.
-  Я тоже надеюсь на это, – улыбнулся мсье Анри.
* Креп – французские хрустящие блинчики с загнутыми краями, внутрь которых кладётся какая-либо начинка.